Роль опиоидной системы в регуляции родительского поведения и зависимых от матери реакций новорожденных в.А. Дубынин, ю.В. Добрякова, и.С. Стоволосов, а.А. Каменский

Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Опиоидная система мозга, как известно, принимает участие в регуляции уровня болевой чувствительности, тревожности, двигательной активности; эндо- и экзогенные опиоиды, функционируя как подкрепляющие факторы, способны влиять на процессы обучения [1]. Относительно малоизученной функцией опиоидной системы является регуляция материнско-детского взаимодействия млекопитающих (прежде всего, на уровне передних ядер гипоталамуса). В нашей работе проанализирована способность агонистов опиоидных рецепторов морфина и β-казоморфина-7, а также антагониста опиоидов налоксона регулировать выраженность родительской мотивации и зависимых от матери реакций новорожденных белых крыс. Значительная часть опытов выполнена на базе ННЦ наркологии Росздрава (Москва).

Для изучения зависимого от матери («детского») поведения использовалась прямоугольная арена, в центр которой помещалась спящая (наркотизированная) самка. Каждый детеныш (возраст 10 дней) тестировался 2 раза – до и после введения препаратов. В обоих случаях его помещали к спине лежащей на боку матери на равном расстоянии от ее хвоста и головы. Далее в течение 1 мин оценивали латентный период (ЛП) присасывания к соску, ЛП полуобхода (доползания до уха или хвоста самки), клайминг (число влезаний на тело матери), количество подталкиваний самки детенышем [2]. Показано, что при помещении новорожденного к спине матери он через небольшой промежуток времени начинал двигаться в направлении ее хвоста либо (реже) головы, огибая тело самки. Одной минуты тестирования обычно оказывалось достаточно для перемещения крысенка к брюшной стороне матери.

Во всех сериях экспериментов исходные отличия опытной и контрольной групп были минимальны. После введения препаратов появление наиболее заметных различий зарегистрировано при оценке числа влезаний на тело матери: если в контроле клайминг значимо не менялся, то в группах с внутрибрюшинным введением морфина (0.5 мг/кг) и -казоморфина-7 (5 мг/кг) происходило его усиление. В серии с введением налоксона (5 мг/кг) у детенышей опытной группы наблюдалось не только достоверное ослабление клайминга, но и рост ЛП полуобхода по сравнению с контролем.

В целом можно заключить, что активация опиоидной системы усиливает зависимые от самки реакции детенышей и адаптивно благоприятна в раннем постнатальном периоде; влияние налоксона на эту составляющую поведения новорожденных прямо противоположно. Особый интерес представляют эффекты -казоморфина-7 – опиоидного фрагмента -казеина молока, который способен выполнять, по-видимому, функцию своеобразного экзогормона, регулирующего текущее поведение детеныша. Наши предыдущие исследования показали, что этот гептапептид (YPFPGPI) снижает уровень тревожности и увеличивает исследовательскую активность крысят, однако делает это в более поздние сроки и/или в более высоких дозах, по сравнению с воздействием на проявления «детского» поведения [3].

Способность усиливать зависимые от матери реакции (по сути, стремление детеныша находиться в контакте с самкой) – необычный по направленности эффект опиоидной системы мозга. В случае большинства других биологических потребностей для опиоидов, напротив, характерно ослабление соответствующих поведенческих проявлений [1]. Вместе с тем, полученные нами результаты хорошо соотносятся с данными о том, что блокада опиоидных рецепторов ведет к усилению взаимодействия крысят друг с другом, одновременно снижая подкрепляющие свойства контактов с матерью [4]. Изветно также, что длительная изоляция от самки увеличивает проводимое около нее детенышами время и сокращает период, проведенный около "незнакомых” крыс; морфин усиливает этот эффект, а налоксон оказывает противоположное действие [5].

Наблюдение за материнским поведением осуществляли на 4-7 дни после родов. Тестирование проводилось в “открытом поле”, представляющем собой круглую арену, в центре которой располагали чашку Петри с 3-мя детенышами. Самку помещали на арену дважды с интервалом 1 мин; в первом случае поле было освещено красным светом, во втором – ярким светом. В ходе каждого тестирования (длительность 2 мин) оценивали ЛП первого подхода к чашке с детенышами, количество таких подходов, число переносов детенышей, ЛП переноса последнего детеныша из чашки (ЛП трех переносов). Тестирование осуществлялось в течение 4-х дней ежедневно, причем лишь на 3 день крысам вводился один из исследуемых препаратов. Результаты тестирования в 1, 2 и 4 дни рассматривались в качестве «контроля» [6].

