!!Экзамен зачет 2023 год / Брагинский, Витрянский. Книга 3 -1

Глава 8. Договор поручения

значения основы сделки, а для того, чтобы действия представителя могли расцениваться как действия представляемого, и необходима фикция.

Одним из наиболее последовательных сторонников этой точки зрения был Ф. Савиньи. Применительно к перенесенному им из жизни Рима примеру – «Тиций доверяет Гаю купить от своего (Тиция) имени у Сея дом» – Ф.К. Савиньи делал вывод: «По исполнении поручения лицами, действительно участвующими в деле, являются Тиций и Сей; контрагентами и сторонами представляются те же лица, и было бы несправедливо видеть здесь воздействие договора на третье лицо». И далее: «Сущность случая состоит ... только в том, что Тиций, который мог бы выразить свою волю, словесно или письменно прибегнул для этой цели к посредничеству третьего лица; то последнее является не более, как органом настоящего контрагента Тиция, а само по себе не имеет никакого отношения к обязательству»1. И в другом месте: «Везде договор заключается мною, по моей воле, а представитель – только носитель ее. Вот почему из договора не вытекает для него (имеется в виду представитель. – М.Б.) ни прав, ни обязанностей. Они возникают прямо для меня»2.

Нетрудно было предвидеть, что оппоненты воспользуются лежащим на поверхности аргументом: если представитель только переносчик чужой воли, тем самым стирается грань между представителем и нунцием. И во всяком случае утрачивает значение для признания действительности заключенной сделки вопрос о его воле и волеизъявлении3. В результате родилась прямо противоположная теория. Один из ее ак-

1 Савиньи Ф.К. Обязательственное право. М., 1876. С. 368.

2 Там же. С. 396.

3По этому поводу Н.О. Нерсесов отмечал: «Ошибочность их мнения (т.е. мнения сторонников теории фикций. – М.Б.) обнаруживается особливо в тех случаях, когда принципал – лицо недееспособное (малолетнее, несовершеннолетнее, юридическое лицо и т.п.). Здесь не может быть речи о том, что одна воля принципала выражается при совершении сделки, а представитель является только носителем такой воли» (Нерсесов Н. Указ. соч. С. 83). Подобные доводы приводил много лет спустя Л. Жюллио де ла Морандьер, обращавший внимание на то, что «законному представителю недееспособного, малолетнего или душевнобольного не к чему учитывать возможные желания подопечного, он лично управомочен и обязан проявлять наилучшим образом инициативу во всем, что считает нужным в интересах своего подопечного» (Л. Жюллио де ла Морандьер. Гражданское право Франции. Т. I. М., 1958. С. 82). Можно указать также на взгляды Р.О. Халфиной. Она считала необходимым предлагать разные решения в зависимости от того, кто выступает в роли представляемого. Так, ею признавалось, что «основанием возникновения прав и обязанностей для дееспособного гражданина, вступающего в договор через представителя, является волеизъявление этого гражданина, получившее свое выражение в установлении полномочий представителя». И в то же время тем же автором приводилась аргументация в пользу того, что в отношении недееспособных решающее значение имеет воля представителя (Халфина Р.О. Значение и сущность договора в советском социалистическом праве. М., 1954. С. 70–71).

312

5. Стороны в договоре

тивных сторонников, Н.О. Нерсесов, сравнивая положения представителя

ипредставляемого (принципала), полагал, что заключает сделку первый –

исоответственно именно он настоящий контрагент. В то же время второй приобретает непосредственно из сделки права и обязанности1.

Взгляды второй группы авторов могли служить достаточным основанием для признания необходимым ставить действительность совершенной сделки в зависимость от воли именно представителя. Та же концепция снимала вопрос о смешении представителя как выразителя воли с нунцием – тем, кто лишь переносит чужую волю. Но при этом оставался открытым основной вопрос: как можно считать вступившими в юридическую связь тех, кто не выразили на то свою волю или, по крайней мере, ее не согласовали? Имеются в виду представляемый и третье лицо. Недаром А.О. Гордон, отвергая соответствующие взгляды еще одного из разделявших эту точку зрения, Г. Пухты, указывал: «Разве юридические действия, совершаемые представителем, не сопровождаются согласием, волею представляемого и разве это согласие не делает последнего, хотя и невидимым, но известным третьему лицу, первоначальным участником юридических отношений, установленных представителем»2.

