Малявин В. - Конфуций (ЖЗЛ) - 1992-1

~еленным огромной силой воли, но чуждым героической

патетики, очень естественным в каждом своем слове и

поступке, скромным, знакомым с мучительными сомне­

ниями и даже немного сентиментальным. Вот и то новое

качество жизни, которое открылось Конфуцию в преклон­

ном возрасте и, возможно, сделало его великим учителем,

тоже было свойством чисто человеческим и даже, может

быть, самым что ни на есть че.ТIOвеческим на этом свете.

Традиция утверждает, что Учитель на старости лет жил

(<праздной жизнью» (сяnь цзюЙ). Конфуций, научивший­

ся внимать творческой стихии жизни, «живет в празд­

ностю>. Его праздность - это, конечно, название не лег­

комысленного безделья, а умудренной и возвышенной недеятельности. Конфуций, праздный, празднующий свою волю, к (<преодолению себю>, живет памятью предвечного

и предвосхищением еще неведомого. В сущности, его

«праздностЬ» есть примета по-праздничному радостной работы духа, которая не закрепощает, а, напротив, осво­

бождает сознание, воспитывает возвышенный покой души,

дарит отдохновение в «тяжелейшем из свершений»: само­

преодоление человека, пресуществляющего свою жизнь n

памятные, вечно живые моменты бытия. Чтобы стать сво­

бодным, человек должен не бежать от действительности,

а переживать ее.

«Учитель Кун, живущий в праздностю) - это отдель­ ный, самобытный мотив «конфуцианского эпоса» в Китае.

Так назван, пожалуй, самый поразительный старинный

портрет КонФуция, где изображение Учителя, выписан­

ное в очень свободной, отчасти даже гротескной манере,

далекой от штампов канонического лика, светится острым

умом и веселой иронией, неподдельной щедростью чело­

веческого сердца. «Учитель Кун, живущий в праздно­ стю) - это И тема популярных расскаЗ0В о Конфуции,

в которых Учитель поверяет кому-нибудь И3 учеников сокровенные истины своего учения. Итак, (<Праздный» Конфуций наставляет:

Тот, nто честеn и nе лукавnт, добьется того, ЧТО его nаставлеnиям будут верить, его слова будут повторять, его nостуnnам - подражать. Оп будет nадежеn, пап сме­

па времеn года; в сердце своем оп вместит сердца всех

лю8еЙ. Ol-l уподобится тому, nто дает голодnому поесть,

а умирающему от жажды - nаnиться. Оп nе обnажит

оружия, а люди будут в страхе трепетать перед пим;

ие будет раздавать товары и драгоцеююсти, а люди бу8ут ценить его. ВОТ nо4ем,у говорится; (Когда мудрые цари

279

выступал//' па защиту своих владепий, у~реnленuя врага

рушились за тысячи ли...

Ритуалы совершенны, ~oгдa люди nе nе~утся о веж­

ливости, а в мире царит порядок. Награда совершен;н·а,

когда н.азnа не терпит убытка, а чиповпики довольnы.

111УЗЫТfа совершенпа, когда звуки nе слышны, а люди nребывают в согласии...

Правлеnие мудрых царей древnости было nодобnо во­

вре,мя выпавшему дождю: где оп выпадает - там линуют

люди. И при них вОИIlЫ в nоходе чувствовали себя тап nОКОЙНО, словll0 они не покидали УЮТllого сиденья... »

Нет, пресловутую (<праздность» Конфуция нельзя пу­ тать ни с отдыхом, ни тем более с бездельем. Это не

безде.тrье, а нечто совсем иное, даже противапалажнае:

некая симвалическая полнота деянпя, бесканечная дея­

Te.тrЬHocTЬ, предваряющая, выещающая в себя ециничные

действия, некий способ; как говорили в Китае, (<Все свер­ шать, ничего не предпринимаю>, ибо всякое действие

