Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

она может заставить независимых людей примириться с ее привилегиями. Аристократия столь же, если не более, нежели монархия, должна стараться привязать к себе сердца подвластных. Истинный вельможа познается учтивым и ласковым обхождением с людьми, даже стоящими гораздо ниже его. Только этим приобретается клиентела, а с тем вместе и нравственная опора в низших классах. Галлер советует даже избегать всяких внешних знаков пышности и роскоши, чтобы не подавать повода к зависти и нареканиям.

При всем том он признается, что нет возможности избегать неприязненных чувств именно высших слоев народа, тех, которые образованием и богатством стоят ближе всего к аристократии, а потому являются естественными ее соперниками. И чем более развивается масса, тем это соперничество становится опаснее. Против этого есть толькоодно средство: принятиеспособнейших людей из народа в свою среду. Этим открывается законное поприще честолюбиям, которые иначе примыкают к недовольным и начинают строить козни, тем более опасные, чем способнее лица. С другойстороны,этимукрепляетсяисамаяаристократия,котораявспособнейшихлюдяхприобретает новые силы. Однако это возведение в высший сан не должно доставаться слишком легко; оно должно быть увенчанием поприща, посвященного пользе отечества. Аристократия сохраняет свое высокое положениеединственнотогда,когдаприобщениек ней считается высшею наградойдляподвластных. Если же средние классы достигли такого развития, что приобщение более или менее значительной части их к политической жизни составляет насущную потребность, то лучше прямо перейти к смешанному устройству. Таков и есть обыкновенный исход аристократического правления, если оно не падает вследствие внешнего толчка.

Этот исход может быть ускорен политикою, противоположною той, которая указана выше. Аристократия падает: 1) вследствие внутренних раздоров, которые ведут либо к переворотам, либо к вмешательству иностранных держав; 2) вследствие слабости сил или даже вырождения владычествующего сословия, что делает его жертвою могучих соседей; 3) вследствие притеснений, вызывающих восстания, которые могут вести к низвержению правительства; 4) вследствие войн, которые, требуя усиленного содействия низших классов, побуждают последних предъявлять притязания на соответствующие их заслугам политические права; 5) вследствие естественного роста особенно средних классов, которые, умножая свое умственное и материальное достояние, стремятся к занятию подобающего им положения в государстве. А так как последняя причина составляет результат всего исторического развития человечества, то рано или поздно чисто аристократическое правление обречено на падение. Аристократия должна сделаться не исключительно господствующим, а одним из существенных элементов государственной жизни. В этом состоит истинное ее историческое призвание. Мы видели, что лучшие ее качества развиваются не там, где она владычествует безгранично, а там, где она встречает сдержки со стороны других. И в свою очередь, как независимый политический элемент, она служит самою сильною сдержкой как монархии, стремящейся к неограниченной власти, так и демократии, все подчиняющей воле большинства. В системе смешанных правлений аристократия находит настоящее свое место и значение не как преходящая только форма, а как прочный элемент политического здания. Но для того чтобы занять такое место, она должна быть подготовлена предшествующим историческим развитием; она должна выработать в себе те качества, которые делают ее способною стоять во главе народа с пользою для государства. В мире не много есть аристократий, достойных такого положения.

Глава IV. Политика демократии

В демократии верховная власть принадлежит совокупности граждан. Основные ее начала суть свобода и равенство. Отсюда проистекают великие сопряженные с нею выгоды. Они состоят в следующем.

Во-первых, каждый член общества получает здесь высшее ограждение своих прав и своих интересов. Когда люди хотят или принуждены действовать совокупными силами, отдельное лицо не

Система ГАРАНТ612

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

может уже руководиться единственно собственною своею волей; оно должно подчиняться совокупному решению: иначе это была бы анархия. Его свобода, с вытекающими из нее правами, сохраняется и обеспечивается лишь тем, что оно само участвует в этом решении, и если его мнение не имеет перевеса, то оно может всеми законными способами стараться убедить других. Таково правило всякого товарищества. Бесправные лица подчиняются чужой воле, свободные решают дела совокупным совещанием. В демократии это начало простирается на самую верховную власть; следовательно, обеспечение свободы и права здесь наивысшее. Все граждане и все интересы представлены в верховном собрании, от которого зависит установление законов и наложение государственных тягостей. Где этого нет, интересы классов, исключенных из правления, всегда могут быть принесены в жертву. Поэтому Бентам, который в своих политических планах постоянно имел ввиду ограждение всех интересов, окончательно призналчистую демократию единственным образом правления, соответствующим этому началу.

Во-вторых, господство начала свободы в государстве раскрывает полный простор энергии каждого. В человеке рождается сознание своей силы и уверенность в себе. Он делает все, что может сделать; и физический и умственный труд, не стесненные ничем, достигают высшей степени производительности. А так как личный труд составляет коренной источник всякого движения и всякого прогресса, то свобода составляет первое и главное условие человеческого развития. Все силы народа возбуждаются в демократии; он проявляет всю свою духовную сущность. Примерами в этом отношении могут служить Древние Афины, а в новое время - Североамериканские Штаты. Никогда человечество не проявляло такой изумительной и плодотворной деятельности во всех направлениях, как в Афинской республике. Это именно и привлекало сочувствие к демократии историков и мыслителей. Если бы демократия не могла указать в свою пользу ничего, кроме своего мимолетного владычества в Афинах, то этого было бы достаточно для того, чтобы дать ей почетное место в истории человечества.ВСоединенныхШтатахжизньноситгораздоболееодностороннийотпечаток:согласно с характером народа, она направлена преимущественно на экономическую область. Но здесь проявляются такая необычайная энергия и такая самодеятельность, которые поражают сторонних наблюдателей и внушают веру в будущность народа, одаренного такими способностями. Нет сомнения, что демократия значительно содействует развитию этих способностей и, наоборот, только демократия уместна при таком духе народа.

В-третьих, участие каждого в верховной власти возвышает чувство личного достоинства человека. Он не знает над собою владыки; как член свободного народа, он преклоняется только перед общеюволей.Отсюдавозвышениенравственногоуровняобщества.Всераболепное,низкопоклонное трусливое, изгоняется из человеческой души. Римский гражданин не знал этих низменных чувств. Он гордо поднимал голову и смело высказывал свою мысль перед лицом всех. В демократии, более нежели где-либо, гражданин одушевлен этим высоким сознанием своей независимости и своего права.

В-четвертых, там, где каждый участвует в правлении, политическое образование распространяется на всех. Общие дела становятся делом каждого; они обсуждаются во всех углах. Партии стараются набрать себе приверженцев всюду; политическая жизнь нисходит до самых глубоких слоев общества, а это воспитывает народ, возвышает его умственный уровень и приучает его к самостоятельному управлению своими делами.

В-пятых, вопросы обсуждаются и решаются теми самыми лицами, до которых они касаются и которым они поэтому ближе известны. Никакая часть народа не призвана решать за остальных, а потому не имеет возможности проводить свой частный интерес в ущерб другим. Участием всех в совокупном решении установляется владычество общего интереса, а это и составляет высшую цель государства.

В-шестых, там, где правительство выходит из общества, невозможен между ними разрыв. Тут связь установляется самая тесная; правительство является чистым представителем народа, от которого оно состоит в постоянной зависимости. Поэтому оно принуждено заботиться об удовлетворении всех его потребностей; только стараясь угодить избирателям, оно может держаться.

Система ГАРАНТ613

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

Этим, с другой стороны, устраняется всякий повод к революционным движениям. Большинство имеет всегда возможность проводить свое мнение путем выборов, а меньшинство может действовать только путем убеждения: оно должно стараться само сделаться большинством. В демократии попытки ниспровергнуть существующий порядок являются возмущением меньшинства против большинства, что не имеет ни теоретического, ни практического оправдания, ибо никто не имеет права ставить свою личную волю выше воли других, а путь убеждения открыт для всех.

В-седьмых, если каждый общественный строй требует соответствующего ему строя политического, то демократия является как бы естественным завершением общегражданского порядка, составляющего, как мы видели, венец гражданского развития человечества. Начала свободы и равенства, господствующие в гражданских отношениях, переносятся и в политическую область. Через это между обеими сферами установляется полная гармония. Отсюда неудержимое стремление к демократии всех новых европейских народов, установивших у себя начала общей гражданской свободы и равенства всех перед законом.

Таковы весьма существенные и наглядные выгоды демократии. Мы их выставили в полной силе. Но им противополагаются не менее важные недостатки.

Во-первых, полезное для государства согласование гражданского порядка и политического не должно простираться до полного смешения начал, господствующих в этих двух сферах. Без сомнения, признание общей гражданской свободы рано или поздно ведет к свободе политической. Гражданин признается свободным, потому что свобода составляет принадлежность самой природы человека, как разумного существа; в силу этого во всех образованных странах отменяются рабство и крепостное состояние. А если это так, то человек должен быть признан свободным во всех сферах своей деятельности не только как член гражданского союза, но и как член государства: в этом и заключается основание политического права. Тем не менее правоспособность политическая существенно отличается от правоспособности гражданской. В гражданских отношениях человек заведывает собственными своими делами, и в этой области он полный хозяин. Хорошо или дурно он их ведет, это до других не касается. Здесь всякий совершеннолетний, обладающий здравым рассудком, признается вполне правоспособным. В политической области, напротив, он призван обсуждать и решать дела, касающиеся не только его самого, но и всех других; ему вверяется известная доля общественной власти. Для обсуждения такого рода дел, нередко весьма сложных, и еще более для пользования верховною властью, нужна способность высшего разряда, необходимо известное умственное развитие. Между тем начало равенства, последовательно проведенное, устраняет начало способности. Все граждане, за исключением женщин и детей, получают совершенно одинакое участие в верховной власти. А так как высшее развитие всегда составляет достояние меньшинства, дела же решаются большинством, то здесь верховная власть вручается наименее способной части общества. Против этого не имеет силы возражение, что с призванием массы к совокупному решению рассеянная в лицах невысокая способность собирается как бы в один фокус и неспособность одних восполняется способностью других. Сколько бы мы ни набирали людей, не знающих дела, совокупность их мнений не даст хорошего решения. Всего чаще они, по незнанию, дадут предпочтение именно тому мнению, которое наименее полезно. На массу всего более действуют те, которые умеют низойти к ее уровню и говорить к ее страстям. Каждый подает голос по своему разумению, а если это разумение невелико, то какое бы ни составилось большинство неразумных, разумного мнения из этого не выйдет. Несостоятельно также возражение, что народ, неспособный судить о делах, способен выбирать людей, которым вверяются обсуждение и ведение дел. Выбор людей определяется главным образом их направлением, а для того, чтобы судить об общем направлении, нужно иметь еще большее умственное развитие, нежели для суждения о частных вопросах.

