!!Экзамен зачет 2023 год / Брагинский, Витрянский. Книга 3 -1

Глава 8. Договор поручения

поверенный не отвечает ни за выбор такого заместителя, ни за ведение им дел. Выделена и ситуация, при которой право поверенного на передоверие вообще не предусмотрено либо по крайней мере субститут не назван. Тогда на поверенного возлагается ответственность за выбор заместителя culpa in eligendo, которое по своей природе составляет один из вариантов ответственности за собственные действия. Приведенная норма не дает ответа на вопрос о том, что следует понимать под «случаем, при котором право на передоверие не предусмотрено». Тогда вступает в силу ст. 187 ГК – адресат содержащейся в ст. 187 ГК отсылки. Эта отсылка допускает, как уже отмечено, возможность замены в двух случаях: при прямом указании на этот счет в доверенности или при наличии предусмотренных в ней обстоятельств. Если законодатель второго случая в ст. 976 ГК не упомянул, он как будто бы уравнивает его с тем, когда представитель (поверенный) права на передоверие вообще не имел. Однако подобный вывод вызывает сомнение. Есть основания полагать, что решение все же должно быть иным. Имеется в виду, что единое начало ответственности установлено лишь для случаев разрешенной замены. Что же касается последствий замены не разрешенной, поверенному придется, очевидно, выступить тогда перед доверителем в качестве гаранта за все действия субститута, которого он избрал в нарушение действующего законодательства.

Приведенные правила, содержащиеся в обеих указанных статьях ГК (976 и 187), позволяют сделать вывод, что в подобных случаях субститут становится контрагентом доверителя, если, разумеется, соблюдены все указанные в законе требования, которые связаны с передоверием.

Еще один из вопросов, относящихся к передоверию, имеет отношение к положению первоначального поверенного: остаются ли в силе его правоотношения с доверителем и, в частности, сохраняет ли он право на представительствование от имени доверителя? Определенный ответ следует из ст. 188 ГК. Главным образом это связано с тем, что п. 1 этой статьи содержит исчерпывающий перечень оснований для прекращения действия доверенности. Следует добавить, что указание в п. 2 данной статьи на то, что с прекращением доверенности прекращается и действие передоверия, подтверждает вторичность полномочий субститута и вместе с тем независимость полномочий поверенного, осуществившего передоверие. При передоверии не происходит ни цессии, ни перевода долга. Это облегчает, в частности, возможность использования субституции для частичной передачи полномочий субституту. Таким образом, в результате оказывается, что благодаря появлению у доверителя двух поверенных расширяются возможности использования представительства доверителем.

В связи с изложенным следует признать некоторую условность самого термина «передоверие», поскольку, строго говоря, поверенный не пере-

322

6. Полномочия

дает свои права субституту, а лишь наделяет его имеющимся у него правом представительствовать, сохраняя одновременно это право и за собой.

6. Полномочия

В.А. Рясенцев, автор ряда значительных работ по проблемам представительства, обратил внимание на то, что «едва ли есть еще институт гражданского права, который породил бы такую путаную терминологию, как институт представительства. Одни и те же термины имеют разное значение, причем понятия, которым они соответствуют, в науке точно еще не установлены. Особенно неясным является термин «полномочие». Он имеет несколько значений и каждое из них и поныне вызывает разногласия»1.

В подтверждение этого вывода, ссылаясь на обширную литературу, В.А. Рясенцев указал, в частности, на то, что полномочием признавались и наделение лица правом осуществлять деятельность от имени представляемого с непосредственным результатом для последнего, и документ, уполномочивающий другое лицо2. Устанавливая сферу использования соответствующего понятия, одни авторы связывали полномочия с любыми видами представительства, а другие – только с представительством добровольным. К числу спорных относится, среди прочих, и вопрос о том, являются ли полномочия «властью» или субъективным правом либо вообще правовым явлением иного порядка.

При любом взгляде на сущность полномочия его правовое значение сводится к наделению одного лица возможностью выступления от имени другого.

