!!Экзамен зачет 2023 год / Дювернуа_Н.Л._Чтения по гражданскому праву. Т. 1 _Учение_о_лице-1

разрешение вступить в брак дается не иначе, как по представлении реверса (имущественное обеспечение не ниже 250 руб. годовой доходности). Вовсе воспрещается вступление в брак нижним чинам, состоящим на действительной обязательной военной службе. Так как воспрещения эти условлены "особенностями военной службы", то военное начальство диспензирует подведомственных офицеров от их ограничений, когда находит это целесообразным, как, напр., в некоторых родах службы на окраинах и в отдаленных командах, где иначе было бы затруднительно пополнение должностей. Эти виды ограничений не влекут за собой ничтожества совершившегося брака, если нет других условий, влекущих за собой его недействительность, и все последствия их нарушения ограничиваются служебным взысканием и, конечно, устранением неудобств, проистекающих от этого для военной службы. Это суть leges minus quam perfectae, но они все-таки составляют некоторого рода ограничение in jure connubii, ибо духовные лица, без коих не может быть совершен брак, обязаны требовать от лиц, состоящих на службе военной и гражданской, письменного дозволения вступить в брак, без коего имеют отказывать в совершении обряда венчания. Это требование существует, стало быть, не для военнослужащих только, но указанные выше меры повышенного брачного совершеннолетия и материального обеспечения установлены именно для лиц военного звания (ср. Т. X. Ч. I. ст. 9 и приведенные здесь ссылки, или по Гожеву. N 626 и след. 11628 и след.; ныне следует особ, иметь в виду Уст. о воине, повин. изд. 1897 г. ст. 28). Следует прибавить, что командир, дающий разрешение на вступление в брак, обязан рассмотреть его пристойность для офицера (Собран, узакон. 1887 г. N 112). Нем. код. 1896 г. требует для военнослужащих, при вступлении их в брак, особого дозволения начальства (Art. 1315).

В массе случаев принятие на себя лицом известных обязательств исключает для этого лица возможность, без нарушения этих обязательств, вступать в другие, находящиеся в противоречии с первыми. Так, лица, вступившие в договор товарищества (societas) для извлечения выгод из какого-либо предприятия, не вправе одновременно с этим, в ущерб товариществу, эксплуатировать то же предприятие в целях личных, способных повредить достижению общей цели. Это будет долозное действие, за которое виновный в нанесении ущерба может быть привлечен к ответственности. Точно то же в случаях договора доверенности. Поверенный, обязанный, напр., принимать меры к повышению цен известного товара, не вправе, без опасности отвечать за свои действия, обязаться перед другими лицами в смысле противоположном, т.е. в смысле понижения цен. Совершенно так же невозможно принять на себя обязанность выполнения известных действий и контроля над верностью, положим, их выполнения. Во всех этих и подобных случаях несовместимости 2-х ролей с существом известного обязательства мы не говорим об ограничении гражданской правоспособности товарища, поверенного, контролера в особенности, а разумеем такое стеснение свободы действий как отрицательную сторону принятого на себя положительного обязательства. Обязался достигать общих выгод, быть солидарным с товарищами, стало быть, не вправе идти против них, и это тем более, что к сделкам этого рода никто

силой не нудит и, вступая в них, лицо, несомненно, имеет все время сосчитать свои выгоды.

Если такие обязательства, основанные на доверии, требующие солидарности лица, обязавшегося с верителем, ограждения его интересов, охраны имущества, связаны с особой должностью и возлагаются на лицо в силу, допустим, его служебного положения, то это, несомненно, будет по юридической сущности свободным договорным обязательством, а отнюдь не ограничением гражданской правоспособности лица. Некоторые из наших систематиков, вслед за Мейером, к сожалению, иначе смотрят на дело. Итак, для сторожа, обязанного стеречь казенный лес от порубок, не будет стеснением его правоспособности, если и с него (надзирателя) не только взыщут за его порубку, но еще особо воспретят такие операции, где обязанность надзора за чужим добром приходит в опасный конфликт с личным интересом надзирателя. Ограничений гражданской правоспособности в таком роде можно было бы насчитать очень много. Сюда войдет не только вся система договорных обязательств, а также и обязательства, возникающие из недоговорных отношений. На самом деле это не будет ограничением правоспособности, а простой консеквенцией или независимых от специальных соглашений общих обязанностей, или особых возникающих именно из таких соглашений*(247).