Таким способом решения отрицается, во-вторых, самое значение образования для государственной жизни. Верховная власть на земле вверяется наименее образованной части общества. В этом заключается глубокое, коренное противоречие демократии, от которого она никогда не может исцелиться. Какое бы мы ни представляли себе развитие человечества в будущем, всегда, в

Система ГАРАНТ614

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

силу самых условий земной жизни, будет масса, занятая преимущественно физическим трудом, и меньшинство, преданное труду умственному. Но только последний дает высшее развитие, а потому и высшую государственную способность; постоянное же занятие физическим трудом неизбежно удерживает человека на низшей ступени: развитие определяется призванием. Никакие системы обучения этому не помогут. То интегральное образование, о котором мечтают демократы, есть чистая мечта. Чем шире и выше образование, тем выше стоит образованное меньшинство над невежественною массой. Нередко полуобразование хуже совершенного его отсутствия: в последнем случае сохраняется естественный здравый смысл человека, тогда как в первом он часто сбивается с толку односторонними или поверхностными взглядами. Между тем в демократии мыслящая и образованная часть общества подчиняется большинству людей, едва умеющих читать и писать, а нередко лишенных даже скудного элементарного образования. Такой порядок состоит в коренном противоречии как с требованиями государства, так и с высшими задачами человечества, которые осуществляются в государственном порядке. Поэтому демократия никогда не может быть идеалом человеческого общежития. Она способна отвечать наличным потребностям тех или других обществ, но, как общее явление, она может быть только преходящею ступенью исторического развития.

В-третьих, демократия представляет безграничное владычество духа партии, из которых каждая стремится захватить власть в свои руки с тем, чтобы проводить свои виды. Это составляет неизбежное последствие всякого свободного правления, и в этом, без сомнения, есть значительная выгода. Не только все мнения и направления имеют возможность высказываться и отстаивать свои точки зрения, но каждое направление, имеющее серьезное значение в государственной жизни, получает возможность проверить свои взгляды применением их к делу, когда оно находится у власти. Оппозиция может ограничиваться отрицательною критикой; пользование же властью требует положительных действий; многое из того, что высказывалось в пылу полемики, неизбежно смягчается или отпадает. Получая власть в свои руки, оппозиционная партия становится правительственною.Ноэтаборьбазавластьимеетисвоюоборотнуюсторону.Всенаправлено к тому, чтободолетьпротивников,идляэтогонегнушаютсяникакимисредствами.Государственныйинтерес затмевается партийными целями. Организуется целая система лжи и клеветы, имеющая задачею представить в превратном виде и власть и людей. Если явный подкуп воспрещен законом, то косвенный подкуп практикуется с полною беззастенчивостыо. Всевозможные милости расточаются приверженцам партии, находящейся у власти. В демократии эта система получает особенно широкие размеры. Чтоб обработать и направить народные массы, нужна целая ватага второстепенных деятелей, заглядывающих во все закоулки и неутомимо преследующих партийную цель. Образуется особый класс политиканов, которые из политической агитации делают ремесло и средство наживы. Они являются главными двигателями и орудиями на политическом поприще, и как скоро их партия получила перевес, так все государственные должности отдаются им на расхищение. В Северной Америке эта система практикуется в громадных размерах и самым бесстыдным образом. Не только общественные должности, но и денежные средства казны, под видом пенсий за мнимые услуги, оказанные в междоусобной войне, расточаются для удовлетворения алчности достигших власти приверженцев партии. Государство становится добычею политиканов. Еще хуже обстоят дела в больших городах. С помощью всеобщего права голоса городское управление переходит в руки организованнойшайкиграбителей;честнымгражданам стоитнеимоверныхичастотщетныхусилий, чтобы положить хотя бы какой-нибудь предел этому злу*(72). Во Франции министры постоянно осаждаются депутатами и сенаторами, требующими назначения приверженцев господствующей партии на те или другие общественные должности, а так как от просителей зависит самое существование министерства, то противостоять этому натиску нет никакой возможности. По общему признанно, это составляет величайшее зло нынешнего политического строя. Общественные должности даются не способнейшим людям, а усердствующим политиканам.

Последствием такого порядка вещей является, в-четвертых, устранение лучшей и образованнейшей части общества от политической жизни. В Северной Америке это - общее явление. Уважающий себя человек неохотно вступает на поприще, где ему приходится вести борьбу с

Система ГАРАНТ615

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

противниками самого низменного свойства, где сам он подвергается грязным нападкам и бессовестной клевете, где каждое его слово толкуется вкривь и каждый поступок представляется в ложном свете, где самая его частная жизнь и репутация близких ему людей становятся предметом публичной полемики, язвительных намеков и часто совершенно превратных разоблачений. Чтобы действовать на политическом поприще в демократической стране, нужно сделаться толстокожим; но для этого надобно в значительной степени потерять чувство нравственного достоинства. Многие на это не пойдут. Еще менее станет порядочный человек унижаться до того, чтобы заискивать в массе и льстить толпе, а без этого он не может надеяться на успех. Таким образом, руководителями народа остаются демагоги, которые умеют низойти к уровню массы, говорить ее языком, льстить ее самолюбию, потакать ее страстям, возбуждать в ней самые низменные влечения - одним словом, пускать в ход все те средства, которыми гнушается уважающий себя человек. Противодействовать им можно только силою денег. Из всех аристократических элементов общества в демократии всплывает только денежная аристократия, то есть худшая из всех. В Соединенных Штатах это - кидающееся в глаза явление. Не брезгая ничем, она сорит деньгами для политических целей и тем поддерживает свое влияние. Это и подало повод к остроумному замечанию, что всеобщее право голоса есть дурное учреждение, умеряемое подкупом.

Однако и денежный перевес не ограждает высших классов от ограбления. Демократия, по существу своему, ведет, в-пятых, к тому, чтогосударственные тягости сваливаются преимущественно на зажиточные классы, вопреки основному началу справедливости, требующему пропорционального распределения тягостей, ибо закон должен быть один для всех. При исключительном господстве верхних слоев это начало нередко нарушается в их пользу; при владычестве демократии происходит обратное явление: большинство состоит из неимущих, которые, пользуясь своим превосходством, стремятся все тягости свалить на меньшинство. Чем резче в обществе противоположность богатых и бедных, тем ярче выступает это стремление. В древних республиках оно вело к тому, что на богатых людей возлагались громадные издержки не только на государственные надобности, но и для увеселения народа. Окончательно эти отношения разрешились кровавыми междоусобиями и водворением деспотизма. В новое время, при возрастающем развитии средних классов, противоположность имущих и неимущих не обозначается так резко. Средние классы и в демократии сохраняют свое положение и стараются оберегать себя от излишних поборов. Однако и тут развитие демократических начал ведет к прогрессивному налогу, к изъятию бедных от тягостей с сохранением за ними прав, к обращению государства, вопреки его природе и призванию, в благотворительное учреждение для неимущих. Все это прикрывается заманчивыми началами человеколюбия и благотворения, причем забывают, что благотворительность, как нравственное требование, есть начало не принудительное, а свободное и что благотворяемым ни в каком случае не может быть предоставлено право распоряжаться тем, что им дается из чужого достояния. Здесь же беднейшие классы, составляющие массу, будучи участниками верховной власти, сами избавляют себя от тягостей и определяют то, что они хотят брать с богатых. И демагоги, разумеется, пользуются этими стремлениями для своих личных целей. Они науськивают толпу на все, что над нею возвышается, возбуждают бедных против богатых, разжигают в массе чувства ненависти и зависти. Социалистическая пропаганда идет на всех парах, и политическое право служит ей самым сильным орудием. Известно, какое страшное развитие получил социализм в Германской империи с введением всеобщего права голоса. Даже Соединенные Штаты, которых экономические условия вовсе не благоприятствуют социальному движению, в новейшее время заражаются этой язвой.