По этому поводу следует отметить, что признание сделки, которая совершена поверенным (представителем) от имени доверителя (представляемого), создающей права и обязанности по заключенному договору у представителя, сразу же и непосредственно связывая его с другим, явно не укладывалось в рамки представительства как такового. Это возможно только в единственном случае: заключенный договор будет построен по принципиально другой, отличной от представительства модели – договора в пользу третьего лица. При любой иной конструкции, кроме этой последней, тем самым контрагентом по договору, заключенному с третьим лицом, выступает тот, от чьего имени действует поверенный (представитель). Наделяя представителя необходимыми полномочиями, представляемый тем самым ставит в известность третье лицо: воля представителя должна этим последним рассматриваться как воля представляемого. А значит, то, что признается пороками воли и волеизъявления лица, совершающего сделку, надлежит рассматривать как пороки воли представляемого. Именно к воле и волеизъявлению представителя, за-

1 См.: Нерсесов Н. Указ. соч. С. 86–87.

Такую же позицию занимал и Л.Н. Казанцев, полагавший, что «контрагентом в юридической сделке… является тот, кто выражает свою собственную волю, кто вступает с противной стороной в соглашение, посредством которого вырабатывается основывающая сделку воля – lex contractus» (Казанцев Л. Учение о представительстве в гражданском праве. С. 28).

2 Гордон А. Представительство в гражданском праве. С. 13–14.

313

Глава 8. Договор поручения

ключающего сделку от имени представляемого, должны применяться прежде всего правила о недействительности сделок, заключенных под влиянием обмана, насилия, угрозы, т.е. с пороками воли и волеизъявления.

Законодатель вынужден поступить подобным образом именно потому, что если бы он признал возможным для представляемого ссылаться на те же пороки его собственной воли и волеизъявления, основы представительства, включающего доверие не только представляемого к представителю, но и третьего лица к действиям того же представителя, были бы подорваны. Речь, таким образом, идет о необходимых гарантиях третьему лицу. И только тогда, когда третье лицо совершает противоправные действия, оно лишается права на подобные гарантии. Имеется в виду, что законодатель в прямо обозначенных им случаях допускает оспаривание представляемым совершенной представителем с третьим лицом сделки со ссылкой на недостатки его, представляемого, собственной воли. Первичной является, таким образом, воля доверителя (представляемого), притом не только по времени ее выражения, но и по значению. Достаточно заметить, что во всех перечисленных случаях именно он наделен правом оспаривать сделку по указанным, относящимся не только к его собственным, но и к поверенного порокам воли. Речь идет прежде всего о предусмотренных в ст. 179 ГК случаях злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, а также кабальности сделки (имеется в виду, что другая сторона, т.е. третье лицо, воспользовавшись стечением тяжелых обстоятельств, которые сложились именно для представляемого, совершило сделку через представителя на явно невыгодных для представляемого условиях)1.

1Уже в довоенном учебнике (Советское гражданское право. Т. I. М., 1938. С. 149) обращалось внимание на необходимость учитывать одновременно волю и соответственно пороки воли как представителя, так и представляемого.

В то же время господствующая точка зрения исходила из признания необходимым ограничиться учетом воли (тем самым и ее пороков) одного лишь представителя. Например, И.В. Шерешевский полагал, что «представитель представляет интересы, а не волю представляемого, а следовательно, в сделке воля именно представителя, а значит, мотивы воли, как заблуждение, принуждение или обман, должны быть обсуждены со стороны представителя, а не представляемого» (Шерешевский И.В. Представительство. Поручение и доверенность. М., 1925. С. 203).

