качественные и количественные методы / 2009_v4_n3_08

96	Методология и история психологии. 2009. Том 4. Выпуск 3

МЕТОДОЛОГИЯ КАЧЕСТВЕННЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

О.Т. Мельникова, Д.А. Хорошилов

СООТНОШЕНИЕ ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКОЙ И ЭМПИРИЧЕСКОЙ СТОРОН КАЧЕСТВЕННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

В статье рассматривается проблема соотношения философского и конкретно-методического (эмпирического) уровней психологического исследования на примере качественной методологии. Основным критерием выделения качественной методологии является именно эпистемологический критерий, который в свою очередь реализуется через общий принцип интерпретации, являющийся основанием для всего комплекса аналитического инструментария. Обозначенный эпистемологический контекст позволяет перейти к рассмотрению ряда методов качественного анализа: метода матриц Майлса и Хабермана, метода обосновывающей теории Страусса и Корбин, а также дискурсивного подхода. Особое внимание уделяется связи между принципом интерпретации и объективностью анализа. Далее в статье представлена специальная гносеологическая модель, разработанная в ходе эмпирического исследования и показывающая различные уровни связей между эпистемологическими предпосылками и конкретно-практическими стратегиями качественного анализа (на примере трех обозначенных методов). Таким образом показывается сложный системный характер соотношения эпистемологической и эмпирической сторон качественного исследования.

Ключевые слова: методы качественного анализа, эпистемология психологического исследования, эмпирическое исследование, интерпретация, объективность анализа, стратегии анализа, метод матриц Майлса и Хабермана, метод обосновывающей теории Страусса и Корбин, дискурсивный подход.

Вопрос о соотношении философ-	обозначенной проблемы связи между
ского и психологического знания был	эпистемологической и эмпирической
поставлен на заре исторического ста-	сторонами современного научного
новления научной психологии; он яв-	исследования. Выполнение этой за-
ляется дискуссионным и в наше время	дачи требует, во-первых, анализа тео-
(Ждан, 2009; Корнилова, Смирнов,	ретико-методологического контекста
2006). Разумеется, в рамках одной ста-	проблемы в целом; во-вторых, выбора
тьи какое-либо положительное разре-	соответствующей методической обла-
шение этого вопроса вряд ли является	сти, которая с предельной ясностью
возможным. Мы считаем целесообраз-	отразила бы связь между философ-
ным ограничиться конкретно-мето-	скими и собственно психологическими
дической областью психологическо-	дисциплинами во всей ее неоднознач-
го знания и рассмотреть ее в ракурсе	ности и противоречивости.

Соотношение эпистемологической и эмпирической сторон качественного исследования 97

Что касается общего гносеологического контекста интересующей нас проблемы, то здесь можно сказать следующее. С одной стороны, в современной научной литературе признается, что всякий метод психологического исследования основывается на некоторой системе эпистемологических и аксиоматических предпосылок, которая в свою очередь определяет конечный вид получаемых данных. Так, в социальной психологии выбор той или иной теоретической ориентации оказывается одновременно и выбором соответствующей гносеологии исследования: если бихевиоризм предполагает изучение поведенческих проявлений отдельного человека, то когнитивизм, напротив, делает акцент на его рационально-по- знавательном аспекте (Андреева, 2005). За теоретическими ориентациями всегда стоит аксиоматически принимаемый образ изучаемой реальности, который эмпирически реализуется в психологическом исследовании. Из этого положения следует, что всякое научное исследование является не только процессом разработки и проверки гипотез, но и интерпретацией познаваемого мира (Harre, 2002). Таким образом, понимание эпистемологических предпосылок исследовательского метода является необходимым условием для определения его познавательных возможностей в интересующей нас конкретно-эмпи- рической области.

С другой стороны, вопрос о прямом влиянии эпистемологической системы на конкретные результаты психологического исследования остается недостаточно изученным. Вспоминается ироничное замечание С.Л. Рубинштейна: «Не Г.Т. Фехнер и В. Вундт – эклектики и эпигоны в философии, а великие философы XVII–XVIII вв.