Однако указанная возможность отлична от той, которая присуща субъективному праву как таковому3. Следует согласиться с теми аргументами, которые обычно приводятся против отождествления полномочий с субъективным правом. В частности, можно сослаться на убедительные возражения против конструкции «полномочие – субъективное право», которые выдвигал сам В.А. Рясенцев. Имеется в виду его указание на то, что «1) полномочию не соответствует чья-либо обязанность,

1 Рясенцев В.А. Понятие и юридическая природа полномочия представителя в Гражданском праве. Всесоюзный юридический заочный институт. Методические материалы. М., 1948. С. 3.

2 См. там же. С. 4 и сл.

3Признание полномочия субъективным правом содержалось, в частности, в учебниках: Советское гражданское право (Под ред. О.А. Красавчикова. Т. 2. М., 1985. С. 267); Советское гражданское право. Т. 1 (Под ред. В.П. Грибанова и С.М. Корнеева. М., 1979. С. 207) и др.

323

Глава 8. Договор поручения

2) полномочие нельзя нарушить как субъективное право, 3) полномочия не порождают права на иск»1.

В.А. Рясенцев присоединился к позиции тех, кто выступал за то, что полномочия по своей юридической природе могут быть уложены в рамки правоспособности. Соответственно он усматривал в полномочиях «проявление гражданской правоспособности, которая заключается в возможности совершить действия от имени другого лица с непосредственными юридическими последствиями для него»2.

Думается, однако, что последняя точка зрения отнюдь не менее уязвима для критики, чем признание полномочий субъективным правом. Сделанному В.А. Рясенцевым выводу может быть противопоставлено по крайней мере то, что полномочия, в отличие от правоспособности, во-первых, имеют в виду конкретные обстоятельства и лишены присущей правоспособности абстрактности; во-вторых, создаются волею не законодателя, а самого субъекта гражданского права; в-третьих, допускают их передачу другому (имеется в виду передоверие), что для прав, входящих в правоспособность, безусловно, исключено; в-четвертых, индивидуальны, будучи привязаны к конкретному лицу, что приводит к расхождению с одним из основных признаков правоспособности – равенству предоставленных всем и каждому возможностей.

Таким образом, полномочия представляют собой правовое явление, не укладывающееся в двучленную формулу «правоспособность – субъективное право». Полномочия составляют нечто третье. Подробное обоснование этого третьего в виде «секундарных прав» было приведено, в частности, в одной из работ М.М. Агаркова, где он исследовал эти особые односторонние волеизъявления, в которых «праву одной стороны соответствует не обязанность другой стороны, а только связанность ее этим правом»3.

Приведенное положение было подвергнуто критике со стороны С.Н. Братуся, полагавшего, что М.М. Агарков трактует субъективное право и субъективную обязанность слишком узко4. Соответственно С.Н. Братусь предлагал признать: то, что М.М. Агарков считал секундарным правом, является «обычным субъективным правом, которому противостоит обычная субъективная обязанность»5.

Высказанные С.Н. Братусем сомнения по поводу самостоятельности категории «секундарные права» и «связанность» представляются не

1 Рясенцев В.А. Указ. соч. С. 5.

2 Там же. С. 7.

3 Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940. С. 69. 4 См.: Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. С. 10.

5 Там же.

324

6. Полномочия

вполне убедительными. Достаточно обратиться к тому, что служило М.М. Агаркову основой для его вывода. Речь шла главным образом об оферте и о том, что она непосредственно порождает. Если, следуя за С.Н. Братусем, признать, что из сделанного предложения возникает у выступившего с офертой лица обязанность, отпадает надобность в акцепте. Он становится ненужным, поскольку и без него у акцептанта оферта порождает право, а у оферента – обязанность1.

Все дело, очевидно, в том, что в виде общего принципа правоспособность, как таковая, – достаточная предпосылка для правообладания. Однако в определенных случаях необходим третий, промежуточный этап. Именно с этим связана функциональная роль того, что именуется секундарным правом.

И правоспособность, и секундарное право можно считать в равной мере связанностью. Различие состоит в том, что связанность, выражающаяся в правоспособности, является абстрактной. Как таковая она выражает определенным образом отношения субъекта права с любым и каждым. А секундарное право – это тоже связанность, но только конкретная. Именно по указанной причине В.А. Рясенцев вынужден был использовать и применительно к представительству понятие «особая связанность». Имеется в виду его указание на то, что «правовое положение представляемого можно было бы назвать в противоположность обязанности правовой связанностью. Представляемый связан установленным им полномочием подобно тому, как связан своим предложением оферент, который не может воспрепятствовать вступлению с ним в договор акцептанту, от воли которого зависит принятие предложения. Представляемый не может уклониться от последствий созданных сделкой представителя действий»2.

