Ариадна владимировна тыркова
«Социалисты сделали из моего отечества огромное опытное поле для своих догм и теорий».
Молодые годы. Ариадна Владимировна Тыркова, талантливая журналистка и писательница, бессменный член ЦК конституционно-демократической партии и лидер феминистского движения, родилась 13 (25) ноября 1869 г. в Петербурге. Тырковы – древний новгородский род, упоминавшийся еще в летописях XIV в. и внесенный в «Бархатную книгу» наиболее старинных фамилий российского дворянства. После смерти деда Ариадны, новгородского уездного предводителя дворянства, ее отец, Владимир Алексеевич Тырков получил в наследство «родовое гнездо» Вергежи на левом берегу Волхова, а также 5 тысяч десятин земли и сотни душ крепостных крестьян. 19-летним студентом аристократического закрытого Училища правоведения Владимир Тырков познакомился на офицерском балу с 17-летней красавицей Софьей Гайли. С первого взгляда они полюбили друг друга и, несмотря на протесты родителей, обвенчались, прожив в любви и согласии пятьдесят семь лет.
После окончания училища В.А. Тырков служил мировым посредником и судьей, а затем перешел в Министерство финансов, где вскоре получил чин действительного статского советника. До 80-х гг. XIX в. семья Тырковых жила на широкую ногу. Помимо родового имения, содержалась огромная квартира в Петербурге, большой штат прислуги, бонн, гувернанток, учителей для семерых детей (Ариадна была в семье шестым ребенком.) Зимой, как правило, Тырковы жили в Петербурге, а с ранней весны и до поздней осени – в Вергежах. Воспитанием и обучением детей занималась мать, которую называли «солнцем семьи». Она была убежденной «шестидесятницей», разделяла либеральные идеи, любила русскую литературу, музыку, хорошо рисовала. С раннего возраста дети свободно говорили на немецком и французском языках, учились музыке и рисованию, разыгрывали популярные пьесы. В семь лет Ариадну отдали в петербургскую частную гимназию княгини Оболенской. Обладая прекрасной памятью и живым воображением, способностью аналитически мыслить, девочка училась легко; любимыми предметами ее были математика и естественные дисциплины; она мечтала стать врачом.
Гордая и независимая в своих суждениях, Ариадна верховодила среди своих гимназических подруг. Самыми близкими из них были: Надежда Крупская (в будущем супруга В.И. Ленина), Лидия Давыдова (дочь директора консерватории, вышла замуж за экономиста М.И. Туган-Барановского), Нина Герд (дочь директора гимназии, стала женой П.Б. Струве), Вера Черткова (дочь одного из приближенных Александра II, вышла замуж за гвардейского офицера Е.А. Гернгросса, ставшего впоследствии начальником Генерального штаба). Несмотря на разное общественное положение родителей, гимназистки было идейно близки, придерживались демократических и даже радикальных взглядов, верили в прогресс, совершенствование личности и общества. «Мы рано, – вспоминала Тыркова, – начали волноваться социальными несправедливостями и противоречиями, мечтали бороться с ними».
И тем не менее первые токи оппозиционных, демократических идей были получены еще в домашней обстановке. «В нашей семье, – вспоминала Тыркова, – оппозиционное электричество начало копиться, когда я еще была ребенком». Двоюродная сестра матери, Софья Лешерн фон Герцфельдт, в юности ушла из дома, была одной из участниц «хождения в народ» в середине 70-х годов XIX века. После ареста ее держали в Петропавловской крепости, а затем отправили на пожизненную каторгу в Сибирь. Брат Ариадны, 20-летний студент Аркадий, участвовал в подготовке убийства Александра II, за что был приговорен к пожизненной ссылке; провел 20 лет в Сибири и освободился по амнистии лишь в 1905 г.