определили ее методологические основы» (Рубинштейн, 2005, с. 63). В этих словах имеется четкое указание на необходимость изучения соотношения гносеологической и эмпирической сторон психологического знания, подчас незаслуженно игнорируемого исследователями. Очевидно, что подобный анализ подразумевает выход за пределы психологической науки и закономерное обращение к смежным дисциплинам.

Весьма удобной для изучения вопроса о влиянии эпистемологии на вид получаемых данных представляется область качественных исследований – как раз ввиду ее неоднократно отмечаемого междисциплинарного характера (Flick, 2008). Гносеологическим контекстом разделения качественных и количественных исследований выступает разведение двух соответствующих методологий. Критерии их анализа весьма многочисленны и неоднократно приводились в литературе (Богомолова, Фоломеева, 1997; Мельникова, 2007; Ядов, 2007).

К сожалению, эти критерии позволяют лишь определить границы использования качественного подхода, но никак не развести понятия собственно качественной методологии и метода. Кроме того, Д. Силверман отмечает, что адекватный анализ исследовательской логики весьма затруднителен в этих дихотомиях. Противопоставление двух подходов обусловлено размытым характером используемых критериев и вызывает три направления критики (Silverman, 1997).

Во-первых, исторический анализ показывает, что проблема интерпретации всегда присутствовала в количественных исследованиях, хотя и в своеобразной форме. Исследователи,

98	О.Т. Мельникова, Д.А. Хорошилов

относящие себя к количественной парадигме, много внимания уделяли вопросу интерпретации статистических корреляций с точки зрения того, как именно коррелируемые переменные отражают психологическую реальность

врамках данной выборки. Уместно говорить не об абсолютном критическом отношении к количественным методам, что имело место в дискуссиях конца 1970-х гг., а об их дополнении, совершенствовании.

Во-вторых, является некорректным представлять качественные и количественные исследования в качестве двух полярностей. Выбор метода определяется целями и задачами исследования. Если мы хотим понять логические основания качественного подхода, в отличие от количественного, нам придется признать, с одной стороны, наличие некоторых точек соприкосновения между ними, а с другой стороны, их отличительные особенности.

В-третьих, аналогично тому, как отождествление количественного подхода и позитивизма является ошибочным, так и качественные исследования не имеют под собой единой теорети- ко-методологической базы. Таковыми могут выступать, в частности, интеракционизм, постмодернизм или этнометодология. Их различия, оказывающие существенное влияние на построение тех или иных исследовательских стратегий, очевидны и не нуждаются в пояснениях.

У.Флик также считает, что качественный подход не основывается на какой-либо определенной теоретической концепции и характеризуется

вкачестве совокупности различных теоретических ориентаций и используемых ими методов. При определении

качественного подхода необходимо выйти за пределы весьма абстрактных дихотомических делений и задать новой контекст рассмотрения проблемы (Flick, 2008).

Из вышесказанного можно сделать вывод, что качественный подход представляет собой достаточно широкое понимание научно-исследователь- ской практики. Если прибегнуть к трем уровням методологии, выделенным Г.М. Андреевой, можно выдвинуть следующее принципиальное соображение:

качественная методология является собственно методологией последнего уровня, условно называемого уровнем конкретного метода (Андреева, 2005). Качественный подход оказывается той гносеологической позицией по отношению к изучаемой реальности, которая стоит за конкретными исследовательскими стратегиями, т.е. методами (Корнилова, 2005).

Эпистемологическими предпосылками качественного подхода считаются традиции феноменологии и герменевтики. Феноменология избегает строить предположения о свойствах исследуемого объекта и пытается построить исчерпывающее и всеобъемлющее описание вещи, взятой самой по себе. Герменевтика, напротив, утверждает невозможность изучения явления изнутри, поскольку всякая интерпретация его сущности не выходит за пределы культурного контекста и языка, разделяемых исследователем (McLeod, 2001). Следовательно, гносеологическая позиция, принимаемая в качественном исследовании, предполагает субъективный характер познания социальной реальности, целостный психологический анализ субъективных явлений и значений, а также множественность их интерпретаций (Guba, Lincoln, 1994).

