АВГУСТИН Блаженный

АВГУСТИН Блаженный (Augustinus Sanctus) Аврелий (13.11.354, Тагаст, Сев. Африка, Нумндия,—'. 28.8.430, Гиппон, Сев. Африка), христ. теолог, пред­ставитель зап. патристики. Прошёл через увлечение манихейством и скептицизмом, в 387 принял крещение. С 395 епископ Гиппона.

Онтология А. и его учение о боге как абс. бытии сле­дуют неоплатонизму, но А. пытался заново продумать старые идеи, исходя не из объекта, а из субъекта, из самодостоверности человеч. мышления. Бытие бога, по А., можно непосредственно вывести из самосознания человека, а бытие вещей — нет (ход мысли, близкий Анселъму Кентерберийскому и противоположный под­ходу Фомы Аквинского). Психологизм А. выявляется в его учении о времени как корреляте помнящей, созер­цающей и ожидающей души. Новой чертой мышления А. было внимание к двум проблемам, мимо к-рых про­шла антич. мысль: динамики человеч. личности и дина­мики общечеловеч. истории. Первой из них посвящена «Исповедь» — лирич. автобиография, рисующая внутр. развитие А. от младенчества до окончат, утверждения в ортодоксальном христианстве. С недостижимым для антич. лит-ры и философии психологич. самоанализом А. сумел показать противоречивость становления лич­ности. От констатации тёмных «бездн» души А. при­шел к выводу о необходимости божеств, благодати, к-рая выводит личность из греховной инерции и тем самым «спасает». Проблема мистически осмысленной диалектики истории поставлена в трактате «О граде божием», к-рый написан под впечатлением взятия Рима ордами Алариха в 410. А. усматривал два противопо­ложных вида человеч. общности: «град земной», т. е. государственность, к-рая основана «на любви к себе, доведённой до презрения к богу», и «град божий» — духовную общность, к-рая основана «на любви к богу, доведённой до презрения к себе». «Град божий» никак не тождествен идеалу теократии, в духе к-рого истолко­вывали учение А. в ср. века идеологи католицизма. А. находил меткие слова для критики «каиновского» духа империи, потребительски организованной позднеантич. цивилизации, бездумности римлян, завоевавших чужие города и жалующихся, когда то же самое сделали с их собств. городом. Однако всякое насилие — от насилия над ребёнком в школе, выразительно описанного в «Ис­поведи», до гос. насилия — для А. есть следствие гре­ховной испорченности человека и постольку достойно презрения, но неизбежно. Поэтому А. признавал необ­ходимость гос. власти, им же охарактеризованной как «большая разбойничья шайка».

Для средневековья А. был непререкаемым авторите­том в вопросах религии и философии, вплоть до Фомы Аквинского не имеющим себе равного; от него исходит платонич. ориентация ранней схоластики. Протестан­тизм искал у А. обоснования религ. индивидуализма и своей веры в предопределение. В совр. католич. нео­схоластике к А. апеллируют мыслители, не удовле­творяющиеся рассудочностью томизма; представители экзистенциализма видят в А. одного из своих пред­шественников.

• Opera omnia, t. 1—li, P., 1864—65 (Migne, PL, t. 32—47); в рус. пер.— Творения Блаженного Августина, ч. 1—7, К., 1901—12²; Исповедь, в кн.: Богословские труды, т. 19, М., 1978.

• Г е p ь е В., Бл. Августин, М., 1910; Попов И. В., Лич­ность и учение Бл. Августина, т. 1, ч. 1—2, Сергиев Посад, 1916; История философии, т. 1, М., 1940, с. 391—96; Jaspers К., Die großen Philosophen, Bd l, Münch., 1967; Armstrong A. H., St. Augustine and Christian Platonism, Villanova, 1967; Markus R. Α., Saeculum: history and society in the theology of St. Augustine, Camb., 1970.

АВГУСТИНИАНСТВО, направление в ср.-век. схола­стике, связанное с влиянием идей Августина. Для А. характерны: ориентация более на Платона и неоплато­низм, чем на Аристотеля; в теологии аналогия между тремя способностями души (памятью, разумом и во­лей) и тремя лицами Троицы, а также предпочтение, отдаваемое т. н. онтологич. доказательствам бытия бога; в гносеологии тезис о вере как предпосылке всякого знания, а также акцент на умозрительной интуи­ции, в акте к-рой озарение свыше и деятельность человеч. ума неразделимы; в фнлос. антропологии крайне идеалистич. позиция, видящая в человеке душу, к-рая лишь «пользуется» телом как своим орудием; в доктри­не о спасении акцент на предопределении. До 12 в. А. было единственным господствующим направлением: ему противостояли только пантеизм Иоанна Скота Эриугены, номинализм Росцелина и Абеляра и край­ние еретич. позиции. В 13 в. А. оказывается нотеснён-ным аристотелианскими доктринами, прежде всего томиамом. В дебатах позднего средневековья А. от­стаивалось мыслителями францисканского и августин-ского орденов против доминиканцев-томистов. Отго­лоски критики томизма с позиций А. встречаются вплоть до 20 в., причём как в католич. религ. философии (И. Гессен), так, в преобразованном виде, и за её пре­делами (К. Ясперс)