Со временем независимый и даже строптивый характер Ариадны стал вызывать раздражение, а затем и неприятие со стороны начальства гимназии. За год до ее окончания она была исключена – «за худое влияние на учениц» (правда, через год ей разрешили сдать экстерном выпускные экзамены и она получила диплом домашней учительницы при Петербургском учебном округе). Исключение из гимназии совпало с ухудшением материального положения семьи Тырковых. Вскоре после ареста сына Аркадия, Владимир Алексеевич вынужден был уйти из министерства на скромную должность в петербургской таможне. Уже нельзя было содержать ни большую квартиру, ни прежнюю прислугу. Отец остался в Петербурге, поселившись в маленькой двухкомнатной квартирке, а мать с Ариадной обосновались в Вергеже, где на протяжении нескольких лет семья жила в стесненных условиях: случалось, они с трудом собирали денег купить сахара в ближайшей лавке.
В 1889 г. А. Тыркова поступила на математическое отделение Высших женских курсов, а через год вышла замуж за талантливого инженера-кораблестроителя А.Н. Бормана, происходившего из петербургской немецкой купеческой семьи. Брак, однако, оказался непрочным, и через семь лет Ариадна осталась одна с двумя малолетними детьми: дочерью Софьей, названной в честь любимой матери, и сыном Аркадием, которого она назвала в часть сосланного брата. Успев за время замужества привыкнуть к обеспеченной жизни, с частыми выездами за границу, постоянной ложей в театре, она теперь оказалась перед необходимостью поиска заработка. Пришлось снимать дешевую квартиру на окраине Петербурга, перешивать старые платья, экономить каждую копейку. Но волевая и целеустремленная натура помогла не только выстоять перед материальными трудностями, но еще больше закалить характер, мобилизовать недюжинные природные способности.
Новое имя в литературе и политике. Тыркова занялась журналистикой. Обладая природным чувством русского языка, широким кругозором, она писала репортажи, рецензии, заметки – легко, живо, увлекательно. С 1897 г. ее статьи, подписанные псевдонимом «А. Вергежский», все чаще появлялись в провинциальных газетах – ярославском «Северном крае», екатеринославском «Приднепровском крае», а позднее и в столичной прессе. Редакторы газет стали дорожить сотрудничеством с ярким автором.
Увлекшись журналистикой, Тыркова охотно посещала публичные и частные собрания, где народники и марксисты вели между собой полемику о судьбах России, прогрессе, долге интеллигенции перед народом. Однако свободолюбивой натуре Ариадны претили догматизм и начетничество, столь характерные для революционных активистов, их призывы к разжиганию беспощадной борьбы. Ее духовные запросы не удовлетворяло и толстовство. Заложенные с детства свободомыслие, гуманизм, уважение к личности определили сближение с нарождавшимися либеральными политическими кружками. 4 марта 1901 г. вместе с Туган-Барановским и Струве она была впервые арестована за участие в демонстрации, устроенной столичной молодежью в поддержку студентов Киевского университета, которых отдали в солдаты за «беспорядки». С этого первого десятидневного пребывания под арестом в Литовском замке и пошел отсчет активного участия Тырковой в освободительном движении.
Большое влияние на становление ее общественно-политических взглядов оказал известный земский деятель, соредактор газеты «Северный край», князь Д.И. Шаховской, один из основателей ведущего объединения либеральной интеллигенции в России – «Союза освобождения». Они встретились весной 1902 г. в Ялте, подолгу гуляли по набережной, беседовали. «Встреча с Шаховским, – вспоминала Ариадна, – была первой моей связью с общественностью, в которую я позже окунулась с головой». Шаховской уговорил Тыркову переехать с детьми в Ярославль, где ей могли предоставить постоянную и хорошо оплачиваемую работу.
Вскоре новые друзья попросили ее съездить в Финляндию и нелегально провезти оттуда экземпляры журнала «Освобождение», издававшегося Петром Струве в Германии. 17 ноября 1903 г. на станции Белоостров Тыркову и ее спутника арестовали, обнаружив несколько сот экземпляров журнала и другие издания Союза. Жандармы доставили Ариадну в Петербург и поместили в Дом предварительного заключения. Но и в тюрьме она не потеряла присутствия духа: в течение трех месяцев, пока шло следствие, изучала английский язык, переводила книгу о героях английского историка и философа Т. Карлейля.
