Учебный год 2023 г. / Великая реформа (стр. 104-110)

§ 1. Судебная реформа и суд присяжных

Значение суда присяжных для нового уголовного судопроизводства невозможно понять вне общего контекста Судебной реформы 1864 г., о котором уже неоднократно было сказано в предыдущих главах, но к которому здесь необходимо вернуться. В этом смысле создание суда присяжных представляет собой очередное проявление уже отмеченного сочетания "преемственности" и "разрыва" *(431), характерного как для Устава уголовного судопроизводства, так и для Судебной реформы в целом.

Если проследить историю судебных учреждений России, то участие населения в разрешении разного рода судебных тяжб было делом привычным уже со времен Киевской Руси. Смена форм правления, многочисленные реформы государственных учреждений на протяжении многих столетий не привели к отказу от самой идеи участия населения в деле суда. Формы ее реализации видоизменялись по мере развития государственности, но сама идея "участия народного элемента в уголовно-судебной деятельности <...> неразрывна с нашим национальным воззрением на правосудие"*(432).

Введение суда присяжных в странах континентальной Европы происходило на волне буржуазно-демократических преобразований конца XVIII-XIX вв., когда идеи свободы и равенства становились доминантой общественной жизни и проявлялась настоятельная потребность в формах судопроизводства, обеспечивавших права граждан и ограничивавших произвол власти.

Одним из следствий Наполеоновских войн было распространение на территории Европы суда присяжных в известной нам форме, в соответствии с которой правосудие осуществлялось двумя самостоятельными коллегиями: коллегией присяжных, чаще всего в числе 12 членов, которая должна была решать вопрос о вине, и коллегией профессиональных судей, как правило, из 3 человек, решавших вопрос о наказании.

Введенный в России Судебными Уставами 1864 г. суд присяжных оказал влияние на всю общественную жизнь. Такие преобразования, как создание суда, равного для всех сословий, и отделение его от администрации, имели политическое значение и получили восторженные отклики в либеральной прессе. О влиянии суда присяжных на общественную жизнь так писал И.Я. Фойницкий: "Выросшее в Англии, принятое затем и переработанное во Франции, установление присяжных стало ныне мировым судебным институтом, характеризующим цивилизованные нации. Палладиум личной свободы и политической независимости народной, ревностный страж общественной безопасности и строгий судья злодеяний, это установление более и более делается для культурного мира судом естественным по преимуществу, от ведения которого в интересах народной экономии устраняются лишь дела наименьшей важности. Принятое уставами императора Александра II, оно стало центральным узлом новой судебной системы, ее лучшим украшением и самой твердой ее опорой"*(433).

Вторую половину XIX в. именуют эпохой Великих реформ. В этот период были осуществлены значительные преобразования практически во всех сферах

государственной и общественной жизни, без которых Судебная реформа не состоялась бы. Манифестом 19 февраля 1861 г. было отменено крепостное право - позорное клеймо российской действительности. Однако весь государственный механизм был приспособлен под устои крепостного права, и его отмена требовала перестройки многих сфер государственной жизни, в том числе организации судопроизводства.

Были проведены финансовая реформа (1962), реформа местного самоуправления: земская (1964) и городская (1970), реформа в сфере образования (1863-1864)*(434). Определенные меры приняты по ослаблению цензуры. Начались преобразования в армии, подготовлявшие военную реформу *(435). Давно назревала потребность в судебной реформе. Для того чтобы оценить радикальный характер преобразований в судебных учреждениях, стоит вспомнить, какую характеристику давали дореформенным судам современники.

Судебная система до 1864 г. была организована в соответствии с сословной структурой общества, каждое сословие обладало собственным правовым статусом. Процедура в судах была архаичной. Образование не было обязательным требованием для судей. Главной фигурой суда был секретарь, от которого зависела судьба дела. Производство было письменным, тайным, основанным на теории формальных доказательств. Волокита и взяточничество были самым обычным явлением. В судах первой инстанции дела не разрешались иногда по 10-15 лет. А.Ф. Кони упоминает в своих записках дело о краже из Московского казначейства медной монеты на 115 тыс. рублей, возникшее в 1844 г. и оконченное производством в 1865 г., т.е. через 21 год*(436).