Таможенные чиновники, нотариусы, браковщики, аукционисты не могут участвовать в операциях, надзор за коими или соучастие в коих в известном направлении составляют их обязанность. Акцизный чиновник не может устраивать вновь или брать в аренду заводы для выделки питей в той губернии, где состоит на службе. И это тоже будет ограничение гражданской правоспособности в силу должности? Взгляд совершенно ошибочный, ибо в таком случае и прелюбодеяние сведется к простому понятию ограничения гражданской правоспособности, установленного для лиц, вступивших в союз супружества, а не преступного действия, составляющего нарушение супружеской верности. Служащий по соляному управлению не может вести торга солью; инспектор дороги не вправе принимать на себя управление ею. Таких воспрещений масса. И несомненно, что необходимость все это напоминать особо: смотри за другими, но и сам не расхищай, все эти явления совместительств, против коих никогда нельзя досказать всех потребных оговорок, служат печальным знамением времени.

Юриспруденция не должна создавать рубрик, как будто назначенных для маскирования сути дела в этих случаях. Совмещение надзора и поднадзорной деятельности заключает в себе слишком явные признаки намерения уйти самому от надзора, которого нет основания избегать человеку добросовестному. И такое лицо, прежде чем успело воспользоваться выгодами своего положения, несомненно, теряет право на доверие, ему оказанное, должно быть устранено от дела, хотя бы и не успело воспользоваться преступным образом выгодами созданного себе положения. Требование верности долгу, частному, семейному, публичному, не есть ограничение гражданской правоспособности, а нарушение этой верности не есть возврат утраченной силой обстоятельств полноты гражданской правоспособности, а действие неправильное или преступное, долженствующее повлечь за собой более или менее тяжкие последствия для

виноватого, независимо от особых клаузул ей договора, служебных инструкций, уставов и проч.

Наш Свод Законов правильно заносит многие ограничения такого рода в соответствующие уставы о службе гражданской, в уставы таможенный, торговый, врачебный. Иногда, однако, эта точка зрения остается невыдержанной. Таким образом, простая мера обеспечения надежности дипломатической службы указана в ст. 66 Т. X ч. 1 как бы особое ограничение injure connubii для дипломатов. Дипломат не должен без разрешения начальства вступать в брак с иностранкой, и вступление в такой брак обязывает жену продать принадлежащие ей в чужих краях имения. Иначе муж обязан оставить дипломатическую службу. Это устранение чисто конвенциональным образом совмещения интересов, которые могут оказаться несовместимыми... и только.

Для совершения актов на имения или капиталы, принадлежащие казначеям, их женам или детям, требуется дозволение их начальств (ст. 784 Т. X по изд. 1857 г. и 718 по изд. 1887 и 1900 гг., см. оговорки в конце статьи). Это грубая форма запрещения на имуществе частных лиц, коим предупреждается опасность несостоятельности их на случай начетов, и ничего более.

Такой же характер предупреждения опасного совмещения ролей виден в запрещении карантинным чиновникам и служителям быть душеприказчиками или легатариями по завещаниям лиц, пребывающих в их карантинном надзоре (в

изд. X т.ч. 1, 57. ст. 786, в 1887 г. ссылка на Уст. врач. ст. 1211. Ирод. 1886 г.).

Ограничения в праве чиновников вступать в казенные подряды и поставки, прежде помещавшиеся в X т., ныне, в изд. 1887 г., указаны в Уставе о службе по определению от правительства (изд. 1876 г. ст. 29. П. 2-4); ограничения для купеческого сословия тех мест, где производятся казенные предприятия или торги в Общ. учрежд. губернском (изд. 1876 г. ст. 1357. П. 5), в Городов, полож. (изд. 1886 г. ст. 102), в Уст. лесном (ст. 242, примеч. по продолж. 1887 г.*(248) и в Зак. о состоян. изд. 1876 г. ст. 645 и 646, в изд. 1899 г. прилож. к ст. 582 (прим. 1), ст. 46 и 47). Вступающие в обязательства с казной лица, имеющие денежные сделки со служащими в том месте, где производится подряд, прежде совершенные, должны объявить о сем начальству до заключения договора (ст. 11 Полож. о казен. подряд, и поставк. и примеч. к ней, в особ. прил. к X т.ч. 1).