Соотношение эпистемологической и эмпирической сторон качественного исследования 99

Интерпретация является фундаментальным принципом для качественной методологии вообще и охватывает все уровни исследовательского процесса (Brannen, 2004). Процесс интерпретации начинается от эмпатического взаимодействия, когда исследователь пытается посмотреть на мир глазами респондента и получить тем самым максимально широкий спектр данных, и заканчивается критическогерменевтическим анализом, предполагающим выявление глубинного аспекта, опыта, нарратива, который не осознается респондентом (Larkin, Watts, Clifton, 2006).

Здесь стоит особо отметить, что принцип интерпретации реализуется в различных методах качественного анализа по весьма специфическим векторам. Дело в том, что эти методы возникли в контексте становления новой парадигмы в социальной психологии (Барр, 2004). Новая парадигма акцентировала внимание на психологических процессах, происходящих на макросоциальном уровне, и коммуникативных аспектах человеческой деятельности (Якимова, 1999). Переосмысление предмета исследования послужило основанием для разработки нового методического инструментария, который ориентировался бы на неклассические критерии научности. Таким критерием выступил принцип интерпретации; он оказался эпистемологически весьма удобным для изучения больших социальной общностей и их психологической специфики (Burr, 2003).

Несмотря на фундаментальный характер введенного в психологию принципа интерпретации, возник ряд проблем, касающихся объективности и валидности соответствующей стратегии исследования. Критике подверглось

отсутствие четкой критериальной системы, которая позволила бы отделить объективные факты от субъективных оценок исследователя при проведении анализа (Maxwell, 2004). При разработке качественного аналитического инструментария исследователи пытались соотнести эпистемологический принцип интерпретации со сложными стратегиями повышения достоверности получаемых данных. Иными словами, ими была четко поставлена задача соотнесения эпистемологической и практической сторон качественного исследования. Остановимся на нескольких возможных решениях этой задачи, характерных для того или иного метода качественного анализа.

1. Метод матриц М. Майлса и А. Хабермана. Описательно-логиче- ский подход к анализу данных является весьма распространенным в качественных исследованиях, очевидно, по той причине, что он не требует использования специальных теоретических концепций и представляет собой достаточно четкий и формализованный инструмент целостного анализа. В наиболее ясной форме этот подход был разработан Майлсом и Хаберманом и обычно называется в литературе методом представления данных или составления матриц (Miles, Huberman, 1994). Метод матриц является крайне детализированным и многоступенчатым по своей структуре, поэтому имеет смысл выделить наиболее важные методологические и практические особенности его применения при анализе качественных данных.

Майлс и Хаберман заимствуют из позитивистской науки понятия валидности и надежности исследования. Если валидность качественного исследования достигается процессом

100	О.Т. Мельникова, Д.А. Хорошилов
формализации и систематизации мето-		создавался как альтернатива традици-
дического инструментария, то обеспе-		онным моделям выработки и провер-
чение его надежности остается значи-		ки научных гипотез. Его авторы пред-
тельной проблемой. Эта позиция близ-		полагали, что метод обосновывающей
ка взглядам Дж. Кирка и М. Миллера		теории интегрирует различные част-
(Kirk, Miller, 1986). Обеспечение высо-		ные стратегии качественного анализа
кой валидности и надежности качест-		и предложит новый инструментарий,
венного анализа должно быть главной		адекватный для изучения социального
составляющей любого аналитического		контекста. Здесь, в отличие от подхода
подхода.		Майлса и Хабермана, наряду с четко
Майлс и Хаберман называют себя		разработанными процедурами анализа
логическими позитивистами (Miles,		используется принцип каузальности,
Huberman, 1994). Любые социальные		позволяющий рассматривать индуктив-
феномены существуют в объективном		но разработанные гипотезы в широких
мире и не сводятся исключительно к		категориях, переносить их на генераль-
субъективно-дискурсивной реально-		ную совокупность. Мы остановимся на
сти. Вместе с тем, вопреки классиче-		наиболее существенных моментах ме-
ской позитивистской модели научного		тода обосновывающей теории.
познания, утверждается возможность		Несмотря на тот факт, что Страусс
качественного изучения некоторого		и Корбин делают акцент на построении
явления, наблюдаемого как бы извне,		теории, объясняющей некоторое явле-
индуктивным методом. Индуктивный		ние, более терминологически коррект-
метод позволяет	реконструировать	ным представляется говорить о генери-
системы социальных отношений в		ровании гипотезы. Причинные связи,
виде логических схем, матриц, что		выявляемые между полученными дан-
требует значительной детализации и		ными, приобретают вид теоретических
формализации полевого наблюдения.		построений и проверяются на конкрет-
Отсюда следует общий методологиче-		ном опыте, иными словами, правомер-
ский принцип качественного анализа,		но говорить о генерировании и провер-
заключающийся в схематизации по-		ке гипотез методом обосновывающей
лученных данных и их последующем		теории (Charmaz, 2006). Гипотезы при-
матричном представлении посред-		обретают фундаментальный характер и
ством описательно-логических опе-		не ограничиваются конкретно-описа-
раций. Конечно, любые аналитиче-		тельным уровнем анализа.
ские подходы строят подобного рода		Из вышесказанного ясно, что ин-
системы, однако для большинства из		дуктивное построение гипотез пред-
них они становятся лишь основани-		полагает их перенесение в широкий
ем для последующей работы, напри-		социальный и культурный контекст.
мер, проведения	нарративного или	Страусс и Корбин используют понятия
дискурс-анализа. Подход Майлса и		феномена и условий его протекания,
Хабермана утверждает целостность и		которые невозможно оторвать друг от
завершенность анализа в полученных		друга (Cтраусс, Корбин, 2001). Любое
описательно-логических матрицах.		социальное явление невозможно по-
2. Метод обосновывающей теории		знать вне его сущностного контекста.
А. Страусса и Дж. Корбин. Этот подход		Отсюда следует тот методологический