А вот что содержалось по этому поводу у Л.Н. Казанцева: «Если представитель выражает свою волю при заключении сделки, то, следовательно, возникновение сделки и ее содержание должны обусловливаться его волей». И далее, выступая за необходимость различать формальное и материальное определения содержания сделки, он приходил к выводу: «Материальное определение принципала, его предшествующее решение имеет, может быть, значение этическое или хозяйственное, но основанием сделки служить здесь не может... Возникновение сделки и ее содержание обусловливается формально волей представителя, материального принципала» (Казанцев Л. Указ. соч. С. 22, 25–26).

314

5. Стороны в договоре

Следует отметить, что теория фикций отвергалась, как правило, на примере прежде всего представительства недееспособных. Между тем есть основания полагать, что именно в подобной ситуации указанная теория как раз и имеет право на существование. Речь идет о том, что, вводя законное представительство, государство исходит из того, что значимой для динамики правоотношения – его возникновения, изменения или прекращения – является воля представителя. И эта воля с помощью фикции расценивается как воля в действительности лишенного ее недееспособного лица. Именно такого рода фикция позволяет признать недееспособного стороной в подобном договоре. Имеется в виду, что поскольку воля представителя считается волей представляемого, в договоре поручения, совершенном (подписанном) законным представителем, незаконность договора поручения создают пороки воли законного представителя доверителя, которые расцениваются как пороки воли самого доверителя1.

Наконец, весьма категоричное указание на этот счет можно найти в учебнике «Советское гражданское право» 1950 г. (Т. 1. С. 240): «При оценке действительности сделок, совершаемых представителем, учитываются пороки воли представителя, а не представляемого».

Именно указанный вопрос был предметом спора, возникшего между И.А. Покровским и составителями проекта Гражданского уложения. Речь шла о статье проекта, которая предусматривала, что «если поверенный совершил сделку согласно указаниям доверителя, то доверитель не вправе ссылаться на неизвестность поверенному таких обстоятельств, которые были известны лично ему, доверителю, и которые он имел возможность сообщить своему поверенному». Предложение И.А. Покровского сводилось к замене приведенной нормы иной: «Если поверенный действовал по поручению, то насколько его действия определялись указанием доверителя, имеет значение воля, значение или указание последнего». Составители проекта все же не сочли возможным принять его предложение. В подтверждение своей позиции они сослались на то, что это было бы сопряжено со значительными опасностями для твердости совершенных сделок, а потому статью оставили без изменений (см.: Гражданское уложение. Книга первая. Положения общие.

С объяснениями. С. 26 и сл.).

1 Необходимость признания в той или иной мере значимости воли обоих – представителя и представляемого вызвала появление и еще одной конструкции. Она сводилась к тому, что при прямом (непосредственном) представительстве «сделка заключена представителем (который завершил ее заключение) совместно с представляемым (который дал полномочие на ее заключение). Поэтому вопросы, касающиеся дееспособности и психического состояния сторон во время заключения сделки (например, о знании сторонами пороков покупаемой вещи, о заблуждении сторон при изъявлении воли), обсуждаются по личности представителя и представляемого, смотря по степени участия каждого из них в заключении сделки. Участие представляемого в заключении сделки тем значительнее, чем подробнее инструкция, данная им представителю. Но юридические последствия сделки возникают прямо и всецело между лицом представляемым и вторым контрагентом, и вопрос о правоспособности обсуждается по личности представляемого. Заключив сделку, представитель выходит из нее: не он считается стороной в заключенной сделке, например покупателем, а представляемое лицо» (Хвостов В.М. Система римского права. С. 1831). И в этом случае, хотя и завуалированно, в основе лежит широко распространенная конструкция, построенная на искусственном разделении противостоящей треть-

315

Глава 8. Договор поручения

Законодатель может проявлять в отдельных случаях (один из них нашел отражение в ст. 174 ГК – см. подробнее ниже) более жесткий подход к установлению последствий пороков воли представляемого как такового. Имеется в виду, что поскольку третье лицо все же воспринимает волю представителя, а не представляемого, интересы третьего лица нуждаются в дополнительной защите. По крайней мере при определенных обстоятельствах основания для установления правовых последствий таких пороков законодатель признает целесообразным их ограничить, распределив между представляемым, представителем и третьим лицом.