Особ, положение против "совместительств"*(249) см. в прод. Св. Зак. 1890 г. Уст. служб, прав., ст. 528 и след.; ныне в Уст. о служ. от правит, изд. 1896 г. ст. 721 и след., особ. 733 и след. (по 1-му изд. "Общ. польза", столб. 74 этого устава).

G. Гражданское бесчестье. - Средние века. - Незаконнорожденные. - Внебрачные дети по закону 12 марта 1891 г. - Общее положение внебрачных детей у нас сравнительно с Code civil и Имперск. уложением 1896 г. - Низкие профессии. - Случаи infamia immediata у нас и принижения правоспособности по суду. - Закон 26 июня 1889 г. о регистрации случаев видоизменения право- и дееспособности лица

Гражданское бесчестье. В теснейшей связи с различиями состояний и

сословий, к коим принадлежит лицо, развивалось повсюду в новое время воззрение на честь, достоинство лица и на разные виды умаления чести, низведения или лишения прав состояния, которые постигают людей и влияют на их гражданскую правоспособность. Вопросы личной чести и достоинства широко обнимают собой явление социальных отношений, не ограничиваясь юридически определенной сферой. Они много живее каких-либо общеизвестных и общеобязательных норм. И при отсутствии норм юридических мы видим постоянно влияние на отдельные сферы юридических отношений тех или других взглядов на честь и достоинство лица. Эти взгляды коренятся нередко в политических, исповедных, сословных, племенных, родовых, даже семейных преданиях и нравах. Они часто не только неизвестны, но и непонятны вне круга лиц, с ними сжившихся. В этом обширном и живом применении оценка достоинства лица и его чести ни в одном законодательстве не составляет предмета позитивного нормирования. Право лишь позволяет принимать таким воззрениям более или менее определенную форму осуждения известным кругом людей отдельных поступков, всего поведения, образа жизни, характера отдельного лица. Но сила этих воззрений далеко не ограничивается случаями законом допускаемого со стороны общества осуждения.

Средние века были в особенности богаты различениями достоинства лиц по весьма разнообразным признакам. Здесь, прежде всего, видную роль играло происхождение человека в браке и вне брака, в браке равном и неравном. Чем выше ставила церковь и общественное сознание значение союза брачного, тем полнее было отрицание детей, происшедших вне этого освященного союза или в условиях особо возбраненных церковью половых связей. Несмотря на коренное изменение воззрений во французском обществе в исходе прошлого столетия, дети, рожденные от прелюбодеяния или от кровосмешения (enfants adulterins et incestueux), остаются неспособными к легитимации и по Code civil (Art. 331)*(250).

Чем теснее была в ту пору связь публичных и приватных прав, тем тяжелее были последствия этого непризнания незаконнорожденного членом союза семейного. За этим шли разнообразные лишения не только в области публичных должностей, но даже в праве состоять членом цехового союза. Вместе с разрешением этой связи juris privati с jus publicum, с падением цехового строя, положение лиц, вне брака рожденных в смысле их приватной правоспособности, сглаживается в самой значительной степени.

Чтоб составить себе понятие о том бесправном положении, которое соединяло старое русское право с внебрачным рождением, достаточно взять 280 ст. гл. X Уложения со всей энергией укоризны, которой преисполнен весь строй этой статьи: "А буде кто с кем побраняся, назовет кого выблядком, и тот, кого он назовет выблядком, учнет на него Государю бити челом безчестье, и с суда сыщется про того челобитчика допряма, что он не выблядок, и ему на том, кто его назовет выблядком, велеть по сыску доправить безчестье в двое безовсякия пощады. А будет про то челобитчика в сыску скажут, что он прямой выблядок, прижит от наложницы до законные жены, или и при законной жене, или после законной жены, и таким выблядком в безчестьях отказывать и к законным детем... не причитать и поместей и вотчин... не давать. А будет тот, кто того выблядка у наложницы прижил, на той наложнице и женится, и ему, того

выблядка в законные дети не причитать-же, поместей и вотчин тому выблядку недавать, потому что он того выблядка прижил у наложницы своей беззаконно до женитвы".

Итак, в классе привилегированном положение незаконнорожденных совсем бесправное, а классы низшие, хотя бы и искали обеспечить права за таковыми, несли в старину больше тягостей, чем имели прав*(251).