На суде, состоявшемся 28 апреля 1904 г. в здании петербургской судебной палаты, Тыркова произнесла первую в своей жизни публичную речь. Уязвленная попытками адвоката представить ее дело как обычную контрабанду, Тыркова эмоционально и резко заявила, что вполне сознательно участвовала в нелегальной перевозке журнала, поскольку солидарна с требованиями о введении в стране конституционного режима и демократических свобод. «Как писательница, – заявила она, я остро чувствую, как нам нужна свобода, и прежде всего свобода слова. Мы стеснены в выражении наших мыслей, цензура зажимает нам рот. России нужна свобода, нужна конституция». Если учесть, что в те времена само слово «конституция» было под запретом, такую речь нельзя не признать смелым поступком. Суд приговорил Тыркову к двум с половиной годам тюрьмы с лишением всех прав состояния. Вскоре, из-за болезни, она была освобождена под залог, и петербургские друзья решили немедленно переправить Ариадну за границу.
Первая эмиграция. Решение эмигрировать далось нелегко. Особенно тяжелым было расставание с детьми, которых бабушка увезла в Вергеж. Перейдя нелегально финскую границу, Тыркова затем переправилась в Швецию, а оттуда в Германию, в Штутгарт, где находилась редакция «Освобождения». Там она познакомилась с корреспондентом влиятельной английской газеты «Times» Гарольдом Вильямсом – вскоре выяснилось, что между ними много общего. Гарольд Васильевич (так называли его русские эмигранты) еще в школьные годы зачитывался произведениями Толстого; под впечатлением, произведенным на него «Анной Карениной», решил прочитать роман непременно на языке оригинала и занялся русским языком. Стремясь участвовать в благородной борьбе за свободу личности, за общечеловеческие идеалы, он воспринял русское освободительное движение как свое кровное дело.
Месяцы, проведенные рядом со Струве, одним из крупных теоретиков нового русского либерализма, Ариадна назвала своим «первым курсом политических наук». Журнал «Освобождение» притягивал к себе представителей российской интеллектуальной элиты, составивших «мозговой центр» либерального движения. Здесь она познакомилась с П.Н. Милюковым, В.А. Маклаковым, С.Л. Франком и др. Ариадна впитывала в себя новые, оригинальные идеи, участвовала в их обсуждении. Постепенно накапливался журналистский и политический опыт.
После издания указа о помиловании (21 октября 1905 г.) Тыркова вернулась на родину. На вокзале ее встретил Гарольд Вильямс, годом раньше приехавший в Россию в качестве корреспондента либеральной газеты «Manchester Guardian». С этого момента они уже не расставались, оформив в 1906 г. свой брак.
В руководстве кадетской партии. В ноябре 1905 г. А.В. Тыркова вступила в только что образовавшуюся конституционно-демократическую партию, а на ее III съезде, состоявшемся в апреле 1906 г., по предложению князя Шаховского, была избрана в Центральный комитет и до марта 1917 г. оставалась единственной женщиной в составе ЦК. Талант публициста, темперамент оратора, безупречная логика, цельность характера создали Тырковой авторитет в партии. Острословы утверждали, что Тыркова – «единственный мужчина в кадетском ЦК».
В партии Тыркова принадлежала к либерально-консервативному крылу. Отвлеченные теоретические схемы, упрощенные способы достижения общественного благоденствия она оценивала с позиции здравого смысла, с точки зрения «доводов жизни». В борьбе за реформирование общественно-политического строя, социальных отношений и институтов она стремилась избежать их тотальной ломки, во что бы то ни стало сохранить лучшие, проверенные жизнью, исторические и культурные традиции. Уравновешенность, разумная осторожность и одновременно твердость и непреклонность в отстаивании своей позиции – вот, пожалуй, наиболее характерное в политическом поведении Тырковой.