К сожалению, при этом все же не было обращено внимания на имеющееся принципиальное различие между абстрактной и конкретной связанностями. Применительно к представительству, по поводу которого высказаны соответствующие положения, возникает тот же, что и при оферте, вопрос: а нужно ли вообще особое выделение воли в виде наделения полномочием, если связанность, которая имеется в виду, составляет элемент правоспособности?

Интерес в этой связи может представлять позиция О.С. Иоффе. Сопоставив то, что он именовал «теорией С.Н. Братуся», с названной им же «теорией М.М. Агаркова», О.С. Иоффе указал на свое присоеди-

1Об оферте, порождающей секундарное право, см., в частности: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга первая. Общие положения. С. 200 и сл.

2 Рясенцев В.А. Понятие о юридической природе полномочий представителя в гражданском праве. С. 5.

325

Глава 8. Договор поручения

нение к первой. При этом ее смысл он усматривал в необходимости «различать два понятия: 1) правоспособность как абстрактное или суммарное выражение способности обладать предусмотренными законом правами и обязанностями; 2) субъективное право как меру возможного или дозволенного поведения, как всякое проявление правоспособности»1. При всем этом в результате проведенного им анализа соответствующих правовых категорий О.С. Иоффе пришел к выводу о необходимости выделения все же трех понятий: помимо правоспособности и субъективного права также того, что составляет «промежуточное звено между правосубъектностью и субъективным правом»2. И здесь уже его взгляды совпали фактически с тем, что утверждал М.М. Агарков.

На примере представительства, пожалуй, легче всего обосновать необходимость существования «третьего». Так, элементом правоспособности является закрепленная за каждым гражданином или юридическим лицом возможность совершать юридически значимые действия лично или через представителей. Действиями представителя у доверителя создаются субъективные права и обязанности по отношению к третьим лицам. Однако для того, чтобы такой результат действительно наступил, как раз и необходимо «промежуточное звено», роль которого выполняет полномочие, создающее столь необходимую связанность.

Хотя, как уже отмечалось, для придания юридической силы действиям представителя необходима в конечном счете двойная воля – и представляемого, и представителя, воля последнего вторична. Она приобретает правовое значение в силу того, что предполагается соответствующей полномочиям, имеющимся у представителя, которые, в свою очередь, порождены исключительно волей представляемого. А это как раз и объясняет, почему отсутствие полномочий у представителя может рассматриваться как порок собственной воли представляемого.

Устранить отмеченный порок представляемое лицо (а в случае, когда представляемого с представителем связывает договор поручения, выступающий в этой роли доверитель) может, прибегнув все к тому же известному со времен римского права ratihabitio, – тому, что является последующим одобрением сделки представляемым. Посвященная этому ст. 183 ГК предусматривает, что такое «последующее одобрение» задним числом создает, изменяет и прекращает для представляемого гражданские права и обязанности по сделке с момента ее совершения.

При этом термин «одобрение сделки» является условным. Представляемый не может считаться одобрившим сделку хотя бы потому,

1 Иоффе О.С. Гражданское право. Избранные труды. М.: Статут, 2000. С. 687. 2 Там же. С. 689.

326

6. Полномочия

что отнюдь не требуется его ознакомления с ее содержанием. Единственное последствие того, что именуется «одобрением», сводится к созданию тех же последствий в виде возникновения и прав и обязанностей между представляемым и третьим лицом, какие наступили бы, будь у представителя необходимые и достаточные полномочия к моменту совершения сделки. Одобривший сделку представляемый по своему правовому положению все же ничем не отличается от того, кто заблаговременно наделяет представителя такими достаточными полномочиями. Из этого вытекает, что «одобрение» отнюдь не лишает представляемого права оспорить впоследствии сделку по любому, предусмотренному законом основанию, кроме одного – отсутствию полномочий у представителя. И это потому, что указанный порок сделки устранен ее «одобрением».