С изменившимися отношениями сословий и с обособлением права публичного и частного, наше законодательство держалось в праве узаконения незаконнорожденных все еще на точке зрения Уложения и не знало иных форм легитимации, кроме сопричтения к законным детям силой особых Высочайших указов. За исключением этих случаев, где могут такому легитимированному быть присвоены все права законным детям по роду и наследству принадлежащие (Т. X. Ч. 1. ст. 1119 ист. 133 и 144), права незаконнорожденных в союзе семейственном и родственном совершенно ничтожны (Улож. о наказ. ст. 994. Т. X. Ч. 1. ст. 663 и 666). Из опасения обхода закона столь строго в деле узаконения своих незаконнорожденных законодатель в прежних условиях (до указа 12 марта 1891 г.) оговаривал недопустимость и усыновления своих незаконнорожденных. Не говоря о дворянах потомственных, которым предоставлено было усыновлять своих только законнорожденных родственников, для личных дворян особенно было оговорено запрещение усыновлять своих незаконнорожденных детей (Т. X. Ч. 1. ст. 145, по изд. 1857 г. примеч. по Прод. 1879 г. П. 2); для усыновления купцами требовалось удостоверение, что усыновляемый подкидыш (ст. 152. Там же). Лишь именно для подкидышей и не помнящих родства, притом, когда усыновитель есть мещанин или сельский обыватель, а также иностранец, усыновление допускается без особых исследований кровной связи усыновленного с усыновителем. В условиях этого порядка родителям, искавшим установить семейную связь для своих незаконнорожденных, не оставалось другого пути, кроме фальсификации подкидывания.

Под влиянием нового закона 12 марта 1891 г. положение детей внебрачных существенно изменилось в том смысле, что для них открыта, совершенно независимо от сословного вопроса, возможность стать в нормальные семейные и родственные отношения с соответствующим расширением их гражданской правоспособности в сфере этих отношений. Для такого расширения их правоспособности закон не требует ничего, кроме последующего вступления в брак их родителей или усыновления их посторонними им лицами. Весь этот коренной поворот в положении внебрачных детей коротко выражен в двух статьях, введенных ныне в состав Т. X, ч. 1, 1441 и 145.

Узаконение неприменимо лишь в тех случаях, где по тем или иным причинам (особенно для 2-х категорий внебрачного рождения, для enfants adulterins и incestueux) недопустимо вступление родителей в последующий брак. Но и для этой категории детей вполне возможно возмещение легитимации адопцией их в состав чужой семьи.

Таким образом, для внебрачных детей не существует уже ныне сплошного приниженного в семейном и родственном союзе безвыходного положения.

Но там, где фактически внебрачные дети не воспользуются льготами указа

12 марта 1891 года, легальное положение незаконнорожденных в их отношении к родителям по нашему действующему законодательству несравненно хуже, чем по действующему французскому кодексу и новому германскому гражданскому Уложению 1896 года.

Главнейшие отличия обеих этих систем от нашей заключаются в том, что по Code civil связь естественная, filiation naturelle, служит основой взаимных притязаний к наследованию между внебрачными детьми и их родителями. Не нужно ни легитимации, ни адопции для этого эффекта; достаточно простого (правда, через акт публично достоверный) признания (reconnaissance) такого дитяти, сделанного до его рождения, при жизни, даже по смерти enfant naturel, чтоб эффект наследования в имуществе отца или матери и обратно наступил для него. Размер соучастия зависит от конкуренции enfant naturel с другими лицами, связанными законным родством (С. с. Art. 757, 758, 765). Отличие в этом отношении enfant naturel от других по системе Code'а заключается в том, что la parente anturelle n'a qu'un degre (подробности см. в учении о семейном и родственном союзе).

Система имперского Уложения 1896 года значительно выше действующей французской, по крайней мере, по отношению к материнству внебрачного дитяти. Статья 1705 нем. код. говорит: "внебрачное дитя по отношению к матери и ее родственникам занимает юридическое положение дитяти, родившегося в браке" (подробности позже).

Положение незаконнорожденных детей по нашему праву, если они не узаконены или не усыновлены, в отношении семьи и родства юридически есть такое же уединенное и отвержденное, в какое французский кодекс ставит только enfants adulterins и incestueux, т.е. им не предоставлено никакого притязания к имуществу матери, эвентуально отца, кроме прав на алименты (см. выше указ. ст. Т. X. 1-я ч. и Улож. о нак.).

Вне этого круга отношений и притязаний правоспособность, именно цивильная, ничем ныне юридически не оттеняется у нас, как и на Западе, для незаконнорожденных сравнительно с законнорожденными.