Гражданский кодекс РФ четко отграничивает поверенного от тех, кто, выступив, подобно ему, в чужом интересе, осуществляет соответствующие действия на этот раз от собственного имени. Под этой категорией, в частности, подразумеваются, помимо комиссионеров, коммерческие посредники, конкурсные управляющие при банкротстве, душеприказчики при наследовании. Наряду с ними таким же образом отграничиваются от представителей лица, обладающие полномочиями на вступление в переговоры по поводу возможных в будущем сделок. Это связано уже с тем, что подобные переговоры не могут рассматриваться как юридические действия. Таким образом, и эти ситуации находятся за пределами договора поручения.

Хотя определения представительства (ст. 182 ГК) и договора поручения (п. 1 ст. 971 ГК) не содержат на этот счет прямых указаний, но сама природа соответствующих конструкций предполагает, что поверенному поручается совершить определенные действия именно по отношению к третьим лицам. По указанной причине ему и выдается доверителем доверенность. С этим же связан и предусмотренный ст. 182 ГК запрет, который адресован представителю, – заключать сделку с самим собой1. Не вправе он совершать сделку также в отношении того, чьим представителем он одновременно является2. Поскольку стороной в сделке выступает не представитель, а представляемый, из этого следует, что в обоих случаях в заключаемой сделке все же будет две стороны. Так,

ему лицу фигуры на две: контрагента, роль которого исполняет поверенный, и другой стороны в заключенном им договоре – в этом качестве выступает доверитель.

1Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ признал в одном из рассмотренных им дел, что при организации торгов по продаже имущества истца по поручению судебного при-

става-исполнителя последний не является стороной в сделке, а лишь выполняет функции посредника (см.: Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2001. № 1. С. 27).

2В литературе были высказаны разные точки зрения относительно мотивов указанного запрета. Так, например, Н.О. Нерсесов полагал, что «если представитель как таковой, т.е. действуя от имени принципала, заключает сделку с самим собой как с частным лицом, то не может быть и речи о совмещении в его лице двух юридических субъектов (Нерсесов Н. Указ. соч. С. 94).

316

5. Стороны в договоре

например, если речь идет о договоре купли-продажи, то при совершении представителем сделки «в отношении себя» продавцом и покупателем будут соответственно представитель и представляемый, а в случае, когда сделка заключается лицом, одновременно представляющим обе стороны, продавцом и соответственно покупателем окажутся оба представляемых.

Основанием установленного ГК запрета следует считать то, что в первом случае у представителя, становящегося стороной в сделке, появляется личный интерес к ней. А это противоречит соответствующей правовой конструкции – представительства, – безусловно предполагающей, что представитель действует в интересах именно представляемого.

Во втором случае речь идет о том, что не может одно лицо выражать волю двух или более представляемых, у каждого из которых есть собственный интерес, и эти не совпадающие интересы не может выразить одно лицо. Таким образом, в конечном счете суть соответствующих норм ГК состоит в предотвращении возможного конфликта интересов1. А потому, если возможность такого конфликта исключается, смысл запрета, о котором идет речь, отпадает.

1Представляются по этой причине обоснованными взгляды тех, кто связывал недопустимость выступления одного лица представителем обоих контрагентов не с несовпадением воли обеих сторон, а исключительно с несовпадением интересов. Л. Эннекцерус ссылался на то, что «в большинстве случаев при таких сделках взаимные интересы противоречат друг другу». И делал из приведенного такой вывод: «Поэтому, если допустить, что представитель имеет право по общему правилу заключать договоры с самим собой, это не соответствовало бы ни интересам представляемого, ни его предполагаемой воле (или воле закона)» (Эннекцерус Л. Указ. соч. Т. 1. Полутом 2. С. 238).