Соотношение эпистемологической и эмпирической сторон качественного исследования 101

принцип анализа, согласно которому	составляющее дискурс, подлежит ис-
выделенные переменные нельзя объяс-	толкованию и может быть истолковано
нить только в структурно-логических	с точки зрения других высказываний.
отношениях, но необходимо рассмат-	Дискурс включает в себя возможность
ривать в широкой системе координат,	изменения и перемещения собствен-
включающей межкультурные, демо-	ных границ (Деррида, 2007). Как вид-
графические, институциональные оси	но, понятие дискурса дается в фило-
анализа (Charmaz, 2006).	софской традиции постмодернизма в
3. Дискурсивный подход. Подход,	достаточно широких границах. Наибо-
который принято называть дискурс-	лее значимыми аспектами этих опреде-
анализом, сформировался в конце	лений выступают признание языковой
1980-х гг. (Potter, Wetherell, 1987). В на-	природы, герменевтической структу-
стоящее время этот подход пользуется	ры и онтологическо-конструирующей
значительным вниманием в качест-	функции дискурса.
венных исследованиях, предлагаются	Таковыми для рассматриваемого
его многочисленные обоснования и	подхода выступает структуралистская
вариации, что, разумеется, приводит	гносеология, утверждающая посту-
к неизбежным трудностям методоло-	лат об изучении человека как субъекта
гического порядка (Maxwell, 2004). Мы	культуры в рамках выработанного ее
рассмотрим общефилософские пред-	языка (Барт, 1989). По мнению Р. Бар-
посылки дискурсивного подхода, его	та, цель структуралистского анализа
основные теории и виды, применя-	заключается в расчленении исследуе-
емые в качественных исследованиях	мого объекта. «Расчленить первичный
при анализе данных.	объект, подвергаемый моделирующей
Дискурсивный подход исходит из	деятельности, значит обнаружить в
предположения, что любые культурные	нем подвижные фрагменты, взаимное
и социальные феномены, характерные	расположение которых порождает не-
для данного исторического этапа, об-	который смысл; сам по себе подобный
ладают свойством целостности. Онто-	фрагмент не имеет смысла, однако он
логическая сущность этой целостно-	таков, что малейшие изменения, за-
сти представляется в качестве языка, в	трагивающие его конфигурацию, вы-
некоторой текстуальной форме. Язы-	зывают изменение целого» (Барт, 1989,
ковая практика, которая формирует	с. 256–257). Следовательно, основной
объект, называется дискурсом (Зотов,	методологический принцип дискурсив-
2005). Дискурс, с одной стороны, яв-	ного подхода заключается в декон-
ляется коммуникативным событием	струкции объекта – текста – и выявле-
в определенном временно-простран-	нии его концептуальной структуры.
ственном контексте (Dijk, 1998), с дру-	Теории дискурса. Обычно в литера-
гой – специальной практикой, которая	туре по качественным исследованиям
навязывается нами внешней действи-	принято приводить процедурный ряд
тельности (Фуко, 1996).	метода дискурс-анализа и его теоре-
Из этих определений следует, что	тико-методологических особенно-
структура дискурса представляет собой	стей (Potter, Wetherell, 1987). Мень-
некоторое пространство толкований и	ше внимания оказывается теориям
интерпретаций. Каждое высказывание,	дискурса, определяющим не процесс