Опасность, проистекающая из этого направления, особенно велика тем, что чистая демократия, в-шестых, не знает никаких сдержек. Неограниченный монарх опасается возбудить неудовольствие и вельмож и народа, которые могут восстать и низвергнуть правление. Точно так же и правящая аристократия всегда опасается народного возмущения. Демократии же бояться нечего, ибо она составляет большинство и у нее власть в руках. Она не только юридически, но и физически всегда сильнее всех, а потому не знает пределов своей воле. Она в каждую минуту может решить и исполнить все, что она хочет. И этот деспотизм не ограничивается одною политическою областью;

Система ГАРАНТ616

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

он охватывает все и проникает всюду. Монарх и аристократия стоят на вершине здания; от самого сильного гнета сверху подданные могут укрываться в частную жизнь. Народ же везде присущ; он все видит и все знает. Всякий, кто не примыкает к общему течению или осмеливается поднять голос против решения большинства, рискует поплатиться и имуществом, и даже самою жизнью, ибо разъяренная толпа способна на все, а воздерживать ее некому. Демократический деспотизм - самый ужасный из всех. Террор во Франции выказал это в полном свете. Без сомнения, это вызывалось теми чрезвычайными обстоятельствами, в которых находилось общество; но и в обыкновенном течении жизни деспотизм не знающего никаких сдержек большинства представляет величайшую опасность нетолькодлявнешней,нои длясамой внутренней свободычеловека. Надобновыть сволками,плыть по течению или быть задушенным и раздавленным этим всесокрущающим напороммассы. Всякая независимость преследуется неумолимо, всякая своеобразность исчезает. Этот невыносимый гнет простирается на все - на мысль и совесть, на семейные связи, на отношения человека к Богу. Во Франции, в общинах, где владычествует социалистическое или радикальное большинство, жены и дети лиц,зависимых отместных властей, несмеют войти в церковьизопасения, что их мужьяи отцы лишатся места за клерикальный образ мыслей. Все мыслящие наблюдатели демократии, даже самые ей сочувственные, прежде всех Токвиль, а за ним Джон Стюарт Милль, Спенсер, Мэн, Лекки, согласны в том, что здесь самое больное ее место. Демократия вся основана на свободе; в этом заключается весь ее смысл, а между тем, лишенная сдержек, она неудержимо ведет к подавленно свободы. "Что мне всего более претит в Америке, - писал Токвиль, - это не чрезмерная свобода, а ничтожные гарантии против тирании". И далее: "Я не знаю страны, где было бы менее умственной независимости и истинной свободы прений, нежели в Америке"*(73). Изучая Соединенные Штаты в самую лучшую их пору, он пришел к заключению, что демократия представляет господство посредственности: возвышая массу, она понижает верхние слои и все подводит к однообразному, пошлому уровню. В современной Франции наблюдается тоже самое. Всеохватывающая пошлость кладет свою печать не только на политическую, но и на умственную и нравственную жизнь демократического общества. Здесь качество распускается в количестве и отдается ему всецело на жертву. А так как от высшегокачествазависитвесьпрогрессчеловечества,таккаксвободасоставляет необходимое его условие, то демократия является в этом отношении величайшею помехой человеческому совершенствованию. Разливая в массах материальные и духовные блага, составлявшие достояние высших слоев, она, бесспорно, представляет значительный шаг вперед; но безграничное владычество массы есть шаг не вперед, а назад. Оно неминуемо должно вызвать реакцию.

Результатом этой ничем не сдержанной воли большинства является,в-седьмых, шаткость всех общественных отношений. Древняя демократия славилась своим непостоянством. В новой демократии введение представительных учреждений и в особенности господство средних классов, устремленных на экономические выгоды и ввиду этого дорожащих порядком, ослабило, но не искоренило это зло. Внешняя политика остается по-прежнему, игралищем общественных увлечений. Только там, где страна находится в нейтральном положении или удалена от исторического поприща, демократия может держаться, не обнаруживая в этом отношении своей несостоятельности. Современная Франция сдерживается опасением грозного соседа; но ее политика в Египте, в Тонкине, на Мадагаскаре показывает, что тут постоянства и прозорливости очень мало. Заутренняя же политика в демократических странах страдает неисцелимою шаткостью направления. В демократии нет именно того, что дает устойчивость и постоянство политической жизни, - преданий. Онасмотрит не назад, а вперед; она ищет не сохранения, а улучшения. Таково естественное стремление низших классов, достигших преобладания. В прошлом они помнят только угнетение, от которого они избавились; будущее же сулит им нескончаемые блага. Они видят впереди все большее и большее возвышение своего благосостояния, а так как их понятия о средствах для улучшения этого благосостояния весьма смутны, так как они воображают, что это может совершиться не медленным развитием жизни, а государственными мерами, то они, естественно, склонны употреблять приобретенную ими власть для проведения этих мер. Отсюда неустанное стремление к

Система ГАРАНТ617

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

всевозможным преобразованиям, которое, однако, в силу вещей большею частью остается тщетным, но значительно содействует колебаниюумов. Необходимые для устойчивой политикиохранительные начала откидываются в сторону, как несовместные с демократией; самые умеренные люди непременно хотят быть прогрессистами. Непременно нужно что-нибудь делать, без устали идти вперед, а что именно нужно делать, это остается в тумане. Хорошо еще, когда это кончается только бесплодным топтаниемнаместе; но нередко, вследствие этого преобразовательного зуда, происходит ломка учреждений или принимаются обрывки мер, с которыми потом не знают что делать. Чем далее развивается демократия, чем более она приобретает прочности и уверенности в себе, тем с большею силой обнаруживаются эти стремления. Поэтому лучшие времена демократии всегда первые, когда, восторжествовав над своими противниками, она не успела еще свергнуть с себя иго старых преданий и волею или неволею движется еще по пробитой колее. Как скоро она из неевышла, она неудержимо клонится к упадку.

Еще в худшем положении, нежели законодательная деятельность, находится, в-восьмых, правительственная властьпри такомнепостоянном, своевольном и малопросвещенномвладыке. Стоя во главе государства, призванное руководить обществом, демократическое правительство становится, между тем, чистым игралищем партий. Своим минутным обладанием власти оно пользуется не для достижения каких-либо отдаленных целей, не для удовлетворения прочных потребностей государства, которые выходят из пределов его мимолетного существования, а главным образом для доставления выгод своим приверженцам. Оно является слабым относительно массы и произвольным относительно соперников. Власть, состоящая в полной зависимости от большинства, не смеет ему противоречить. Поэтому народ может безнаказанно позволить себе всякое нарушение закона; толпа берет и суд и наказание в свои руки. Северная Америка представляет тому живые примеры. Вообще, нет полиции хуже полиции демократической. Частные лица не ограждены от нападений; они сами должны защищать себя, как знают. Но бессильная относительно толпы, та же правительственная власть может дойти до самого страшного деспотизма в отношении к меньшинству. Зная за собою поддержку массы, она ничего не боится, а народ всегда готов идти за вождем, который выступает защитником его интересов. Отсюда диктатура демагогов, которая может обратиться в настоящую тиранию, если диктатор успеет захватить военную власть в свои руки и направить ее в свою пользу. Но через это демократия падает и переходит в другой образ правления.

Из всего этого ясно, что демократию ни в каком случае нельзя считать идеалом человеческого общежития. Тем не менее она не может быть безусловно осуждена. Выгоды ее велики, и весь вопрос заключается в том, которая из двух ее сторон перевешивает - светлая или темная. Здесь, так же как в аристократии, это зависит прежде всего от состояния общества и от свойств правящих классов. Необузданная демократия, не знающая сдержек и преувеличивающая свое начало, бесспорно составляет один из худших образов правления. Но умеренная демократия, уважающая свободу, которая составляет самое ее основание, и дающая простор всем разнообразным стремлениям общества, может быть весьма хорошею политическою формой, способною удовлетворять самым высоким потребностямчеловека, как доказали Афины во времена Перикла. Есть общества, в которых иное правление даже немыслимо. В небольших государствах при однородном составе, при большей или меньшей простоте жизни и малоразвитых потребностях, демократия составляет естественную форму, в которую вливается общественная жизнь. То же самое можно сказать и о больших государствах, которые образуются союзом такого рода малых, особенно если естественные условия, доставляя обеспечение масс и широкий простор для деятельности каждого, не ведут к противоположности и борьбе классов. Таково положение Соединенных Штатов. Монархическое начало не имеет здесь ни преданий, ни почвы. Трудно даже себе представить, чтобы СевероАмериканский Союз когда-либо обратился в монархию. Наконец, и там, где история всем своим ходом вела к установлению демократии, где, как во Франции, этому всего более содействовали крупные ошибки следовавших друг за другом монархий, которые сами подрывали свое существование, и еще более аристократии, которая в непостижимом ослеплении связала судьбу свою с отжившим порядком вещей, где все прошлое было вырвано с корнем и надобно было новое

Система ГАРАНТ618

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

общественное здание воздвигать снизу, начиная с основания, там приходится мириться с демократическим правлением, как с единственным возможным при существующих условиях, памятуя,чтообразыправленияимеютзначениенеабсолютное,аотносительноеичтосуществующий имеет за себя уже то громадное преимущество, что он составляет закон страны и что ниспровергнуть его можно только переворотом, менее всего желанным с точки зрения охранительных интересов. Когда демократия установилась, здравая политика заключается в том, чтобы дать ей правильный ход, воспользовавшись ее выгодами и умеряя ее недостатки. Обязанность каждого доброго гражданина, в особенности консерватора, содействовать этому по мер сил, а не стараться тайными и явными кознями ниспровергнуть существующий порядок вещей во имя чисто теоретических убеждений. Такой способ действия может служить лишь прикрытием личного честолюбия.

Какова должна быть истинная политика демократии, при каких условиях она упрочивается и какие средства ведут к этой цели, это ясно из предыдущего. Различные формы этого правления требуют, однако, отдельного изучения. Мы знаем, что демократия разделяется на непосредственную и представительную. Первая принадлежит древнему миру, вторая новому.

Все выгоды и невыгоды демократии проявляются самым ярким образом в демократии непосредственной. Там, где каждый гражданин своим лицом участвует в общих решениях, там он бесспорно имеет наибольшую возможность отстоять свои права и свои интересы; там водворяется наибольшая политическая свобода, происходит наибольший подъем народных сил и возвышение уровня массы; там наименее возможно господство исключительных интересов высших классов и установлениеправительства, несоответствующего требованиямнарода. Но зато здесь деларешаются наименее способными лицами, господствует наибольшее легкомыслие и открывается самый широкий простор деспотизму толпы. Кроме того, непосредственная демократия требует совершенно исключительных условий существования. Она возможна только в весьма небольших размерах. Надобно, чтобы все граждане имели возможность сойтись в одном собрании; следовательно, число их не должно превышать того, что может содержать одна площадь. Надобно, чтоб и область не была обширная, так чтобы все могли без труда являться в собрание. Одним словом, непосредственная демократия возможна лишь в пределах общины с небольшою окружающею ее территорией.