По натуре лидер, Тыркова без особых усилий выдвинулась в число руководителей либерального феминистского движения. Началось все с ее полемики с Милюковым и Струве на II съезде партии кадетов по вопросу о женском равноправии. «Если в конце XVIII в. французская женщина имела право сказать, что раз ее ведут на эшафот, то должны ее пустить и на трибуну, то не имеет ли она право сказать теперь то же самое? Если вы их вели на баррикаду, то откройте им дорогу и в парламент». Аргументы Тырковой оказались неотразимыми, она добилась перелома в настроении делегатов съезда, проголосовавших в большинстве за предоставление женщинам избирательных прав. Позднее она стала специально заниматься женским вопросом, изучая русскую и иностранную литературу, выступала в печати за предоставление женщинам равных прав с мужчинами. Не раз ей приходилось председательствовать на феминистских собраниях.
Общественно-политическую и партийную деятельность, публицистику Тыркова сочетала с писательским трудом. После революции 1905 г. из-под ее пера выходили один из другим рассказы, эссе, повести, романы, печатавшиеся в журналах «Вестник Европы», «Русская мысль», «Нива», а затем и отдельными изданиями. Вместе с Вильямсом они много путешествовали, посетили Италию, Англию, Швейцарию, а в 1911-1912 гг. жили в Константинополе, где Гарольд работал корреспондентом газеты «Morning Post». Вернувшись в Россию, Тыркова получила предложение от группы правых кадетов и прогрессистов возглавить новую газету «Русская молва». Впервые в России женщина стала редактором ежедневной столичной газеты. В число сотрудников редакции вошли П.Б. Струве (экономический отдел) и А.А. Блок (литературный отдел).
До 1914 г. Тыркова в качестве члена ЦК возглавляла бюро печати кадетской партии, которое занималось рассылкой в провинциальные газеты статей по различным политическим вопросам. Ее дом в Петербурге стал одним из самых популярных столичных салонов. Помимо кадетских и думских деятелей, здесь бывали многие петербургские писатели и поэты: Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус, Вячеслав Иванов и Валерий Брюсов, Максимилиан Волошин и Александр Блок, Алексей Толстой и Василий Розанов, Федор Соллогуб и Андрей Белый.
В годы войны и революции. В годы первой мировой войны Тыркова последовательно отстаивала лозунг: война до победного конца. В этом вопросе ее убеждения были неизменны. Еще в годы русско-японской войны она с болью в сердце воспринимала поражения русского оружия. На всю жизнь в ее памяти сохранилось тяжелое воспоминание о том дне, когда в Париже стало известно о падении Порт-Артура. Как личное оскорбление она восприняла ликование русских эмигрантов-радикалов, шумно веселившихся в кафе, поздравлявших друг друга с победой японцев. Теперь же на заседаниях ЦК кадетской партии она выступала за предоставление правительству военных кредитов, ставя интересы страны и ее армии выше любых политических амбиций.
Во время войны Тыркова организовывала санитарные отряды, выезжала в районы боевых действий на Западный и Юго-Западный фронты. Вместе с ней в санитарных отрядах работали дочь и сын. Вместе с Вильямсом, который во время войны фактически стал политическим советником английского посла в России Дж. Бьюкенена, она много сделала для англо-русского сближения.
После Февральской революции 1917 г. Тыркова с присущей ей энергией и темпераментом активно включилась в попытки общественного переустройства: вошла в продовольственную комиссию, созданную Временным комитетом Государственной думы и Советом рабочих и солдатских депутатов; летом ее избрали в Петроградскую городскую думу, где она возглавила кадетскую фракцию; наряду с этим, Тыркова участвовала в заседаниях кадетского ЦК и Петроградского городского комитета партии, являлась делегатом VII-X съездов кадетов.
Однако вскоре пришло осознание иллюзорности надежд на мирный выход из острейшего политического кризиса, невозможности сотрудничества с леворадикальными партиями и организациями. Постепенно Тыркова пришла к выводу, что только военная диктатура имеет шанс спасти Россию от национальной катастрофы. Она оказалась в рядах активных сторонников корниловского выступления, одновременно поддерживая любые попытки соглашения с «государственно-мыслящими» элементами из демократического лагеря. В сентябре 1917 г. она представляла партию кадетов во Временном Совете Республики (Предпарламенте), дала согласие на выдвижение своей кандидатуры в члены Учредительного собрания, хотя и не верила в его успех. 28 ноября 1917 г., в день предполагавшегося открытия Учредительного собрания, она записала в дневнике: «Я не могу ни писать, ни говорить об Учредительном собрании. Я не верю в него. Никакие парламентские пути не выведут теперь Россию на дорогу. Слишком все спутано, слишком темно. И силы темные лезут, собрались, душат».
