Vinogradova_N_A_-_Kitay_Koreya_Yaponia_Obraz_mira_v_iskusstve_Sbornik_nauchnykh_statey_-_2010

180	шиеся уже на самой корейской почве. Именно к этому времени
	выделяются пять основных районов (Пусан, Сеул, Пхеньян, по-

луостров Хванхэ, северо-восток страны), ставших колыбелью корейской цивилизации.

Наиболее широкое распространение на раннем этапе в Корее получила так называемая «гребенчатая» керамика, которую условно называют первым общекорейским художественным явлением. Ее образный язык еще несложен. Конусообразные, остродонные и шаровидные сосуды, покрытые порой целиком, порой лишь у горловины тонким процарапанным орнаментом, напоминающим след гребня, отличались утилитарностью форм, простотой и геометрической строгостью узоров. В перекрещивающихся штрихах их орнамента, напоминающих еловые ветви, в бесхитростных, но четко упорядоченных, умелых комбинациях параллельных и волнообразных линий, зигзагов, желобков и точек выразились и объединились первые представления о ритмах, которым подчинены стихии природы, воплотились первые культы луны, солнца, неба и горных вершин. Образцы более совершенной по технике и формам керамики — гладкие лощеные сосуды, правильные в своей округлости, окрашенные в густо-красный цвет, зачастую лишенные орнамента или украшенные у венчика черным геометрическим узором, вазы, чаши и кубки на подставках — знаменуют собой уже иную, более высокую ступень общественного развития. Они появляются на стадии перехода от камня к бронзе в конце II — начале I тысячелетия до н.э., вытесняя собой ритуальную керамику более древних времен. С этого времени и на протяжении всего I тысячелетия до н.э. вместе с развитием земледелия, усовершенствованием орудий труда и умножением разнообразных человеческих потребностей в корейской культуре началась эра важных преобразований. Изменился облик неолитических поселений, укрепленных оборонительным земляным валом и разросшихся порой до сотни домов. Преобразовался и сам характер человеческого жилища, превратившегося из землянки в заглубленную в землю на 30–40 см хижину, конструктивные элементы которой — врытые в землю столбы,

несущие двускатную крышу, плетеные и обмазанные глиной	181
стены, связанная с очагом система проходящих под полом

обогревательных каналов — предвосхищали особенности национального корейского зодчества последующих времен.

На этой стадии существования корейского искусства уже проявляется одна из его важнейших особенностей, закрепленная дальнейшей традицией, — дифференцированное отношение к двум важнейшим для судеб корейской архитектуры материалам, камню и дереву, стремление выявить их выразительные возможности, пластические свойства. Внимание к специфике материала становится особенно заметным, когда

впервобытных сооружениях произошло расчленение по назначению и типу. Вместе с развитием погребального ритуала, одновременно с маленькими хижинами, где ютились люди, на протяжении I тысячелетия до н.э. началось почти повсеместное возведение мощных столообразных дольменов, сложенных из огромных каменных плит (верхняя плита знаменитого дольмена из провинции Южная Хванхэ достигает 9 м в длину и 5 м

вширину). Массивная грузность этих обиталищ мертвых, контрастирующая с хрупкостью обиталищ живых, служила целям возвеличения умершего племенного вождя. При всей примитивности этих первобытных памятников, сходных с дольменами, распространенными на определенной стадии и в других частях земного шара, они ознаменовали важную ступень зарождения монументального архитектурного образа и на Корейском полуострове, став здесь на многие века знаком утверждения идеи вечности, предвосхитив собой более сложные погребальные комплексы последующих эпох.

Врезультате разложения патриархально-родовой системы

вVII–V веках до н.э. на Корейском полуострове формируются многочисленные земледельческие племенные объединения. Первым государственным образованием был Древний Чосон, расположенный, по-видимому, на территории Ляодунского полуострова и в северо-западной части страны. Это государство просуществовало до 108 года до н.э. — времени его завоевания ханьским императором У-ди.

182	Переживаемые Кореей на протяжении этого бурного этапа
	события оказали немаловажное воздействие на последующую

жизнь страны. Они способствовали ускорению естественного хода исторических процессов, протекавших в ней. Борьба против китайской экспансии явилась существенным стимулом и в развитии самосознания, консолидации корейских племен. Круг предметов, обнаруженных в богатых подземных захоронениях знати, расположенных близ современного Пхеньяна (бронзовые пряжки, бронзовые курильницы, круглые бронзовые зеркала, украшенные магическими обозначениями сторон света и изображениями мифических животных — покровителей стихий, орнаментированное оружие, лакированные и расписные деревянные саркофаги, изящные шкатулки, сияющие нежными и яркими красочными сочетаниями), говорит о том, что на рубеже новой эры север Кореи был активно вовлечен в общее русло художественной жизни Восточной Азии и ее миропредставлений. И хотя многие из предметов, предназначенных для захоронений этой поры, были изготовлены за пределами Кореи, их подбор свидетельствует о высоте эстетических нормативов, бытовавших к тому времени на корейской почве.

ИСКУССТВО ПЕРИОДА ПРАВЛЕНИЯ ТРЕХ ГОСУДАРСТВ — КОГУРЁ, ПЭКЧЕ И СИЛЛА (первые века н.э. — VII в. н.э.)

Важные сдвиги в общественной жизни Кореи произошли на рубеже новой эры. Длительный процесс объединения корейских племен привел к освобождению от китайского владычества и выделению трех крупных племенных союзов, превратившихся на протяжении IV–VI веков в первые корейские раннефеодальные государства, поделившие между собой всю территорию полуострова. На севере раскинулось могущественное государство Когурё, на юго-западе воцарилось Пэкче, а на юговостоке — Силла.

Процесс развития корейской государственности, подготов-	183
лявшийся исподволь и завершившийся в IV–VI веках, сопро-

вождался целым рядом экономических и культурных новшеств. Широкое распространение железных орудий, усовершенствование ирригационных систем, общие изменения, произошедшие в уровне производительных сил, повлекли за собой перемены во всех областях жизни. Следом за крупными хозяйственными сдвигами произошли сдвиги и в художественном сознании. Преобразилась техника строительных работ, выросли города, возникла потребность в общественных сооружениях нового типа. Большой высоты достигла обработка благородных металлов, выплавка бронзы, развились разнообразные ремесла.

Темпы роста ранних корейских государств не были равномерными. Государства Когурё и Пэкче сформировались ранее, чем Силла, выступая первыми созидателями и распространителями культурных традиций. Можно сказать, что именно когуресцы заложили первый прочный фундамент корейской национальной культуры. Но к VI веку государство Силла, догнавшее своих соседей, выступило, в свою очередь, как активный выразитель новых культурных тенденций, завершив процессы, начатые его соседями. Укреплению государств сопутствовали соперничество, борьба за самоутверждение

ипреобладание на всем Корейском полуострове. Под знаком этого соперничества, стремления не отстать друг от друга, не только формировалась культура трех раннекорейских государств, но

ивызревали основы единой культуры корейского народа.

Потребности освящения и упрочения государственных начал стимулировали быстрое и повсеместное распространение воспринятых из Китая правовых и идеологических институтов, а также иероглифической письменности. В IV веке конфуцианство со всей разработанной системой этико-моральных принципов, культом предков, патриархальных жизненных устоев стало главной идеологической опорой правителей Когурё и Пэкче, а в VI веке оказало воздействие на государственное устройство Силла. Необходимость опереться на свои традиции,

184	борьба за первенство стимулировали каждое из государств
	к созданию своей легендарной истории, включившей культ

его основателя — первопредка. Почти одновременно с конфуцианством и даосизмом началось проникновение на корейскую почву и буддизма направления махаяна с его проповедью милосердия, обещанием всем людям равного возмездия и воздаяния за добрые и злые деяния в грядущей жизни. С конца IV века буддизм с его разработанной обрядностью и развитым изобразительным языком также стал важным идеологическим орудием правителей Когурё, Пэкче, а с VI века — правителей Силла. Вместе с возросшим интересом к законам жизни вселенной широко распространились и даосские идеи о взаимодействии двух полярных начал, инь и ян. Сквозь призму этих идей, слившихся с созерцательным духом буддизма, новое поэтическое преломление приобрело осмысление природного мира.

Таким образом, за сравнительно краткий исторический срок государствами Кореи были восприняты важнейшие мировоззренческие концепции и религиозные представления, вызревавшие в Китае и Индии на протяжении многих веков. В IV–VI веках они образовали сложное сплетение с местными первобытными анимистическими культами, выражавшимися в поклонении духам Неба, Земли, Луны, горных вершин и пещер. Этот синкретический комплекс идей и верований способствовал формированию многоликого характера искусства раннефеодальных корейских государств, в котором самобытные фольклорные образы смешались с образами, пришедшими из разных стран Азии.

Соприкосновение с духовной культурой древних стран Востока, а через нее и с мировой культурой явилось важным событием в истории Кореи. Оно расширило арсенал выразительных средств, открыло неведомые ранее аспекты познания и эмоционального восприятия мира. Но существенно и то, сколь сведущими и подготовленными к восприятию новых сложных явлений оказались сами обитатели Корейского полуострова. IV–VI века — время яркого взлета художественной жизни, когда на основе многих разнородных компонентов

зародились самобытные формы корейского зодчества, скуль-	185
птуры, живописи, возникли типы первых архитектурных ан-

самблей, объединявших в себе разные виды искусства, сложились приемы градостроительства.

О своеобразном облике разрушенных войнами и пожарами ранних корейских городов позволяют судить остатки крепостных укреплений и схематические изображения на стенах погребений. Выстроенные с учетом рельефа местности, с умелым использованием живых природных форм, особенностей горного ландшафта, речных излучин, корейские города соединяли в себе монументальность, суровость и целесообразность готовых к обороне крепостей, обнесенных рвом и массивными глинобитными стенами, с большой живописностью. Постоянная угроза вражеских нападений способствовала формированию более гибкой и разветвленной, чем в Китае, конфигурации корейского города, состоявшего обычно из двух частей — цитадели, расположенной на возвышенности, и равнинной части, разместившейся у ее подножия. По такому принципу были выстроены столицы Когурё в Куннесоне и Чанансоне, столица Силла в Кымсоне и столица Пэкче в Унджине.

Важнейшими типами культовых и светских городских ансамблей, главными духовными центрами столицы стали храмовые и дворцовые комплексы. Строительная техника способствовала изменению облика входивших в них деревянных зданий, возведенных уже на основе единой каркасной системы,

иуже сочетавших камень и дерево. Масштабы и конструктивные особенности деревянных дворцовых ансамблей V–VI веков существенно отличали их от сооружений предшествующего исторического этапа. Это были уже зачастую двухъярусные постройки с колоннами, укрепленными на каменной платформе, увенчанные черепичной крышей с изогнутыми краями

ирядом разнообразных помещений. Достаточно сказать, что площадь расположенного близ современного Пхеньяна когуреского столичного ансамбля Анхаккун, выстроенного под прикрытием горной крепости Тэсонсан, занимала 6 га, а стены защищавшей его цитадели простирались в длину на 8 км. О том,

186	насколько продуманными были все детали художественного
	оформления парадных зданий, свидетельствуют обнаруженные

при раскопках столицы государства Пэкче керамические плиты, украшавшие стены и венчавшие желоба черепичных крыш, с их разнообразным рельефным орнаментом, изображающим благопожелательные символы — лепестки лотоса, фантастических животных.

Не менее продуманными и разнообразными в своей структуре и орнаментации были погребальные склепы знати, составлявшие своеобразное обрамление каждой из столиц. В связи с тем, что существовавший еще в первобытном обществе культ предков вместе с упрочением позиций конфуцианства трансформировался в идеологию, призванную поддерживать устои государства, и стал одним из важнейших культов, преобразовался и характер погребений, превратившихся из грубых каменных глыб древних дольменов, вздыбленных над примитивными траншейными камерами, в монументальные подземные дворцы, сложенные из прочных, не подверженных воздействию времени пород камня. Каждое из трех корейских государств создало свой тип погребальных ансамблей, использовало свои материалы, свои выразительные приемы. Но наиболее торжественными были выложенные из огромных, достигающих порой пятиметровой длины, гранитных плит многочисленные усыпальницы когуреских правителей и вельмож. Идея вечности получила в них новое, сложное и многозначное воплощение. Воздвигнутые в виде многоступенчатых каменных пирамид или спрятанные внутри насыпного холма когуреские захоронения, подобно ансамблям столицы, ориентировались по странам света, благоприятному расположению светил, как бы связуя бытие умершего с бытием всего мироздания. Жизнь живых считалась полностью зависимой от счастливого пребывания в ином мире умерших предков. Поэтому покойника и после смерти должны были сопровождать все знаки достоинства, все земные почести, равно как и все символы и оберегавшие его при жизни природные знамения. Весь торжественный церемониал жизни знати, весь дух конфуци-

анской этики, с оценкой мудрости правителей, весь разветв-	187
ленный и многослойный комплекс верований и миропредстав-

лений воплотился в архитектурном и орнаментальном оформлении когуреских склепов. Задачи культа, как и в китайских захоронениях, выдвинули здесь на первый план повествовательные начала искусства. Однако в длительном процессе оформления когуреских гробниц IV–VII веков складывались свои традиции, создавались правила, выковывались художественные нормативы. В сложенных из твердых гранитных блоков усыпальницах ведущее место занял не рельеф, широко распространенный в погребениях Китая, а живопись минеральными красками, выполненная с примесью лака и клея непосредственно по камню или по нанесенному на него грунту из глины, смешанной с соломой. Сияющая голубыми, охристыми, зелеными, коричневыми и фиолетовыми оттенками, она наполняла помещения гробниц волшебной жизнью.

Все устройство обширных подземных залов (общая площадь которых достигала в самой крупной гробнице Мичхонвана 70 кв. м) было рассчитано на значительное число росписей. Многообразные по своим архитектурным приемам усыпальницы насчитывали от двух до шести помещений

скоридорами, монолитными колоннами, обрамляющими вход в главный зал, имитирующими деревянные конструкции

смногоступенчатыми потолками, служившими местом для живописных изображений. Росписи, помещенные на колоннах, стенах, потолках и вокруг дверей, подчеркивая специфику конструкций, вместе с тем выявляли символические основы всего ансамбля, придавая ему космическое истолкование. Погребальный дворец был задуман как подобие мира, каким его мыслили себе древние корейцы. На стенах фиксировалось все, что наполняло земную жизнь когуреского общества, было связано с идеей ее охраны и порядка, — ритуальные шествия музыкантов и воинов, пиршества, сцены охоты, борьба и танцы, заклинательные обряды, связанные

сземледельческими циклами. Центральное место на северной или западной стенах отводилось, как правило, канони-

188	зированному изображению знатного вельможи, воплощав-
	шему в себе конфуцианский идеал нравственного совершен-

ства. В соответствии с четырьмя направлениями стран света по четырем стенам распределялись духи-охранители — сасин: тигр, феникс, дракон и черепаха, обвитая змеей (Сасинчхон — гробница четырех духов). В ряде таких погребений, как «Гробница с танцорами» (Муенчхон) в районе Тунгоу, на потолках запечатлелась и жизнь небес, уподобленных райскому саду с фантастическими животными, небожителями с цветами или музыкальными инструментами в руках.

Созданные в различных районах и в разное время, когуреские погребения значительно различались по сюжетам и стилю росписей. Если в гробницах Мичхон-вана, Санъенчхон («Двухколонная») внимание сосредоточивалось больше на земных сюжетах, то в гробницах уезда Кансо превалировали астральные темы. Высокие по своему мастерству, сочетающие свободу и легкость линий с восточной узорчатостью, погребения Кореи отразили в себе развитый этап мифологического сознания. Для того чтобы обезопасить жизнь умершего в потустороннем мире, мастера вводили в росписи огромный круг сюжетов, почерпнутых из мифов и легенд, использовали широкий арсенал выразительных средств. В пестром калейдоскопе действий и событий, символов и знаков сталкивались и сплавлялись, обретая свой неповторимый смысл и местный колорит, художественные традиции многих народов Азии, объединялись разные верования. Фантастика древнего корейского анимизма, смешиваясь с даосскими космогоническими представлениями, воплощалась в динамических образах мчащихся чудовищ, крылатых рыб и косуль. Размеренная повествовательность конфуцианских сюжетов сочеталась с поэтическими пейзажными мотивами, буддийскими символами, складываясь в конечном итоге в многоречивую и красочную повесть о мироздании.

Синтетический характер погребального комплекса дополнялся включенной в него погребальной утварью. Особенно богаты изделиями художественного ремесла были гробницы

правителей Силла, где искусство настенных росписей, в отли-	189
чие от гробниц Когурё, не получило развития. В силласких

захоронениях встречаются керамические сосуды, воспроизводящие в своих формах птиц, всадников, модели домов. Обнаружены также золотые короны, филигранные серьги, пояса с подвесками, свидетельствующие о тонком декоративном чувстве и мастерстве, достигнутом в обработке металлов. Унизанные когтеобразными зелеными нефритовыми подвесками — знаками силы и могущества — высокие ажурные сияющие короны сложных форм увенчивались резными крыльями — символом полета в загробном царстве. Идее приобщения к вечности служила и подчеркнутая монументальность строгих форм пепельно-серых ритуальных светильников и сосудов на высоких подставках с прорезями. Погребения стали своего

Знатный вельможа. Роспись гробницы в Анаке. Фрагмент. VI в.