Платон русский текст

М е г и л л. Да.

d

Аф и н я н и н. Рассмотрим же еще следующее по поводу государственных почестей — правильно ли они каждый раз воздаются или нет. . .

М е г и л л. Что именно?

Аф и н я н и н. Если рассудительность одиноко пребывает в душе, без всей остальной добродетели, то какой она будет по справедливости — ценной, или наоборот?

М е г и л л. Не знаю, как и сказать.

Аф и н я н и н. Это удачный ответ, ибо, что бы ты ни сказал, все, по-моему, было бы невпопад.

М е г и л л. Значит, получилось все к лучшему.

А ф и н я н и н. Отлично. Ведь то, добавление чего обу-	e
словливает ценность, достойно не слова, но скорее полного
молчания.
М е г и л л. Мне кажется, ты говоришь именно о рассу-
дительности.
А ф и н я н и н. Да. Из остального самым правильным бу-
дет выше всего ценить то, что с этим добавлением приносит
нам наибольшую пользу, а то, что приносит меньше поль-
зы, ставить на втором месте, и так все по порядку займет
подобающее ему место.
М е г и л л. Действительно, это так.	697

Аф и н я н и н. Что же? Подобное распределение ценностей не входит разве в задачу законодателя?

М е г и л л. Вполне.

Аф и н я н и н. Согласен ли ты предоставить ему такое распределение в каждом деле, даже в мелочах? Или, так как и мы — ревнители законов, не попытаться ли нам со своей стороны произвести троякое различение, выделив самое важное, а затем — стоящее на втором и на третьем месте?

М е г и л л. Конечно.

А ф и н я н и н. Итак, мы утверждаем, что государство, b желающее себя сохранить и по мере человеческих сил быть счастливым, должно по необходимости правильно различать ценности. Но самое ценное по праву — это блага, относящиеся прежде всего к душе, если в ней есть рассудитель-

181

ность, затем прекрасные качества тела и, в-третьих, так называемые блага, относящиеся к имуществу и достатку. Если какой-нибудь законодатель или какое-то государство выйдут за эти пределы, оценив наиболее высоко достаток

сили поместив, в смысле ценности, низшее перед высшим, он совершит дело и негосударственное, и нечестивое. Согласны мы с этим или нет?

Ме г и л л. Конечно, согласны!

А ф и н я н и н. Несколько дольше распространиться об этом заставило нас рассмотрение персидского государственного устройства. Мы видим, что оно с каждым годом становится хуже. Причина же заключается в том, что

dперсы чрезмерно лишили народ свободы и дали более, чем следует, развернуться деспотическому началу, так что в их государстве погибли общность и дружба. С их падением совет правителей, совещаясь, имеет в виду не благо подданных и народа, но лишь свою собственную власть. Если они находят хотя бы малейшую выгоду для себя, они разрушают города, сжигают и опустошают даже дружественные племена, сея повсюду беспощадную ненависть; поэтому-то их все и ненавидят. Когда случается надобность, чтобы на-

роды сражались за них, они не встречают никакой готовно-

eсти подвергаться вместе с ними опасностям и сражаться за них, так что все их неисчислимые полчища оказываются непригодными для войны. И вот, точно у них недостаток людей, нанимают они наемников и думают найти спасение

при помощи чужеземцев. К тому же они поневоле обнаруживают свое нев´едение, показывая своими поступками,

698что все считающееся ценным и прекрасным в государстве — всегда пустяк в сравнении с золотом и серебром.

Ме г и л л. Совершенно верно.

А ф и н я н и н. Этим можно заключить наше доказательство, что у персов теперь все устроено неправильно из-за жестокого рабства и деспотизма34.

М е г и л л. Безусловно.

b А ф и н я н и н. Теперь, после этого нам нужно точно так же разобрать аттическое государственное устройство, что-