Статья 183 ГК оставляет открытым вопрос о способе, которым должно осуществляться ratihabitio. На практике, наряду с прямым заявлением представляемого на этот счет, широко применяется придание правовой силы различным, совершенным представляемым конклюдентным действиям1. Наибольшее распространение имеет подтверждение

1 Так, при рассмотрении дела о взыскании подрядчиком стоимости предусмотренных договором и не оплаченных заказчиком работ последний заявил встречный иск, требуя признать недействительным заключенный сторонами договор. В обоснование встречного иска ответчик сослался на то, что договор был заключен с его стороны неуполномоченным лицом. Однако Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ не согласился с этим, указав, что в период строительства предприятие (ответчик. – М.Б.) производило промежуточные платежи. В деле имеются документы за подписью руководителя предприятия, в которых обсуждается производство отдельных видов работы и качество используемых материалов. Это признано было достаточным основанием для того, чтобы усмотреть в действиях ответчика одобрение сделки (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2000. № 3. С. 33).

Вдругом деле, также связанном с оспариванием наличия у представителя, заключившего сделку, необходимых полномочий, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ, отказывая истцу в иске, счел достаточным для признания сделки одобренной истцом наличия факта принятия им исполнения по оспариваемой сделке (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1999. № 2. С. 82).

Многообразие способов ratihabitio, признаваемого судебными органами, позволило С.В. Сарбашу привести в качестве примеров несколько десятков конкретных дел. В них за различными по характеру действиями стороны в споре Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ признавал наличие «одобрения» (см.: Сарбаш С.В. Арбитражная практика по гражданским делам. Конспективный указатель по тексту Гражданского кодекса. М.: Статут, 2000. С. 192–196).

ВИнформационном письме Высшего Арбитражного Суда РФ от 23 октября 2000 г. «О некоторых вопросах практики применения статьи 183 Гражданского кодекса Российской Федерации» также содержится перечень обстоятельств, которые суды расценивали как «одобрение». Это – письменное или устное прямое одобрение, независимо от того, адресовано ли оно непосредственно контрагенту по сделке; признание представляемым претензии контрагента; конкретные действия представляемого, свидетельствующие об

327

Глава 8. Договор поручения

полномочий уже совершившего сделку представителя тем, что представляемый все же исполняет возникшие из этой сделки обязанности. По своей природе подтверждение полномочий – одностороннее действие, не нуждающееся для порождения соответствующих последствий в выражении согласия со стороны поверенного (представителя). При этом независимо от формы, которую оно принимает, последующее одобрение сделки является безотзывным1.

Правовое значение ratihabitio, таким образом, состоит в исцелении обнаруженного недостатка сделки – отсутствие необходимых полномочий у заключившего ее представителя. Если представляемый не использует этот способ, сделка не может быть признана способной установить юридическую связь доверителя (представляемого) с третьим лицом. Тем самым

одобрении сделки – например, полная или частичная оплата товаров (работ, услуг), их приемка для использования: полная или частичная уплата процентов по основному долгу, равно как и уплата неустойки и других сумм в связи с нарушением обязательства; реализация иных прав и обязанностей по сделке; заключение другой сделки, которая обеспечивает первую или заключена во исполнение либо во изменение первой; просьба об отсрочке или рассрочке исполнения; акцепт инкассового поручения. Заслуживает внимания специально выделенное в Информационном письме указание на то, что вместе с тем «суд не может на основании пункта 1 статьи 183 ГК РФ признать представителя стороной по соглашению, заключенному во изменение или дополнение основного договора. Такое соглашение признается ничтожным (ст. 168 ГК РФ), поскольку по природе своей является неотъемлемой частью упомянутого договора и не может существовать и исполняться отдельно от него» (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2000. № 12. С. 64).

Можно сослаться, наконец, на дело, в котором шла речь о заключении между сторонами двух договоров, при том, что один из них сторона не подписала. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в своем постановлении указал на то, что «протокол совещания участников спора, на который сослался истец, нельзя рассматривать как одобрение сделки, поскольку в нем идет речь о производстве окончательной сверки выполнения работ и оплаты по обоим договорам, поэтому определить, по какому из договоров фактически поставлена мебель ответчику, не представляется возможным» (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2001. № 1. С. 39).