здесь есть органическая и совершенна естественная взаи­

мореализацин вещей: Ведь б.тrагородныЙ муж для Нон­

фуция потому И человечен воистину, что он «приводит к завершению себя, приводя R завершению других» и живет

«адним сердцем» со всем сущим. Конфуциева «празд­

НОСТЪ)) предвосхищает все многообразие	событий в мире
и все ЛЮДСRие свершения. И она хранит в себе бездон­
ную глубину человечеСRОЙ ВОЛlf, уже	неотделимую от

правды «Небесного велению>. В возвышенной иразднос"и Учителя Купа человеческая жизнь пресуществляется в

Небесную судьбу. Нет большей ошибки, чем принять Канфуциеву «праздностЪ)) за признак старческой уста­

лости п тем балее беспечности. Не таRОЙ челавеR был

:Конфуций, чтобы оправдывать свои неудачи хатя бы

старчеСI\ОЙ немощью. Нет, ои «не замечал надвигающей­ ся старостИ», дУХ его был ясен и бодр, кан НИI\огда...

Воли}( был Копфуций на закате своей жизни, когда

ои, завернувшись в ДЛlIННЫЙ халат, часами сидел непо­

двпжно под сваим любимым аБРИI\ОСОВЫМ деревам, как

будто чутко вслушиваясь в одному ему слышимый на­ пев. (Таким представляли егО' старинные китайские живо­

писцы, создававшие картины на традиционный сюжет:

«Конфуций в аБРИI\ОСОВОМ садУ».) Учитель стал еще мол­

чаливее, но за иего тем более выразительно говорили его

мягкие, и3ящныI,' всегда осмыслеиные жесты, его живой и теплый взгляд, его плавная, полная достоинства поход-­

ка... Учитель ие изменил привычкам своей молодости и

280

был по-прежнему скромен в одежде и пище, по-прежнему

выходил состязаться в стрельбе из лука на площадь за Западными воротами. И когда он, седобородый, по-стари­

RОВСКИ чуть сутулый, выходил на середину площади ~!

мягким движением руки натягивал свой лук, зрители, по

отзыву очевидца, «стояли вокруг стеной»). Но менее всего хотелось ему превращать благородное состязание в пло­ щадное зрелище. В этой забаве удалых молодцов он тоже искал повод для совершенствования себя. «Чем хороша

стрельба из лука? - говаривал он ученикам. - Когда

сrpелок промахивается, он ищет причину своей неудаЧ1I

в самом себе!» Он был все еще полон решимости учить­ ся на своих ошибках. Он не оставлял надежды стать

лучше.

Поистине, велик был Учитель Кун в те преклонные,

в те вершинные годы своей жизни - господин самого

себя, сам nЫJIСПИВШИЙ спое внутреннее пространство Д":/­

ховного подвижничества, открывший в себе безграничныи

простор искреннего и свободного Деяния; всеобъят­ ный человек, знающий начало и завершение жизненных

трудов:

Я поставил своей целью Путь, укреnляюсъ силой доб­

родетели, нахожу опору в чедовечности и обретаю отдох­

noветше в искусствах.

Таков зрелый R'онфуций, открывший В себе источни[{ неизбывной радости. КонФуций, чья премудрая «празд­

ность»

ствия

- эта единственная верная спутница удоволь­

- исполнена юношеСIiОЙ свежести духа.

Не будем поэтому удивляться тому, сколь на самом деле деятельна - и действенна - <шраздностЬ» старика

КонФуция. Ведь Учитель Кун возвратился на РОДИНУ ДЮI того, чтобы быть опорой иравителю. Он не ОТI,азался -

и никогда не смог бы отказаться - от карьеры государ­

ственного мужа. И он был все так же строг и непреклонен в CBOIL'{ политических требованиях. На аудиенции У юного Ай-гуна в ответ на неизбежный вопрос: «В чем сеирет

мудрого правленин?» - он ответил:

-Секрет мудрого правления состоит в том, чтобы

отбирать на службу честных людейl

-А что нужно делать мне, Единственному, чт.обы люди моня слушались? - спросил по своей юноmескоi[ наивности Ай-гун, наслышанный о том, что народ бун­ тует, а на дорогах поJtно грабителей.