Другое условие состоит в том, чтобы граждане могли постоянно посвящать себя государственным делам и чтоб эти дела были им доступны, а это возможно в одном из двух случаев: 1) когда жизнь весьма несложна и не требует постоянного действия верховной власти. Здесь каждый может заниматься своими частными делами, а изредка все собираются для общего совещания и обсуждают вопросы, доступные всем. Обыкновенное же ведение дел предоставляется выборным исполнителям. Так это делается в некоторых кантонах Швейцарии. Это - первобытная форма общинной жизни, которая, однако, вовсе не приходится высшему государственному развитию, требующему постоянного действия власти. 2) Последнее становится возможным, когда в обществе есть многочисленное население рабов, на которых возлагается удовлетворение всех частных потребностей. Тогда граждане имеют достаточно досуга, чтобы заниматься государственными делами, и достаточно материального обеспечения, чтобы достигнуть высшего развития и образования. Таковы были классические государства. Руссо, который считал непосредственную демократию единственным правильным образом правления, приходил к заключению, что рабство составляет условие свободы. Нельзя, однако, не заметить, что здесь демократия становится некоторого рода аристократией. Власть считается принадлежностью всех, единственно потому, что рабы исключаются из числа граждан.

Чтокасаетсядопервой формы,тоонанетребует особогорассмотрения,так как онавразвитии политической жизни играет слишком незначительную роль. Вторая же составляет характеристическую особенность древних республик. Это было одно из самых блестящих, но вместе и скоропреходящих явлений истории. Гражданин, обеспеченный в материальных средствах, мог всецело жить для идеальных целей. Свобода вызывала все народные силы, а тесный круг политическогоорганизма воспитывалграждан видеях стройности и порядка.Нодревняядемократия страдала внутренними противоречиями, которые неизбежно должны были вести ее к разложению.

Система ГАРАНТ619

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

Она требовала от граждан постоянных усилий, неусыпного внимания к общему делу, а вместе единства духа, нравов и направлений. Гражданин должен был весь жить для отечества, жертвовать ему всем; он не должен был иметь личных стремлений и интересов, которые разрознивают людей и ставят общее благо на второй план. А между тем свобода неизбежно ведет к развитию личных интересов, ибо она сама есть личное начало. Как скоро лицу предоставляется полный простор для его деятельности, так оно неудержимо стремится к удовлетворению всех присущих ему по природе потребностей. В аристократических республиках господствует закон, сдерживающий личные стремления; здесь учреждения имеют ввиду не развитие свободы, а охранение нравов. В демократии, напротив, закон ставится в полную зависимость от воли граждан; свобода становится здесь высшим жизненным началом, основанием всего политического устройства, а потому здесь неизбежен разгул личных страстей и интересов. Чем менее они обращены на промышленные цели, тем более они разыгрываются в области политической, а это - прямая гибель демократии, которая держится только единством общего духа.

К этому присоединялось и другое противоречие. Свобода вызывает все народные силы, а тесные пределы общины не дают им достаточного простора. Обеспеченный в материальных средствах, гражданин ищет удовлетворения идеальных стремлений, а в узкой сфере общинных интересов он этого удовлетворения не находит. Отсюда естественное стремление демократии к расширению. Свободные силы ищут себе более обширного поприща. Между тем расширение пределов опять гибельно для непосредственной демократии. Управлять обширною территорией и сложными отношениями гораздо труднее, нежели ограничиваться тесным кругом общинных дел. Далекие предприятия требуют обдуманности плана, постоянства направления, сосредоточенной власти, а все это несовместно с демократией. Притом разнообразие внешних столкновений рождает внутри самого общества различие стремлений и интересов; знакомство с чужими землями водворяет новые нравы; честолюбию, корыстолюбию и любви к роскоши открывается широкое поле; в общество входят новые элементы, которые изменяют его состав и нарушают внутреннее единство, между тем как, с другой стороны, число первоначальных граждан уменьшается вследствие постоянных войн. Наконец, демократия, покоряющая себе другие племена или общины, становится в положение владычествующей, то есть аристократической корпорации, которая держит подчиненных в неравноправных к себе отношениях. Последние, в свою очередь, ищут свободы и равенства; отсюда беспрерывные столкновения, которые, при малых силах владычествующей общины, делают положение демократии весьма непрочным. Чем более она расширяется, тем более она склоняется к упадку.

Притакихвнутреннихпротиворечиях,принеизбежномразнообразиистремленийиинтересов непосредственная демократия сама не в состоянии управлять государственными делами. Она нуждается в руководителе. Таковым может быть не корпорация, представляющая аристократический элемент, несовместный с народными стремлениями, а единственно лицо, понимающее потребности народа и облеченное полным его доверием. Непосредственная демократия тогда только получает возможность проявить все свои силы и согласить свободу с разумною деятельностью, когда она находит себе достойного вождя. Таков был в Афинах Перикл. Но тут демократии угрожает новая опасность. Лицо, стоящее во глав государства, возвышенное над остальными, легко может превратиться в тирана. Самое его положение противоречит господствующим началам свободы и равенства. Еще хуже, когда выдающихся деятелей несколько и между ними возгорается личное соперничество. Тогда демократии грозить гибель. Если даже эти лица остаются в частной жизни, их честолюбие и влияние не перестают действовать; они становятся тем опаснее для общего дела. Отсюда необходимость удаления выдающихся людей, возвышающихся над толпою. Греки с этою цельюустановлялиостракизм.Ноиостракизмможетсделатьсяорудиемличнойненависти,неговоря о том, что он лишает государство способнейших граждан и налагает на демократию клеймо неблагодарности. В Афинах лучшие люди подвергались изгнанию: и Фемистокл, спаситель Греции и основатель величия Афин, и праведный Аристид, и великодушный Кимон; победитель персов при

Система ГАРАНТ620

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

Марафоне кончил свою жизнь в темнице. Один Перикл сумел избегнуть этой участи. Демагоги же, любимцы черни, никогда ей не подвергаются.

Из всего этого ясно, что об упрочении подобной демократии не может быть речи. Можно говорить только о средствах, которые более или менее задерживают ее падение. К учреждениям, умеряющим непостоянство народной воли, принадлежит, прежде всего, система задержек при обсуждении и решении дел в народном собрании. Последнее представляет верховную власть; оно но терпит независимых от себя органов. И совет, и исполнительная власть исходят от народа и ему подчиняются. Но весьмаважно, чтобы представляемыесобранию делаподвергались по крайнеймере основательному предварительному обсуждению в коллегии опытных и знающих людей. Если никакой закон не может пройти иначе как по предложению выборного совета, то подобный порядок представляет уже значительное улучшение, приближающее непосредственную демократию к представительной форме. Но если, наоборот, всякий член народного собрания может в каждую данную минуту сделать предложение, которое обсуждается и решается тут же, то нельзя ожидать никакого постоянства и обдуманности в принимаемых мерах. Весьма полезно и другое средство внести обдуманность в законодательную деятельность. Это - существовавшее в Афинах учреждение особенных, избиравшихся народом номофетов, перед которыми всякий новый проект закона обсуждался в виде тяжбы, причем официально назначались защитники старого. Это опять переход к представительству.

В высшей степени важно и отделение судебной власти от народного собрания. Толпа, увлекаемая страстью, менее всего способна быть судьею. Она неизбежно становится орудием партий

иинтриг,если неподкупа; любимцы же народа всегда имеют возможность действовать безнаказанно: они знают, что они будут оправданы. Судьи в демократии должны быть взяты из народа, но они должны составлять отдельную коллегию. Такова была афинская Гелиэя.

Однако все эти юридические задержки тщетны, если нет сдержек нравственных. Толпа, облеченная верховною властью, вольна отменить всякий закон и действовать по произволу. Надобно, чтобы дух ее был таков, чтоб она этого не делала. Непосредственная демократия держится только нравственным духом граждан. Самою сильною из нравственных сдержек является религия, которая для массы всегда составляет не только высшую, но и единственную опору нравственных начал. Она содержит народ в добровольном подчинении высшим, неписаным законам. В монархии и аристократии религия служит поддержкою власти; в демократии она сохраняет единство народного духа, уважение к праву и нравственности; она воздерживает честолюбивые и корыстолюбивые стремления отдельных лиц. Поэтому упадок религии неизбежно влечет за собою упадок непосредственной демократии. В Афинах демократия обречена была на погибель, как скоро атеистическая проповедь софистов получила полный простор. То же можно сказать и о Риме.

Непосредственная демократия нуждается и в материальных условиях существования. Будучи основана на юридическом равенстве граждан, она требует и большего или меньшего равенства общественного. Там, где народ разделяется на враждующие друг с другом классы богатых и бедных, там необходимое единство политического направления невозможно. Противоположность интересов ведет к борьбе, разрушительной для республики. Поэтому в непосредственной демократии необходимонекотороеуравнениесостоянийили,покрайнеймере,уменьшениекрайностейбогатства

инищеты. К этому ведут, с одной стороны, законы, препятствующие чрезмерному накоплению богатства в одних руках, и в особенности возложение государственных тягостей на богатых. Таково было значение греческих литургий. Они противоречат началу справедливости, но составляют естественное порождение демократии. С другой стороны, необходимо поддерживать обедневших граждан. Это делается или прямо раздачею хлеба, как в Риме (annona), или платою за участие в народном собрании и в судилищах, как было установлено в Афинах: без такого вознаграждения бедным, не имеющим рабов, постоянное участие в политической деятельности становится почти невозможным или же они становятся клиентами богатых, которые делают их орудиями своих целей. Но это поддержание массы из государственных средств имеет свои громадные невыгоды, которые опять ведут к падению демократии. Оно порождает толпу тунеядцев, которые видят в политике

Система ГАРАНТ621

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

толькосредствопропитания.Народразвращаетсядокорня; всякий общественный духвнемисчезает. "Хлеба и зрелищ!" - таково было требование римской черни, облеченной верховною властью. При таком порядке система подкупов достигает ужасающих размеров; кто больше сорит деньгами, тот и становится правителем или военачальником. Или же полновластная толпа делается орудием демагогов, которые возбуждают ее против высших классов. Тогда водворяется система общественного грабежа, которая, в свою очередь, восстановляет богатых, принужденных всеми средствами отстаивать свое достояние. Борьба обыкновенно кончается тем, что самый ловкий из демагогов становится тираном.