Точно так же И.В. Шерешевский полагал, что «так как представитель должен направить свою волю в сторону наибольшего соответствия с интересами представляемого и так как в то же время никто не в состоянии стремиться отойти от своих собственных интересов, то возможная коллизия интересов приводит только к отрицательному ответу на поставленный вопрос» (Шерешевский И.В. Указ. соч. С. 201). Дополнительная аргументация содержалась в вышедшей уже после революции другой работе того же автора (см.: Шерешевский И.В. Представительство. Поручение и доверенность. Комментарий к ст. 38–40 и 251–275 Гражданского кодекса. С. 23).

Подтверждением действия соответствующего правила может служить одно из рассмотренных Высшим Арбитражным Судом РФ дел. Речь шла о том, что ОАО предъявило депозитарию иск о возмещении убытков, причиненных списанием с его счета пакета акций без распоряжения. В ходе разбирательства выяснилось, что ответчик произвел списание на основе передаточного распоряжения, подписанного брокерской фирмой, действовавшей на основании доверенности, выданной истцом. При этом спорная сумма акций в соответствии с передаточным распоряжением была зачислена на счет самой брокерской фирмы. Последняя представила договор купли-продажи, подписанный вице-президентом фирмы в качестве продавца, действовавшего в этом случае от имени того, кто стал истцом, и одновременно от имени той же фирмы, но уже в качестве покупателя. Договор был признан арбитражным судом недействительным со ссылкой на то, что в силу п. 3 ст. 182 ГК РФ доверенность не дает поверенному права совершать сделку от имени представляемо-

317

Глава 8. Договор поручения

Именно такая ситуация складывается при совершении сделки коммерческим представителем – лицом, которое постоянно и самостоятельно представительствует от имени предпринимателей при заключении ими договоров в сфере предпринимательской деятельности (п. 1 ст. 184 ГК). Коммерческие представители вправе совершать, среди прочего, и такую сделку, в которой они выступают одновременно представителями обеих ее сторон. Пример может быть взят из деятельности страховых организаций. Речь идет о случаях, когда ими заключаются договоры страхования гражданской ответственности владельцев автотранспортных средств, выезжающих за пределы Российской Федерации. Страховая организация действует тогда от имени страхователя – российского гражданина и одновременно страховщика – иностранной страховой компании (п. 4 ст. 8 ФЗ «Об организации страхового дела в РФ»1).

Нормы о коммерческом представительстве предусматривают в подобных случаях определенную гарантию сторонам, которые доверились одному и тому же лицу – коммерческому представителю. Имеется в виду, что для выступления от имени обеих сторон коммерческий представитель должен при отсутствии на этот счет иного указания в законе получить их специальное на то согласие.

Статья 184 ГК (п. 2) адресует коммерческим представителям требование: при исполнении данного им поручения проявлять заботливость «обычного предпринимателя». Таким образом, в самом законе устанавливается достаточно определенный критерий, который должен иметь в виду суд при рассмотрении возможных споров. Следует также подчеркнуть, что на коммерческого представителя возлагается обязанность сохранять в тайне сведения о торговых сделках, которые стали ему известны. Указанная обязанность продолжает лежать на нем и после исполнения поручения.

Гарантией для будущих контрагентов коммерческого представителя призвана служить еще одна норма. Речь идет о том, что и вознаграждение, и возмещение издержек, которые понесены им при исполнении

го в отношении себя лично (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1999. № 11. С. 41). В другом деле истец – общество с ограниченной ответственностью (ООО) предъявило иск о признании договора купли-продажи акций, заключенного с акционерным обществом (ОАО), недействительным. Сославшись на ту же ст. 182 ГК, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ удовлетворил заявленные истцом требования. При этом он обратил внимание на то, что лицо, подписавшее по доверенности договор куплипродажи от имени истца, одновременно выступало представителем ответчика, занимая должность генерального директора ОАО, а по этой причине не могло «являться законным представителем продавца». Очевидно, имелось в виду, что указанное представительство не соответствует требованиям закона (см.: Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. № 5. С. 86).