1Интерес в этом смысле представляет одно из рассмотренных Высшим Арбитражным Судом РФ дело, которое возникло между сторонами, заключившими договор на выполнение ремонтно-восстановительных работ. Возражая против требований истца-под- рядчика, имевших основанием нарушение договорных обязательств заказчиком, последний (ответчик по делу) сослался на то, что лицо, подписавшее от его имени договор, не имело надлежащих на то полномочий. Приведенный довод, однако, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ отверг. Как было указано в постановлении, «оценив поведение сторон с момента подписания договора до поступления от ответчика сведений о несогласии с заключенной сделкой, переписку сторон, факт наличия локальных смет, утвержденных заказчиком, суд установил, что совокупность указанных обстоятельств свидетельствует об одобрении сделки после ее заключения». Со ссылкой на ст. 183 ГК РФ Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ признал, что «последующий отказ от одобренной сделки не имеет правового значения» (Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1999. № 11. С. 33).

328

6. Полномочия

подтверждается, что негативные результаты отсутствия полномочий у поверенного (представляемого) падут прежде всего на третье лицо. Чтобы защитить интересы последнего, законодательство во многих странах, о чем свидетельствуют отчасти и приведенные выше соответствующие на этот счет ссылки, предусматривает специальные гарантии.

В РСФСР законодательные акты – предшественники действующего Кодекса – указанного вопроса не решали. Этот явный пробел стремится восполнить новый ГК (имеется в виду его ст. 183). При формулировании соответствующей нормы, естественно, учитывался опыт дореволюционной России, а равно и других стран. Однако, как представляется, есть основания полагать, что избранное Кодексом решение все же не во всем является оптимальным.

По общему правилу законодатель в подобных случаях использует один из двух вариантов. При одном варианте все сводится к возложению на представителя, заключившего сделку (договор) без полномочий, обязанности возместить третьему лицу – потерпевшей стороне возникшие у нее по этой причине убытки. Имеются в виду в подобных случаях прежде всего «негативные убытки» – те, которые произошли от самого факта несовершения сделки.

При другом варианте на представителя, не имеющего полномочий, возлагается обязанность самому исполнить незаключенную сделку. Тем самым речь прежде всего идет снова об определенной фикции: предполагается, хотя это заведомо не так, что представитель, действовавший без полномочий, выразил свою волю совершить сделку с третьим лицом от собственного имени.

Гражданский кодекс РФ избрал именно этот вариант. Соответственно п. 1 ст. 183 предусмотрел, что в подобных случаях – при отсутствии или при превышении полномочий у представителя действовать от имени другого – сделка считается заключенной от имени и в интересах того, кто ее совершил (представителя), если только другое лицо (представляемый) впоследствии прямо не одобрит данную сделку.

Приведенное решение вызывает определенные сомнения главным образом по той причине, что соответствующая норма является императивной. Это означает, что предусмотренное ею последствие наступает независимо не только от воли представителя, но и от воли самого третьего лица. Между тем нередко для последнего имеет значение не только содержание заключенного договора, но и то, с кем именно договор заключен, в частности каковы финансовые и иные возможности будущего контрагента (самый простой пример – договор по поводу гастролей, подписанный представителем актера). Таким образом, создана ситуация, при которой буквальное толкование приведенной нормы – договор признается заключен-

329

Глава 8. Договор поручения

ным независимо от воли третьего лица – вступит в противоречие с одним из основных принципов гражданского права – свободой договоров.

К этому можно добавить и сомнения по поводу отсутствия в ст. 183 ГК каких-либо указаний относительно права третьего лица требовать возмещения причиненных убытков.

Не совсем удачной редакцией рассматриваемой нормы можно объяснить то, что она используется исключительно для подтверждения обоснованности требований представляемого – признать сделку, совершенную представителем, недействительной (незаключенной) по причине отсутствия необходимых полномочий у представителя1.