Наконец, здравая политика требует, чтобы непосредственная демократия воздерживалась по возможности от внешних предприятий. Мы видели, что они ей не по силам. Успех ведет к пагубному самопревознесению, к развитию честолюбивых стремлений и, наконец, к разложению народного духа; неудачажеможетбыть гибельнадляправительства. Известно, какимударом быладля афинской демократии сицилийская экспедиция. Продолжать свое существование демократия может только замыкаясь в тесном кругу местных интересов. Но это опять имеет свои невыгоды; такое обособление может вести к упадку сил или к еще более опасной внутренней борьбе. Если дух народный раз возбужден, если события вывели его на более широкое историческое поприще, то ему невозможно уже коснеть в мелкой общинной среде. Возбужденные силы требуют исхода; иначе они истощаются во внутренней борьбе, ведущей к гибели государства. Во всяком случае, непосредственная демократия, которой суждено играть историческую роль, составляет мимолетное, хотя порою блестящее явление.

Представительное устройство значительно смягчает невыгоды демократического правления. Здесь масса народа ограничивается производством выборов, а это гораздо более ей по силам, нежели управление делами. Выбираются люди более или менее выходящие из ряда, внушавшие к себе наиболее доверия, следовательно несомненно более способные, нежели масса. Они посвящают себя политической деятельности, а не случайно ею занимаются. Обсуждение и решение дел происходит в небольшом собрании, которое, по своей малочисленности и по специальному призванию, действует обдуманнее, постояннееи менееувлекается, нежели народная толпа. При такомустройстве возможно разделение властей, воздерживающих друг друга, ибо верховная власть принадлежит здесь массе народа, из которой исходят все другие власти; каждой из последних вручается только часть верховного права. Наконец, представительная демократия может быть установлена на большом пространстве и не требует рабства для своего поддержания.

Тем не менее и представительная демократия не избегает общих недостатков, присущих демократическому правлению. Если выборныелюди вообщеспособнее массы, зато самая массаздесь менее способна, нежели в непосредственной демократии. Не принимая прямого участия в политических делах, она менее с ними знакома; а междутем, выбирая людей, она должна судить о их направлении. Поэтому она готова выбрать всякого, кто льстит ей или обещает наиболее выгод. Обыкновенно выборы производятся организованными партиями, которые сорят деньгами и не пренебрегают никакими средствами, чтобы завербовать малосмыслящих избирателей и таким образом провести своих кандидатов. Если нет какого-либо сильного общественного возбуждения, влекущего народ в известную сторону, масса остается страдательным орудием в руках политиканов, которые действуют во имя своих личных целей и выбирают кого хотят; а когда есть общее увлечение, то им тем с большею силой стараются воспользоваться вожаки для своей корысти.

При таких условиях возможно, как уже указано выше, полное отстранение образованных классов от политического поприща. В непосредственной демократии каждый гражданин участвует в собрании; он может отстаивать свое мнение и даже увлекать людей, которые не завербованы окончательно в ту или другую партию. Здесь меньшинство составляет все-таки известную силу. В собрании же представителей оно может совершенно исчезнуть. Люди приходят сюда с заранее начертанною программой; вопросы обыкновенно решены прежде прений, разве партии так раздроблены или так уравновешены, что исход может быть сомнителен, в каковом случае самое управление становится крайне шатким. К тому же собрание представителей, облеченное только

Система ГАРАНТ622

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

временною властью, менее в себе уверено; оно старается угодить избирателям и легко поддается всякому внешнему давлению или нестройному говору общественного мнения. Это порождает шаткость решений, которая усиливается ещетем, что здесь постояннодействуютзакулисныеинтриги

ислучайные сочетания партий. Когда же известное направление получило решительное преобладание и чувствует за собою толпу, выборное собрание может действовать несравненно более деспотически, нежели сам народ: здесь власть более сосредоточена, а потому имеет более энергии и постоянства. Собрание представителей становится владычеством замкнутой и организованной партии, которая не знает себе преград, потому что опирается на народные массы. Французский Конвент служит тому примером. Даже в обыкновенных условиях жизни соединение предводителей партий в верховном собрании ведет к тому, что партийные цели получают здесь несравненно большую силу, нежели среди самих избирателей. Будучи избранниками партии, преследующей свои частные цели, выборные люди перестают быть истинными представителями народа и его интересов.

Отсюда то замечательное явление, что нередко масса народа оказывается более разумною и охранительною, нежели выборные ее представители. Это обнаруживается при так называемом референдуме, когда прошедшие через собрание законы представляются на утверждение народа. В Швейцарии случалось не раз, что радикальные меры, принятые обеими палатами, отвергались большинством народа. Собранная воедино, толпа легко поддается чужому влиянию и увлекается демагогами; но когда каждому приходится решать своим умом, благоразумие берет верх и масса отказывается идти засвоими предводителями.В штатах Северной Америки, где изменение основных законов всегда подлежит утверждению народа, в конституцию нередко вносятся всякого рода законодательныеидажеадминистративныепостановлениясцельюизъятьихотпроизволавыборных собраний. В этом обнаруживается глубокое недоверие к представителям, недоверие, которое оправдывается способом производства выборов: деятельною силой являются тут политиканы, которые ищут личной наживы и для которых масса является только орудием. При таких условиях референдум служит средством оградить себя от мер, противоречащих общему благу, и от беззастенчивого хищения общественного достояния.

Он имеет и другое, высшее значение. Он служит сдержкою правящей власти, а в демократии система сдержек нужнее, нежели где-либо, ибо деспотизм большинства опаснее, чем в каком-либо другом образе правления. И тут, как и везде, главное заблуждение заключается в преувеличении своего начала; здравая же политика состоит в умерении присущих ему недостатков предоставлением достаточного простора другим элементам.

Так же как внепосредственной демократии, сдержки могут быть двоякого рода: юридические

инравственные;онимогутзаключатьсявучрежденияхиливнравах.Кпервымпринадлежитсоюзное устройство государства. Оно всего более приходится демократическому образу правления. Мы видели, что непосредственная демократия возможна только в пределах общины. Представительная допускает гораздо большие размеры государства. Однако и здесь обширная область представляет значительные затруднения. Демократия требует близкого знакомства народа с государственными вопросами и живого к ним интереса. Но чем обширнее область и многочисленнее народонаселение, тем меньше участие каждого в верховной власти и тем дальше граждане от центра, где обсуждаются вопросы. Вследствие этого в большом государстве знакомство народа с делами и интерес к ним, естественно, слабеют. Люди, у которых политические вопросы не всегда перед глазами, легко поддаются искушенно заняться своими частными делами и возложить общественные на

правительство. А между тем в большом гос ударстве интересы гораздо сложнее и значительнее, нежели в малом; они требуют высшего развития в народе. К тому же центральная власть облечена здесь большею силой, а потому нуждается в более бдительном контроле. Последнее обстоятельство представляет особенную опасность для демократии. В небольшом государстве в руках правительства не сосредоточивается такая масса сил; власть везде встречает отпор и контроль. В обширном государстве, напротив, центральная власть, управляя всем, обладает по необходимости несравненно большими средствами, а контроль со стороны народа гораздо менее действителен. Эти средства увеличиваются еще там, где существует сильная централизация и нужно держать большое войско.

Система ГАРАНТ623

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

Тут народ по имени облечен верховною властью, но вся действительная сила находится в руках представительного собрания или даже одного лица, которое хотя избирается народом, но, обладая такими громадными средствами, легко может действовать на самих избирателей, направлять выборы по своему произволу, наконец даже, нарушив закон, безнаказанно удержать власть в своих руках. Искушение здесь гораздо сильнее, нежели в малом государстве, ибо чем значительнее положение, тем больше приманки для честолюбия. Все эти опасности устраняются союзным устройством, которое,раздробляявласть, умаляет еесилу, полагает ей твердыеграницы и ставит ееподближайший контроль населения. Центральная власть сдерживается местными, а местные - центральною. В отдельных штатах установляется самая тесная связь между правительством и народом; центральное же управление ограничивается делами, касающимися всех, а потому доступными всем.

Ктому же результату ведет и другое обстоятельство. Демократия требует единства интересов

всамом обществе, ибо иначе нет единства направления, нет общего стремления поддерживать власть всеми силами, без чего демократия немыслима. Но чем обширнее область, тем разнообразнее интересы и тем более расходятся стремления. Нет ничего труднее, как соединить в общем направлении несколько десятков миллионов людей, рассеянных по обширному пространству. Союзное устройство и тут значительно уменьшает препятствия. Разнообразие местных интересов находит соответственные центры в отдельных штатах; общему же союзу предоставляются только совокупные дела. Этим предупреждается деспотическое преобладание одного интересанад другими; каждый, ограничиваясь своею местной сферой, имеет возможность отстоять свою независимость. Однако и тут противоположность интересов, когда она достигает крайних пределов, может вести к разрыву, о чем свидетельствуют Североамериканские Штаты и Зондербунд. Но самая возможность защиты со стороны меньшинства доказывает, что тут есть сдержки, которые преодолеть не всегда легко; для этого требуется напряжение всех сил, и в результате все-таки сохраняется относительная самостоятельность отдельных местностей.

