Себастьян Гаш к упразднению искусства148

1929

Наша эпоха поразительно антиху­дожественна. Сегодня чудеса творит не одиночка, а безликая толпа, не имеющая ни малейшего представления об эстетике, чуждая каким-либо художественным замыслам, – однако ее энер­гии и оптимизму позавидует любой художник. Инженеры и техники, конструкторы автомобилей и самолетов, паровозов и пакетботов создают все новые модели, в которых – каково бы ни было их предназначение – живет подлинная поэзия. Подлин­ная, ибо естественная: она возникла сама собой – ее не предваря­ла никакая художественная идея, всегда искажающая действи­тельность.

В стороне от этой кипучей деятельности еще, правда, копошат­ся ошметки прошлого. Наряду со сдержанными интерьерами наших офисов, фабрик и мастерских – интерьерами, которые создают необходимую спокойную обстановку,– еще встречаются вычурные, перенасыщенные лишними деталями интерьеры – наследие приевшегося и давно изжившего себя барокко. В уличной толпе, где властвуют четкие линии английского костюма, среди людей, привыкших ежедневно бриться и мыться, шныряют еще без толку суетящиеся личности в какой-то рванине, а то и весьма потасканные субъекты с карабинерскими усами, шевелю­рой на итальянский манер, лицом сутенера или хуже того – манекена с витрины, а то и вообще неизвестно что за люди – разодетые, вернее, разряженные в пух и прах подобно дикарям, они не одеваются, а украшают себя – отсюда их страсть к кольцу в носу, перьям на голове и немыслимым жилеткам. Им под стать и люди искусства, обитатели грязнющих кварталов, откуда они выныривают – поражая наше воображение нечистоплотностью – с гениальной идеей в зубах. Художники эти находят пристанище в душных залах выставок и мастерских, неизменно пополняя собой ряды извращенцев и проституток, – и они-то еще пытаются соперничать с ясностью и естественностью мышления инжене­ров.

Наша эпоха поставила эти жалкие создания "вне закона": только небольшая кучка одураченных, сама, себя именующая "избранной публикой", принимает их всерьез, большинство же относится пренебрежительно. Они, следовательно, безобидны. Опасность в другом – и с нею надо бороться, – опасность в том, что искусство все еще влияет на некоторые уже упомянутые нами антихудожественные по своей природе виды деятельности; они иногда сливаются с искусством и теряют связь с реальностью. Я говорю о кино и архитектуре – двух видах антихудожествен­ной деятельности, которым не удалось обойтись без художни­ков.

Кино родилось в Америке и поначалу развивалось по своим специфическим законам, однако этот естественный процесс был прерван, едва французские и немецкие корабли доставили в голливудские студии образчики европейской кинопродукции. И теперь американское кино, плененное искусством отживших свое, дряхлеющих наций, все более склоняется к сложным художе­ственным трюкам, завезенным из Берлина и Парижа. Сам Чарли после первых самостоятельных шагов, после механического бале­та первых лент (только они чего-то стоят) заразился сентимента­лизмом и оказался великим художником – к вящей радости интеллектуалов старой школы… Ну, а авангардистское кино? А сюрреалистическое кино Ман Рея? Какой дикий гибрид – Ман Рей! Такой же гибрид, как звуковое кино! Но хуже всего все-таки искусство, искусство, искусст­во...

Что же до архитектуры... Дом, как утверждают архитекто­ры,– это устройство, предназначенное для обитания. Разумеется, это мысль не архитекторов старой школы, а современных архитекторов, логичных до мозга костей. Если дом – устройство, машина, почему бы не заняться домом инженеру? Машины – дело инженера, а не архитектора. Прежде, например, художник созда­вал карету, автомобили же создает конструктор. Почему бы не распространить это правило на архитектуру? Ведь как ни стре­мись к чистой архитектуре, абсолютно чистой она не будет. Так надо ли усложнять ясный и четкий замысел инженера эстети­кой – этим совершенно бесполезным украшением? А Ле Кор­бюзье?– спросят нас. Ле Корбюзье вопреки его представлениям об эстетике, вопреки его "художественным" (как их ни назови, а они остаются художественными) результатам, несмотря на сли­яние инженерной и архитектурной мысли в его творчестве, Ле Корбюзье – наименьшее из зол: он как линейный, разделяющий боевые ряды, указует предел пока еще господствующей, уродли­вой традиционной архитектуры; он – мост между старой, архитек­турной эпохой и современной – инженерной. Ле Корбюзье имеет право на существование, как имеют его Миро, Пикассо и Дали – их антиживопись убивает живопись, готовя почву другому виду деятельности, трудно сказать какому, но думаю, он будет отвечать потребностям нашего времени.

Нам выпало жить в прекрасную антихудожественную эпоху.

Сальвадор Дали,

Луис Монтайа,

Себастьян Гаш