Борьба с большевизмом. По отношению к установившемуся большевистскому режиму Тыркова сразу заняла непримиримую позицию. Вместе с известным кадетским публицистом А.С. Изгоевым она организовала в ноябре 1917 г. выпуск нескольких номеров газеты «Борьба», призывавшей к активному сопротивлению Советской власти. После декрета СНК от 28 ноября 1917 г., объявившего кадетов «партией врагов народа», а их лидеров вне закона, Тыркова, оказавшись под угрозой ареста, вынуждена была перейти на полулегальное положение. Тем не менее, она в ноябре выезжала на несколько дней в Москву, участвовала вместе с П.И. Новгородцевым и С.А. Котляревским в конспиративных заседаниях Московского отдела ЦК кадетской партии. По возвращении в Петроград много сил отдавала формированию офицерских отрядов и отправке их на Дон, где создавалась белая армия. В день открытия Учредительного собрания 5 января 1918 г. она оставила в дневнике запись: «День Учредительного собрания, тягостный, душный день. Не хочется никуда идти, и не потому что стреляют, а потому что не понять, в кого, кто и почему стреляет… Я, презирая социалистов, вижу бессилие, ошибки, неподвижность своих друзей. Россия должна выдвинуть какие-то совсем новые силы или погибнуть».
После разгона Учредительного собрания Тыркова и Вильямс еще некоторое время жили в Москве, где безуспешно пытались вступить в контакт с какими-либо центрами сопротивления советской власти. В марте 1918 г. они выехали через Мурманск в Англию. Вильямс, солидарный с белым движением и располагавший связями в самых высоких сферах, помог Тырковой развернуть антибольшевистскую кампанию; они видели в большевизме «мировое зло», считали необходимым предостеречь мир об этой опасности, убедить союзников оказать действенную помощь борцам с советским режимом. Супруги Вильямс были приняты премьер-министром Ллойд-Джорджем, вели частные беседы с влиятельными политиками, использовали любые возможности для публичных выступлений. Тыркова выступила и как один из инициаторов обращения эмигрантских деятелей к президенту Америки Вудро Вильсону с призывом спасти Россию путем военной интервенции.
В начале 1919 г. Тыркова, вместе с профессором М.И. Ростовцевым, П.Б. Струве и П.Н. Милюковым сформировала в Англии Комитет освобождения России, ставивший своей главной задачей осведомление английского общественного мнения о событиях, происходивших в России. Комитет рассылал информационные бюллетени, издавал под редакцией Милюкова еженедельный журнал «New Russia», выпускал на английском языке пропагандистские брошюры, в числе которых была и брошюра Тырковой «Почему Россия голодает».
Весной 1919 г. Тыркова выпустила свою первую книгу на английском языке «From Freedom to Brest-Litovsk» («От свободы к Брест-Литовску»). Готовя ее к печати, она считала, что исполняет свой гражданский долг по оповещению мира о трагических событиях, происшедших в России: «Социалисты, – писала она, – сделали из моего отечества огромное опытное поле для своих догм и теорий». События в России должны были стать предупреждением для других народов мира: «Если они поймут наши ошибки, наши заблуждения и наши преступления и если, избегая их, они найдут другие пути, более верные и менее жестокие, тогда мы, русские, будем иметь хоть бы то утешение, что неимоверные страдания России оказались исторической жертвой, принесенной во имя лучшего будущего всего человечества».