Начинается золотой век патристики и период определения христианской догматики в ходе споров на церковных соборах. Разногласия по некоторым доктринальным вопросам привели к возникновению ереси и расколам (см. более подробно: раздел V, гл. III). К этому периоду относится деятельность каппадокийских Отцов церкви (все они выходцы из римской провинции Каппадокия, сопредельной Армении): Василия Великого (был епископом у себя на родине в Кесарии), Григория Нисского (младший брат Василия, епископ Нисы), Григория Назианзина (друг Григория Нисского, он же Григорий Богослов, был даже константинопольским патриархом). Все они использовали наиболее значимые для христианской теологии элементы греческой философии (теорию эманации идей неоплатоников, платоновскую диалектику). Восточное богословие изначально положительно относилось к философии, стремясь подкрепить постулаты веры разумными аргументами. Не случайно три только что упомянутые мыслителя прославились как писатели и ораторы, заложившие основы понимания христианской теологии и ее рационального обоснования, в первую очередь понимания Троицы и христологической проблемы.

Старшим современником каппадокийцев был Аврелий Августин. Время его жизни и творчества - это уже распад Римской империи и падение Рима в результате нашествия. Знаменательно, что христианский Рим был разгромлен христианами-еретиками: вестготы были арианами. "В падении Рима и вообще в ослаблении империи многие стали обвинять христиан с их худосочной моралью любви и всепрощения, моралью слабых, униженных и оскорбленных, с их презрением к "миру сему" во имя "не от мира сего", с их ненавистью к империи как царству Антихриста, к Риму как "вавилонской блуднице". На эти обвинения ответил Августин своей философией истории" [39]. Согласно философу, существуют два источника зла: первый - греховность самого человека, свободная воля которого преступила божественный закон, второй - стремление государства стать выше церкви. История человечества есть история борьбы царства света (божественное, духовное царство) с царством тьмы, дьявола (государство). Царство света - это град божий. Царство тьмы основано на любви к самому себе и ненависти к другому. Падение Рима есть закономерный результат распада империи дьявола. Подобный конец совершенно не зависит от христианства. Таков ответ Августина. Следует заметить, что Августин не считал современные ему события концом истории. История продолжается и окончится полным торжеством христианства, после второго пришествия и страшного суда для праведников наступит вечное блаженство.

Особо можно отметить, что Августин создал фундаментальный труд, на который он потратил более 30 лет - "Христианская наука, или Основания священной герменевтики и искусства церковного красноречия", - по сути первый обобщающий труд по герменевтике.

До него (в частности, у Оригена) анализировались лишь некоторые практические приемы толкования фрагментов Священного писания. В своей работе Августин высказывает первые семиотические идеи: дает четкое определение знака - знак есть материальный воспринимаемый органами чувств объект для обозначения предмета речи; разделяет искусственные и естественные знаки; впервые дает определение фундаментальной герменевтической категории "понимание", говоря, что "понимание есть переход от знака к значению", переход, во время которого осуществляется познание значения путем запечатления в душе представления о воздействующем на нее знаке. Выдвигает он здесь и многие логические идеи.

Значением знака Августин считал представление. Люди понимают друг друга, поскольку имеют родственные души, соприкосновение которых с одним и тем же знаком вызывает одинаковое впечатление, приводящее к пониманию знаков. Августин формулирует также принцип контекстуального подхода, согласно которому мы понимаем знаки не изолированно друг от друга, а в определенном контексте. Правда, он приноравливает этот принцип для конкретных целей герменевтики. Наконец, он выдвигает принцип, ставший одним из важнейших во всей дальнейшей герменевтической традиции - принцип конгениальности, т.е. соразмерности творческих потенциалов создателя какого-либо текста и его толкователя. Уловить смысл определенного места Священного писания может лишь тот, чья "боговдохновенность" будет равна "боговдохновенности" автора. Эти идеи Августина вплоть до Реформации не претерпели сколь-либо серьезных изменений.