102	О.Т. Мельникова, Д.А. Хорошилов
сбора и описания данных, но в боль-		или индивида. Он имеет внесубъек-
шей степени процесс их последующей		тный характер и в этом смысле мо-
интерпретации и контекстуализации. В		жет производиться любым человеком.
социально-психологической научной		Последнее положение теории дискурса
традиции принято рассматривать две		Фуко вызывает многочисленные дис-
основных теории дискурса: М. Фуко и		куссии методологического порядка,
Р. Харре (Андреева, 2008; Arribas-Ayl-		ибо его признание логически ведет к
lon, Walkerdine, 2008). Кратко остано-		нивелированию субъекта и собствен-
вимся на ключевых положениях этих		но психического. Дискурс становится
концепций.		внешним по отношению к социальной
	Теория дискурса Фуко предполагает,	и психологической реальности. От-
что субъекты социального взаимодей-		сюда становятся ясными методологи-
ствия фиксируются в некоторой соци-		ческие трудности при использовании
альной позиции посредством ряда до-		теории дискурса Фуко в рамках соци-
ступных им лингвистических практик.		ального конструкционизма и новой
Использование дискурса поддерживает		парадигмы в социальной психологии
отношения власти, паттерны домини-		(Барр, 2004; Burr, 2003).
рования и подчинения. Можно ска-		Эти проблемы так или иначе раз-
зать, что конструирование в дискурсе		решаются в теории дискурса Харре, пре-
социального Я как субъекта одновре-		тендующей уже на статус полноценной
менно конструирует определенный тип		социально-психологической теории.
подчинения (Potter, Wetherell, 1987). В		Дискурс представляется здесь важней-
дискурсе, следовательно, становится		шей составляющей коммуникативного
возможным производство специаль-		процесса, центральной человеческой
ных изменяющих техник. Фуко выде-		активностью, предполагающей рас-
ляет четыре типа таких техник (Фуко,		суждение и обсуждение по поводу не-
1996): техники, позволяющие произво-		которой проблемы. Функция дискурса
дить вещи, изменять их и ими манипу-		заключается в систематизации соци-
лировать; техники, позволяющие ис-		альных объектов, придании им статуса
пользовать системы знаков; техники,		онтологической реальности (Андреева,
определяющие поведение индивидов,		2008). Дискурс называется структури-
предписывающее им конечные цели и		рованной последовательностью интен-
задачи; техники, позволяющие инди-		циональных актов, задействующих ту
видам осуществлять различные опе-		или иную знаковую систему и прояв-
рации на своем теле, душе, поведении		ляющихся в процессе коммуникации.
для производства трансформации и из-		Человек выступает активным пользо-
менения себя.		вателем этих знаковых систем, непо-
	Очевидно, анализ дискурса пред-	средственным автором дискурса (Harre,
полагает изучение этих техник и пу-		2002). Итак, главное отличие концеп-
тей их реализации. Дискурс и власть		ции Харре от теории Фуко заключается
оказываются неразрывно связанными		в признании активной роли субъекта
между собой. Дискурс, понимаемый		в формировании дискурса и познании
в категориях вла_сти и доминирова-		социальной реальности.
ния, не является привилегией какой-		Изучение структуры дискурса пред-
либо конкретной социальной группы		полагает раскрытие знаковой системы,

Соотношение эпистемологической и эмпирической сторон качественного исследования 103

его составляющей. Эта знаковая система обнаруживает себя в процессе коммуникации или повествования (Андреева, 2008). Индивид видит мир с субъективной точки зрения, интерпретирует его в системе образов и сюжетных линий, релевантных наличной дискурсивной практике. Процесс порождения этих сюжетных линий, повествования и истории становится одновременно и процессом познания социальной реальности и своего места в ней (Якимова, 1999). Таким образом, дискурс раскрывается в нарративе как индивидуальном повествовании об окружающем мире и самом себе (Harre, 2002).