Средние века знали массу профессий, которые не гармонировали с тем или другим сословным положением лица. От этого остаются ныне очень незначительные следы, если самая профессия, самый промысел не рассматривается как предосудительный и гнусный. К числу таких предосудительных профессий средние века относили профессию ростовщика, содержателя публичного дома, публичной женщины, канатного плясуна, живодера, палача (сюда же шел бродяга и цыган). По отношению к этим людям, частью к их потомству, особенно по отношению к палачу, закон смягчал нередко или вовсе отменял ответственность за нанесение им обид, не признавал их достоверными свидетелями, допускал исключение из разных союзов и проч.*(252) Несомненно, что ныне во всех случаях, где требуется от лица некоторая доля нравственного достоинства для участия в юридической деятельности, люди предосудительных профессий будут отклоняемы тем вернее, чем больше закон предоставляет свободы в оценке нравственных свойств человека суду, избирателям, надзирающим и ответственным за выбор лицам.

Прямые указания нашего закона на таких, хотя непреступных, но запятнанных, или не столько преступных, сколько запятнанных, людей не многочисленны. Объяснить себе эту скудость развития в действующем праве так называемой infamia immediata проще всего тем, что источники ее образования идут, главным образом, из той эпохи развития русского права, когда государство далеко не охотно допускало, независимо от его же видов, автономию разного рода союзов, в области коих особенно обильно образуются специфические воззрения на честь и на разные виды ее умаления, как это мы видим особенно в средневековом обществе на Западе.

Итак, хотя в крайне ограниченных пределах, но и наш закон допускает влияние на правоспособность явных и гласных пороков, суровых поступков, расточительности (по-видимому, независимо от особого признания расточителем в указанном выше порядке), несостоятельности (независимо от вопроса о вменимом банкротстве), когда все эти свойства и деяния не исследованы судом, не вменены виновным и сознаются в обществе как свойства данного человека. Впрочем, все последствия, на которые указывает наш гражданский кодекс, ограничиваются в этих случаях лишением права быть опекуном (X. 256)*(253). Недостаточно определенное понятие порочности становится легче распознаваемым и шире применимым, когда закон указывает формальный его критерий, хотя все-таки без судебного, собственно, исследования порочности. Это мы видим в ст. 246 Уст. гражд. суд., где в числе лиц, неспособных быть поверенными, названы, п. 12, исключенные (из службы по суду, или) из духовного ведомства за пороки, или же из среды обществ и дворянских собраний по приговорам тех сословий, к которым они принадлежат*(254). Здесь же видим запрещение быть поверенными для несостоятельных, которые признаны несостоятельными, хотя свойство их несостоятельности еще не определено, а также для лиц, которые, быв преданы суду по обвинению в преступлениях, влекущих за собой потерю всех или всех особенных прав и преимуществ, не оправданы судебным приговором (там же. ст. 246. П. 5 и п. 11).

Есть еще особый форум для оценки нравственных достоинств человека - это суд церкви для сферы права семейного. Двоеженец рассматривается этим судом как недостойный состоять в поруганном его легкомыслием союзе и осуждается на всегдашнее безбрачие (X. 40, 41, 42). К такому же умалению правоспособности брачной влечет расторжение брака по причине прелюбодеяния для признанного прелюбодея (так для исповедания православного, Уст. дух. консистор. 1883 г. ст. 253; иначе в других исповеданиях, где нередко брак воспрещается лишь для соучаствовавших в прелюбодеянии, одного с другим, а не с посторонними).

Отлученные от церкви по приговору духовного суда не могут быть поверенными и не допускаются к свидетельству (Уст. гр. суд. с. 246. П. 9 и 371. П. 6).

Общие положения о низведении гражданской правоспособности по силе судебных приговоров, infamia mediata, теснейшим образом связаны с действующей системой наказаний и входят в особую дисциплину. Мы ограничимся указанием связи этой системы наказаний с вопросами правоспособности. Лишение всех прав состояния соединяется для дворянина с