-Возвышайте праведных, ставьте их над пеправед-

281

ными - И люди будут послушны. А если возвысить не­

прапедных и поставить их над праведными, люди слушать­

ся не будут, -. ответил Конфуций. Он был по-прежнему

до неудобства прямодушен, почти дерзок. Окружению

Ай-гуна пе составило труда разглядеть истинную под­

оплеку этих колюqих слов: все знали, что служебными

назначениями при дворе ведаJIИ вожди «трех семейств». Что же нужно думать о тех, кто стоит наверху, если в царстве не прекращаются мятежи и кишат разбойники?. Будь перед Ай-гуном не знаменитый учитель и «старей­

шина государства», верой и правдой служивший еще его

отцу и старшему дяде, столь дерзкий выпад мог бы доро­

го обойтись смельчаку. Конфуций, конечно, жизнью не

рисковал, но и шансов сделать карьеру при луском дворе

он себе не оставил.

«Правитель Лу не мог сообразить, как лучше исполь­ зова'):ь Учителя Куна на СJlужбе, а тот не искал долж­ ностю>, - дипломатично сообщают древние летописцы. Присутстпие Конфуция в царском дворе имело, так ска­

зать, чисто символическое, декоративное значение, КaI{ИМ,

надо заметить, ему и полагалось быть по внутреннему

смыслу Конфуциевой судьбы. Нет никаких известий о том, что Конфуций в те годы пытался влиять на управ­ ление государством. Кажется, он почти не рас:крывал

рта на дворцовых аудиенциях. ВО всяком случае, учени­

ка, взявшегося разъяснять правителю некоторые детали

ритуалов предшествующих династий, он строго одернул,

напомнив ему, что говорить нужно только (<ко времени»:

«То, что сделано, не следует разъяснять. То, что за:кон­

чилось, не следует оправдывать. То, что безвозвратно

ушло, не СJlедует осуждаты>. Он был настолько молчалии

и даже - мы это уже знаем - с таким трудом подыс:ки­

вад слова в разговоре, что его недоброжелатели во дворце

пустили сплетню о скудоумном и косноязычном старине,

которым и восхищаются-то лишь его ученини. Цзы-Гуну

не единожды приходилось давать отпор та:кого рода на­

ветам. В одном случае он сравнивал своего учителя, кан

нам известно, с высокой стеной, l\оторая мешает видеть стоящий за ней :красивейший дворец - то бишь истинное

сокровище мудрости. В другой раз он уподобил учителя солнцу и луне на небесах... Звучит :красиво, но вот убеди­ тельно ли для оппонентов Цзы-Гуна?

Нетрудно ПОНilТЬ, почему так прохладно и отчужденно отнесся Конфуций к жизни луского двора. Он по-преж­

ю~му не мог смириться с узурпацией власти «тремя cC14eii-

282

ствамю) и, как и сорок лет назад, не собирался делать

вид, что в ero родном царстве процветает древнее благо­

лепие. Он открыто протестовал против исполнения на

домашних обрядах «трех семейств» гимна, соответствовав­

шеro царскому чину. С присущей старикам ворчливостыо

он заявлял, что «не в силах смотреть», как на цере­

МОIIИИ жертвоприношения в царсном храме предков под-

1I0СИЛИ жертвенное вино - ведь в эту минуту живые как

бы воочию предстояли перед усопшими родителями JI

должны были отвечать перед IIИМИ за все свои прегреше­

ния. Подносить жертвы отцам государства, делая вид, что

потомки свято хранят их заветы, было для Конфуция lIестерпимым лицемерием. Наконец, Учитель Кун без­

успешно пытался через ЖаlIЬ Цю воспрепятствовать пла­

нам Цзи l\анцзы принести жертвы Небу на rope Тай­

шань, что всегда считалось привилегией царей.

