В.Д.Димитриев

К вопросу об авторстве стихотворения «Чьвашъ аберь болдымыръ»

В 1852 г. в одном из петербургских журналов была опубликована статья В.И. Лебедева «О чувашском языке» [1]. В начале статьи автор, вслед за А. Фукс, утверждает, что у чувашей песен очень мало (чуть ли всего две – три песни), и приводит на чувашском и на русском языках ранее опубликованные А. Фукс четыре строки песни «Айда, ингге, вурмана» (Пойдем, сноха, в лес гулять) и пять строк народного стиха «Чимъ, чимъ, казыя, казыя!» как одну песню, а также русский текст (8 строк) якобы чувашской песни «О, ты поле, наше поле» в «подтверждение» слов той же Фукс: чуваш что вокруг видит, о том и поет. В.И. Лебедев здесь обнаруживает незнание чувашского фольклора. Далее автор пишет: «Есть, впрочем, у них несколько песен, сочиненных обрусевшими писарями; но это уже «юная чувашская словесность»! Вот одна из этих песен, довольно хорошо выражающая жизнь и быт чувашский:

«Чьвашъ áберь бóлдымыръ [2], Адыль батнé кúльдымыръ; Ондá тýдухъ лардымыръ.

Хале тьяк-замъ идяссе:

Штан чивашь-замъ [3] каяссе? –

Áберь чьвашъ – тýдухъ чьвашъ;

Тодаръ пяринъ хорандáшъ;

Пúринъ чильгú – чивáшъ чильгú.

Хужъ чохнé болать хойгú:

Тора-батнé бырáдбыръ,

Киремéть-ри прагáдбыръ

Пру-занé, инé-занé:

Тора бáдчиръ сивлихъ-не,

Тора бадчиръ телей-не.

Ï уггермя áберь бальмястбыръ [4],

Счотламá-да бильмястбыръ;

Пáчка пúринъ идятбыръ:

Мень тувáсъ хойгú [5] чохнé?

Мень барáсъ тiякъ-занé?

Сяплá áберь борнáдбыръ,

Сяплá телéй корáдбыръ;

Табáк-не да тордáдбыръ.

Мень тувáсъ – пúринъ телей!

Пúринъ болáть вылихъ-замъ,

Уть, сыснá, чихá, хортъ-зáмъ,

Сорыхъ, хоръ, лáихъ муггýръ,

Куваггáлъ, сють, сюмардá;

Сiй, чивашь, хорá сюкýръ,

Сотса яръ вылихъ кондá;

Нумáй бóле саннъ окся

Тьякъ-занé хойгú чохнé.

Сiй, чивашъ, хорá сюкуръ.

Мень тувасъ? – пúринъ телей!» [6].

Приведем это стихотворение в современной чувашской литературной транскрипции Н.П. Петрова и подстрочный смысловой перевод на русский язык:

Чёваш эп.Р пултёмёр: Мы чувашами родились Атёл патне килт.М.Р: и на Волгу прибыли, Унта тётёх[7] лартёмёр? Где навечно осели.

Хал. тиексем ыйта==.% Ныне дьячки спрашивают:

Ё=тан чёвашсем кая==.? Откуда род чувашский?

Эп.р чёваш – тётёх чёваш: Мы чуваши – крепкие чуваши,

Тутар пир.н хурёнташ; Татары с нами родственны;

Пир.н ч.лхи – чёваш ч.лхи? Наш язык – язык чувашский.

Хёш чухне пулать хуйхи% Нередко постигает нас горе,

Турё патне пыратпёр: Обращаемся мы к торе [8],

Киреметри пёрахатпёр Киремети приносим жертву

Пёрусене: .несене* Телятами, коровами,

Турё патёр сывлёхне: Чтобы бог дал здоровья,

Турё патёр телейне? Чтобы бог дал и счастья.

/керме эп.р п.лместп.р: Писать мы не умеем,

Шутлама та п.лместп.р? И считать мы не умеем.

Пачка пир.н – ыйтатпёр% Нашего батюшку мы просим:

М.н тёвас хуйхё чухне? Что делать при беде?

М.н парас тиексене? Что давать дьякам?