потерей дворянского достоинства, для духовных лиц с извержением из духовного сана и звания, для городских обывателей и людей прочих состояний с утратой доброго имени и прав, каждому состоянию присвоенных (Улож. о нак. ст. 22). Наказание всегда постигает только осужденного, а не тех, кто с ним связан семейными узами, хотя бы последние не хотели воспользоваться правом разорвать с осужденным эти узы (там же. ст. 24). Старые семейные и на родстве основанные отношения прерываются или лишь эвентуально (для жены и детей), или решительно (в отношении родства, как основы наследования по закону); точно так же прекращаются и прежние права имущественные осужденного, переходя на его наследников (ст. 25-28). Но и новая их правоспособность, в положении лишенного всех прав состояния, есть крайне редуцированная. Ссыльнопоселенцам предоставляется покупать и прежде перечисления их в государственные крестьяне на свое имя земли и дома в пределах той волости, к коей они приписаны, если они беспорочно вели себя в течение 3-х лет сряду (X, прил. к ст. 708. ст. 56; по изд. 1900 г., см. ст. 779, 771 и указ. на Уст. о ссыльн., изд. 1890 г. ст. 422, 423 и след.). Они не могут, после объявления им приговора, совершать завещаний под страхом недействительности акта (Т. X. ст. 1019. П. 2).

Лишенные всех особенных прав и преимуществ ограничиваются в праве записываться в гильдию или получать свидетельства на право торговли, быть свидетелями при совершении актов, третейскими судьями, опекунами, попечителями, поверенными (Ул. о наказ. ст. 43).

Низшие степени умаления правоспособности не влекут за собой умаления семейных и имуществен. прав там, где эти права не составляют сословной привилегии (ст. 50).

Лица, подвергшиеся умалению своей правоспособности, подлежат в известных случаях приписке к податным обществам, стеснены в свободе выбора местожительства, не могут производить торговли.

Статья 55, прил. к ст. 708. X т., ч. I, по изд. 1900 г. ст. 770, запрещает вообще совершать акты об имении или о займе от имени банкротов и несостоятельных должников и лишенных всех прав состояния.

Наше законодательство до самого последнего времени не регулировало достаточным для цивильных целей образом общедоступную известность событий и обязательств, видоизменяющих гражданскую правоспособность физических лиц в разных случаях, указанных нами в этом параграфе.

Закон 26 июня 1889 г. (Собр. узакон. за этот год. N 140), под общим и не исчерпывающим содержание этого закона оглавлением "Об изменении действующих узаконений относительно обеспечения силы налагаемых на вотчинников ограничений в праве распоряжения недвижимыми имуществами", в пункте IV, сделал крайне важное нововведение в способах опубликования и удостоверения наступивших и прекратившихся случаев видоизменения право- и дееспособности физических лиц.

Вот они.

1. Опекунское установление, немедленно по получении распоряжения об учреждении опеки вследствие расточительности, безумия или сумасшествия, а также опеки или попечительства над глухонемыми или немыми, публикует в Сенатских объявлениях, по какому поводу и над кем учреждается опека или

попечительство, с указанием звания или чина, имени, отчества, фамилии или прозвища сего лица. Означенная публикация производится опекунским установлением и при учреждении опеки или попечительства над совершеннолетними по особому Высочайшему повелению, с указанием в публикации года и номера Собрания узаконений и распоряжений правительства, где распубликовано это Высочайшее повеление.

2.В течение трехмесячного срока со дня опубликования настоящих правил каждое опекунское установление обязано составить алфавитный список лиц, состоящих к тому времени под указанными в предыдущей статье опекой или попечительством. Список должен содержать в себе сведения, означенные в статье 1. Эти списки припечатываются в Сенатских объявлениях, в виде особых

кним приложений.

3.В течение того же срока (ст. 2) и в том же порядке (ст. 2), присутственными местами, ведающими дела о несостоятельности, составляются списки лиц, дела о несостоятельности коих находятся еще в производстве. Списки эти также припечатываются в Сенатских объявлениях, в виде особых к ним приложений.

4.По прекращении указанных в статье 1 опеки и попечительства, а также по окончании дела о несостоятельности подлежащее установление (ст. 1-3) производит о сем публикацию в Сенатских объявлениях, с означением номера, в котором припечатано первоначальное объявление (ст. 1-3 настоящих правил; ст. 506 Уст. суд. торг., изд. 1893 г.; п. 8 прилож. III к ст. 1400 (прим.) Уст. гражд. суд. и указ. на ст. 294, 295 с разъясн. под этой статьей в § 1 по изд. Уст. гр. суд. Вл. Гордоном). В публикации об окончании дела о несостоятельности показывается, сверх того, свойство несостоятельности; в случае прекращения такого дела по мировой сделке (ст. 625 и 638 Уст. суд. торг., Св. Зак. Т. XI. Ч. 2 изд. 1893 г.), о сем означается в публикации.

