Глава I Интернет-право: основные концепции, правовые отношения и предмет правового регулирования

1.1 Основные концепции интернет-права

По вопросу об определении местоположения интернет-права в системе права среди представителей юридической науки можно выделить две основные сформировавшиеся к настоящему времени точки зрения.

1) Интернет-право как подотрасль информационного права.¹

В частности, в статье Ловцова Д.А. отмечается наличие относительно самостоятельных комплексов норм права, «которые можно рассматривать как подотрасли информационного права», к числу которых он относит, в том числе «чисто информационные правоотношения, т. е. с преобладанием информационной природы у объекта в области… средств телематики (включая глобальные телематические сети типа сетей Интернет, Редком, Ситек, Sedab, Remart и др.) и соответствующей электронно-цифровой информации – подотрасль «Интернет-право» (включая институт телекоммуникаций, институт связи и др.)».²

Интернет-право преподается в юридических вузах и колледжах России в качестве одной из учебных дисциплин «информационного» цикла, «читаемых главным образом в качестве дисциплин регионального (вузовского) компонента и дисциплин (курсов) по выбору студента, устанавливаемых вузом».

Правда, в среде ученых-информационщиков также не наблюдается стройности во взглядах и концептуальной чистоты используемых конструкций при описании предмета соответствующей отрасли права. Так, в Ковалева И.И. критически замечает автору учебника по «Информационному праву», что отказ «от включения в состав отрасли информационного права отношений, связанных с оборотом информации, значительно обедняет круг изучаемых отношений. В этом случае круг отношений, очерченных определением А. А. Тедеева, не может называться информационным правом, возможно, это будет интернет-право, виртуальное право, право компьютерных сетей или еще какой-либо вариант». Представляется все же, что подобного рода разногласия и внутренние противоречия в науке информационного права не могут быть достаточным поводом для стигматизации диссонирующих взглядов понятием интернет-право, которое уже сейчас может служить названием самостоятельной отрасли права независимо от результатов разрешения приведенного выше диспута и от того, увенчается ли он согласованной и обоснованной с точки зрения узкоотраслевых интересов информационного права миграцией определенных институтов и норм в пользу интернет-права или нет.³

Претензия информационного права на поглощение собой интернет-права на правах подотрасли может подпитываться также не всегда достаточно корректными конституционно-правовыми интерпретациями и смыслами. Положительный ответ РФ на вопрос Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе о наличии специального законодательного закрепления права на доступ в Интернет истолкован последней таким образом, что соответствующее субъективное правомочие в российской правовой системе проистекает из конституционного права на информацию. Согласно п. 4 ст. 29 Конституции РФ действительно «каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом». Однако право на доступ в Интернет может быть обосновано также такими индивидуальными и коллективными правомочиями как свобода мысли и слова (п. 1 ст. 29 Конституции РФ); право на свободу выражения своих мнений и убеждений (п. 3 ст. 29 Конституции РФ – как показано выше, именно свобода выражения в международно-правовой практике наиболее часто ассоциируется с интернет-правом в субъективном смысле); право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности (ст. 34 Конституции РФ) и др. Таким образом, право на доступ в Интернет вопреки поспешному рапорту со стороны официальных властей пока не получило должной конституционно-правовой и/или законодательной регламентации в качестве одного из фундаментальных прав человека и гражданина в РФ.⁴

Тем не менее, указанный выше документ ОБСЕ может быть использован в качестве одного из аргументов для обоснования (со ссылкой на п. 4 ст. 29 Конституции РФ) права на обращение в КС РФ с конституционной жалобой в случае нарушения права на доступ к сети Интернет (право на жалобу в процессуальном смысле), а также для мотивирования правовой позиции по поводу нарушения права на доступ к сети Интернет (право на жалобу в материально-правовом смысле) (ст. ст. 96, 97 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» (с изменениями и дополнениями).⁵

Примечательно, что в ст. 5 Модельного закона провозглашено «право на использование Интернета и доступ к размещенной в нем информации», т. е. право на доступ к сети Интернет логически отделено (хоти и находится в системном единстве) от чисто информационного правомочия, что подтверждается также формулировкой п. 2 ст. 1 Модельного закона, согласно которой «действие настоящего Закона не распространяется на отношения, связанные с обеспечением свободы доступа к информации, информационной безопасности и охраны интеллектуальной собственности, если иное прямо не установлено в настоящем Законе».