Кроме союзного устройства, важнейшею сдержкой в демократии служит разделение властей. В единичном государстве где союзное устройство неприложимо, оно имеет первенствующее значение. Сосредоточенная власть, с одной стороны, усиливает деспотизм толпы, с другой стороны, грозит опасностью демократии, создавая значительную силу вне народа. Но устройство разделенных властей может быть различно.

Относительно законодательной власти, которой в демократии принадлежит первенство, существеннейшею гарантией свободы служит учреждение двух палат. Единое собрание неудержимо стремится к произволу.Оно может быть орудием борьбы, ноне органом правильной государственной жизни. Типом такого учреждения был во Франции Конвент. Французская республика 1848 года думала усилить законодательную власть, противопоставив выборному народом президенту единое собрание.Ноэтоповелолишькбезвыходнойборьбеикгосударственномуперевороту,которыйразом покончил с представительством. Уроки истории заставили признать необходимость двух палат. Но устройство верхней представляет некоторые затруднения. Оба собрания исходят из той же массы народа, которая является здесь верховным и единственным источником всякой власти; а между тем верхняя палата не должна быть только повторением нижней: она должна иметь свой характер, по преимуществу охранительный, сдерживающий увлечения демократического представительства. В союзном устройстве эта цель достигается тем, что верхняя палата, или сенат, является представителем отдельных штатов и выбирается их законодательными собраниями, а нижняя представляет народ в его совокупности, пропорционально населению. В единичном государстве, в тех же видах, для верхней палаты вводится более сложная система выборов, преимущественно в двух ступенях; установляются более продолжительные сроки и обновление по частям, что способствует непрерывности политического духа. Во всяком случае важно, чтобы республиканский сенат пользовался должным авторитетом. Если инициатива и главное направление исходят от нижней палаты, ближе стоящей к народной массе, как источнику власти, то сенат должен играть роль существенной, а не мнимой только сдержки. В этом заключается первый залог прочности и

Система ГАРАНТ624

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

правильного развития демократии. Только радикальное легкомыслие может стремиться к уничтожению сената или к ослаблению его власти.

От законодательной власти отделяется правительственная. Относительно ее устройства возникаютдвавопроса:лучшеливручитьееодномуилинесколькимидолжналионабытьизбираема народом или собранием представителей?

Коллегиальная власть по существу своему слабее единоличной. Здесь нет единства воли и направления, какое существует в отдельном лице. Производство дел здесь медленнее, решения более шатки, ответственность меньше, исполнение слабее. В аристократической коллегии единство сохраняется силою корпоративного духа; в демократии коллегия составляется более или менее случайно, из людей, которые часто только мешают друг другу. Отсюда внутренние раздоры, которые могут вести даже к насильственным переворотам. Примером может служить французская Директория.Если жеправящаяколлегиясоставляетсяиз единомышленников,товзаимнаяподдержка

водностороннем направлении, при меньшей ответственности каждого, может значительно усилить деспотическое действие власти. Таков был во времена Конвента Комитет общественного спасения, который служил только прикрытием безграничного деспотизма Робеспьера. В небольших государствах, где управление несложно, коллегия, сдержанная представительными собраниями в должных пределах, не приносит существенного вреда и может быть даже совершенно уместна: таково положение в Швейцарии. Но при обширном и сложном управлении, где приходится иметь дело и с важными внешними отношениями, коллегия может оказаться совершенно несостоятельною. Коллегиальное устройство устраняется, когда выбор правительственной власти предоставляется всему народу. Всеобщим голосованием может избираться только одно лицо, стоящее во главе правления, а другое - лишь в качестве заместителя. Избрание же нескольких лиц, облеченных совокупною властью, кроме чрезмерной сложности процедуры, давало бы слишком большое значение отдельным лицам и разрушило бы необходимое единство управления. Поэтому вопрос о способе выбора - народом или совокупностью обеих палат - возникает лишь там, где во главе правления стоит президент. Всенародный выбор имеет ту значительную выгоду, что правительственная власть совершенно отделяется от законодательной, а потому не только может служить самою сильною сдержкой последней, но, будучи независима от случайного сочетания партийвпредставительномсобрании,можетприобрестигораздобольшуюустойчивостьипрочность

втечение всего срока, на который производятся выборы. Но, с другой стороны, здесь открывается возможность раздоров между президентом и собранием; а это ведет к ослаблению власти и к внутреннему разладу. В союзном государстве, находящемся в уединенном положении, как Североамериканские Штаты, такой временный разлад не имеет существенного значения; но в централизованной стране, окруженной могучими соседями, он может быть гибельным. К этому присоединяется ито, что лицо,имеющеев руках всеправительственныесилы и облеченноедоверием народа, может употребить власть свою во зло. При таких условиях раздоры между президентом и собранием легко могут привести к государственному перевороту, чему пример представила Франция

в1851 году. Поэтому для демократии гораздо безопаснее поставить во главе правления лицо, избираемоеобеимипалатами.Но этоимеетсвоисущественныеневыгоды:власть,зависимаяотпалат, лишается всякого самостоятельного значения. Естественным последствием такого порядка вещей является парламентское правление, то есть назначение министерства из большинства палат. Но тогда президент, лишенный всякого самостоятельного права, остается чисто страдательнымлицом,которое служит только для внешнего представительства. Таким образом, правительственная власть в демократии оказывается или слишком сильной или слишком слабой. Это - неизбежный недостаток, присущий этому образу правления.

Чем меньшею самостоятельностью обладает правительственная власть, тем, напротив, независимее должна быть власть судебная. Она представляет главную гарантию против деспотизма большинства. Поэтому всякое посягательство на независимость судебной власти составляет в демократии величайшее зло. В особенности избрание судей народом превращает их в чистые орудия партий. Такой способ назначения уместен только там, где отношение партий не составляет главной

Система ГАРАНТ625

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

движущей пружины всей политической жизни. Необходимое в демократии участие народа в суде может происходить лишь в такой форме, которая устраняет всякие партийные козни и комбинации. Таковым является суд присяжных, который в демократическом государстве может получить самые широкие размеры. Он служит не только гарантией права, но и школой для граждан, призываемых к постоянному участию в общественных делах.

Кроме юридических сдержек в представительной демократии, так же как и в непосредственной, необходимы сдержки нравственные. Последние даже важнее первых, ибо и тут все держится общим духом народа, его умевнием управлять собою без всякого внешнего контроля. И тут весьма важную роль играет религия. Токвиль сильно настаивает на том значении, которое она имеет в американском обществе. Надобно, однако, заметить, что католицизм гораздо менее приходится демократическому строю, нежели протестантизм. Основанный на начале абсолютной власти и беспрекословного повиновения, считая терпимость, свободу и равенство началами революционными, он является естественным врагом основанного на них порядка вещей, тогда как личное начало, составляющее самый корень протестантизма, есть вместе и основное начало демократии. Религиозный дух, воспитавший североамериканских граждан, есть дух протестантский. Кине видел главную причину неудачи Французской революции в том, что господствующая во Франции религия была католическая. И в наши дни борьба с враждебным настроением католической церкви и ее приверженцев составляет одно из главных препятствий прочному утверждению французской демократии. Здравая политика требует умеренности с обеих сторон. Церковь, имеющая ввиду не мирские, а небесные блага, не может связывать судьбу свою с каким бы то ни было образом правления; она стоит выше всяких политических борений. Это признал сам нынешний глава католицизма. А с другой стороны, для демократии нет большей опасности, как возбуждение против себя религиозного чувства, имеющего самые глубокие корни в душе человеческой. Не бороться с католической церковью, а примирить ее с собою широкою терпимостью - такова должна быть истинная цель демократического правления. Но как бы далеко ни простиралась эта терпимость, противоположность начал остается в своей силе. Католицизм не может в светской области сочувствовать тем началам, которые он проклинает в области церковной. Опорою демократии он никогданеможет быть. Поэтому упрочениедемократии в католической стране всегда будет встречать самые сильные препятствия. Но бороться с ними можно только умеренностью, а не силою, которая в этой области не только не достигает цели, а, напротив, увеличивает зло. Демократия, раздираемая религиозными партиями, осуждена на погибель.

Во Франции эта нравственная сдержка заменяется опасностью, которая постоянно грозит извне. Можно думать, что уроки последней войны послужили самым действительным средством для поддержания во Французской республике умеренного направления, которое одно в состоянии упрочить демократию. Патриотизм в значительной степени умеряет раздоры и удерживает от увлечений. Если он мало действует на крайние партии, если монархисты, в особенности, не устыдились, ввиду занимавшей еще французскую территорию чужестранной армии, из партийных целей низвергнуть правительство, восстановившее разгромленную Францию и заслужившее уважение всей Европы, то в общем итоге умеренное направление все-таки сохраняет перевес. Несмотря на постоянные колебания власти и на чудовищные коалиции правой и левой, оно в течение четверти века удерживается во главе республиканского правительства. Лица сменяются, но направление, в сущности, остается то же. Благодаря внешней опасности здравый смысл преобладает над радикальными стремлениями. Это и повело к утверждению республики. Не будь этой сдержки, внутренние раздоры и увлечения партий, при отсутствии всяких твердых начал и руководящих личностей, скоро привели бы французскую демократию к разложению.

Нравственные сдержки нужны в особенности для того, чтобы владычество большинства не сделалось способом обирания богатых бедными. Представительная демократия не требует такого уравнения состояний, как непосредственная демократия. Будучи поставлена на более широкой основе, она способнасовмещать в себе все разнообразиеобщественных положений. Коренноеначало демократии, свобода, находит полное приложение в экономической области. Однако и здесь борьба

Система ГАРАНТ626

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

классов, богатых и бедных, когда она обостряется, неудержимо ведет демократию к падению. Как скоро закон перестал быть охраною общего, равного для всех права и демократическая власть делается орудием ограбления одних классов другими, так падение демократии становится уже только делом времени. Поэтому нет вопроса, который требовал бы большего внимания и более осторожного обращения со стороны демократических правителей, как именно этот. В этом отношении Франция находит великую опору в началах, провозглашенных Французскою революцией, которая поставила демократические принципы свободы и равенства на настоящую почву.