Показано, что налоксон (5 мг/кг) вызывает у самок достоверное повышение количества подходов к детенышам и числа их переносов. Отмечено также уменьшение ЛП первого подхода и ЛП трех переносов. В серии с введением морфина (1 мг/кг) зарегистрированы противоположные по направленности изменения. Так, при предъявлении детенышей (красный свет) опиоид достоверно снижал количество подходов к чашке Петри, а также увеличивал ЛП трех переносов. При ярком свете морфин оказывал более выраженное влияние, вызывая уменьшение количества подходов к детенышам, снижение числа переносов, увеличение ЛП трех переносов. В серии экспериментов с -казоморфином-7 (5 мг/кг) также выявлено достоверное снижение количества переносов по сумме измерений при красном и ярком свете. Кроме того, после инъекции пептида у крыс оказался значимо увеличен ЛП трех переносов при ярком свете.

Отметим очевидное совпадение эффектов -казоморфина-7 и морфина; действие налоксона имело противоположную направленность (активация родительской мотивации). Сходные данные получены при центральном введении морфина, который подавлял проявления материнского поведения у кормящих самок, крыс после прерванной беременности и нерожавших крыс [7]. Налоксон-зависимое снижение проявлений материнской агрессии при центральном введении морфина крысам показано Kinsley и Bridges [8], а также Косенковой и Пошиваловым [9]. Haney и Miczek [10] в аналогичной ситуации инъецировали морфин мышам, причем опиоид снижал агрессивное поведение в дозах, не влияющих на двигательную активность, а также увеличивал ЛП переноса детенышей.

Важной целью проведенных нами экспериментов стал анализ действия на параметры материнского поведения -казоморфина-7. Постановка подобной задачи основывается на факте обнаружения -казоморфинов в молоке, крови и спинномозговой жидкости женщин, страдающих послеродовой депрессией [11-14]. Исходя из немногочисленных, но активно цитируемых работ зарубежных исследователей, предполагалось, что системное введение -казоморфина-7 кормящим самкам крыс будет в значительной мере подавлять материнские реакции. Результаты проведенных опытов в целом подтвердили это предположение. Вместе с тем, наблюдаемые изменения поведения самок оказались не столь "драматичны", как ожидалось. Следовательно, представление о том, что -казоморфины могут быть ответственны за развитие такой серьезной патологии, как послеродовая депрессия, пока что не нашло убедительного подтверждения. Вместе с тем, обнаруженные нами факты – интересный пример того, как соединения, сформированные в ходе эволюции для регуляции поведения новорожденных, при определенных условиях (нарушение работы молочной железы кормящей самки) способны функционировать в качестве патогенетических факторов.

Особый интерес представляет выявленная нами способность налоксона увеличивать выраженность материнской мотивации. В специальных сериях экспериментов исследована зависимость этого эффекта от дозы и способа введения. Показано, что внутрибрюшинная инъекция налоксона в количестве 1 мг/кг уже не влияет на параметры родительского поведения. Однако та же доза при интраназальном применении увеличила количество переносов детенышей при красном и ярком свете; достоверно снизился также ЛП переноса последнего детеныша при красном свете. Уменьшение дозы интраназально вводимого налоксона до 0.2 мг/кг привело к исчезновению активности препарата; увеличение до 5 мг/кг, напротив, вызвало обращение эффекта. В этой серии экспериментов обнаружено достоверное ослабление родительских реакций; при красном свете зарегистрировано падение количества подходов; при ярком свете – еще и уменьшение числа переносов, а также рост ЛП первого подхода к чашке с крысятами. Снижение уровня материнской мотивации в данном случае свидетельствует о способности налоксона (при введении в больших дозах) проявлять свойства агониста опиоидных рецепторов.

В отношении практического значения полученных результатов можно подчеркнуть, что, во-первых, нами показана возможность использования малых доз интраназально вводимого налоксона для коррекции состояния послеродовой депрессии; во-вторых, подтверждена важная регуляторная функция -казоморфинов, которую необходимо учитывать при разработке заменителей материнского молока, предназначенных для питания новорожденных [15].