2.2 Функция обвинения (уголовного преследования) в системе уголовно-процессуальных функций

Теория разделения уголовно-процессуальных функций распределяет полномочия только между отдельными группами участников, объединенных общностью интереса, без дальнейшего распределения указанного объема полномочий внутри конкретной группы. Однако демократичность уголовного процесса не зависит от одного только характера распределения полномочий между группами участников уголовного процесса. Не меньшее значение имеет характер распределения полномочий между участниками, сосредоточенными в одной группе.

Господствующим является взгляд, согласно которому обвинение дает первоначальный импульс для возникновения и развития всех других уголовно-процессуальных функций, что именно обвинение служит пусковым механизмом уголовно-процессуальной деятельности. Обвинение, например, называли "движущей силой советского уголовного процесса", "пружиной, действие которой обусловливает развитие процесса, движение уголовного дела по ступеням", "двигателем уголовного процесса".

Таким образом, большинство функцию обвинения понимают как категорию, предопределяющую весь ход уголовного процесса. Функция обвинения указанными авторами расценивается первостепенной, и только осуществление функции обвинения предопределяет возникновение функции защиты и функции разрешения дела. "Обвинение - обязательный момент правосудия по уголовным делам. Без него не возникают не только функции защиты, но и правосудия".

Осуществление уголовно-процессуальной функции обвинения (уголовного преследования) возлагается на сторону обвинения, которая согласно представлена следующими участниками: прокурор, следователь, начальник следственного отдела, дознаватель, орган дознания, потерпевший, частный обвинитель, гражданский истец, представители частных лиц. Отнесение указанных участников к стороне обвинения предполагает наделение их полномочиями в рамках, определенных функцией обвинения. Иначе говоря, любой из этих участников согласно закону вправе осуществлять деятельность, тем или иным образом направленную на обвинение.

Прежде чем в законе нашло свое закрепление это положение, между теоретиками долгое время шли дискуссии о роли каждого из перечисленных участников и выполняемых ими функциях. Причем этих участников чаще всего делили на три группы:

1 органы государственной власти и их должностные лица (прокурор, следователь, начальник следственного отдела, дознаватель, орган дознания);

2 потерпевший и частный обвинитель;

3 гражданский истец.

Теперь законодатель объединил указанных участников в одну группу и наделил их полномочиями, однородными по своей сути.

В этой связи нам представляется необходимым осветить некоторые дискуссионные вопросы, существующие в теории уголовного процесса о функциях, выполняемых участниками, которые современным законодателем отнесены к стороне обвинения.

Наиболее дискуссионным был вопрос о роли дознавателя, следователя и прокурора.

Одна группа ученых считала, что дознаватель, следователь, прокурор в досудебных стадиях осуществляют исключительно функцию обвинения. Однако осуществление дознавателем, следователем, прокурором только функции обвинения противоречило указанию закона на обязательность полного, всестороннего и объективного исследования всех обстоятельств дела. Требование полноты, всесторонности и объективности возлагало на указанных лиц обязанность по сбору доказательств как обвинительного, так и оправдательного характера. Именно эти рассуждения лежали в основе мнений о невозможности осуществления дознавателем, следователем и прокурором только функции обвинения.

Некоторые ученые в связи с этим утверждали, что в стадии предварительного расследования указанные должностные лица осуществляют как функцию обвинения, так и функцию защиты. Другие говорили о соединении в руках следователя полномочий по осуществлению всех трех процессуальных функций. Однако соединение в руках одного лица полномочий по осуществлению нескольких процессуальных функций еще более грубое нарушение, поскольку противоречит принципу состязательности, на что справедливо обращено внимание¹⁰.

Обвинение не может существовать ради самого себя. Как только обвинение из средства восстановления социальной справедливости превращается в обвинение ради обвинения, сразу открывается возможность для массовых нарушений прав человека, допускаемых должностными лицами. Обвинение должно быть справедливым. При этом, скорее всего, нельзя говорить, что быть справедливым - удел одного лишь суда. Быть справедливым - это прямая обязанность любого должностного лица. Именно поэтому, на наш взгляд, должностное лицо должно обладать правом на решение вопроса о том, является ли справедливым возбуждение в отношении конкретного лица уголовного дела, либо такое действие повлечет за собой возникновение еще более несправедливой, с социальной точки зрения, ситуации. По сути, речь идет о тех случаях, когда уголовное преследование лица, совершившего преступление, становится в глазах общества несправедливым.

Положения статьи 26 УПК предусматривают схожую процедуру, поскольку говорят о возможности прекращения уголовного дела в связи с изменением обстановки. На практике же эта норма применяется достаточно редко. Это позволяет нам сделать вывод, что должностные лица органов предварительного расследования идею справедливости уголовного преследования понимают исключительно как справедливость приемов и способов его осуществления, но не как справедливость самого факта его осуществления в отношении конкретного лица. Точно так же справедливость наказания понимается как справедливость его размера и вида, но не как справедливость самого его назначения.