Между тем более обоснованным кажется иное решение. Речь идет о том, что на случай отсутствия одобрения представляемым сделки, заключенной при отсутствии полномочий, будут предусмотрены два варианта: либо признание сделки не совершенной с одновременным наделением третьего лица правом на предъявление к представителю требований о возмещении убытков, причиненных тем, что сделка оказалась не состоявшейся, либо признание представителя контрагентом третьего лица, что равнозначно существующей редакции ст. 183 ГК (имеется в виду, что сделка считается заключенной от имени и в интересах совершившего ее лица). При этом принципиальное значение имело бы предоставление на этот последний случай права выбора между указанными вариантами тому участнику, которого, как уже отмечалось, есть основания считать потерпевшим, т.е. третьему лицу2. Наделение аналогичным правом представителя было бы, следовательно, необоснованным.

Один из тех редких случаев, когда все же возник в арбитражной практике вопрос о применении указанной статьи для возложения последствий совершения сделки без полномочий на представителя, имел место при рассмотрении дела, в котором шла речь о заключении дого-

1Вот только один пример. При рассмотрении дела по иску векселедержателя – ООО

квекселедателю – АООТ о взыскании вексельной суммы ответчик в своих возражениях указал на то, что вексель подписан неуполномоченным лицом – заместителем директора. Со ссылкой на п. 1 ст. 183 ГК РФ Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ поддержал позицию ответчика: «При таких обстоятельствах для юридического лица – АООТ ... не возникла обязанность произвести платежи по спорным векселям» (Вестник Высшего Ар-

битражного Суда РФ. 1999. № 11. С. 34).

2Составители проекта Гражданского уложения, вводя в свое время приводившуюся уже ранее статью, которая предоставляла в подобной ситуации право выбора третьему лицу, заключившему сделку с не наделенным необходимыми полномочиями представителем, объясняли принятое ими решение следующим образом: поверенный «в случае выгодности для него заключенной сделки, но убыточности ее для контрагента, например, вследствие повышения цены за проданный им товар, не вправе требовать исполнения договора за свой счет» (Гражданское уложение. Книга пятая. Т. III. С объяснениями. СПб., 1899. С. 95).

330

6. Полномочия

вора купли-продажи, подписанного от имени общества с ограниченной ответственностью (ООО) – покупателя – коммерческим директором. Последний не был указан в качестве органа юридического лица и вместе с тем не имел доверенности от ООО. Арбитражный суд со ссылкой на п. 1 ст. 183 ГК подчеркнул, что в данной ситуации стороной в сделке должен быть признан коммерческий директор. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ, однако, не согласился с этим. Он обратил внимание на то, что органы юридического лица не могут рассматриваться как самостоятельные субъекты гражданского права, являясь лишь частью юридического лица. Из этого Президиумом был сделан следующий вывод: в случаях превышения полномочий органом юридического лица при заключении сделки п. 1 ст. 183 применяться не может1.

Приведенные в этом постановлении Президиума соображения вызывают определенные сомнения. Если считать, что указанная статья должна действовать в интересах третьего лица, то для последнего, очевидно, нет никакой разницы, отсутствуют ли необходимые полномочия у органа или у поверенного. Следовательно, при создавшейся ситуации были все основания применить ст. 183 ГК.

Оценивая приведенную норму Кодекса, следует учесть и то, что в определенных случаях содержащееся в ней решение все же может считаться обоснованным. Примером может служить выделенная в Положении о переводном и простом векселе ситуация. В ст. 8 Положения установлено, что каждый, кто подписал переводный вексель в качестве представителя лица, от имени которого он не уполномочен действовать, сам обязан по векселю. И если он уплатил по векселю, то имеет такие же права, которые имел бы тот, кто был указан в качестве представляемого. Аналогичные последствия предусматривает приведенное Положение (имеется в виду та же его статья) на случай, когда представитель превысил имевшиеся у него полномочия. Подобное решение представляется полностью соответствующим особой природе векселя.

С учетом изложенного целесообразно в предлагаемую на случай совершения юридических действий без полномочий или с их превышением редакцию соответствующей нормы включить еще и указание: если иное не предусмотрено законом.

Признавая исходным для уяснения сущности полномочия то, что им создается возможность рассматривать действия представителя как действия самого представляемого, можно было бы, казалось, считать столь же обоснованным вывод a contrario: нет полномочия – нет и заключенной представителем сделки. Однако при этом следует учитывать, что полно-

1 Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2000. № 9. С. 52–53.

331