5.Публикации, установленные статьями 1-4, производятся бесплатно.

6.Старшие нотариусы и установления крепостных дел прежнего устройства, а также все нотариусы обязаны вести алфавитный указатель лицам, которые объявлены несостоятельными или над которыми учреждены указанные в статье 1 опеки и попечительства, руководствуясь при этом означенными в статьях 1 и 4 публикациями. В этот указатель вносятся: 1) звание или чин, имя, отчество, фамилия или прозвище неправоспособного лица; 2) повод ограничения правоспособности; 3) наименование установления, коим произведена публикация; 4) год и номер Сенатских объявлений, где помещена публикация (ст. 1-3 настоящих правил; ст. 506 Уст. суд. торг. изд. 1893 г. П. 8, прилож. III к ст. 1400, прим. Уст. гражд. суд.), а также год и номер "Собрания узаконений и распоряжений правительства", где распубликовано Высочайшее повеление об учреждении опеки или попечительства над совершеннолетним и 5) год и номер Сенатских объявлений, где припечатана публикация о прекращении опеки или попечительства или об окончании дела о несостоятельности с указанием свойства несостоятельности (см.: Полож. о нот. ч. ст. 26. П. 6).

7.Нотариус, до вступления в отправление должности, обязан заготовить установленный статьей 6 указатель за прежнее время. Нотариус может получить из нотариального архива указатель своего предшественника, но должен сверить

оный с указателем нотариального архива (там же. ст. 27, прим.).

8. Означенные в статье 6 указатели предъявляются желающим для обозрения и из оных выдаются справки всем желающим (там же. ст. 123, пр.).

§ 20. Принадлежность к известному племени и исповеданию как основание видоизменения правоспособности лица. - Русские инородцы. - Евреи; их особые институты и правообщение с другими народностями. - Денежные обороты, обмен движимостей; ученые степени. - Еврейский вопрос в России. - Внутренняя организация еврейской общины. - Эмансипационное движение в русском законодательстве. - Черта оседлости и льготы для отдельных лиц. - Закон 3 мая 1882 г. - Частные вопросы об уравнении прав и их решения

Мы видели выше (см. Введение), что в отдаленные от современного правосознания эпохи принадлежность лица к племенному союзу решала для него весь вопрос не только о его правах, но и о нормах юридических, действию которых он подчиняется. Это система племенных или личных прав, которую мы находим на заре истории права у западных народов и которой обильные следы удерживаются и ныне еще у нас. Племенные группы; инородцы, как их отрицательно обозначает наш Свод, совершенно отличны от иностранцев, иноземцев, где основа разобщения с нами есть политическая. Инородцами закон наш обозначает русских же подданных, но для коих определяющие их юридический быт и их правоспособность нормы, в составе целого племени, суть особые, племенные, не общерусские. Эти инородцы, обитающие русскую территорию, группируются в законе так: 1) сибирские инородцы; 2) самоеды Архангельской губернии; 3) кочевые инородцы Ставропольской губ.; 4) калмыки, кочующие в Астраханской и Ставропольской губ.; 5) киргизы Внутренней орды; 6) инородцы областей Акмолинской, Семипалат. и друг.; 7) инородческое население Закаспийской области (Т. IX изд. 1899 г. Кн. 1. Разд. V. гл. 1); 8) евреи (там же. гл. 2). Состояние инородца есть своего рода status, но дающий для всех, вместе взятых, крайне мало общих признаков, кроме внутренней племенной связи и особых основ юридического быта для каждой группы отдельно.

Некоторые из этих племенных групп, особенно инородцы Восточной Сибири, находятся на той ступени цивилизации, которая исключает не только возможность, но и потребность общения не только в праве, но и в других областях нравственной жизни*(255). Не только на этих ступенях социального развития, но и на значительно высших, каковую представляют калмыки, не может быть речи о полном применении той системы цивильных правоотношений, которую можно назвать общей для русского государства. Экономический строй жизни, старая социальная организация открывают так еще мало простора цивильной деятельности отдельного человека, что введение разом начал общей личной правоспособности и общих институтов гражданского права, так же как и устранение старых основ быта, было бы делом чистого произвола. Поэтому наше законодательство везде указывает обязательность применения особых прав, обработанных, напр., в Своде степи, законов кочев. инородцев Восточной