+апла эп.р пурнатпёр: Так вот мы и поживаем,

+апла телей куратпёр; Так мы счастье видим;

Тапакне те туртатпёр? Да понюхиваем табак.

М.н тёвас – пир.н телей! Что же делать – наше счастье!

Пир.н пулать выльёхсем% Водится у нас скот:

Ут: сысна: чёхё: хуртсем: Кони, свиньи, куры, пчелы,

Сурёх: хур: лайёх вёкёр: Овцы, гуси, хорошие быки,

Кёвакал: с.т: =ёмарта; Утки, молоко и яйца;

+и: чёваш: хура =ёкёр: Ешь, чуваш, черный хлеб,

Сутса яр выльёххуна: А скотину продай,

Нумай пул. сан ук=а – Много будет у тебя денег

Тиексене: хуйхё чухне? Для дьяков, при беде.

+и: чёваш: хура =ёкёр? Ешь, чуваш, черный хлеб.

М.н тёвас – пир.н телей! [9]. Что же делать – наше

счастье! [20].

Это стихотворение, действительно одно из первых произведений «юной чувашской словесности», долгое время считалось анонимным. В 1951 г. М.Я. Сироткин в хрестоматии дореволюционной чувашской литературы высказал предположение, что «по некоторым документам можно считать, что автором этого стихотворения является С.М. Михайлов [11] – первый чувашский историк, этнограф и писатель, живший в 1821 – 1861 гг. В другой книге, изданной в 1967 г., профессор М.Я. Сироткин писал: «Вполне допустимо, что автором этого стихотворения был С.М. Михайлов, служивший в 1834 – 1838 годах помощником писаря в волостных правлениях разных уездов Казанской губернии [12]. Но еще в 1961 г. составители сборника «Чувашская лирика» А.Е. Алга, М.Я. Сироткин и П.П. Хузангай это стихотворение безоговорочно приписали С.М. Михайлову (Яндушу) [13]. Не сомневался в принадлежности этого произведения С.М. Михайлову и составитель другой хрестоматии дореволюционной чувашской литературы Н.П. Петров [14]. А.Е. Алга, включивший это стихотворение в антологию чувашской поэзии, указывает, что документов, подтверждающих авторство С.М. Михайлова, нет. Но далее он же пишет: «Однако мысли, выраженные в этом стихотворении, постоянно встречаются в сочинениях С.М. Михайлова, что позволяет утверждать, что автором стихотворения был он же» [15]. Этому утверждению поверил весьма осторожный критик и литературовед В.А. Долгов [16]. Уверены в авторстве С.М. Михайлова Г.Н. Волков [17], Д.Е. Егоров [18] и др.

Однако нам не удалось найти никаких данных, позволяющих приписывать рассматриваемое стихотворение С.М. Михайлову.

Может возникнуть предположение, что стихотворение написано самим В.И. Лебедевым. Литературоведом В.Г. Родионовым выяснено, что Василий Иванович Лебедев родился 1 января 1813 г. в с. Штанаши Атаевской волости Курмышского уезда Симбирской губернии (ныне Красночетайского района Чувашской Республики) в семье священника Ивана Александровича Лебедева и свои детские годы провел в этом селе [19]. В 30-х гг. ХIХ в. он, по-видимому, обучался и служил в Петербурге, был светским лицом. Позднее находился на службе в Казани [20].

В.И. Лебедев, хотя и знал чувашский язык, все же не мог быть автором стихотворения. В пользу этого утверждения мы приводим два мотива. Во-первых, содержание, социальная позиция, дух стихотворения не соответствует взглядам В.И. Лебедева. В статьях «Чувашские предания» [21], «Симбирские чуваши» [22] и «Звериная ловля у симбирских чувашей» [23], опубликованных в 1848 – 1850 гг., В.И. Лебедев относится к чувашским крестьянам пренебрежительно, высокомерно, не проявляет сочувствия к их трудному положению. Во-вторых, В.И. Лебедев не уловил обличительного и юмористического характера стихотворения, иносказательного смысла слова «телей» (счастье). В его переводе стихотворение выглядело как произведение о довольно сносной жизни чувашей, он исказил его содержание, социальный смысл: