Преступление. как жизненный факт

71

6.КРИМИНАЛИЗАЦИЯ ДЕЯНИЙ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ АНТИКРИМИНАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ

Защита человека, общества, государства от криминальной угрозы (преступности) носит межотраслевой характер. Поэтому и политику этой деятельности точнее именовать не в узком значении – «уголовная», а в широком

– как антикриминальная политика, сущность которой усматривается в искусстве применения всех возможных правовых и иных средств против криминала (преступности).

Антикриминальная политика как политологическая категория83 применительно к настоящему контексту может быть определена как область взаимоотношений и различных видов правовой и правозначимой деятельности между субъектами государственного, муниципального управления и иными социальными институтами по осуществлению общих интересов с помощью разнообразных средств в области противодействия преступности, главным из которых является политическая власть.

В этой области правоотношений разрабатываются и реализуются принципы, стратегические цели и направления, тактические задачи, программные положения, в которых определяются и оптимально распределяются кадровый потенциал, ресурсы системы предупредительного воздействия на преступность, осуществляется мониторинг криминологической ситуации в регионе (если речь идет о данном уровне политического обеспечения функционирования указанной управленческой системы).

Важное место в антикриминальной политике отведено криминализации деяний и их декриминализации. Однако вопрос декриминализации не стоит так остро. Это можно объяснить политическим приоритетом преобладающего усиления механизма уголовно-правового воздействия в сфере борьбы с преступностью, нежели его ослабления, т. е. делегирования функции профилактики правонарушений социальным институтам.

83 См.: Политика // Политология. Краткий словарь. – Ростов н/Дону: Феникс, 2001. – С. 245.

72

Криминализация – процесс, который имеет неоднозначное определение. Представляется, что его целесообразно рассматривать с двух сторон, или подходов: нормативно-правового и социально-правового, или криминологического.

Нормативно-правовой подход предполагает определение криминализации, во-первых, как законотворческий процесс, «процесс и результат установления (законодателем – авт.) уголовной наказуемости деяний»84; вовторых, как правоприменительный процесс – реагирование правоохранительных органов (правоприменителя) на общественно опасные деяния с признаками уголовной противоправности и их юридическую оценку. Оценочная деятельность такого характера является очень сложным процессом.

В данном случае можно говорить о «механизме юридической оценки» преступления де-факто, т. е., юридически упорядоченной совокупности правовых (материальных, процедурных) и не правовых (например, методы толкования уголовного закона) средств, применяемых субъектом криминализации в оценке определенного поступка человека как юридического факта. Можно сказать, механизм юридической оценки выступает уникальным охранительным средством в системе обеспечения уголовно-правового регулирования.

Основополагающая роль в функционировании механизма юридической оценки отведена субъекту криминализации (квалификации) деяния, или правоприменителю (дознавателю, следователю, прокурору, суду и др.). Важно, к какому убеждению придет данный субъект, чтобы принять окончательное решение, например, возбудить уголовное дело, предъявить обвинение и т. п. или отказать в возбуждении уголовного дела, прекратить дело и т.д. Особенность этого качества заключается, в частности, в том, что убежденность субъекта связана с глубоким пониманием целесообразности принимаемой оценки, привычным следованием закону, правовым и нравственным принци-

84 Долгова, А.И. Криминализация / А.И. Долгова // Российская криминологическая энциклопедия. Под общ. ред. А.И. Долговой. – М.: Издательство НОРМА, 2000. – С. 272.

73

пам, осознанием ответственности за судьбу человека и его близких, твердой уверенностью в правоте, справедливости принимаемого решения.

Быть или не быть преступлению как де-юре существенно зависит и от адвокатского искусства. Психологический эффект в механизме криминализации может играть решающую роль, например, в принятии вердикта присяжными.

Но весь этот сложный механизм криминализации акта человеческого поведения при всех объективных показаниях, или юридических признаках последнего в определенных случаях бывает не просто, а то и совсем невозможно вообще привести в действие. Во-первых, воспрепятствовать тому может сам субъект, совершивший деяние, поскольку наделен юридическим правом, т. е. обладает иммунитетом (от латинского immunitas освобождение от чего-либо) не подчиняться уголовному закону. Во-вторых, воспрепятствовать тому может сама жертва преступления, которая обладает юридическим правом «вето» (от латинского veto запрещаю), или условно-ограниченного запрета на решение субъекта криминализации о возбуждении уголовного дела (частного и частно-публичного обвинения; см. ст. 20 УПК РФ).

Конструктивное, юридическое решение судьбы преступления зависит от многих других объективных и субъективных факторов, относительно устойчивых, изменчивых или преходящих. Реакция общества на общественно опасное поведение – явление естественное и объективное. Но, обусловленное постоянно изменяющимися обстоятельствами, оно также адекватно изменяется. Меняется «дух» преступления – соответственно меняется и «буква» закона. При этом фактическое преступное поведение не всегда юридически оценивалось именно как «преступление», т. е. «нарушение закона».

При социально-правовом подходе криминализация рассматривается как процесс формирования в индивидуальном и общественном сознании негативных качеств, искаженных представлений о праве, деформации ценностных ориентаций, создания предпосылок для незаконопослушания, сни-

74

жения нетерпимости к преступности, стирания грани между аморализацией и преступностью и др.85

Особенно активно процесс криминализация протекает в молодежной среде, где широко распространены неформальные объединения, в числе которых немало негативно направленных деструктивных объединений, в том числе экстремистского характера. Исследователи неформальных объединений молодежи выделяют в ее среде обобщенный тип «агрессивной молодежи», у которой наиболее выражена криминальная составляющая. Они нередко участвуют в массовых беспорядках, сами затевают погромы. К их числу относят «скинхедов», «антиглобалистов», «неонацистов» и членов других объединений, копирующих образчики молодежного поведения из европейской и американской культуры86.

Как отмечают специалисты в области антикриминальной политики, сегодня на всех ее уровнях понята и осознана «угроза тотальной криминализации нашего общества вследствие избыточного применения уголовной репрессии как ведущего направления борьбы с преступностью. На передний край объективно выдвигаются меры профилактического воздействия во имя сохранения позитивного социального генофонда нации»87.

В связи с этим открывается очевидная перспектива сотрудничества между представителями нормативно-правовых наук, теми, кто определяет антикриминальную политику (особенно в законодательстве), вырабатывает ее приоритетные направления, тактику правоприменения и т.п., с одной стороны, и криминологами – с другой стороны.

Однако этого не происходит.

85См.: Процесс криминализации российского общества и его влияние на отклоняющееся поведение молодежи // http://www.mirrabot.com/work/work_6643.html

86См.: Сибиряков, Е.С. Неформальные объединения молодежи: прошлое и настоящее / Е.С. Сибиряков. – Волгоград: Изд-во ООО «Радуга», 2005. – С. 25 – 26.

87Босхолов, С.С. Основы уголовной политики: Конституционный, криминологический, уголовно-правовой и информационный аспекты / С.С. Босхолов. – М.: Учебноконсультационный центр «ЮрИнфоР», 1999. – С. 143.

75

Выступая на V Экономическом форуме, определяя и анализируя главные ориентиры развития страны, вице-премьер, нынешний Президент РФ Д. А. Медведев обратил внимание его участников на необходимость сконцентрировать внимание на своеобразных четырех «и», в частности – на инновациях. В этом направлении предложено решать ряд задач, первой из которых вице-премьер определил преодоление правового нигилизма, в частности, путем обеспечения качества законов и эффективности правоприменения. «Считаю, что все законодательные инициативы и проекты других нормативных актов, – высказал убеждение Д.А. Медведев, – должны проходить публичное обсуждение и общественную экспертизу»88.

Правовой нигилизм в современном обществе заявляет о себе как о чрезвычайно серьезной криминальной угрозе национальной безопасности. Особенно это проявляется в такой его наиболее опасной форме, как экстремизм. Слово «экстремизм» означает «приверженность к крайним взглядам и мерам»89. Словом-термином «экстремизм» в юриспруденции обозначается «экстремистская деятельность», содержание которой определено Федеральным законом от 25 июля 2002 г. N 114-ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» (с последующими изменениями и дополнениями 2006, 2007 г.г.). Несмотря на значение «деятельности» как относительно длительного процесса, или какого-либо занятия, понятием «экстремистская деятельность» охвачен значительный круг действий или отдельных актов индивидуального поведения, в том числе совершение преступлений по мотивам, указанным в пункте «е» ч. 1 ст. 63 УК РФ.

Речь идет о такой инновации в юридизации экстремизма (внесенной Федеральным законом от 24.07.2007 N 211-ФЗ), как расширение круга уголовно наказуемых деяний, совершенных по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной, религиозной ненависти или вражды либо

88Точки над «И» // Российская газета. – 2008. – 16 февраля.

89Экстремизм // Новейший словарь иностранных слов и выражений. – М.: Современный литератор, 2005. – С. 936.

76

по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Данные мотивы определены, во-первых, как обстоятельство, отягчающее наказание, во-вторых, как признак преступлений экстремистской направленности (ст. 2821 УК РФ).

Непонятно уже то, что следует понимать под уголовно-правовой категорией «направленность», которая определяется в словарях как целеустремленная сосредоточенность на чем-либо мыслей, интересов, потребностей, желаний. Профессор А.А. Тер-Акопов определяет направленность как выбор лицом формы деяния, наполнения его таким содержанием, «которое позволяет ему посягнуть на данный объект, удовлетворить потребность за счет данного объекта, который, таким образом, выступает в качестве своеобразного детерминанта поведения»90.

Как можно сделать вывод из приведенных определений, «направленность» присуща любому умышленному преступлению. Например, если ранее УК РФ предусматривал не более десяти так называемых «преступлений экстремистской направленности» (ч. 1 ст. 2821 УК РФ), то сегодня подсчитать их количество невозможно.

Слово «направленность», благодаря своему суффиксу «ость» обозначает свойство абстрактного, т. е. отвлеченного, умозрительного, или не опирающегося на опыт, на практику характера. «Абстракция», как известно, есть «мысленное отвлечение, обособление от тех или иных сторон, свойств или связей предметов и явлений для выделения существенных их признаков»91. Однако же, правовая, в том числе и уголовно-правовая, норма есть четко конкретизированное правило поведения, регулирующее общественные отношения путем одновременного предоставления их субъектам определенных прав и возложения на них соответствующих юридических обязанностей92. Абстрагирование, или определение деяния путем исключения из него инди-

90Тер-Акопов, А.А. Указ. соч. – С. 15.

91Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка. – 4-е изд., дополненное / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. – М.: Азбуковник, 1997. – С. 15 – 16.

92См.: Бабаев, В. К. Нормы права / В.К. Бабаев // Общая теория права: Курс лекций / Под общ. ред. В.К. Бабаева. – Нижний Новгород, 1993. – С. 286.

77

видуальных сторон, свойств или связей, образно говоря, обращает его в известное «дышло, которое, куда повернешь, туда и вышло».

Эти законодательные инновации отныне не только предоставляют широкие возможности для уголовного преследования чрезвычайно большого круга лиц за так называемые преступления экстремистской направленности, но соответственно обязывают и правоприменителя к активным действиям (точнее противодействиям) в этом же «экстремистском» направлении. Однако беда заключается не столько в этой (может быть, действительно, на сегодня неизбежной, ответной) крайности, сколько в «экстремальной» законодательной и правоприменительной практике, в частности, в идее установления контроля над российским пространством Интернета93, осуществления мониторингового контроля продукции СМИ94.

На поток выводится «клеймение» печатью судимости людей, многие из которых того не заслуживают. «Казуистические, судорожные, бессистемные законодательные попытки справиться с валом совершаемых преступлений, – пишет С.В. Розенко, – в частности экстремистских, путем формирования новых уголовно-правовых понятий («преступления экстремистского характера», «преступления террористического характера») интересны, но мало результативны и единичны»95. Критический анализ отдельных положений УК РФ позволяет цитируемому автору судить об уголовном законе «в определенных случаях как о мифологеме, имеющей нулевую связь с реальностью»96.

Такая связь установлена законодателем в ряде случаев между использованием средств массовой информации как особо общественно опасным способом совершения преступления и наступившими последствиями.

93См.: См.: Кузнецова, Т. ПОРНОнет, или Как разделить Интернет на хороший и плохой, не ущемляя свободы / Т. Кузнецова // АиФ. – 2008. – N 3.

94См.: Омельченко, И. Прокуратура предлагает читать газеты внимательнее / И. Омельченко // Российская газета. – 2007. – 2 марта.

95Розенко, С.В. Проблемы уголовной ответственности за проявления экстремизма / С.В. Розенко // http://www.lib.surgu.ru/docs/konf2/uridicheskie.do...

96Там же.

78

Во-первых, в одном случае данный способ предусмотрен в качестве квалифицирующего признака (ч. 2 ст. 129 УК РФ – клевета, ч. 2 ст. 130 УК РФ – оскорбление, ч. 2. ст. 2052 УК РФ – публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичному оправданию терроризма и др.).

При этом указанный способ предусмотрен либо (ч. 2 ст. 129, ч 2 ст. 130 УК РФ) как альтернативный способ (наряду с публичным выступлением, публично демонстрирующимся произведением), либо (ч. 2. ст. 2052 УК РФ) как самостоятельный признак. Таким образом, законодатель дискриминирует установленные им равнозначные уголовно-правовые признаки, умаляя роль двух из них – публичного выступления, публично демонстрирующимся произведением, и придавая особое значение третьему признаку – использованию средств массовой информации.

Во-вторых, этот, особо общественно опасный признак «с использованием средств массовой информации» по непонятной причине лишается статуса квалифицирующего признака и определяется как конструктивный признак, наравне с публичным выступлением: ч. 1 ст. 137 УК РФ – незаконное собирание или распространение сведений о частной жизни; ч. 1 ст. 282 УК РФ – возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства.

В-третьих, рассматриваемый признак – использование средств массовой информации вообще исключается из диспозиции, в то время как, например, признак «публичной демонстрации» остается. И в этом случае, например, изготовление и оборот материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних порнографических в целях публичной демонстрации или рекламирования либо публичная их демонстрация или рекламирование наказывается лишением свободы на срок до 6 лет. Но, поскольку в данной статье в числе конструктивных признаков не предусмотрен (точнее исключен из их числа) такой способ, как «с использованием средств массовой информации», то распространение порнографических изображений

79

несовершеннолетних в прессе не должно рассматриваться как уголовнонаказуемое деяние. На самом деле, как отсутствие, так и наличие в деянии данного признака не имеет никакой роли в квалификации, поскольку публичная демонстрации предполагает открытую форму информации, доступную для широкого круга людей. При этом могут быть использованы любые технические средства (в том числе и СМИ) распространения информации на неопределенный круг лиц.

Феномен «нулевой связи» находит выражение в криминологической оценке преступления как «мнимого», или «надуманного», понятие которого сформулировал проф. Д.А. Шестаков: «деяние, необоснованно запрещенное законом под страхом уголовного наказания»97. Однако к содержанию этого понятия следует отнести и другие виды «мнимого» преступления, т. е. деяния, в отношении которых необоснованно (ошибочно или намеренно) осуществляется уголовное преследование.

И здесь криминология, выступающая с позиции правозаконности, личностного подхода, проявляет одну из важных ее специфических функций – функцию криминологической защиты личности, охраны ее прав и свобод. Эту функцию можно назвать правозащитной функцией. Ее реализация видится, главным образом, в криминологическом анализе и соответствующих экспертных оценках, с одной стороны, проектируемых и действующих законов и иных нормативных актов, так или иначе связанных с предупредительным воздействием на преступность и ее детерминацию; с другой стороны, аналогичных оценок конфликтных ситуаций, или жизненных обстоятельств, в которых усматриваются признаки преступления.

Например, сегодня правоведами, в том числе и криминологами, обсуждается идея декриминализации ряда преступлений небольшой тяжести, которые вполне могут быть отнесены к «мнимым», или «надуманным» преступ-

97 Шестаков, Д.А. Криминология: Новые подходы к преступлению и преступности: Криминогенные законы и криминологическое законодательство. Противодействие преступности в изменяющемся мире: Учебник. 2-е изд. перераб. и доп. / Предисл. В.П. Сальникова / Д.А. Шестаков. – СПб.: Издательство Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2006. – С. 148.

80

лениям: деяния, по которым уголовные дела возбуждаются по заявлению потерпевшего или его законного представителя (дела частного, частнопубличного обвинения).

Представляется, что и такая законодательная инновация, как «преступления экстремистской направленности» требует серьезного и неотложного пересмотра. Во-первых, непонятно, что следует понимать под этой уголовноправовой категорией? «Направленность» есть целеустремленная сосредоточенность на чем-либо мыслей, интересов, потребностей, желаний. Но в уголовном законе допущен такой перебор экстремистских мотивов, такой разброс возможных «экстремистских» деяний, что названная «целеустремленная сосредоточенность» исключена: в каждом разделе УК РФ таких преступлений может быть столько, сколько установит их правоприменитель.

К тому же и оценка «экстремистских» мотивов как уголовно-правового признака оказалась некорректной. С одной стороны, эти мотивы определены как обстоятельство, отягчающее наказание (п. «е» ст. 63 УК РФ), или продублированы в ряде деяний как квалифицирующий признак (например, некоторые преступления против жизни и здоровья); с другой стороны, такие же мотивы почему-то оказались «выведенными» из списка обстоятельств, отягчающих наказание, и отнесены к конструктивному признаку (ст. 213 – хулиганство, ст. 282 – возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства).

Давая критическую оценку уголовно-правовым инновациям, группа известных российских криминологов (проф. В.Н. Кудрявцев, Н.Ф. Кузнецова и др.) выразили надежду на то, что «рано или поздно Дума этого или будущего созыва приведет Федеральный закон РФ от 25 июля 2002 г. (в ред. от 27 июля 2006 г.) в соответствие с Конституцией РФ и исправит его недостатки»98. Вместе с тем, ученые обращают внимание на такой, более важный вопрос, как выработка национальной стратегической линии борьбы с экстремизмом.

98 Кудрявцев, В.Н. Конституция – это закон и для Государственной Думы / В.Н. Кудрявцев, Н.Ф. Кузнецова, В.С. Комиссаров, В.В. Лунеев // Государство и право. – 2007. – № 5.

– С. 16.