182

бы показать, что полная свобода и независимость от всякой власти гораздо хуже умеренного подчинения другим людям. Во времена персидского нашествия на эллинов и чуть ли не на все племена, живущие в Европе, у нас еще существовал древний государственный строй, где правительственные должности основывались на имущественном цензе четырех классов. Владычицей у нас была некая совестливость, благодаря которой мы охотно жили в подчинении тогдашним законам35. К тому же величина персид- c ского войска и флота нагнала на нас безысходный страх; мы еще больше подчинялись властям и законам, и благодаря этому среди нас воцарилась большая взаимная дружба. Ибо почти за десять лет до Саламинской битвы прибыло персидское войско во главе с Датисом36, которого Дарий послал прямо против афинян и эретрийцев, чтобы их поработить, причем угрожал ему смертью, если он это не вы- d полнит. Датис при помощи многочисленного войска в короткое время совершенно завладел Эретрией37, а в наше государство пустил страшную весть, будто ни один эретриец от него не ушел, так как его солдаты, взявшись за руки, оцепили всю Эретрию. Это известие — верное или нет, — откуда бы оно ни исходило, поразило остальных эллинов, в том числе и афинян. Они разослали во все стороны гонцов, но никто не хотел оказать им помощи, кроме лакедемонян. Помешала ли им тогдашняя их война с Мессеной или что e другое — этого мы не знаем, — но они пришли на день позже Марафонской битвы38. После этого прибыло известие о больших приготовлениях и бесчисленных угрозах со стороны царя; однако через некоторое время стало известно, что Дарий умер, власть же перешла к его молодому, горячему сыну, который вовсе и не думал прекратить наступление.

Афиняне полагали, что все это готовится именно против 699 них — из-за Марафонской битвы. Узнав, что уже подкапывают Афон, а через Геллеспонт наводят мост39, и услышав о множестве судов, они решили, что им нет спасения ни на суше, ни на море и что никто им не поможет; ведь они помнили, что во время первого нашествия и эретрий-

183

ских событий им никто не помог и не пожелал рискнуть

bстать их союзником. То же самое, ожидали они, постигнет их и на суше; в то же время и на море было очень трудно спастись, ибо там находилось более тысячи судов40. Оставался один-единственный лишь выход, слабый и почти безнадежный: оглянувшись на предшествовавшие события, они заметили, что сражались и тогда при обстоя-

тельствах, казавшихся очень трудными, однако победили. Опираясь на эту надежду, они обрели прибежище только

cв самих себе и в богах. Все это и господствовавший тогда страх, возникший под влиянием прежних законов и заставлявший им подчиняться, внушили им взаимную дружбу. В предшествовавших рассуждениях мы нередко называли этот страх совестливостью. Мы утверждаем, что ей должны служить те, кто намерен быть счастливым. Лишь презренные трусы свободны от этого страха. Кого не охватил бы тогда этот ужас, тот не собрался бы с духом и не

dдал бы отпора, не защитил бы святынь, могил, родины, своих домашних и друзей, не пришел бы им на помощь, но все мы были бы рассеяны поодиночке и разбросаны по миру.

Ме г и л л. Чужеземец, ты говоришь все правильно и достойно самого себя и своей родины.

А ф и н я н и н. Так обстоит дело, Мегилл. Перед тобой

можно по праву излагать события того времени, так как

eты одной породы с твоими предками. Посмотри же, вместе с Клинием, имеет ли то, о чем мы говорили, какое-то отношение к законодательству. Ибо я распространяюсь об этом не для того, чтобы только говорить, но ради предмета нашего рассуждения. Ведь вы видите: каким-то образом мы, афиняне, оказались в том же положении, что и персы, хотя те ведут народ к всевозможному порабощению, мы же, наоборот, направляем людей к всевозможной свободе. Какой же отсюда вывод? Ведь наши прежние рассуждения в известном смысле были прекрасны.

700 М е г и л л. Хорошо сказано, но попытайся еще лучше разъяснить нам свои слова.

184

Аф и н я н и н. Пусть будет так. Друзья мои, когда были

всиле наши древние законы, народ ни над чем не владычествовал, но в некотором смысле добровольно им подчинялся.

М е г и л л. О каких законах ты говоришь?
А ф и н я н и н. Прежде всего о тогдашних законах от-
носительно мусического искусства, если уж разбирать с
самого начала чрезмерный расцвет свободной жизни. То-
гда у нас мусическое искусство различалось по его видам	b
и формам. Один вид песнопений составляли молитвы к
богам, называемые гимнами41; противоположность состав-
лял другой вид песнопений — их по большей части назы-
вают френами; затем шли пэаны и, наконец, дифирамб,
уже своим названием намекающий, как я думаю, на рожде-
ние Диониса41а. Как некий особый вид песнопений дифи-
рамбы называли «номами», а точнее — «кифародическими
номами»42. После того как это и кое-что другое было уста-
новлено, не дозволено стало злоупотреблять обращением	c
одного вида песен в другой. Распознать же их суть, а вме-
сте с тем найти их знатока, а найдя, наказать неповиную-
щегося — это не было делом свистков и нестройных криков
толпы, как теперь; и не рукоплесканиями воздавали хвалу,
но было постановлено, чтобы те, кто занимается воспита-
нием, выслушивали их в молчании до конца; дети же, их
руководители и большинство народа вразумлялись при по-
мощи указующего жезла. При таком порядке большинство	d
граждан охотно повиновалось и не осмеливалось высказы-
вать шумом свое суждение. После этого с течением време-
ни зачинщиками невежественных беззаконий стали поэты,
одаренные по природе, но не сведущие в том, чт´о справед-
ливо и законно в области Муз. В вакхическом исступлении,
более должного одержимые наслаждением, смешивали они
френы с гимнами, пэаны с дифирамбами, на кифарах под-
ражали флейтам, все перемешивая между собой; невольно,
по неразумию, они извратили мусическое искусство, слов-
но оно не содержало никакой правильности и словно мери-	e
лом в нем служит только наслаждение, испытываемое тем,