В июле 1919 г. Тыркова с Вильямсом, аккредитованным при штабе армии генерала А.И. Деникина в качестве корреспондента газет «Times» и «Daily Chronicle», возвратились в Россию. Она сразу же включилась в работу «Осведомительно-агитационного отделения» («Освага»), видя свою главную задачу в том, чтобы максимально поддержать белую армию. А. Тыркова участвовала в заседаниях кадетского ЦК и Национального центра, общалась с членами Особого совещания при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России, занималась благотворительной деятельностью, проявляя заботу о военных и их семьях. На Харьковской конференции кадетов в ноябре 1919 г. она выступила с резким заявлением, предложив на время гражданской войны «выбросить за борт» демократическую программу мирного времени и прекратить тешить себя иллюзиями о якобы универсальности идей западной демократии. По ее мнению, насущной задачей дня являлось создание «господствующего класса, а не диктатуры большинства». У Тырковой еще оставалась слабая надежда на то, что с помощью военной диктатуры рано или поздно удастся добиться перелома ситуации. Когда же рухнула и эта последняя надежда, окончательно и бесповоротно оборвалась нить, связывавшая ее с Россией. За мытарствами эвакуации из Ростова последовал Новороссийск с его толпами беженцев, сыпным тифом, настроениями безнадежности и отчаяния, потом Константинополь, Париж и, наконец, Лондон. Начались долгие годы новой эмиграции.
Во главе русской эмиграции в Англии. Лондонский дом супругов Вильямс на Тайт-стрит в Челси вскоре стал местом притяжения русской эмиграции; сюда приходили письма со всех концов мира, как от организаций, так и от частных лиц, с просьбами о помощи, и здесь никому не отказывали ни в духовной, ни в посильной материальной поддержке. Здесь постоянно бывали послы и посланники великих и малых держав. Для обсуждения животрепещущих вопросов приходили бывшие царские министры С.Д. Сазонов, А.А. Риттих, А.В. Кривошеин; бывший глава Временного правительства А.Ф. Керенский и бывший военный и морской министр Временного правительства А.И. Гучков; крупные английские политические деятели и писатели – сэр С. Хор, Г. Уэллс, М. Бэринг, Дж. Джером, Б. Пэрс и многие другие. По инициативе Тырковой, в Лондоне было создано Общество помощи русским беженцам, которым она руководила на протяжении 20 лет. Одновременно она возглавила Русское колонизационное общество, занимавшееся сбором сведений о местах, пригодных для расселения русских беженцев, обеспечивавшее их правовой и материальной защитой. Ею были организованы платные лекции, с которыми выступали И.А. Бунин, С.Н. Булгаков, А.В. Карташев, Ф.И. Родичев, А.И. Деникин и др.
В Лондоне не существовало самостоятельной кадетской группы. Однако Тыркова вела интенсивную переписку со своими единомышленниками, жившими в Париже, Берлине, Константинополе, Софии, Праге. Она стремилась быть в курсе проблем, обсуждавшихся в заграничных партийных кругах. В конце мая 1921 г. она выезжала в Париж, где приняла участие в расширенном многодневном Совещании членов ЦК партии кадетов. Фактически это был последний представительный форум партии, пока еще единой, но уже раздираемой непримиримыми противоречиями. После раскола, вызванного неприятием частью партии милюковского «нового курса» с его пересмотром задач и методов борьбы с большевистской властью, началось медленное затухание деятельности отдельных заграничных кадетских групп.
На совещании членов ЦК Тыркова поддержала оппонентов Милюкова, подвергла нелицеприятной критике идею создания единого «буржуазно-социалистического фронта» с участием эсеров. «Теперь, – заявила она, – надо выбирать: или буржуазия, или социалисты. Социалистическая революция, произведенная при помощи большевиков и при попустительстве эсеров и других социалистов, привела к ужасным последствиям и показала, что социализм есть культурная, экономическая и политическая реакция». В политическом плане Тыркова допускала теперь возможность реставрации старого порядка: «Пугаться реставрации в стране, превращенной в развалины, и материально и идеологически, странно. Ограниченная в правах Дума сумела в 10 лет продвинуть жизнь страны вперед, а большевики в три года ее разрушили». Она не только отвергла возможность каких-либо форм новой коалиции с социалистами, но и настаивала на непримиримой борьбе с ними.