"Самым главным, так сказать, органическим пороком старого суда, - писал Г.А. Джаншиев, - было то, что даже приговоры его, не вызванные подкупом или давлением свыше, поражали или круглым невежеством, или таким чудовищным формализмом, который показывает, что за N дела забывалась живая личность подсудимого, за внешнею законностью упускалась из виду внутренняя правда, словом, под видом правосудия творилась вопиющая неправда"*(437).

Признание обвиняемым своей вины согласно теории формальных доказательств считалось "совершенным доказательством", поэтому в стремлении получить его любой ценой прибегали к пыткам. Несмотря на то что применение пытки неоднократно запрещалось Екатериной II и Александром I, она оказалась удивительно живучей. Фактически пытку не применяли лишь к подозреваемым из привилегированных сословий. Однако запрещенные законом "пристрастные допросы, истязания и мучения", по свидетельству Д.А. Ровинского, исполнявшего в предреформенные годы должность московского губернского прокурора, "были в большом ходу"*(438).

Несовершенство судебной системы активно обсуждали в печати. На страницах журналов публиковались очерки о судах Европы и Америки. Высказывались и предложения о введении в России судов присяжных по примеру зарубежных судов.

В 1860 г. был учрежден институт судебных следователей. Полицейский розыск был отделен от предварительного следствия, которое отныне вверялось лицу судебного ведомства *(439). Понемногу менялась и деятельность старых

судов: в них стали допускать публику. "Наряду с просителем, который один имел доступ в суд, возник слушатель и зритель того, что делается в суде" *(440). Это нельзя было назвать гласностью, так как производство в суде оставалось в основном письменным. Деятельность следователей также была затруднена из-за устаревшего процессуального законодательства с системой формальных доказательств. "Новое вино вливалось в старые меха и вливалось в слишком ограниченном количестве"*(441).

Необходимо было коренное преобразование старых порядков. По образному выражению А.Ф. Кони, "что как ни подпирать, чинить и штукатурить старое здание, а все-таки в нем долго прожить невозможно. Надо было совершенно из него выселиться - и на новом месте строго размежеваться с соседями, заведя свое собственное независимое хозяйство"*(442).

Как уже было отмечено, в 1861 г. создана комиссия по подготовке Судебной реформы во II отделении Его Императорского Величества канцелярии. Комиссия обратилась к зарубежным образцам, осуществив перевод большого количества законодательных актов 19 иностранных государств *(443). За границу были командированы специалисты для изучения судебных порядков. Они присылали подробные отчеты, которые в комиссии внимательно изучали.

Результатом ее работы стали Основные положения преобразования судебной части в России *(444), опубликованные и предложенные для обсуждения. Они вызвали неподдельный интерес у людей самых разных профессий и занятий. Примечательны замечания чинов судебного ведомства: признавая непригодность прежних форм судопроизводства, служители Фемиды все-таки с недоверием относились к предлагаемым нововведениям, объясняя это "неприменимостью к русской жизни".

Основные начала, которые характеризовали новое лицо российского правосудия: отделение суда от администрации; гласность, устность судопроизводства; отказ от предустановленных "законных" доказательств и вместо этого свободная оценка доказательств на основе внутреннего судейского убеждения. И что особенно важно, было предложено ввести суд присяжных, в котором представители народа в коллегиальном составе независимо от профессиональных судей решали бы вопрос о виновности подсудимого, а коронные судьи, основываясь на решении присяжных, определяли бы наказание. Судебное разбирательство предлагалось построить как состязание сторон обвинения и защиты, учредив для этого институт присяжных поверенных.

Без сомнения, суд присяжных должен был стать краеугольным камнем Судебной реформы. Однако идея такого суда вызвала и критику, и резкое неприятие со стороны ряда политических и общественных деятелей. Главный аргумент противников суда присяжных - неграмотность и неразвитость народа, будто бы неспособного к исполнению судейской функции. Интересно, что даже В.Д. Спасович, в будущем один из ярких судебных ораторов и безусловный сторонник суда присяжных, в 1860 г. в своих публичных лекциях о теории судебно-уголовных доказательств в Санкт-Петербургском университете высказался против введения в

России этого института. Он полагал, что народ не понимает преступного характера большинства преступлений, "считает суд страшилищем", преклоняется перед

начальством, и в нем отсутствует уважение к закону *(445). Позднее, имея возможность непосредственно наблюдать присяжных в судебных заседаниях, В.Д. Спасович изменил свое мнение и выступал уже защитником данного института как демократической формы организации правосудия.