По-видимому, спустя некоторое время l\онфуций

окончательно оставил службу, но продолжал поддержи­

вать связь с двором и пользоваться знаками внимания

государя. По ero собственным словам, Ай-гун и его при­ ближенные по-прежнему «извещали ero о важных делах». Без сомнения, авторитет Учителя Иуна был столь велик,

что, даже перестав быть ЧИНОВНИI,ОМ, он Mor быть настав­

ником первых лиц государства.

Об отношении Конфуция к ПОЛИТИI\е I\расноречиво

свидетельствует эпизод из ero жизни - кажется, послед­

ний, имеющий точную дату. Летом четырнадцатого года правления Ай-гуна - в 481 году до н. э. - В царстве

Ци всесильный вельможа Чэн Тяньцзы совершил rocy- царственный переворот и убил малолетнего государя. Kor- да Конфуций узнал об отих событиях, он день постился,

совершил ритуальное омовение и, облачившись в парадное платье, пришел на аудиенцию I\ Ай-гуну с требованием послать в ЦИСI\УЮ столицу войска, чтобы покарать царе­ убийцу. «Обратитесь к предводителям трех семейств»,­ ответил Ай-гун, не смевший ничего решать без ведома

могущественных министров.

- Как бывший советник, я не мог не прийти с до­

кладом к верховному· владыке. Теперь же мне сказано:

«Обратитесь к вождям трех семейств», - не удержался

от упрека праnителю раздосадованный Учитель, но цар­

скую волю исполпил. А когда I\омандующие ВОЙСI\ами

тоже ответили отказом, оп вновь заме'ГIШ: «H~aH бывший советник, я не Mor _не обратиться к вам. Теперь же я удаляIOСЬ к себе... »

283

3апись этого разговора содержится в «Беседах и суж­

ДeIПrях», и сомневаться в ее достоверности нет оснований. "КонФУЦий до конца остаетсн верен своему понятию долга,

даже живя в почетной <шраздностю). Он по-прежнему lIридает формальностнм не меньшее значение, чем суще­ ству дела. Как человек, искушенный в политике, он ско­

рее всего не питал иллюзий насчет готовности Ай-гуна

внимать его советам. Но он не считал себя вправе мол­ чать. Снова и, кажется, в последний раз он показал,

как должен вести себя честный советник государя. Он мог

утешить себя тем, что исполнил свой верноподданниче­

ский долг. Его отчуждение от властей предержащих по­

зволяло ему, как ни странно, остаться в некотором смысле

ввыигрыше: оно ограждало его от пошлости дворцового

бьпа и дарило почти недоступное политнкам право

до конца быть чествым в своих поступках. Чем меньше

слушали его при дворе, тем тверже мог он следовать

своим собственным заповедям:

3nать правду и nе отnрывать ее .миру	это nазы-
вается трусостью.
Не об.маllываЙ государя, по у.иеЙ	противостоять

ему.

Так Учителю Нуну удалось то, что нечасто удается

политическому деятелю: соединить светскую церемонность

с искренностью государственного мужа, хотя бы и ценой отказа от политической карьеры. Ну, а Ай-гун со своей

стороны счел за блаl'O не посягать на авторитет зна­

менитого учителя, покуда тот сам не требовал власти.

Одним словом, Конфуцию вольно или невольно пришлось

отказаться от практического управления ради своего пр&­

стижа высоконравственного мужа.

Похожие отношения СЛОjl(ИЛИСЬ у l\овфуция и С пер1iым советником правителя Цзи Канцзы - самым богатым n могущественным человеком в царстве. У Конфуция

было более чем достаточно поводов не верить в добрые

ваМ"8рения этого корыстного вельможи, озабоченного лишь

приумножением своих доходов и мощью своего войска.