В эмиграции Тыркова продолжала заниматься литературным творчеством. Ее статьи регулярно публиковались в эмигрантских газетах и журналах («Руль», «Слово», «Новое русское слово», «Сегодня», «Возрождение», «Русская мысль»). С августа 1921 г. она редактировала журнал «Russian Life», созданный на средства, которыми располагал Совет русских послов в Париже, сотрудничала с английскими и американскими газетами. В соавторстве с Вильямсом написала на английском языке роман «Hosts of Darkness» (London, 1921) – его русский вариант «Василиса Премудрая» частично был опубликован в 1921 г. в журнале «Русская мысль». В ноябре 1928 г. умер Гарольд Вильямс; Ариадна Владимировна написала в память о нем книгу «Cheeful Giver» («Щедрый собеседник»), изданную в Лондоне в 1935 г.
В течение многих лет, начиная с 1918 г., Тыркова работала над монументальной двухтомной биографией любимого ею с детских лет А.С. Пушкина (первый том был опубликован в Париже в 1929 г.; второй – в 1948 г.). Обращение Тырковой к Пушкину, как подметил Б. Филиппов, «объясняется органическим влечением к гению русской культурно-исторической гармонии, к чуть ли не единственному нашему “либеральному консерватору” в русской литературе». Работая над книгой, Тыркова мысленно переносилась в далекую и бесконечно любимую Россию, забывая на время о своем изгнанничестве.
Последние годы. В годы второй мировой войны Тыркова жила с семьей сына во Франции, сначала в По, небольшом городке на юге страны, затем в Гренобле, писала мемуары. С нападением Германии на СССР все ее внимание было приковано к событиям на востоке Европы. Вместе с Б.П. Вышеславцевым и пианистом П.И. Ковалевым Тыркова организовывала в детской колонии в По лекции и музыкальные вечера. В марте 1943 г. она была интернирована немцами как британская подданная. После войны ее усилиями в Париже был создан Комитет помощи депортированным. В 1951 г. Тыркова с семьей сына переехала в США, сначала в Нью-Йорк, а потом в Вашингтон. Несмотря на преклонный возраст, она сохраняла бодрость духа, творческую энергию, была деятельна и общительна. С ее помощью в Нью-Йорке был создан Российский политический комитет. Она участвовала в церковно-общественной деятельности, продолжала работать над своими мемуарами, публикуя главы и фрагменты в журнале «Возрождение» (отдельными книгами они были изданы в 1952 г. в Нью-Йорке и в 1954 г. в Париже). Все части воспоминаний органически связаны между собой, представляя, по словам автора, «отрезки одного исторического сдвига». Это не летопись, а политическая повесть, где семейная жизнь отступает на второй план. Тыркова стремилась осмыслить «подпочву» происходивших в России процессов, их психологические истоки. Она обращает внимание на такие факторы, как глубинный культурный раскол между меньшинством и большинством российского общества, нарастание антирелигиозных настроений в демократической среде и особенно у социалистической молодежи, состояние постоянного конфликта между властью и обществом. Она далеко от того, чтобы снимать историческую ответственность как с власти, которая своими безрассудными действиями постоянно провоцировала революционные настроения, так и с общества, которое даже в лице своих наиболее дальновидных представителей оказалось неспособным найти разумный выход из политического кризиса.
В согласии с традицией сборников «Вехи» и «Из глубины», Тыркова видела перспективу только в здоровом либерал-консерватизме, отказе от теоретических увлечений и возвращении к здравому смыслу. До конца своей долгой жизни она питала живой и непреходящий интерес ко всему, что происходило на родине, следила за достижениями в области науки, литературы, культуры. Одной из последних работ почти девяностолетней писательницы стала статья о «Докторе Живаго» Бориса Пастернака. 12 января 1962 г. Ариадна Владимировна Тыркова скончалась на руках своего сына в Вашингтоне, где и была похоронена.