Итак, 20 ноября 1864 г. Александр		II подписал Судебные Уставы.
Одновременно были приняты	Учреждение судебных установлений (закон о
судоустройстве) и процессуальные законы:		Устав уголовного судопроизводства и

Устав гражданского судопроизводства, а также Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. Последний являлся нормативным актом материального права.

Устав уголовного судопроизводства по праву считается великим памятником либеральной правовой мысли второй половины XIX в. Еще раз напомним *(446), что в основу судопроизводства были положены принципы гласности, устности, равенства лиц перед законом независимо от сословной принадлежности, состязательности и презумпции невиновности. Принцип свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению заменил теорию формальных доказательств с делением их на "совершенные" и "несовершенные". Уже не было необходимости добиваться во что бы то ни стало сознания обвиняемого: приговор основывался на исследованных в условиях состязания сторон доказательствах и мог быть или обвинительным, или оправдательным, оставление в подозрении не допускалось. Однако наиболее яркое воплощение эти принципы получали при рассмотрении уголовных дел именно в судах с участием присяжных заседателей.

При этом идеологам реформы необходимо было отреагировать на главное возражение против такой формы суда, заключавшееся, как уже было сказано, в ссылках на неразвитость народа, который только недавно освободился от крепостной зависимости. Интересный ответ на это возражение был дан в Соображениях Государственной канцелярии о главных началах преобразования судебной части в России: "Конечно, развитость народа имеет немалое влияние на достоинство его учреждений, но не подлежит также сомнению, что хорошие учреждения развивают и совершенствуют общество. В этом отношении правильный суд едва ли не желательнее всякого иного учреждения, ибо он распространяет в народе понятие о справедливости и законе, без чего не может быть ни благосостояния, ни порядка в обществе. Неразвитость нашего народа представляет основание для скорейшего введения суда присяжных, потому что такой именно народ и нуждается в особых ограждениях в суде, нуждается в судьях, которые бы вполне его понимали..."*(447).

§2. Введение суда присяжных: проблемы и решения

Смомента подписания Судебных Уставов до первых процессов с участием

присяжных заседателей прошло почти полтора года *(448). Преобразования намечались настолько масштабными, что осуществить их без предварительной подготовки было просто невозможно. При этом успех реформы во многом зависел и от решения технических вопросов. Например, важной проблемой стало обустройство помещений для новых судов. Старые совершенно не годились: при

отсутствии гласности и устности судопроизводства не нужны были большие помещения, но с введением новых основ требовались залы заседаний с местами для присяжных заседателей, сторон, а также для публики.

Строительство дворцов правосудия по образцу западноевропейских было нереальной задачей, поэтому решили приспособить под судебные здания имевшиеся помещения. Однако выделенных государством на эти цели средств не хватало. В литературе приводятся такие сведения: на устройство помещений судов было направлено 8% бюджета Министерства юстиции и 0,14% всего общероссийского государственного бюджета *(449). Желая приблизить день открытия новых судов, общественные организации и даже частные лица жертвовали средства на устройство помещений для них. Немалые пожертвования выделяли и земства. Это помогло довольно быстро открыть новые суды.

Первыми в апреле 1866 г. приступили к работе новые судебные учреждения в Петербурге и Москве. С 17 мая 1866 г. в Петербургской и Московской губерниях Судебные Уставы были введены в действие в полном объеме. Охватить остальные губернии, управляемые согласно "Учреждению для управления губерний", предполагалось в последующие четыре года, однако на это потребовалось более

35лет.