185

кто получает удовольствие, независимо от его собственных качеств43. Сочиняя такие творения и излагая подобные учения, они внушили большинству беззаконное отношение к мусическому искусству и дерзкое самомнение, заставлявшее их считать себя достойными судьями. Поэтому-то театры, прежде спокойные, стали оглашаться шумом, точ-

701 но зрители понимали, чт´о прекрасно в музах, а чт´о нет; и вместо господства лучших в театрах воцарилась какаято непристойная власть зрителей. Если бы при этом здесь возникло только господство благородных людей из народа, еще не было бы чрезмерной беды. Но теперь с мусического искусства началось у нас всеобщее мудрствование и беззаконие, а за этим последовала свобода. Все стали бесстрашными знатоками, бесстрашие же породило бесстыд-

bство. Ибо это дерзость — не страшиться мнения лучшего человека и, пожалуй, худшее бесстыдство — следствие чересчур далеко зашедшей свободы.

М е г и л л. Совершенно верно.

А ф и н я н и н. За этой свободой последовало нежелание подчиняться правителям, затем стали избегать подчинения отцу с матерью44, всем старшим и их вразумлениям, а в конце концов появилось стремление не слушаться и законов. Достигнув этого предела, уже не обращают внимания

cна клятвы, договоры и даже на богов; здесь проявляется так называемая древняя титаническая природа; в своем подражании титанам45 люди вновь возвращаются к прежнему состоянию и ведут тяжелую жизнь, преисполненную бедствий. Однако ради чего это нами сказано? Мне кажет-

ся, наше рассуждение нужно иной раз осаживать, точно

dконя: иначе нас понесет необузданность речи. Нам надо, по пословице, не ронять с осла нашей поклажи46. Вот почему

яи задаю вопрос: ради чего это сказано?

Ме г и л л. Отлично.

Аф и н я н и н. Это сказано вот ради чего. . .

М е г и л л. А именно?

Аф и н я н и н. Мы утверждали, что законодатель должен иметь в виду троякую цель: чтобы устрояемое государ-

186

ство было свободным, внутренне дружелюбным и обладало
разумом. Так было сказано, не правда ли?
М е г и л л. Совершенно верно.	e
А ф и н я н и н. Ради этого мы выбрали, с одной стороны,
самый деспотический, а с другой — самый свободный госу-
дарственный строй. Посмотрим же теперь, какой из них бо-
лее правильный. Если ввести и там и тут некоторую уме-
ренность, в одном из них ограничить власть, а в другом
свободу, тогда, как мы видели, в них наступит особое бла-
гополучие; если же довести рабство или свободу до край-
него предела, то получится вред и в первом, и во втором
случае.
М е г и л л. Ты говоришь сущую правду.	702
А ф и н я н и н. Ради этого мы рассмотрели устройство
дорийского войска, поселение Дардана на предгорьях, при-
морские поселения, а также поселения первых людей,
оставшихся после потопа; к тому же самому клонились
прежние наши рассуждения о мусическом искусстве, об
опьянении и все, что было сказано до того. А сказано все
это ради рассмотрения вопроса о том, как лучше всего
устроить государство и каким образом частному челове-	b
ку лучше всего прожить свою жизнь. Можем ли мы себе
доказать, Мегилл и Клиний, что мы поступили дельно?
К л и н и й. Мне кажется, чужеземец, у меня есть такое
доказательство. Все рассуждения, что мы вели, возникли у
нас, видимо, кстати. Ведь мне они сейчас совершенно необ-
ходимы, и я удачно встретил тебя и Мегилла. Не скрою	c
от вас обоих то, что со мной случилось, ибо нашу встречу
я считаю счастливым предзнаменованием. Б´ольшая часть
Крита задумала основать колонию и поручила кносийцам
заботу об этом; Кнос же передал это дело мне и девяти
другим лицам. Мы уполномочены устанавливать законы —
здешние, если некоторые из них нам нравятся, и чужезем-
ные, не обращая никакого внимания на их чуждое проис-
хождение, если они окажутся лучше. Доставим же себе это	d
удовольствие: сделав отбор из того, что было сказано, по-
строим, беседуя, государство, устрояя его как бы с самого