Конец патристики. В поздней патристике наиболее яркой фигурой является Дионисий Ареопагит (псевдо-Дионисий). Он создает теорию иерархически структурированных небесной и ей соответствующей церковной реальностей. Большое влияние на последующих мыслителей оказали мистические построения Дионисия. Центральное место у него занимает отрицательная теология, о которой можно прочитать в разделе V, гл. III.

Заметной личностью того времени был и Максим Исповедник. Он обсуждает проблему соотношения веры и действия: необходимо ли последнее для достижения спасения или путь к нему - смиренная покорность, бездействие и отшельничество. Максим Исповедник считает, что спасения может достигнуть только тот, кто подкрепляет веру праведными делами, одной только веры для спасения недостаточно.

Отстаивание двуединой сущности Христа - телесной и божественной - стоило Максиму жизни. Ему отрезали язык, отрубили правую руку и потом погнали в ссылку в имперскую окраину Пицунду, где он вскоре и умер. Через некоторое время "на VI Константинопольском соборе его тезис о "Христе как истинном человеке и истинном Боге" был утвержден официально. Поэтому и зовут его Исповедником, т.е. "Свидетелем" подлинной веры в Христа" [40].

Средневековая этика возвращается к переосмыслению содержания основных этических категорий, и прежде всего добра и зла. У Августина зло трактуется как отсутствие или недостаточность добра. В то же время все, сотворенное Богом, причастно к идее абсолютного добра. В процессе воплощения этой идеи в материальном количество добра убывает, и вещь в результате всегда менее совершенна, чем ее идея. Проявление зла связано с деятельностью человека, его волей. Божественное начало свободно от ответственности за зло, существующее на земле. Носителями нравственности, по мнению Августина, являются те, кто избраны Богом, и моральное совершенство человека не является, таким образом, следствием его воспитания, но дано ему свыше. Величайшая добродетель - это любовь к Богу, привязанность же к земным благам почитается грехом.

Согласно формуле Августина: "Бог с нами, и Бог в нас" [34].

Средневековье как этап развития человечества характеризуется переходом от политеистической языческой религии к религиям монотеистичным. Соответствующий характер принимает и мировоззрение: если в центре философских изысканий античности был чувственно-материальный космос, то в средние века предметом философских изысканий часто выступает единый Бог, который считается творцом природы и человека (креационизм - лат. "creatio", творение, создание). Все определяется единственным божественным началом, а такие свойства бытия, как вечность, неуничтожимость и т.д., становятся атрибутами божества. Бог непознаваем, но может открываться человеку в результате откровения.

Через всю средневековую философию красной нитью проходит спор об универсалиях. Онтологический аспект проблемы универсалий формулируется в вопросе: "Существует ли общее в реальности?" В частности, существуют ли "человечность", "красота" и т.д. в действительности? Спор этот, как мы уже отмечали, был инициирован Боэцием, философом переходного периода от патристики к схоластике.

В дальнейшем умеренный реализм (Боэций) приходит к концепции ультрареализма: каждому имени соответствует реальная сущность. Последовательное проведение данной точки зрения приводило к утверждению, что даже слову "ничто" соответствует нечто, "некий недифференцированный материал".

42

Ультрареализму противостоит ультраноминализм: общее существует только в разуме, в действительности существуют только единичные вещи. Разум для удобства именования и использования слов языка образует общую идею, которой соотносит определенное слово. Таким образом, универсалии являются только лишь словами, и проблема соотношения разума, языка и действительности даже не ставится. Мы не можем себе представить сущее, которое соответствовало бы общему понятию. Воспринимать мы можем только единичные вещи, поэтому только они и могут существовать.

Обычно средневековый номинализм характеризуют как "тенденцию к материализму". Это, конечно, неверно, хотя данное учение и не было принято церковью. Однако главные мотивы здесь были иные. Если универсалии считать лишь словами, именующими множества единичных вещей, то, в частности, и в понятии "троица" мыслится не единство сущности Бога, а отдельные его лица, ипостаси, "что означало ересь тринитаризма и тритеизма (троебожия, политеизма), ведь соединяющая воедино ипостаси Бога, а на самом деле отдельные личности, сущность - всего лишь название, слово" [59].