2) Постулируется комплексный характер норм, входящих в институт интернет-права, а корреспондирующий ему доктринальный институт

На периферии приводимой выше научной дискуссии находится мнение Максурова А.А., который отмечает как особый характер регулирования интернет-отношений в парадигме традиционных теоретико-правовых воззрений на структуру предмета правового регулирования, так и применимость к нему общих принципов построения правовой системы. Правда, при этом интернет-право не рассматривается им в качестве самостоятельного элемента системы современного права. В результате такого подхода научное знание «обогащается» почти исключительно сакраментальным восклицанием по поводу того, что «здесь все заранее сложнее». Возможно, для некоторых авторов сверхзадача систематизации нормативного материала представляется либо затруднительной на данном отрезке их творческого пути, либо все-таки они совершенно искренне полагают, что далеко не каждый правовой массив, даже обладающий определенной спецификой, может претендовать на обособление в виде отрасли (подотрасли) права, причисляя к числу таких требующих повышенного внимания, но не до конца оформившихся правообразований и интернет-право.⁶

Вообще же иногда возникают опасения, что по уровню своей теоретико-аналитической фундаментальности и эмпирического дерзновения юридическая наука рискует вскоре превратиться в некий аморфный раздел популярного обществознания, предназначенный лишь для ликбеза читающей публики и служащий средством самовыражения любой ценой публики пишущей.

Злоупотребление академическими свободами, в частности закрепленными в п. 1 ст. 44 Конституции РФ, стремление использовать научную трибуну для наукообразной демагогии, а не для поиска, анализа и тиражирования нового знания столь же губительно и вредоносно для отведенного юридическому сообществу весьма высокого этажа в небоскребе ноосферы, как и использование вопреки целевому назначению и конституционной сущности иных прав и свобод человека и гражданина. ⁷Отрадно отметить, что ряды исследователей складывающихся в рамках интернет-права общественных отношений (помимо некоторых случайных представителей отряда «интернавтов»), пополняются в основном серьезными специалистами и экспертами в области права, которые предлагают и развивают интересные и строго мотивированные позиции и подходы, опираясь на глубокое знание смежных отраслей права; технико-экономических основ и нюансов деятельности и взаимоотношений между субъектами интернет-отношений, а также канонов деловой практики в IT-сфере.

В этом плане идея ИП как комплексного института до определенной степени созвучна предлагаемому нами доктринальному осмыслению отраслевой самостоятельности соответствующей отрасли права и может рассматриваться в качестве вспомогательного инструментария описания многообразия и диалектического единства норм, регулирующих интернет-отношения; служить неплохим иллюстративным пособием, отображающим мозаичную и находящуюся в постоянном броуновском движении структуру составляющих ИП норм и субинститутов. Однако претензии на исчерпывающий характер объяснения такого феномена как ИП только усложнением общественной жизни, требующей некоего перекрестного опыления и взаимной рецепции норм из различных (традиционных) отраслей права, не имеют под собой достаточно веских оснований и поводов.

По нашему мнению, уже на современном этапе развития правового регулирования интернет-отношений можно доказательно констатировать наличие такого уровня специфичности и автономности ИП, на котором происходит его формирование и развитие в качестве самостоятельной отрасли права с присущими ей предметными и методологическими особенностями, о чем пойдет речь ниже.

В законодательной сфере также существуют многочисленные лакуны и «серые зоны» в сфере регулирования отношений в сети Интернет, несмотря на то, что еще в Федеральном законе от 27 июля 2006 года № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» были раскрыты легальные дефиниции таких важных понятий, как «владелец сайта в сети Интернет», «провайдер хостинга», «сайт в сети Интернет», «сетевой адрес» и т. д. Однако данные новеллы касались в основном регулирования технической и организационной инфраструктуры сети и рассматривали Интернет как среду исключительно информационно-телекоммуникационную, а не как виртуальное пространство, на которое могут проецироваться гражданско-правовые отношения, происходящие в пространственно-временном континууме реальной общественной жизни. Не случайно, что время принятия указанного ФЗ примерно совпало со временем длительного законодательного процесса обсуждения, принятия и введения в действие новой редакции ст. 128 ГК РФ, в которой «информация» исчезла из числа объектов гражданского права.⁸

Несмотря на предпринятые усилия, как справедливо утверждает автор Концепции регулирования правоотношений в сети Интернет, депутат Государственной Думы ФС РФ Р. Шлегель, «вопрос относительно прав, обязанностей и ответственности субъектов права в сети Интернет в недостаточной степени регулируется действующим законодательством и остается открытым».⁹ Все возрастающая степень значимости общественных отношений, складывающихся в Интернете и назревшая потребность в законодательной установке системы мер реагирования и предотвращения угроз, возникающих в виртуальной среде привели недавно к созданию специального подкомитета по Интернету и развитию электронной демократии в рамках профильного комитета Госдумы ФС РФ по информационной политике, информационным технологиям и связи. Создание такого подкомитета свидетельствует о том, что:

– интернет-регулирование формально признано одним из основных направлений деятельности профильного комитета Госдумы по информационной политике, информационным технологиям и связи (п. 2 ст. 21 Регламента Госдумы ФС РФ);

– созданы наконец-то организационные предпосылки для более четкой, планомерной и профессиональной работы над законопроектами, посвященными проблематике отношений в сети Интернет с использованием специальных компетенций и знаний депутатского ядра, сконцентрированного в указанном подкомитете.