К принципиальным решениям законодателя относится не только разделение всех участников уголовного судопроизводства на две стороны (имеются в виду участники, имеющие интерес в разрешении дела). Не менее важным нововведением стала попытка законодателя определить и разграничить такие понятия, как "уголовное преследование" и "обвинение". Несмотря на закрепление в УПК данных понятий, споры на эту тему еще не утратили своей актуальности, поскольку законодатель указанные термины употребляет непоследовательно. Кроме того, в науке имеется иное понимание терминов "обвинение" и "уголовное преследование"¹¹.

Если при определении "уголовного преследования" законодатель и пытался закрепить в УПК положения научной концепции, то явно не одной. Иначе объяснить столь существенное расхождение в понимании термина "уголовное преследование" при его упоминании в различных статьях УПК не представляется возможным.

1. Например, в п. 55 ст. 5 УПК уголовное преследование понимается как процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления. Из этого определения следует, что деятельность дознавателя, следователя, прокурора до появления в уголовном процессе фигуры подозреваемого или обвиняемого не относится к уголовному преследованию. Тогда какая же деятельность осуществляется в этом случае лицами, выступающими на стороне обвинения? Поэтому нам представляется более правильной формулировка, определяющая уголовное преследование как процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в целях установления деяния, запрещенного уголовным законом, и совершившего его лица, виновности последнего в совершении преступления, а также для обеспечения применения к такому лицу наказания или других принудительных мер.

2. Часть 1 ст. 21 УПК гласит, что уголовное преследование от имени государства по делам публичного и частно-публичного обвинения осуществляют прокурор, следователь, дознаватель. Потерпевший же в соответствии со статьей 22 УПК оказывается не управ омочённым на осуществление уголовного преследования, он всего лишь вправе принимать в нем участие. При этом непонятно, почему потерпевший относящийся, как и должностные лица органов предварительного расследования к стороне обвинения, всего лишь участвует в уголовном преследовании и не наделен полномочиями по самостоятельному осуществлению уголовного преследования.

3. Из названия статьи 23 УПК проистекает, что к уголовному преследованию можно привлечь. (Привлечение к уголовному преследованию по заявлению коммерческой или иной организации). Причем нам представляется, что в данном случае законодатель допустил смешение понятий "уголовное преследование" и "уголовная ответственность". Об этом свидетельствует название аналогичной статьи 27, называвшейся "Привлечение к уголовной ответственности по заявлению коммерческой или иной организации". Если же это была не ошибка законодателя, то отождествление уголовного преследования с уголовной ответственностью является, на наш взгляд, абсолютно недопустимым.

4. Законодатель ввел термин "прекращение уголовного преследования" вместо термина "прекращение уголовного дела в части". Не смотря на указанные различными авторами некоторые противоречия регулирования данного вопроса Уголовно-процессуальным кодексом, нововведение представляется нам оптимальные предшествующего положения. Однако мы не можем согласиться с предоставленной суду в соответствии с ч. 3 ст. 239 УПК возможностью по прекращению уголовного преследования. Как нам представляется, решение о прекращении какой либо деятельности может приниматься только лицом, осуществляющим эту деятельность. Например, прекращение уголовного дела находится в компетенции лица, осуществляющего производство по делу. В стадии судебного разбирательства эту деятельность осуществляет суд, поскольку именно он "руководитель процесса", и именно поэтому ему принадлежит право прекратить уголовное дело. Уголовное преследование осуществляет только сторона обвинения. Поэтому думается, что решение вопроса о его прекращении должно зависеть исключительно от усмотрения участников, на этой стороне выступающих. Суд не может прекратить уголовное преследование хотя бы потому, что сам его не осуществляет. Можно сказать, что суд вправе обязать сторону обвинения прекратить уголовное преследование, но это решение суда не может быть оформлено иначе как в виде оправдательного приговора¹².

5. Пункт 45 статьи 5 УПК уголовное преследование отождествляет с обвинением, поскольку другого вывода из фразы, что "стороны - это участники уголовного судопроизводства, выполняющие на основе состязательности функцию обвинения (уголовного преследования) или защиты от обвинения", сделать практически невозможно.

Из этого видно что, позиция законодателя в вопросе понимания уголовного преследования не отличается целостностью. Более того у законодателя по данному вопросу, как таковой, позиции нет. В законе отражены обрывочные мысли различных школ права. Причем, если поставить перед собой цель установить авторов этих идей, то достигнуть ее можно без труда.

Таким образом, не участники процесса "распределялись" по функциям, а наоборот, последние "приписывались" каждому из участников процесса.