Кконцу 1866 г. на всей территории, которая входила в округ Московской судебной палаты (7 губерний центральной России: Московская, Владимирская, Калужская, Рязанская, Тульская, Тверская, Ярославская), заработали новые суды. То, о чем так долго мечтала либеральная интеллигенция, чего с надеждой ожидали в обществе, осуществилось. В частности, газета "Московские ведомости" писала: "То, о чем два года назад можно было только мечтать, что возбуждало столько, повидимому, справедливых сомнений, теперь находится в полном действии. <...> Суд присяжных, лучшая гарантия гражданской свободы, совершается у нас воочию, и успех превосходит самые смелые ожидания" (1867 г. N 69)*(450).

Первые судебные процессы с участием присяжных заседателей проходили при большом стечении публики. В прессе публиковали отчеты, которые энергично обсуждались. В обществе росло доверие к суду. Особенно оно укреплялось, когда за преступление бывали осуждены люди привилегированных сословий, которые при старых судебных порядках легко могли откупиться.

Примечательно в этом смысле дело купца-миллионера Овсянникова о поджоге паровой мельницы, как сейчас сказали бы, имевшее большой общественный резонанс. Это происходило в первые годы деятельности нового суда. Сенсацией для всех и полной неожиданностью для самого обвиняемого был арест двенадцатикратного миллионера. В прессе появились ироничные заметки о том, что вскоре следует ожидать выхода на свободу уже одиннадцатикратного миллионера Овсянникова, который ради этого вынужден будет с одним миллионом расстаться. Но ничего подобного: присяжные признали подсудимого виновным, и он был сослан на поселение в Сибирь, несмотря на свои миллионы *(451). Такого рода гласные судебные процессы укрепляли в обществе веру в возможность справедливого и равного для всех суда.

Введение института суда присяжных в России не только решало сугубо юридическую задачу, но также имело политическое значение. Оно заключалось в

ограждении личной свободы, что могло быть обеспечено только независимым и равным для всех судом. Укрепление доверия к судебной власти способствует устойчивости правопорядка и гражданскому миру.

Н.Н. Розин отмечал: "Сила судебной власти покоится не только на ее внешней организации, как бы ни отвечала эта организация строгим требованиям теории процесса, но и на фактическом доверии населения к институтам и органам государственной судебной власти, на действительном признании населением их авторитета. <...> Повышение доверия населения к суду и есть та основная судебнополитическая идея, на которой ныне базируется институт народного участия в отправлении уголовного правосудия"*(452).

Судебное разбирательство с участием присяжных заседателей строилось на принципах состязательности и презумпции невиновности. Непременными фигурами в зале заседаний были государственный обвинитель и защитник. Независимо от позиции самого обвиняемого государственный обвинитель обязан был предъявить присяжным доказательства вины подсудимого в совершении преступления. Слабость аргументов обвинения вела к оправданию подсудимых.

Вторая половина XIX столетия явила нам примеры блестящего судебного красноречия. Имена выдающихся ораторов, произносивших в судебных заседаниях яркие защитительные речи, были на слуху: Ф.Н. Плевако, В.Д. Спасович, П.А. Александров, М.Г. Карабчевский, А.И. Урусов. Среди государственных обвинителей выделялись А.Ф. Кони, М.Ф. Громницкий.

Судебная реформа в целом и суд присяжных в частности способствовали становлению адвокатуры, однако происходило это очень медленно, поскольку до 1866 г. в России практически не было присяжных поверенных. В первое десятилетие Судебной реформы кроме Москвы лишь два города - Рязань и Нижний Новгород - имели по 10 присяжных поверенных, их общее число по округу Московской судебной палаты к 1875 г. составляло 164 *(453). Надо ли говорить, что юридическая помощь не была общедоступной?

Отсутствие адвокатов, особенно в провинции, вредило порядку судопроизводства, поскольку не обеспечивалась состязательность процесса. Нередко в выездных сессиях суды присяжных рассматривали дела без защитников. Юридическую помощь могли оказывать также частные ходатаи по делам, но они не имели юридического образования, а нередко и вообще никакого.