В нашем специальном исследовании, посвященном изучению специфики практической работы с этими методами, мы поставили вопрос о влиянии их аксиоматических эпистемологических предпосылок на конечные результаты анализа. Нам удалось разработать модель, систематизирующую обозначенные методы с точки зрения их гносеологических особенностей и соответствующих стратегий повышения валидности. Условно ее можно представить в виде трехступенчатой структуры.

На первой ступени будет располагаться метод матриц Майлса и Хабермана, охватывающий феноменологию изучаемого явления в рамках конкретного случая или набора случаев. Акцент делается преимущественно на социальных характеристиках феномена; внутренние переменные оказываются дополнительными. На второй ступени находится метод обосновывающей теории Страусса и Корбин. Здесь гносеологические границы могут захватывать те или иные аспекты социального контекста, что целиком определяется результатами, полученными по стратегии

кодировки данных. Наконец, на третьей ступени мы видим метод дискурсанализа. Его методический инструментарий позволяет связать конкретный материал и процессы, осуществляемые на макросоциальном уровне.

Конечно же, приведенная схематическая модель не оценивает аналитические подходы с точки зрения их практической ценности применительно к качественным исследованиям. Каждый из них обладает своими достоинствами и недостатками. Модель отражает закономерность, которая ясно обнаружила себя при проведении нашего эмпирического исследования. Эта закономерность есть определенного рода методологическая дилемма: обобщение итоговых данных относительно больших социальных групп становится угрозой понижения валидности и надежности качественного анализа; напротив, изучение отдельного случая часто предполагает наличие разработанного инструментария для соблюдения достоверности данных.

Последнее утверждение подтверждается и нашими результатами. Метод матриц Майлса и Хабермана выделяет, в сущности, отдельный уровень для проверки валидности проведенного анализа и соответствующие техники, называемые процессами контекстуализации. Выводы делаются только после проведения проверочной процедуры. Валидность обеспечивается включением универсальной сетки для качественного контент-анализа и подробным инструктированием по построению матриц.

Метод обосновывающей теории Страусса и Корбин обладает одним отличительным свойством, на которое мы в свое время обращали пристальное внимание. Речь идет о том, что каждый

104	О.Т. Мельникова, Д.А. Хорошилов

этап работы с данными предполагает параллельное обращение к первичным неструктурированным материалам. Это касается не только процесса наполнения категорий, но более высоких уровней анализа.

Что касается метода дискурс-ана- лиза, то здесь меры соблюдения валидности выглядят не столь исчерпывающими. Введение специфический категории анализа – референции как заимствования символических лиц из широкого социального контекста – предполагает соблюдение внешней валидности анализа. Впрочем, авторы метода дискурс-анализа апеллируют к богатой философской традиции и предполагают полный пересмотр самого критерия научности.

Ценность полученной нами модели заключается в том, что она, будучи основанной на эмпирических материалах, выстраивает в единый ряд эпистемологические характеристики каждого метода и конкретно-практи- ческие стратегии анализа, связанные с проблемами повышения валидности и достоверности. Так выглядит специфическое разрешение проблемы соотношения эпистемологического и кон- кретно-эмпирического уровней в качественной методологии.

Качественная методология не только была связана с солидными философскими традициями феноменологии и герменевтики, но и прямо заимствовала их основные категории – и далеко не всегда эти категории подвергались осмыслению в контексте именно психологической науки. Прямые отсылки к философским концепциям постмодернизма были подвергнуты критике, и ряд исследователей – наподобие Майлса и Хабермана, Страусса и Корбин – попытались соотнести гносеологический

принцип интерпретации и классические критерии научности. Между этими двумя сторонами всегда возникало некоторое противоречие: новая эпистемология далеко не всегда соотносилась со старыми стратегиями выдвижения и проверки гипотез, поддержания объективности и валидности получаемых данных. В определенном смысле можно утверждать, что подобное противоречие, не получившее адекватного разрешения, является основанием для развития качественной методологии и в наши дни.