Августин и Ансельм Кентерберийский формулируют очень гибкую точку зрения, которая в различных вариациях доживает до современности, - слова естественного языка употребляются в контекстах. Так, по Ансельму, для субъекта и предиката как структурных элементов простых высказываний контекстом являются сами эти высказывания. Если есть некоторое высказывание, то его субъект обозначает то, о чем идет речь, а предикат является именем определенного качества, приписываемого субъекту при помощи утверждения в данном контексте (предикат становится "именем качества для данного субъекта"). Все высказывание в результате становится осмысленным (наделенным смыслом) выражением, а его структурные части - имена - соотносятся с определенными сущностями. У Ансельма мы видим подход к различению грамматической и логической форм, и даже тенденцию к различению теории именования и теории смысла, т.е. фактически истоки современной логической семантики. Представленное решение проблемы соотношения языка, мышления и реальности легло в основу его знаменитого онтологического доказательства бытия Бога.

Позиции крайнего номинализма придерживается Абеляр. Универсальность, с его точки зрения, может быть приписана только словам. В процессе рассуждения мы говорим только о словах, а не о вещах. Но слово имеет двуединую сущность: материальный знак, воспринимаемый органами чувств, и идеальное (логическое, мысленное) содержание. В универсалии мыслятся свойства, приписываемые идеальному содержанию. Поэтому универсальных сущностей в реальности не существует, в ней существуют только индивидуальные сущности (единичные вещи). Универсальные понятия являются результатом абстрагирующей деятельности разума.

Универсалии не имеют онтологических оснований, они являются абстрактными копиями многих вещей. Универсальный термин не является именем собственным, но именует класс (множество) единичных предметов, который уже является абстракцией, не существующей в действительности, в действительности, еще раз повторим, существуют только единичные предметы. "Тем не менее, - как указывает Б. Рассел, - Абеляр не отвергает в целом платоновские идеи: они существуют в божественном уме как образцы для творения; фактически - они "концепты" Бога" [60].

Умеренного реализма придерживается крупнейший философ и теолог Фома Аквинский. "Сущее", согласно его концепции, является категорией для обозначения двух родов бытия: логического и реального. Логическое сущее выражается с помощью логической связки "есть" или "суть", которая функционально предназначена для соединения двух понятий в новой логической форме - суждении. Если в результате соединения образуется истинное суждение, то этот факт не свидетельствует в пользу реального существования общего, выраженного в этих понятиях, а говорит о существовании предметов и приписываемых им свойств в действительности. Не понятия существуют в реальности, а предметы, им соответствующие, причем имеются в виду только случаи, если понятия образуют истинные суждения. "Существуют глаза, потерявшие нормальную функцию видеть, но слепоты как таковой нет. Слово "слепота" использует человеческий интеллект, чтобы дать краткое имя факту, что не все глаза видят. А посему не будем гипостазировать понятия и наивно верить, что каждому из них соответствует нечто в реальности" [61].

Реальное сущее есть все существующее. Но способ (вид) существования для Бога и мира, им сотворенного, разный. Бог есть абсолютное бытие, в котором сущность и существование с необходимостью совпадают. Сотворенный мир обладает возможностью бытия, и если она осуществлена в действительности, то только лишь как отблеск божественной сущности. Мир (и человек как существо в мире) сотворен по образу и подобию Бога. В сотворенном мире сущность и различные возможности ее осуществления приводят к разнообразию вещей - реально сущего, которое может быть, а может и не быть более или менее совершенным, благостным, справедливым, мудрым. В реальном мире возможно несовпадение сущности и существования. Бытие едино (непротиворечиво, целостно, неразделимо), пронизано божественной благодатью.

Две категории сущего - логического и реального - приводят Фому Аквинского к признанию двух концепций истины: логической и онтологической. Логическая концепция истины есть не что иное, как идущее еще от Аристотеля классическое понимание истины как свойства человеческого мышления, опирающееся на принцип соответствия (или адекватности) мысли действительности. Он-

тологическая концепция истины вводится Фомой Аквинским по чисто теологическим причинам. С этой точки зрения вещь истинна, если она соответствует божественной мысли, которая является прообразом, моделью, концептом ее.

Итак, для Фомы Аквинского универсалии существуют в человеческом (но не божественном) разуме, и разум способен познавать их. Но так как универсалии являются общими понятиями, которые относятся к вещам, то человек через универсалии способен к познанию вещей.

Следующий спор, который непрерывно велся в средневековой философии, - это соотношение божественной воли и человеческого разума.

Фома Аквинский опирался при решении данной проблемы на античную традицию, в частности на Аристотеля. Поскольку разум самосущ, а сущности могут обладать самостоятельным бытием, он выступает как особая высшая форма, существующая независимо от материи. Это высшая человеческая способность, с помощью которой, в частности, можно различать добро и зло. Воля же - это результат направленного действия разума, практический разум, и она подчиняется разуму, как теория практике.

В противовес этому номинализм выдвигает концепцию, согласно которой воля первична по отношению к разуму (У. Оккам, И. Буридан).

5