В январе наступившего года исполнилось 50 лет со дня кончины в США выдающейся русской журналистки и политической деятельницы, члена ЦК кадетской партии, впоследствии лидера русской эмиграции в Англии и Америке, — Ариадны Владимировны Тырковой-Вильямс (1869—1962). Родом из небогатой дворянской семьи, она в юности окончила петербургскую частную гимназию княгини Оболенской, где одной из ее ближайших подруг была Надежда Крупская, с мужем которой Тыркова спустя несколько лет вступила в полушутливый, как в то время казалось, спор — спор типичного либерала с убежденным большевиком. Владимир Ульянов-Ленин тогда, странно усмехнувшись, закончил разговор словами: «Вот погодите, таких, как вы, мы будем на фонарях вешать». Занятия молодой Тырковой журналистикой во многом определились крайними обстоятельствами: после развода с первым мужем она осталась с двумя малолетними детьми на руках, и «надо было выгребать». Хорошо образованная, обладающая, как оказалось, легким и хлестким пером, молодая женщина стала активно сотрудничать с провинциальной, а затем и столичной прессой. Разумеется, автор писала о многом (литературе, театре, бытовых курьезах), кроме воспрещенной цензурой политики. «Но, о чем бы мы ни писали, власть всегда чуяла в наших словах и в наших умолчаниях строптивый дух оппозиции. И была права». Однако и журналисты «были не виноваты: что нам тесно, что мы переросли загородки, куда правительство упрямо втискивало русскую мысль. Правительство не хотело, не умело дать исход накопившимся общественным эмоциям и политическим запросам, не понимало, что нарастает энергия, которую опасно держать под спудом». В итоге «политическим дебютом» Тырковой стало не писательство, а участие в протестной демонстрации в Петербурге. Ее причина — неадекватная, как многим показалось, реакция правительства на студенческие волнения в Петербурге и Киеве: их лидеры были приговорены к немедленному, вопреки закону, отбытию воинской повинности.
Тыркова вспоминала потом этот день, 19 февраля (по ст. стилю) 1901 года: «Казанская площадь уже была залита народом. Кругом цепью тянулись конные полицейские… Я пробиралась между лошадьми, которые нервно хрустели зубами о сталь мундштуков и перебирали копытами. Драться с казаками, подставлять под нагайки свою спину я не хотела. Но прямо передо мной на широких каменных церковных ступенях (Казанского собора. — А. К.) несколько сот юношей и девушек отбивались от наступавших на них казаков. Я должна быть если не с ними, то как можно ближе к ним, я должна разделить их судьбу». Около тысячи человек (в том числе Тыркова) были арестованы и препровождены в Литовский замок, где провели в заключении две недели. За четыре года до печальной памяти Кровавого воскресенья события на площади Казанского собора стали важной вехой во взаимоотношениях «власти» и «общественности». «Общественное мнение почувствовало, — вспоминала Тыркова, — что произошел какой-то сдвиг… Ни правительство, ни демонстранты не отдавали себе отчета, к чему в конечном счете приведут Россию такие толчки. В истории нередко так бывает, что те, кто считает себя сознательными борцами за лучшее будущее, не подозревают, чем их усилия, иногда даже жертвы наградят человечество».
Впоследствии Ариадна Тыркова стала одним из лидеров русского либерализма: членом ЦК Конституционно-демократической партии, первой русской женщиной — редактором ежедневной газеты, лидером движения за женское равноправие. Будучи уже в эмиграции, она не без горечи писала, что «в русской оппозиции было много незрелого, наивного, непродуманного и, что оказалось опаснее всего, много государственного простодушия». В своих блестящих мемуарах она много теплых слов посвятила своим товарищам по русскому либеральному движению, в основе борьбы которых «было стремление к всеобщему блаженству, а не к своему личному благополучию, а уж тем более обогащению».
Став со временем проницательным аналитиком не только российской, но и западноевропейской и американской политики, она в конце жизни считала образцом политического деятеля Бенджамина Дизраэли, «который сделал королеву Викторию первой императрицей новорожденной Британской империи и омолодил одряхлевших тори». Он, по мнению Тырковой-Вильямс, был абсолютно прав в своем убеждении, что «политика есть искусство сначала овладеть властью, а потом ее распределить»: «У русского правительства, вопреки его вековому опыту, способности распределять власть не оказалось».
Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс скончалась в Вашингтоне в возрасте 93 лет.