Но одних нравственных сдержек мало для предупреждения печальных последствий борьбы классов. Нищенствующее и необразованное большинство всегда будет пользоваться предоставленною ему властью для того, чтоб улучшить свое благосостояние на счет богатых и обратить государственные средства в свою пользу. Противодействие этому стремлению должно лежать в самых условиях экономического быта. Оно заключается главным образом в развитии средних классов, которые, связывая высших с низшими, составляют настоящее ядро всякой здоровой демократии. Развитие же средних классов сопряжено прежде всего с умножением движимого капитала, который, разливаясь более и более в массах и по своему характеру способствуя беспрерывному передвижению общественных элементов, служит главным связующим звеном экономического быта, а вместе и опорою порядка, основанного на свободе и равенстве. К тому же ведет, с другой стороны, развитие мелкой личной поземельной собственности. Внушая человеку привязанность к земле, она дает демократическому строю незыблемые основы и составляет вместе с тем самый крепкий оплот против социалистической пропаганды. Во Франции все усилия социалистов разбиваются о сопротивление созданного Революцией класса мелких поземельных собственников. Поэтому здравая экономическая политика демократии должна состоять в содействии всему, что ведет к разлитию движимой и недвижимой собственности в массах, и в противодействии всему, что ведет к колебанию этого начала. От этого зависит вся ее будущность.

Из сказанного ясно, каковы должны быть орудия и способы действия демократии. Демократическое государство, стоящее посреди других и участвующее в историческом

движении, естественно нуждается в войске. Как уже замечено, вербованными войсками могут довольствоваться только государства уединенные или нейтральные. Но с демократией несовместна постоянная армия, опасностью последнему. Такой именно характер носят все современные европейские войска. Всеобщая повинность, при краткости срока службы, делает то, что почти все народонаселение в летах мужества находится или под оружием, или в запасе. Это имеет свои весьма невыгодные стороны. Такой порядок, особенно когда, вследствие взаимного соперничества держав, силы напрягаются до крайности, ложится тяжелым бременем на народ. Но, для демократии в особенности, он имеет и весьма существенные выгоды: он приучает народ к дисциплине, к подчинению, к уважению авторитета, а это - качества, которые более всего нужны именно там, где свободе предоставляется полный простор, где она составляет краеугольный камень всего политического здания. Свобода тогда только способна служить основой общественного порядка, когда она умеет себя сдерживать и признает над собою высшие, руководящие начала, а этому она учится в войске. Нет сомнения, что в чрезмерном развитии военных сил для демократии кроется опасность. Пока нет войны, всенародное ополчение служит только школою дисциплины; против революционного меньшинства оно представляет самый надежный оплот. Но усиленные ополчения рано или поздно разрешаются войной, а для демократии нет ничего опаснее войны. Здесь требуется сосредоточение власти, стесняющее свободу; выдвигаются крупные военные таланты, которые привязывают к себе солдат. Счастливый полководец легко может сделаться властителем государства. Однако и в этом случае народное войско труднее сделать орудием для подавления народных прав, нежели всякое другое ополчение. Для этого надобно, чтобы сам народ, который с войском составляет одно, наскучив своеволием или увлеченный военною славой, пал к ногам победоносного военачальника. Но при таком настроении демократия сама по себе не может держаться.

Другое, столь же важное орудие демократического правления есть бюрократия. По-видимому, нет ничего более противоречащего демократическому духу, как бюрократический характер

Система ГАРАНТ627

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

управления. Так как основное начало демократии есть свобода, то все здесь должно исходить снизу; администрация должна покоиться на самой широкой системе местного самоуправления. В значительной степени это справедливо, но именно недостатки этого устройства здесь более нежели где-либо требуют восполнения. Местное самоуправление всего лучше действует там, где оно не имеет политического значения и где поэтому нет резкой борьбы партий, особенно вредной в тесном кругу.Вдемократиижевесьполитическийстройнаэтомзиждется;поэтомуместноесамоуправление неизбежно становится поприщем раздоров, а при полной бесконтрольности - орудием хищения. Достаточно указать на североамериканские города. Когда же и общее государственное управление следует той же системе, когда и оно, как в Северной Америке, становится предметом хищения для торжествующей партии, то зло достигает величайших размеров. Сдержкою в этой области может служить только существование прочной, организованной бюрократии, привыкшей к ведению дел и остающейся на своих местах при смене партий. Она одна способна обеспечить в государстве твердость административногопорядкаи оградитьуправлениеотбеззастенчивого вторжениячастных интересов. При всех присущих ей весьма крупных недостатках, которые отчасти уже упомянуты выше и о которых мы подробно будем говорить ниже, приносимая ею в этом отношении громадная польза делает ее необходимым восполнением демократического самоуправления. Поэтому одна из главных задач здравой демократической политики заключается в том, чтобы дать ей прочность, оградить ее от произвола и обеспечить пополнение ее образованными силами. Чем менее устойчива владычествующая масса, тем устойчивее должны быть сдерживающие ее элементы.

Теми же соображениями определяются и способы действия демократии. Они сводятся к основному правилу, приложимому ко всем образам правления: нужна сила в чрезвычайных обстоятельствах и умеренность в обычном течении жизни. Но здесь сила легко становится чрезмерною, а умеренность с трудом соблюдается. Необразованная масса менее всех способна руководиться разумными правилами, а потому демократия более всех других образов правления склонна преувеличивать свое начало и увлекаться минутными порывами. Нет силы страшнее той, которую проявляет возбужденная толпа. Террор 1793 года и ужасы Парижской коммуны служат тому свидетельством. Если первый вызван был внешними и внутренними опасностями, против которых революционному правительству приходилось бороться всеми средствами, то последняя не имела никакого оправдания. Война была кончена, мир заключен; власть находились в руках собрания, вышедшего из всеобщего выбора Франции, во главе правления стоял государственный человек с выдающимися способностями, указанный самими избирателями, пользовавшийся доверием всей Европы. И в ту минуту, когда насущная потребность отечества состояла в общем умиротворении, чтобы дать вздохнуть разгромленной стране, разъяренная чернь в виду неприятеля пятнала себя подвигами самого бессмысленного разрушения. И это не было минутною только вспышкой. Поныне представители этой самой черни, поддержанные всею социалистическою партией, в самом представительном собрании кричат: "Да здравствует коммуна!", тем самым доказывая, что дух злобы и разрушения составляет постоянное свойство толпы, населяющей центр, который величает себя самым просвещенным городом в мире. Если бы во Франции не имели значительного перевеса охранительныеэлементыпровинции,тофранцузскаядемократияскоробыистерзаласебявкровавых вакханалиях. Но и при нынешних условиях присутствие в столице такого революционного элемента, всегда готового на всякие неистовства, представляет величайшую опасность для государственного порядка. Конечно, демократическое правление заключает в себе нравственную силу, какою не обладают другие правительства: представляя совокупность народа, оно может энергически действовать во имя целого против возмутившейся части. Но когда меньшинство дерзко, беззастенчиво и одушевлено несокрушимым революционным духом, оно легко может взять верх над умеренным большинством, не имеющим внутренней связи и всегда готовым на уступки. Это обнаружилось в переговорах, предшествовавших подавлению коммуны. Твердость главы правления положила конец всем этим попыткам; но будет ли то же самое при других обстоятельствах?

Свойственная демократии склонность уступать революционным стремлениям составляет величайшую помеху умеренной политике даже и в обыкновенном течении дел. Она поддерживается

Система ГАРАНТ628

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

желанием задобрить малоимущее большинство избирателей. Выдвигаются нравственные цели, которыми прикрывается политика обирания богатых в пользу бедных. К этому присоединяется и то важное обстоятельство, что вообще умеренные партии, расплываясь в массе, менее способны к крепкой организации, нежели крайние, обособляющиеся в своих исключительных требованиях или преследующие личные интересы. Смелое и крепко организованное меньшинство вынуждает уступки, если не успевает захватить власть в свои руки. Зло усиливается там, где партии, поднимающие знамя охранительных начал, являются врагами существующего порядка и тем заставляют умеренных демократов вступать в союз с радикалами. Таково именно положение Франции. Все уступки радикалам вызваны были образом действия монархической реакции, которая заслуживает самого строгого осуждения с точки зрения не только нравственных требований, но и здравой политики. И наоборот, нельзя отказать в уважении умеренной республиканской партии, умевшей среди борьбы страстей сохранить не только свое преобладающее положение, но и образ действий, чуждый партийных целей и способный вести к общему умиротворению. Конечно, этому, как уже замечено выше, значительно способствуют внешнее положение Франции, опасность со стороны грозного врага и потребность приобрести союзы и сохранить общее уважение европейских держав.