§ 3. Полемика вокруг оправдательных вердиктов

Нападки на суд присяжных начались едва ли не сразу после его введения - слишком многие стороны общественной жизни он затрагивал. Поводом для критики чаще всего служили оправдательные вердикты. Успешные защитительные речи известных адвокатов не всегда встречали понимание и поддержку у отдельных должностных лиц и общественных групп. В народе еще не утвердилось понимание важной социальной роли адвокатуры, и обыватели нередко вопрошали, зачем это нужно - защищать вора или убийцу, пойманного на месте преступления?

Причины оправдательных вердиктов исследовали ученые *(454). А.Ф. Кони,

основываясь на собственном двенадцатилетнем опыте работы с присяжными, вынес такое суждение: "Припоминая ряд оправдательных решений присяжных заседателей, которыми мне пришлось заниматься, я нахожу между ними такие, которые были с неразборчивой поспешностью заклеймены названием "возмутительных" и "вопиющих". Да! Были между ними решения, не удовлетворяющие строгой юридической логике и формальным определениям закона, были решения, с которыми коронному судье трудно согласиться, но не было таких, которых нельзя было понять и объяснить себе с точки зрения житейской. Вдумываясь в соображения присяжных, а иногда и выслушивая их заявления, высказываемые обыкновенно в конце сессии, приходится признать, что часто в их, по-видимому, неправильном решении кроется действительная справедливость, внушаемая не холодным рассуждением ума, а голосом сердца"*(455).

В своем очерке он назвал ряд причин, которыми могли бы быть объяснены отдельные случаи оправдательных вердиктов присяжных заседателей. Нередко сами условия деятельности суда присяжных объективно способствовали вынесению ими таких решений. Особенно для публики бывало удивительно и непонятно, когда присяжные оправдывали подсудимого, несмотря на признание им своей вины. "Могучим толчком к оправданию", по словам А.Ф. Кони, служила длительность предварительного заключения, особенно по делам о преступлениях, не причинивших существенного вреда потерпевшим. Бывали случаи, когда рассмотрение судом дела неоднократно откладывалось на несколько месяцев, и обвиняемый проводил в предварительном заключении слишком много времени - даже больше, чем могло бы ему быть назначено по приговору суда. В таких случаях для присяжных становился несомненным факт, что подсудимый свое "наказание" за преступление уже отбыл, и потому они его оправдывали*(456).

Присяжные не могли не принимать во внимание последствия своего решения. Поскольку условия заключения по постановлению судебного следователя и по приговору суда не особенно различались, а присяжные как люди практические не верили в исправительные свойства русского тюремного заключения, то и неудивительно, что они в подобных случаях оправдывали подсудимых.

"Можно ли осуждать присяжных за оправдательный приговор, - восклицает А.Ф. Кони, - когда старик отец <...> со слезами молит отпустить 16-летнего сына, обвиняемого в краже из передней калош и шапки и попавшего в дурную компанию подростков..." "Формальная справедливость не всегда равна истинному правосудию"*(457). Как бы в подтверждение этого афоризма А.Ф. Кони описал случай из собственной судебной практики. Присяжными при рассмотрении дела в Петербургском окружном суде был оправдан 18-летний письмоносец, который обвинялся в утайке и растрате вверенной ему корреспонденции. Юноша 8 месяцев просидел в заключении, чистосердечно раскаялся, а свои действия объяснял полной невозможностью аккуратно и своевременно доставлять адресатам массу писем, приходившуюся на его долю. Оправдательный вердикт по этому делу вызвал у части общества "возмущение", а некоторые должностные лица едва ли не ставили вопрос о судьбе суда присяжных. Между тем согласно опубликованному отчету о деятельности письмоносцев в Петербурге количество необходимых к

доставке писем увеличилось многократно, а число самих письмоносцев возросло незначительно. Каждому письмоносцу приходилось разносить 50 тыс. писем в год. Этот случай ясно показывает, что присяжные не только вникали в существо фактов, изложенных в обвинительном акте, но и принимали во внимание обстоятельства, приведшие к преступлению, и свойства личности подсудимого. Иное понимание присяжными своих задач противоречило бы самой сути суда "общественной совести" и шло бы вразрез с целями введения данного института*(458).