Советы Конфуция, обращенные к Цзи Rанцзы, - это череда плохо скрытых обвинений диктатора п самоуправ­ стве и алчности. Так, на вопрос Цаи Канцзы, как нужно управлять страной, Конфуций отвечает: «Управлять - значит исправлять. Исправьтесь сами, и никто среди ва­ ших слуг не посмеет не быть прямым! » Однажды, когда Цзи Нанцаы вслед за АЙ-l'УНОМ попросил у Учителя Куна сопета, ЕЮ. избавиться от разбойников, наводнивших цар-

284

СТВО, тот рекомендовал ему для начала самому «очистить~

ел от корыстных желаJllIЙ».

Конечно, сам по себе призыв. «Исцеляйся сам!» звучал достаточно безобидно, да к тому же - и Цзи 1\анцзы,

:конечно, ЭТО знал - в нем сошлась вся жизненная фило­

софия "Учителя I{унэ:. Но каково было Цаи Rанцзы вы­ слушивать подобный совет, обращенный к нему лично?

Зная, что сам он, в нарушение священных заr.это',: предков, богатством своим затмил законного rоеударя?

:к стяжательству придворноrо диктатора КонфУЦИЙ БЫJ!

особенно непримирим. На ЭТОЙ почве он даже публично· отмежевался - едва ли не единственный раз в жизни -

от своего давнего ученика. А дело было так: Цзи Канцзы

задумал повысить налоги в царстве, но, опасаясь всеобще­

го возмущения, решил для начала сделать вид, что хочет

посоветоваться с Учителем :Куном. Тот, верный своему принципу: «богатый народ - боrатое гоеударствт>, не

одобрил замысла первого советника. Torдa, отбросив цере­ монии, Цаи Rанцзы своей диктаТОРСI\ОЙ вл·астью ввел'

новые подати и велел надзирать за их сбором Жанъ цю - способному администратору и к тому же доверенному

ученику Конфуция. Учитель, считавший Жань Цю, несо­ мненно, близким человеком и возлагавший на неl'О боль­

шие надеждыI' воспринял его' новое з'анятие как пред.а­

тельство. :Когда на следующий день Жань Цю показалея.

:в в-оротах дома учителя, тот ГIЮМRО крикнул своим до­

машним и ученикам: «(Э-й, люди! Вы видите зтого челове­ ка? Знайте, он не мой ученик! Бейте же в барабаны,.

I'OНITe evo прочь!.. )} Но, похоже, то была минутная вепыш­ ка гнева, и полного отлуqения Жанъ Цю от ШI\ОЛЫ все же не произошло. Во всяком случае, Жань Цю и позднее

бывал в кругу Конфуциевых учеНИI\ОВ и отзывался об· учителе' с неизменным почтением. Tel\t не менее суровый урок, преподанный Жань Цю, кре:IIКО зап-омнился его товарищам по школе. :Когда позднее Ай-гуи в голодный

год решил увеличить казеПНЫfJ подати, один иа уче'НИКОR

Конфуция, Ю Шо, стал убеждать его не делать этого.

«Когда у людей всего в достатке, как может быть, педо-­

статок у правителя? - рассуждал Ю rHo. - Когда у ша-·

дей нет достатка, :как может быть достаток у правителя?»

Пришлось Ай-гуну отступиться.

В странном и даже несколько двусмысленном положе­ нии оказался Учитель Кун в последние годы жизни. По-­

рой кажется, что ему приходилось отстаивать свои идеа­

лы, делая :их заведомо недоетижимымиt Не на службе 1:1

285

не в отставке, всем знакомый и никем не узнанный, жи­ вущий среди людей и одинокий - что это был за чело­ век? Пророческими оказались шутливые слова его со­

временпика: «Велик Учитель Кун! Он постиг все науки, но ни в одной не составил себе имя... » Человек без по­ служного списка, без привычек, пожалуй, даже без

«мировоззрению), живущий ровно и просто, - так, как

нельзя не жить. Педантизм был способом общения Кон­

фуция с миром и, надо сказать, общения очень легкого и

общепонятного. Что может быть проще и удобнее отно­ шений с безупречно вежливым человеком? Но педан­

тизм - всегда маска, и безупречная вежливость равно­

значна полному сокрытию внутреннего мира личности.