187

начала. Мы будем рассматривать занимающий нас вопрос, а вместе с тем возможно, что и я воспользуюсь этим построением для будущего государства.

Аф и н я н и н. Клиний, это совсем не звучит как призыв

квойне47! Если только Мегилл не против, я готов предоставить в твое распоряжение все, что у меня есть: и силы, и разумение.

К л и н и й. Отлично.

М е г и л л. Я также предоставляю все, что у меня есть. К л и н и й. Прекрасно сказали вы оба! Однако попробу-

ем сначала словесно устроить наше государство.

188

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Общее вступление	А ф и н я н и н. Ну, а каким же надо	704
	представлять себе это будущее госу-
к законодательству	дарство? Я спрашиваю не о наимено-
вании — нынешнем или будущем: ведь имя оно получит ско-
рее всего от способа своего основания или от места, от реки,
от источника либо от богов той местности, где оно будет ос-
новано; ведь вновь возникающее государство приобщится к		b
их славе. Задавая свой вопрос, я хотел бы узнать, будет оно
приморским или нет?	К л и н и й. То государство, о котором
Географические
	у нас сейчас шла речь, чужеземец, бу-
условия будущего
	дет отстоять от моря примерно на во-
государства

семьдесят стадий1.

Аф и н я н и н. Что же, будут у него на прибрежной полосе гавани, или оно совершенно будет их лишено?

К л и н и й. Да, чужеземец, там будут самые прекрасные гавани, какие только бывают.

Аф и н я н и н. Ах, что ты говоришь?! А окружающая c местность? Разве она не производит все необходимое? Или чего-то недостает?

К л и н и й. Пожалуй, там нет ни в чем недостатка.

Аф и н я н и н. Будет ли там по соседству какое-либо государство?

К л и н и й. Нет: потому-то и основывается поселение. Вследствие давнего выселения, происшедшего здесь, местность эта с незапамятных времен осталась пустынной.

Аф и н я н и н. Далее. Какая достанется здесь нам доля равнин, гор и леса?

189

К л и н и й. Местность эта по своей природе похожа на всю остальную часть Крита.

d А ф и н я н и н. Значит, ты назвал бы ее скорее гористой, чем равнинной?

К л и н и й. Именно так.

А ф и н я н и н. Следовательно, это государство может исцелиться и обрести добродетель. Ведь если бы оно было приморским, с прекрасными гаванями, и в то же время не производило всего необходимого, но испытывало бы во многом недостаток, то при такой природе ему понадобились бы великий спаситель и божественные законодатели, чтобы воспрепятствовать развитию всевозможных дурных наклонностей. Однако восемьдесят стадий служат некоторым утешением. Правда, оно расположено к морю ближе, чем д´олжно, поскольку, по твоим словам, у него есть

705 прекрасные гавани; однако удовольствуемся хоть этим. Близость моря хотя и дарует каждый день усладу, но

на деле это горчайшее соседство. Море наполняет страну стремлением нажиться с помощью крупной и мелкой торговли, вселяет в души лицемерные и лживые привычки, и граждане становятся недоверчивыми и враждебными как друг по отношению к другу, так и к остальным людям2. Утешением в таких случаях служит то, что страна производит все необходимое, а раз эта местность гориста, то,

bочевидно, она производит немного, но зато все, что нужно. Иначе, обладая большим вывозом, она снова наполнилась бы, в обмен на него, серебряной и золотой монетой. А для государства, если взять вопрос в целом, нет, так сказать, большего зла, чем это, когда речь идет о приобретении благородных и справедливых нравов: сколько помнится, именно так мы сказали раньше в нашей беседе.

К л и н и й. Мы помним это и согласны, что и тогда, и теперь мы были правы.

cА ф и н я н и н. Дальше. Как обстоит в нашей местности

скорабельным лесом?

К л и н и й. Там нет ни елей, ни сосен, о которых стоило бы говорить. Кипарисов тоже немного, пихт и платанов

190