Автор "Элементарного учебника русского уголовного процесса" профессор Московского университета С.В. Познышев отмечал как ценное свойство суда присяжных то, что народные представители свободны от профессиональной рутины

имогут свежим взглядом оценить обстоятельства конкретного случая, в то время как судья в результате выработанной годами привычки может слишком быстро вынести свое суждение о деле, не вникнув в конкретные детали, которые могут быть более важными в понимании сути дела и раскрытии истины*(459).

Гласность судопроизводства вывела на свет многие язвы и пороки общества, в частности такое наследие крепостничества, как жестокое обращение с домочадцами глав семейств. И присяжные выносили оправдательные вердикты, если преступление было вызвано жестоким обращением. Часто за такие преступления на скамье подсудимых оказывались женщины и подростки*(460).

Влитературе отмечены также недостатки в организации судебных процессов как фактор, способный привести к оправдательным вердиктам, вынесенным присяжными заседателями. Например, если стороны увлекаются несущественными для дела деталями, председательствующий не выполняет возложенной на него задачи по руководству заседанием, не указывает сторонам на необходимость придерживаться существа дела, а затем в напутствии присяжным ничего не исправляет в нагромождении фактов, затемняющих важные обстоятельства ненужными отвлечениями, то уставшие от лишней информации присяжные могут оказаться под влиянием искажающих суть дела деталей.

Руководящее напутствие присяжным играет значительную роль в организации

инаправлении процесса к объективности и правильному разрешению дела. Такой же цели призвано служить и разъяснение присяжным их прав и обязанностей в начале каждой сессии в связи с приводом их к присяге.

Оценка доказательств по внутреннему убеждению, презумпция невиновности - начала, которыми руководствуются и присяжные при вынесении вердикта, и задача председательствующего - подготовить их дачей соответствующих объяснений к выполнению возложенной на них миссии.

Присяжным следует разъяснить, какое значение при принятии ими решения может играть сомнение в виновности подсудимого, но не то сомнение, которое возникает из-за лености мысли, а то, которое остается после серьезного размышления и тщательного взвешивания всех доводов "за" и "против". По этим вопросам, а также по признанию подсудимого заслуживающим снисхождения по обстоятельствам дела "следует вооружить присяжных здравыми и правильными понятиями"*(461).

Немалое значение в сомнительных, на первый взгляд, оправдательных вердиктах присяжных имел запрет сообщать им о наказании, грозившем

подсудимому. Только через 45 лет этот запрет был снят. Иногда только боязнь подвергнуть подсудимого суровому наказанию каторгой за не слишком тяжкое преступление вынуждала присяжных его оправдывать, хотя в действительности такое наказание подсудимому вовсе не грозило*(462).

По мнению противников суда присяжных, высокий процент оправдательных приговоров свидетельствует о неспособности такого суда "ограждать важные общественные интересы". Однако не все так просто. И.Я. Фойницкий отмечал, что количество оправданий судом с присяжными и судом коронным не очень различается, в то время как при старом суде процент оправданий был гораздо выше, "когда на сто подсудимых подвергались наказанию едва двенадцать, между тем ныне присяжные осуждают свыше 60%" *(463). Впрочем, при оценке статистики дореформенного суда не следует забывать, что невысокое число обвинительных приговоров в значительной мере объяснялось очень большой цифрой "оставлений в подозрении" *(464), которые нельзя считать оправдательными вердиктами в современном понимании. В этом плане до Судебной реформы 1864 г. обвинительный приговор противостоял не столько приговору оправдательному, сколько именно "оставлению в подозрении", что и объясняет резкий рост процента обвинительных вердиктов после 1864 г., когда альтернативой стало уже полноценное оправдание.

Газета "Московские ведомости", известная своей защитительной позицией в отношении нового суда в начальный период Судебной реформы, писала: "Когда же прекратятся наконец эти вечные пересуды по поводу того или другого приговора присяжных?.. Если нет указаний на то, чтобы на суде были какие-нибудь нарушения тех существенных условий, которые наукою права и положительным законом признаны необходимыми для того, чтобы судебный процесс выработал достижимую для человека правду, то кто может взять на себя решить, что его личное мнение более согласно с правдой, чем состоявшийся на суде приговор?" (1868 г.

N 227)*(465).

