Вертикаль исполнительной власти
ПРЕЗИДЕНТ ПУТИН ВНЕС В ГОСДУМУ ПОПРАВКУ, в соответствии с которой кандидатуру губернатора предлагает партия, победившая на выборах в региональный парламент. Глава Татарстана Минтимер Шаймиев, ссылаясь на этот новый порядок, уже выступил с предложениями по развитию этой идеи. Его рассуждения связаны с «правительством парламентского большинства» – уже применительно к федеральной власти.24
Осторожный Шаймиев – не исследователь границ дозволенного (на то есть Жириновский, Миронов, Рогозин и еще целый легион полуотвязных‑полусистемных деятелей). Шаймиев – оракул мейнстрима, то есть того, что лежит в границах одобряемого. И если он делает шаг в каком‑то направлении – значит, вектор реальной политики ушел в этом же направлении еще дальше минимум на одну‑две позиции.
Только с учетом этого становится понятной вся степень реального риска, на который пошел президент, отменив прямые выборы губернаторов и сделав ключевым звеном кадровой политики региональные парламенты.
Российская федеративная система де‑факто устроена по принципу матрешки. Регион строит себя как «Россию в миниатюре», буквально копируя федеральные образцы.
Дело в том, что российская федеративная система де‑факто устроена по принципу матрешки. Регион строит себя как «Россию в миниатюре», буквально копируя федеральные образцы. Губернаторы «чистят себя» под президентом, областные парламент стараются походить на Госдуму, партийный спектр региональной политики все время сверяет себя с общероссийским первоисточником; и даже архитектура губернских столиц – еще с давних времен – все время тяготеет к тому, чтобы воспроизвести «уменьшенную Москву».
До сих пор эта связь была прямой. Образцы, порождаемые Москвой для себя (и для всего «странового» уровня), далее полуавтоматически переносились на уровень региональный, попутно адаптируясь в меру возможностей к местным особенностям.
Однако нигде не сказано, что такая связь не может быть и обратной.
Мы уже знаем из новейшей истории примеры того, как на федеральный уровень переносились некоторые общероссийские образцы, первоначально распространившиеся в регионах. Одним из таких образцов, в частности, является институт Общественной палаты – в то время как на федеральном уровне этот орган еще только создается, в значительном числе субъектов Федерации региональные общественные палаты работают уже многие годы.
Но это, как ни крути, все же частный элемент конструкции. А вот вертикаль исполнительной власти – ее несущий хребет.
Логика «матрешки» предполагает соответствие регионального и федерального порядка «производства власти». И если кандидатура главы региона вносится парламентским большинством, то почему в отношении главы всего государства должно действовать иное правило? «Партийный губернатор», таким образом – это прямой путь к «партийному президенту».25 И пробный шар Шаймиева пущен на самом деле в эту сторону.
Да, Шаймиев говорил только о правительстве. Но мы же понимаем, что на самом деле никакого «правительства» в собственном смысле в России не существует. Структура, которая находится в Белом доме на Краснопресненской набережной, – это просто финансово‑хозяйственное подразделение администрации президента. Важное, конечно, но далеко не единственное. Кроме него, еще есть по меньшей мере силовой, внешне– и внутриполитический блоки, каждый из которых по‑своему еще одно такое же «правительство», только в своей сфере. И не они одни.
Реальным главой правительства в России является президент. И не только на «аппаратном» уровне. С точки зрения массового сознания это буквально так: в нем нет никакого «правительства Фрадкова» (на прямые вопросы о котором 65 % респондентов попросту «затрудняются ответить»), но есть «правительство Путина».
Иными словами, осторожная реплика Шаймиева – это сигнал готовности к запуску схемы «обратной матрешки». То есть к распространению «регионального» образца на федеральный уровень.
Новый губернатор возникает в результате победы на выборах в региональный парламент той или иной партии, которая и предлагает своего «кандидата большинства» на утверждение Путину. Значит, точно так же может возникнуть и новый президент – в результате победы на думских выборах‑2007 парламентское большинство предложит своего кандидата на утверждение тому же Путину. Этот кандидат, скорее всего, и станет «преемником».
В результате победы на думских выборах‑2007 парламентское большинство предложит своего кандидата на утверждение тому же Путину. Этот кандидат, скорее всего, и станет «преемником».
Казалось бы, интриги тут быть не может – коль скоро большинство принадлежит «Единой России». Но львиную долю этого большинства составляют одномандатники, которых в следующей Думе не будет. Скажем, если бы у нас был парламент, сформированный на основе результатов выборов 2003 года, но по новым правилам (то есть без одномандатников), то «Единая Россия» даже с ее результатом в 37 % не смогла бы в одиночку сформировать большинство – ей пришлось бы создавать коалиции. И уже сегодня можно предположить, что большинство в следующей Думе скорее всего будет коалиционным.
Почти Германия, одним словом. С одной только разницей: там фигура канцлера определяется непосредственно в процессе межпартийного торга, и никакой дополнительной санкции (кроме достаточно формального голосования в бундестаге) ей не требуется. У нас же кандидат большинства, кем бы он ни был, обязан проходить еще один, главный экзамен – президентские выборы. На которых, собственно, и оформляется его политический мандат.
Отменить же президентские выборы в современной России невозможно. В том смысле, что политические издержки от их отмены значительно превышают издержки от их проведения. Это связано с тем, что в сознании людей выборы президента занимают самое главное место по сравнению с любыми другими демократическими процедурами. Президентские выборы рассматриваются как форма договора о взаимной лояльности, подписываемого между нацией и политическим режимом. И непрохождение этой процедуры фактически снимает с граждан, с их точки зрения, всякие обязательства по отношению к власти. Иными словами, это риск катастрофы государственности – критический по сравнению с любыми другими.
Теперь выборы президента – это не только персональный кастинг, но и конкурс политических команд.
В этом смысле отсутствие губернаторских выборов, конечно же, нарушает логику федеративной матрешки.
Но, с другой стороны, и придает ей новое качество: теперь выборы президента – это не только персональный кастинг, но и конкурс политических команд. Причем не московских, а общероссийских – то есть таких, у которых потенциально есть кадровые предложения для каждого региона. Договор о лояльности становится общим – теперь он касается не только федеральной власти, но и всех ее уровней. Таким образом, главные вопросы будут решаться все‑таки не в 2007, а в 2008 году – в последнем и окончательном туре этой беспрецедентно длинной кампании.