Педантизм Конфуция есть пластический образ немоты, знак саМОСRрывающейся жизпи духа. Неизбежно обман­

чивый, как обманчива всякая видимость. Но в высшей

степени искренний· и правдивый, как правдива всякая

сообщительность между людьми. Живое и деятельное безмолвие церемонного жеста осталось последним словом

Учителя Нуна...

Однажды, обращаясь к своему любимцу Янь Юаню, Конфуций обронил загадочную фразу: «Только ты да я

знаем, что такое пребывать в мире и быть вне мира>).

Принято считать, что Конфуций всегда предлагает выбор: либо (<выходить в свет», либо «скрываться от света>). Но мы уже могли заметить, что в жизни Учителя Куна одно

не отрицало другого. Такая жизненная позиция - быть

светским человеком, оставаясь одиноким, - позднее име­

ла в Китае немало сторонников. Но похоже, что ее раз­ делял уже сам Конфуций...

Конфуций, стоящий на краю могилы, был, KaR никог­

да, далек от своей заветной цели. И все же он был, как никогда, покоен. Он знал, что поверхность жизни хранит в себе недостижимую глубину. Ему открылась оконча­

тельная истина его жизни: «Следовать велению сердца, не изменяя жизненным преДписаниям». Он знал, что в самоотречении воли таится и высшая награда; что свобо­

ден тот, RTO принимает неизбежное и дает звучать од­

ному вечно ускользающему напеву среди всех голосОв

земли. Оп ОТRРЫЛ мир, который никто не мог разрушить.

Он сам создал себе свой вечный памятник - жизнь, пре­ творившуюся в KYJIЬТYPY. Теперь ему оставалось сделать

последний шаг: войти в этот правдоподобно обманчивый

мир и обрести бессмертие. Ибо бытие неизбежно имеет

Rонец, но Смысл бытия неисчерпаем.

286

ПОСЛЕДНИЕ НАстАВЛЕНИЯ

в жизни Конфуция проглядывает одна великая за­ гадка: загадка единства ритуальной заданности поведения

1[ внутренней свободы духа. Удел Конфуция в миру -

безукоризненная аккуратность каждого жеста и слова,

изысканное кружево стильных манер, сквозь которое про­

свечивает духовный свет жизни. Это мир теней, отблесков, отчужденных следов мировой со-бытийности и - мир-эк­

ран, мир-ограда. оберегающий <<полноту добродетели» муд­ рого. Конфуций живет в миру строго по этикету - и не более того. Он защищает этикетом свою неприкосновен­

ность и свое достоинство; ему нравится держать дистан­

цию в светском общении. «Хороший человек не стремится

получить доступ во внутренние покои чужого Дома», -

часто повторяет он. Мы никог}:(а не узнали бы о внутрен­ нем источнике силы Учителя, о сокровенном просторе его

сообщительности с миром, о теплоте его сердца, согре­

вающей «древнюю правду», если бы не одно совершенно

особое измерение его бытия: его школа, круг его ученп­

ков, которые только и имели возможность и право бывать

во внутренних покоях дома Учителя Куна. Разумеется, речь идет о школе не просто как учебном заведении, но

IШК пространстве внутреннего, доверительного общения

между людьмн, обители «многотрудной праздностИI) са­ мовысвобождающегося духа, затаенной мечте о совершен­