Предоставленная себе, свободная от внешних опасностей, демократия едва ли заключает в себе залоги прочного существования, а еще менее высшего развития. Не говоря о непосредственной демократии, которая была мимолетным явлением классической древности и которая в новом мире не имеет почвы, самая представительная демократия, естественно, разлагается действием внутренних сил, которым она не в состоянии противопоставить прочные преграды. Это обнаруживается в истории той великой республики, которая служит главным типом демократического развития нового времени. Бесспорно, Америка времен Вашингтона представляла высокий образец и нравственных доблестей, и гражданского порядка. Любовь к общему делу при самом широком развитии свободы была господствующею чертой североамериканского общества. Разумное, осторожное и практическое преобразование союзного устройства, после того как первоначальная форма оказалась недостаточною, превосходит всякую похвалу. Это одна из величайших страниц в политической истории народов. Но последующее развитие принесло не совершенствование, а скорее искажение установленного порядка. При громадном экономическом преуспеянии в государственный быт вкрадывались семенаразложения. ВременаДжаксонауженепохожинавременаВашингтона. Однако нравственные устои американской жизни стояли еще твердо. Беспристрастные наблюдатели, как Токвиль, указывая на недостатки демократического строя, могли с любовью и удивлением останавливаться на светлых его сторонах. Самым темным пятном было невольничество, существовавшее в южных штатах. Как ни возмущалось против него общественное мнение Севера, политические соображения первостепенной важности, в особенности опасение возбудить междоусобную войну, заставляли терпеть эту язву. Но, наконец, нравственные требования взяли верх над всем остальным. После страшной междоусобной войны рабство негров было уничтожено; лежавшее на обществе пятно было смыто. Но именно после этого торжества нравственных начал элементы разложения проявились с ужасающею силой. Разнузданные частные интересы вторглись во все области государственной жизни. Весь государственный строй сделался добычею политиканов, для которых общественная деятельность служит орудием наживы. Самое беззастенчивое хищение общественных средств нагло выставляется напоказ и приобретает силу, против которой честные граждане тщетно стараются бороться. Денежные интересы и нескрываемый подкуп господствуют в самых верховных сферах союза. Сравнивая изображение государственного и общественного быта Соединенных Штатов у новейшего его исследователя Брайса с картиною, которую чертил Токвиль в тридцатых годах, нельзя не прийти в ужас от той быстроты, с которою совершился процесс извращения некогда столь высоко стоявшего государственного строя. Тщетно сочувствующий демократии Брайс старается ослабить впечатление замечаниями, что в последнее время как будто есть некоторое улучшение. Такие оговорки, сами по себе ничего не значащие, падают ввиду новейших явлений. Разоряющая государство система пенсий мнимым участникам междоусобной

Система ГАРАНТ629

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

войны, закон, заставлявший казну ежегодно скупать серебро по неимоверно высокой цене для обогащения владельцев серебряных руд, нынешняя агитация в пользу свободной чеканки серебра с целью уплаты долгов фиктивною монетой - все это свидетельствует об исчезновении всякого чувства не только общественной пользы, но и нравственного стыда. При таких условиях напрасно Брайс ссылается на неограниченное господство общественного мнения, перед которым будто бы все должно преклоняться. Сам он признает, что неорганизованное мнениесовершенно бессильно против организованной партии, а твердую организацию имеют только политиканы, которые и направляют выборы ввиду личных целей. Общественное настроение служит им только орудием, посредством которого они играют на народных страстях и эксплуатируют их в свою пользу. При этом Брайс вовсе не коснулся некоторых из самых темных явлений американской жизни. Он как будто намеренно оставил в стороне громадное влияние журналистики, не знающей ни юридических, ни нравственных сдержек, направленной, как и все американское общество, на приобретение денежных выгод, расточающей лесть и клевету, роющейся грязными руками в частной жизни каждого общественного деятеля, извращающей всякое дело из партийных целей, доводящей шантаж до невероятных размеров. Он не раскрыл и главной современной язвы Северо-Американского союза, состояния южных штатов, поставленных в совершенно невозможное положение вследствие междоусобной войны. Там уравнение прав негров с белыми повело сперва к неслыханно безобразному хозяйничанью черного большинства, а затем, в виде реакции, к системе насилий, подлогов и подкупов, которая одна позволяет белому меньшинству сохранять свое преобладание. И ко всему этому присоединяется в будущем еще большая опасность. Доселе, вследствие экономических условий Северной Америки, обилия земель и капиталов и редкости населения, социализм не находил здесь почвы. Но в новейшее время он значительно усиливается, а это грозит демократии нескончаемыми раздорами и неисчислимыми бедствиями. Главная сила североамериканской демократии состояла и состоит в изумительной самодеятельности народа, для которой полная свобода составляет первое и необходимое условие; социализм же весь направлен на подавление свободы и самодеятельности и на замену их действием государства. Нет сомнения, что именно в американском обществеон встретит сильнейший отпор, ибо нет направления, которое было бы более противно духу американского народа; но в минуту экономического кризиса, когда лишенные работы массы, не знающие никаких сдержек и стремящиеся исключительно к материальному удовлетворению, восстанут с грозными требованиями, что помешает им захватить власть в свои руки и сделаться распорядителями судьбы государства? Демократия не заключает в себе сил, способных противостоять натиску толпы. Даже в мирное время совершаемые чернью своевольные казни, именуемые законом Линча, доказывают полное бессилие власти в минуты народного возбуждения. Если же опасность от разрушительных стремлений социализма заставит лучшую часть общества столпиться около власти и оказать ей могучую поддержку против собственных сограждан, то этим самым демократии нанесен будет удар, от которого она с трудом в состоянии будет оправиться.

Именно демократическому правлению внутренние раздоры всего опаснее.

Невозможно, конечно, предсказать исход подобной борьбы. Привычка американцев к безграничной самодеятельности так глубоко вкоренилась в их нравы, их умение выйти из самого трудного положения и подниматься после всякого падения так велико, что нет, по-видимому, таких материальных опасностей, которых бы они не в состоянии были преодолеть. Труднее сказать, имеют ли они достаточнодуховныхсилдлявозрождениянравственного,абез этогобудущность демократии представляется весьма проблематической. Во всяком случае, если есть народ, к которому демократия вполне приходится и по естественным условиям, и по духу, понятиям, нравам, так это североамериканцы. Идеалом человеческого общежития демократия не может быть по самому своему существу; но в историческом развитии человечества проявляются все разнообразные стороны и формы государственного быта, упрочиваясь там, где они находят подходящую почву. При одностороннем складе высшее развитие не достигается; но для человечества полезно существование обществ, в которых в полной мере господствуют односторонние демократические начала: они могут служить поучением и предостережением для других. Такого рода правления могут установляться и в

Система ГАРАНТ630

/

828

Чичерин Б. Н. Курс государственной науки. Тома I-III. - Москва, типография товарищества И. Н. Куш...

больших размерах, как в Соединенных Штатах, и в малых, как в Швейцарии. Последнее совершается легче, ибо условия более благоприятны; но первое более поучительно, ибо на широком поприще демократия может проявить все свои силы.

Где этих условий нет, демократия может составлять только преходящую ступень в развитии народа. И в этом отношении она имеет свои выгоды и невыгоды.

Когда новая сила выступает на историческое поприще, полезно, чтоб она выказала все, что она может дать. Появление демократии принесло человечеству ту прочную выгоду, что оно впервые обратило общее внимание на положение и интересы низших классов, которые дотоле оставались в пренебрежении. Полезно, чтоб эти интересы всегда пользовались должною гарантией. С этой точки зрения, демократия всегда должна остаться существенным элементом государственной жизни. Но самое обыкновенное в истории явление состоит в том, что появляющийся на сцену новый элемент растет и достигает преобладания, до тех пор пока дальнейшим течением жизни не обнаружится его односторонность и он не будет введен в должные пределы. А односторонность демократического правления стала совершенно очевидною. Если приверженцы демократии могли ожидать от ее торжества неведомых доселе благ для человечества, то они скоро должны были разубедиться в своих частях. Во Франции после революции 1848 года первым делом всенародного голосования был выбор претендента на престол в президенты республики. Демократия сама кинулась в объятия деспотизма. Можно было думать, что это произошло оттого, что она выступила на сцену внезапно, вовсе не подготовленнаяк политической деятельности.Иточно,внастоящий,болеепродолжительныйпериод ее существования она проявила несравненно более благоразумия. Но каких-либо новых начал политической жизни она все-таки не принесла. Когда в конце XVIII столетия средние классы выступилинаполитическоепоприще, онипринесли с собою целую политическую программу, новый мир политических идей, которым суждено было обновить человечество. Выдвинулись новые люди, с блестящими дарованиями, которые заняли видное место на политической сцене. Низшие классы, напротив, получив власть в свои руки, не принесли ни новых понятий, ни новых сил. В теории они пробавляются учениями XVIII века, которых односторонность давно обличена и наукой и практикой. Новыми являются лишь безобразные мечтания социалистов, которые еще в конце XVIII века имели представителей в Бабефе и его последователях и которые, развиваясь в целые системы, обнаружили только полную свою несостоятельность. Людей низшие слои также не выставили, да и не могли выставить, ибо в общегражданском порядке всякий даровитый и образованный человек собственною силой возвышается на общественной лестнице и занимает подобающее ему место. Тут нет юридических преград, которые бы стесняли и подавляли силы, рвущиеся на простор. Все поприща открыты для всех, и низшие слои не заключают в себе н икаких неведомых сокровищ. Получив преобладание, они дают только поддержку тому, что ближе подходит к их уровню, то есть полуобразованию. Осуществляется предсказание Токвиля, что демократия есть господство посредственности. И чем долее она держится, чем прочнее она утверждается, тем более выступают наружу ее недостатки. Северная Америка, как мы видели, представляет картину постепенного извращения демократического строя. Там же, где демократия, не будучи верховным началом, является, однако, преобладающим элементом политической жизни, она ведет только к искаженно парламентского правления. Ей главным образом следует приписать то разочарование в парламентских учреждениях, которое ныне постигло многие умы даже в просвещенной Европе.

Из всего этого мы можем заключ ить, что как историческое явление демократия совершила свой круговорот и выказала все, что в ней содержится. Нынешний век был периодом ее роста; будущий, без сомнения, представит нам картину ее упадка.

Причины падения демократии могут быть внешние и внутренние. Первые проистекают из столкновений с другими державами. Выше было уже замечено, что войны опасны для демократии. Несчастная война обнаруживает ее слабость и рождает потребность сосредоточить власть в руках единого вождя. Успешная война ведет к непомерному самопревознесению и разнуздывает все страсти. Не опасаясь внешнего врага, партии начинают раздирать друг друга, пока счастливый полководец не положит конца внутренним смутам и не наложит узды на своеволие массы.

Система ГАРАНТ631

/

828