Подводя итоги, следует вернуться к исходным положениям. Психологическое исследование сохраняет тесную связь с философскими и эпистемологическими традициями, однако его практические задачи требуют введения новых самостоятельных категорий, которые подчас входят в противоречие с принимаемыми теоретическими установками (что далеко не всегда осознается самими исследователями). Во многом это двойственное положение связано с ориентацией психологической науки на широкий спектр практических задач и уходом от известных «созерцательных», «идеалистических» спекуляций (по выражению Л.С. Выготского). Похоже, эта методологическая двойственность между эпистемологической и эмпирической сторонами психологического исследования, отмеченная классиком, сохраняется и до настоящего момента. Будет ли она разрешена и в каком направлении – покажет время.

Литература

Андреева Г.М. Социальная психология. М., 2005.

Андреева Г.М. Проблема языка в социальной психологии // Психология, лингвистика

Соотношение эпистемологической и эмпирической сторон качественного исследования 105

и междисциплинарные связи. Сборник научных работ к 70-летию со дня рождения Алексея Алексеевича Леонтьева / под ред. Т.В. Ахутиной, Д.А. Леонтьева. М., 2008. C. 139–188.

Барр В. Социальный конструкционизм и психология // Постнеклассическая психология. 2004. № 1. C. 29–44.

Барт Р. Структурализм как деятельность // Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989. С. 254–255.

Богомолова Н.Н., Фоломеева Т.В. Фокусгруппы как метод социально-психологическо- го исследования. М., 1997.

Деррида Ж. Диссеминация. М., 2007. Ждан А.Н. Критика понятия прогресса //

Прогресс в психологии: критерии и признаки / под ред. А.Л. Журавлева, Т.Д. Марцинковской, А.В. Юревича. М., 2009. C. 144–150.

Зотов А.Ф. Современная западная философия. М., 2005.

Корнилова Т.В. Экспериментальная психология. М., 2005.

Корнилова Т.В., Смирнов С.Д. Методологические основы психологии. СПб., 2006.

Мельникова О.Т. Фокус-группы: методы, методология, модерирование. М., 2007.

Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. СПб., 2005.

Cтраусс А., Корбин Д. Основы качественного исследования. Обоснованная теория. Процедуры и техники. М., 2001.

Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996.

Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. М., 2007.

Якимова Е.В. Социальное конструирование реальности: социально-психологические подходы. М., 1999.

Arribas-Ayllon M., Walkerdine V. Foucauldian Discourse Analysis // Handbook of Qualitative

Research in Psychology / W. Stainton-Rogers, C. Willig (Eds.). London, 2008. P. 91–108.

Brannen J. Working qualitatively and quantitatively // Qualitative Research Practice / C. Seale, G. Gobo, J. Gubrium and D. Silverman (Eds.). London, 2004.

Burr V. Social constructionism. L.; N.Y.,

2003.

Charmaz K. Constructing grounded theory: a practical guide through qualitative analysis. L., 2006.

Dijk T.A. Cognitive context models and discourse // Language structure, discourse and the access to consciousness / M. Stamenov (Еd.). Amsterdam, 1998. P. 189–226.

Flick U. Triangulation. Wiesbaden, 2008. Guba E., Lincoln Y. Competing paradigms

in qualitative research // Handbook of qualitative research. Thousand Oaks, CA, 1994. P. 105–117.

Harre R. Cognitive science: a philosophical introduction. Thousand Oaks, CA, 2002.

Kirk J., Miller M.L. Reliability and validity in qualitative research: qualitative research methods. Newbury Park, 1986.

Larkin M., Watts S., Clifton E. Giving voice and making sense in interpretative phenomenological analysis // Qualitative Research in Psychology. 2006. Vol. 3. N 2. P. 102–120.

Maxwell J.A. Qualitative research design: an interactive approach. Thousand Oaks, CA, 2004.

McLeod J. Qualitative research in counseling and psychotherapy. L., 2001.

Miles M.B., Huberman A.M. Qualitative data analysis. Thousand Oaks, CA, 1994.

Potter J., Wetherell M. Discourse and social psychology: beyond attitudes and behaviour. L., 1987.

Silverman D. The logics of qualitative research // Context and method in qualitative research / G. Miller, R. Dingwall (Eds.). L., 1997. P. 12–25.