1 Ведомости РФ. 1993. № 2. Ст. 56. В редакции Закона от 31 декабря 1997 г.

318

5. Стороны в договоре

поручения, коммерческий представитель может истребовать от тех, кого он одновременно представляет, лишь в равных долях. Таким образом, законодатель откровенно стремился избежать ситуацию, при которой коммерческий представитель будет оказывать предпочтение тому из контрагентов, кто уплатит ему больше. Приведенное правило (п. 2 ст. 184 ГК) не действует, лишь если стороны договорятся об ином (т.е. о неравной оплате). Имеется в виду, что каждый из представляемых будет в таком случае знать, что, собственно говоря, его ожидает при совершении договора с данным коммерческим представителем, и именно на это он и дает свое согласие.

В судебной практике коммерческое представительство иногда рассматривается как особый, отличный от поручения договор. По этой причине, например, при возникновении в конкретном деле вопроса о праве коммерческого представителя требовать возмещения понесенных им расходов на оказание услуг суд не счел возможным использовать п. 2 ст. 975 ГК1. Между тем указанная статья содержит прямой ответ на данный вопрос (как уже отмечалось, одна из предусмотренных в ней обязанностей доверителя в договоре поручения состоит в необходимости возмещать поверенному понесенные издержки). Подобная позиция судебных органов все же не учитывает, что нормы о коммерческом представительстве составляют часть главы о поручении, а специальный характер некоторых норм гл. 49 ГК, адресованных договору коммерческого представительства, лишь подтверждает, что в остальном действует общий для поручения режим [имеются в виду ст. 972 (п. 3), 973 (п. 3), 977 (п. 3), 978 (п. 2)], если только это не будет противоречить ситуации, предусмотренной для указанного договора ст. 184 ГК, помещенной в гл. 10 «Представительство. Доверенность».

Гражданский кодекс уделил большое внимание вопросам, связанным с передоверием, под которым ст. 976 подразумевает передачу поверенным исполнения поручения другому лицу. Имеется в виду тот, кто традиционно именуется субститутом.

Отношения, возникающие при передоверии, регулируются одновременно ст. 976 и 187 ГК. Указанные статьи имеют в виду в равной мере замену стороны в правоотношении с тем, что в первом случае речь идет о замене поверенного, а во втором – представителя. Поскольку в договоре поручения предметом служат юридические действия, совершаемые от имени контрагента, замена поверенного предполагает одно-

1См.: Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1999. № 11. С. 20–22. Ранее это же дело было приведено в Обзоре практики разрешения споров по сделкам, связанным с размещением и обращением акций (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1998. № 6. С. 91–92).

319

Глава 8. Договор поручения

временную замену и представителя. Учитывая отмеченное обстоятельство – зависимость передоверия в поручении от передоверия в представительстве, ст. 976 ГК допускает передоверие в договоре поручения лишь в случаях и на условиях, которые предусматриваются ст. 187 ГК.

Своеобразный приоритет связанных с передоверием норм о представительстве по отношению к тем, которые регулируют договор поручения, закреплен в п. 1 ст. 976 ГК. В нем предусмотрено право поверенного передать исполнение поручения другому лицу – субституту, который именуется здесь заместителем, только в случаях и на условиях, указанных в ст. 187 ГК. Данная статья закрепляет за представителем право осуществить передоверие лишь тогда, когда он был уполномочен на то доверенностью либо был вынужден к этому силой обстоятельств для охраны интересов лица, выдавшего доверенность (в рассматриваемых случаях – доверителя). Что же касается общего на этот счет правила, оно состоит в следующем: в силу ст. 187 ГК названное в доверенности лицо «должно лично совершать те действия, на которые оно уполномочено». Следовательно, и в этом случае сохраняется фидуциарный характер поручения: предполагается, что исполнять должен тот, кому это доверено.