стве дальней пристани жизни. Школа Конфуция, мы уже

знаем, не отгорожена от жизни и даже едва ли отделена

от нее. В сущности, она и есть жизнь подлинная и до­

подлиннопрожитая; она есть жизнь внутри жизни. Ни­

чего удивительного, что в обществе учеников Конфуций

держится совсем не так, как в свете. Здесь его церемон­

ность отступает на второй план или вовсе испаряется, и

перед нами встает образ человека поразительно живого и

непосредственного - задумчивого, остроумного, ценящего

шутку, готового признать свои ошибки, в чем-то сомнева­

ющегося, порой даже тоскующего или рассерженного, но

всегда внимательного к ближнему и требующего от себя

и от других искренности каждого поступка п каждого сло­

ва. Образ скорее заботливого отца и старшего товарища,

чем классного наставника. Он Il в самом деле называл

учеииков своими «детьми».Ои любил их как родных детей. К Учителю Куиу приходили за наукой десятки. Еди­ ницам удавалось войти в круг близких ученИIЮВ - тех, кто был «допущен в личные покою) учителя. Мы доволь-

287

по много знаем об ЭТОМ В1)lЮМ ПОF.олевии лучших выуче­

ников Конфуция, поскольку именно им (и их собствен­

ным ученикам) мы обязаны появлением на свет книги

<$еседы и суждению>. Все они были моложе учителя по

Ерайней мере лет на сорок и годились ему не то что в

сыновья, но и чуть ли не во внуки. Как и старшие учени­

ЕИ, они были лю,в;и очень разные по xa~KT,epy, интересам,

I:роисхожденmo, способностям. Все же преобладали среди

них отпрыски вьюокопоставленных семеи, чему не следует удивляться: искать расположения Учителя 1\уна уже не

считали зазорным даже знатнейmие аристократы. А Кон­

фуций честно признавзлся:

Те, К'l'0 пришел 1>0 Мне nоначалу, были по части ри­ туалов и .""yablriU дремучими людьми. А те, 1>ТО пришел ко

).~ne потом, в ритуалах и в музыке были людьми сведу­

и;и.ми. И все же в жизни я отдаю предпочтение nервы,м. Трудно СRззать; почему Конфуций так любил своих пэр?ых учевИIЮВ. Быть может, причиной тому была его давняя неприюшь к интригам двора, а может, дело было

Есего-навсего в сил'е привычки или в обыкновенной стари­

ROUСКОЙ ворчливости. Но только характеристики новичкам

он и впрямь давал до крайности нелицеприятные. Одного

назвал {(ТУГОДУМО1\О, другого -(<медлитеJlЬНЫМ>>, третьо­

Т() - «'Ограниченным», четвертого - «слишком жеСТRИМ».

А влр@чем,К чему деликатничать среди своих!

В кругу учеRИIЮВ младшего поколения особенно вы­

делялся своим усердием и преданностыоучителю его зем­

JJЯI\ Цзэн IПэнь, заслужившии среди товарищей по школе почетное прозвище ЦЗЭН-Ц8Ы - УчитеJIЬ Цзэн. Наиболь­ шую славу ЦЗЭII-Ц3Ы принесло его жизненное кредо, вы­

раж.епн-ое в следующих словах:

{(Каждый день я трижды спрашиваю ~бя: осе ли я

сделал, чтобы помочь другим? Был ли я до конца искре­

Irеп В -отн()шениях с друзьями? Осущ~твил ли па деле то,

что передал мне учитель?»
Судя по этим словам, дело 'У'чителя Куна	наХ0ДИЛОСЬ
n надежных РУЕах. Не меньшую известность	получИJIO

другое изречение цзэн-ц3ы' выдающее в нем человека на

редкоеть волевого, целеустремленного и готового на само­

пожертвопание. Речь в нем идет об идеальном нонфуциап­

це. «Не, бывает ученого служилого чеЛОllека без возвы­ шенных помыслов и твердой воли, ибо ноша его тяжела, а путь далек, - говорил Ц3ЭН-ЦЗЫ. - 'Человечность -

1;ОТ его ноша. Разве не тяжела она? Только смерть про­ I)J>тnaer его ПУТЬ. Разве не долог он?» Ц~леустреыленвuстп

288