"Суд общественной совести", как часто именуют суд присяжных, есть "плоть и кровь" того общества, в котором он существует. Ввиду этого одни и те же мотивы оправдания могут встретиться в судебных решениях при сходных обстоятельствах по делам, рассмотренным судебной палатой с участием сословных представителей

исудом с участием присяжных заседателей.

Всвое время большой общественный резонанс вызвал приговор по делу Веры Засулич *(466). Судом с участием присяжных заседателей она была оправдана по обвинению в покушении на генерал-адъютанта Ф.Ф. Трепова. Мотивом к оправданию послужило то, что действия обвиняемой были вызваны ее стремлением привлечь внимание к порядкам, которые царили в доме предварительного заключения, где жестокое обращение с заключенными и надругательство над их человеческим достоинством были обыденностью. Как объясняла в суде В. Засулич мотивы своих действий, она хотела привлечь внимание общественности к происшествию с Боголюбовым в доме предварительного заключения. Боголюбов был наказан розгами за непочтительное поведение по отношению к градоначальнику, посетившему место содержания заключенных.

В судебном заседании обвиняемая пояснила: "... я не нашла, не могла найти другого способа обратить внимание на это происшествие. <...> Я хотела показать этим, что нельзя безнаказанно так поступать, надругаться над человеком" *(467). Осуществлявший защиту по этому делу присяжный поверенный П.А. Александров признавал несоответствие действий подсудимой букве закона, но объяснениями мотивов ее поступка, продиктованного не личными интересами, а стремлением защитить человеческое достоинство от вседозволенности чиновников, он, конечно, склонил весы правосудия в сторону оправдания В. Засулич. Нельзя исключать, что этому способствовал и выдающийся ораторский талант П.А. Александрова.

"Боюсь, чтобы для нашего суда присяжных <...> он не был день роковой", - сказал по окончании заседания председательствовавший в этом процессе А.Ф. Кони*(468). Его слова оказались по сути пророческими: поднялась новая волна нападок на суд присяжных, и вердикт по этому делу послужил толчком к ограничению его подсудности. 9 мая 1878 г. был принят закон "О временном изменении подсудности и порядка производства дел по некоторым преступлениям", который исключил из подсудности суда с присяжными заседателями ряд дел о преступлениях против порядка управления. В числе них были дела о сопротивлении распоряжениям полиции и неповиновении властям; о явном неуважении к присутственным местам и чиновникам при исполнении служебных обязанностей; о покушении на убийство должностных лиц; о нанесении им ран и др.

Вердикт по делу Веры Засулич и спустя полтора столетия служит аргументом в спорах сторонников и противников формы суда с присяжными заседателями.

Ввиду особых обстоятельств дела такое решение является правосудным. Не приходится думать, что присяжные благоволили каким-либо революционным течениям и идейно готовы были поддержать социальный протест. Их состав был таким: купец, художник, студент, помощник смотрителя духовного училища, четыре надворных советника, титулярный советник, коллежский регистратор, коллежский секретарь и дворянин *(469). Вряд ли присяжные посчитали оправданным выбранный В. Засулич способ привлечь внимание к происшествию в доме предварительного заключения.

Оправдательный вердикт вынесли люди со здравым рассудком. Их решение не является оправданием поступка, а есть признание факта "искупления вины" подсудимой, которую они посчитали жертвой несправедливости - не лично по отношению к ней, а той, которая присутствует в социальной жизни и с которой отдельным натурам по их душевной организации трудно примириться.

Интересно, что такой мотив для вынесения оправдательного вердикта присяжными, как в деле В. Засулич, не является сам по себе уникальным. А.Ф. Кони в своем очерке о присяжных заседателях упоминает о деле, которое было рассмотрено одной из судебных палат в 1902 г. Обвинялся счетовод городского общественного банка в том, что он с намерением лишить жизни директора банка выстрелил в него в упор. Директор, получив нетяжелое ранение, остался жив. В объяснение своего поступка счетовод указал на несправедливость руководства, к которой он таким способом желал привлечь внимание общественности. И судебная палата при рассмотрении дела отвергла умысел на убийство, признав, что подсудимый действовал "под давлением мысли о несправедливости начальства" и