На передоверие при договоре поручения распространяются все те требования, которые относятся к содержанию доверенности. Что же касается ее формы, то требование оказывается по понятным причинам (выдача доверенности производится через поверенного) даже строже, чем это имеет место при обычной доверенности. Речь идет о том, что в силу п. 2 ст. 187 ГК основанная на передоверии доверенность, которую выдал субституту представитель, должна быть нотариально удостоверена (кроме случаев, прямо упомянутых в п. 4 ст. 185 ГК).

Доверенность, полученная в порядке передоверия, носит субсидиарный характер. В этой связи, несмотря на то, что п. 4 ст. 187 ГК включил указание, относящееся только к сроку действия доверенности (этот срок для доверенности, выданной в порядке передоверия, не может превышать срока действия доверенности, на основании которой она выдана), субсидиарность такой доверенности распространяется и на некоторые другие ее условия. В частности, имеется в виду, что субститут (заместитель) не может быть наделен более широкими правами по сравнению с теми, которыми обладал первоначальный представитель (поверенный). Зависимость одной доверенности от другой выражена и в ст. 188 (п. 3) Кодекса: с прекращением доверенности теряет силу передоверие1.

1Контроль за возникновением передоверия и соблюдением его субсидиарности осуществляет нотариус. В соответствии с п. 59 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате для нотариального удостоверения доверенности в порядке передоверия следует предста-

320

5. Стороны в договоре

Всвязи с субституцией возникает вопрос: с кем именно вступает в отношении субститут? Следует сразу же отвергнуть возможность возникновения у него каких-либо отношений с третьими лицами хотя бы потому, что относительно последних он – тот же поверенный. Не возникает у субститута никаких отношений и с самим поверенным (если только поверенный не вышел за пределы полномочий, которыми наделил его доверитель). Наделяя субститута полномочиями, поверенный и

вэтом случае действует от имени доверителя. Вместе с тем подобно основному поверенному субститут – прямой представитель доверителя, действующий от его имени и в его интересе.

Пункт 2 ст. 187 ГК возлагает на «передавшего полномочия» другому лицу обязанность известить об этом представляемого, сообщив ему одновременно необходимые сведения о субституте. И именно с нарушением указанной обязанности ст. 187 Кодекса связывает определенную санкцию, отсутствующую в ст. 976: тот, кто передал полномочия другому лицу, не сообщив о нем соответствующие данные представляемому, несет ответственность за действия заместителя «как за свои собственные»1. Нет сомнений, что приведенное правило распространяется и на передоверие, осуществляемое поверенным – контрагентом доверителя.

Статья 976 (п. 2) ГК закрепляет за доверителем право на отвод избранного поверенным заместителя. Это право выражает все тот же основной признак поручения – лично-доверительный характер. Поскольку услуга, составляющая предмет договора поручения, должна быть оказана самим поверенным, соответственно по отношению к субституту доверитель должен проявлять такое же доверие, как и к первоначальному поверенному. Молчание доверителя в ответ на сообщение необходимых сведений о назначенном заместителе означает согласие с выбором субститута, т.е. выражение необходимого доверия.

Вп. 3 ст. 976 ГК закреплено положение, когда возможный заместитель прямо назван в договоре поручения. На этот случай установлено, что

вить либо основную доверенность, в которой должно быть оговорено право передоверия, либо доказательства того, что представитель по основной доверенности был вынужден прибегнуть к передоверию силой обстоятельств, притом для охраны интересов представляемого. Особо предусмотрена в указанных Основах необходимость проверки соблюдения требований, закрепленных в ст. 187 ГК, т.е. того, что доверенность, выданная в порядке передоверия, не должна содержать больше прав, чем предоставлено по основной доверенности, а ее срок – превышать срок действия основной доверенности.

1Указанная формула совпадает с той, которая используется в ряде статей ГК, посвященных ответственности стороны в договоре за действия третьего лица. Примером может служить ответственность доверительного управляющего как за свои собственные действия – за действия избранного им поверенного (ст. 1021) или такая же ответственность хранителя, передавшего вещи третьему лицу, – за действия последнего (ст. 895).

321