3.2 Конспект главы «Деятельность и личность»

из монографии А.Н. Леонтьева «Деятельность. Сознание. Личность»

Деятельность по самой своей природе является предметной. Субъект выступает лишь в качестве предпосылки деятельности, ее условия.

Личность является не только предметом психологии, но и предметом философского, общественно-исторического познания; на определенном уровне анализа личность выступает со стороны своих природных, биологических особенностей как предмет антропологии, соматологии и генетики человека. Личность представляет собой некое неповторимое единство, некую целостность.

Какую бы особенность человека мы ни взяли, она объясняется, с одной стороны, действием наследственности (заложенными в генотипе инстинктами, влечениями, способностями или даже априорными категориями), а с другой - влиянием внешней среды (природной и социальной - языка, культуры, обучения и т.д.).

Главной стала проблема внутренней структуры самой личности, образующие ее уровни, их соотношения. Так, в частности, возникло представление о характеризующем личность соотношении сознательного и бессознательного, развитое З.Фрейдом.

Другое направление, в котором развивался подход к личности со стороны ее внутреннего строения, представлено культурно-антропологическими концепциями. Отправными для них явились этнологические данные, которые показали, что существенные психологические особенности определяются различиями не человеческой натуры, а человеческой культуры. Понятие генотипа (наследственности) определяется введением понятия базовой личности, архетипа, или первичных установок, а понятие внешней среды - введением понятий ситуации и роли.

Роль - это программа, которая отвечает ожидаемому поведению человека, занимающего определенное место в структуре той или иной социальной группы, это структурированный способ его участия в жизни общества. Личность и представляет собой не что иное, как систему усвоенных (интернализированных) «ролей».

Понятие «индивид» выражает неделимость, целостность и особенности конкретного субъекта, возникающие уже на ранних ступенях развития жизни. Индивид как целостность - это продукт биологической эволюции, в характеристику индивида входят также свойства и их интеграции, складывающиеся онто-генетически.

Понятие личности, так же как и понятие индивида, выражает целостность субъекта жизни. Личность не есть целостность, обусловленная генотипически: личностью не родятся, личностью становятся.

Личность, как и индивид, есть продукт интеграции процессов, осуществляющих жизненные отношения субъекта. При всем многообразии ее видов и форм, все они характеризуются общностью своего внутреннего строения и предполагают сознательное их регулирование, т.е. наличие сознания, а на известных этапах развития также и самосознания субъекта.

Изучения процесса объединения, связывания деятельностей субъекта, в результате которого формируется его личность, представляет собой важную задачу психологического исследования. Задача эта требует анализа предметной деятельности субъекта, всегда опосредованной процессами сознания, которые и связывают отдельные деятельности между собой.

Действительный путь исследования личности заключается в изучении тех трансформаций субъекта, которые создаются самодвижением его деятельности в системе общественных отношений.

Внутреннее (субъект) действует через внешнее и этим само себя изменяет. От событий, которые меняют жизненное положение человека, независимо от происходящих физических его изменений, он как личность остается и в глазах других людей, и для самого себя тем же самым

В исследовании личности нельзя ограничиваться выяснением предпосылок, а нужно исходить из развития деятельности, ее конкретных видов и форм и тех связей, в которые они вступают друг с другом, так как их развитие радикально меняет значение самих этих предпосылок. В ходе развития субъекта отдельные его деятельности вступают между собой в иерархические отношения.

Представление о связях между деятельностями как о коренящихся в единстве и целостности их субъекта является оправданным лишь на уровне индивида. На этом уровне (у животного, у младенца) состав деятельностей и их взаимосвязи непосредственно определяются свойствами субъекта - общими и индивидуальными, врожденными и приобретаемыми прижизненно.

Другое дело - иерархические отношения деятельностей, которые характеризуют личность. Эти иерархии деятельностей порождаются их собственным развитием, они-то и образуют ядро личности.

В основании личности лежат отношения соподчиненности человеческих деятельностей, порождаемые ходом их развития. За соотношением деятельностей открывается соотношение мотивов.

В современной психологии термином «мотив» (мотивация, мотивирующие факторы) обозначаются совершенно разные явления. Мотивами называют инстинктивные импульсы, переживание эмоций, интересы, желания; жизненные цели и идеалы, но также и раздражение электрическим током.

До своего первого удовлетворения потребность «не знает» своего предмета, он еще должен быть обнаружен. Только в результате такого обнаружения потребность приобретает свою предметность, а воспринимаемый (представляемый, мыслимый) предмет - свою побудительную и направляющую деятельность функции, т.е. становится мотивом.

Субъект как индивид рождается наделенным потребностями. Но, потребность как внутренняя сила может реализоваться только в деятельности.

В отличие от развития потребностей у животных, которые зависят от расширения круга потребляемых ими природных предметов, потребности человека порождаются развитием производства. Иначе говоря, потребление опосредствуется потребностью в предмете, его восприятием или мысленным его представлением. В этой отраженной своей форме предмет и выступает в качестве идеального, внутренне побуждающего мотива.

Вместе с изменением и обогащением предметного содержания потребностей человека происходит также изменение и форм их психического отражения. Вместе с тем развитие духовного производства порождает особый тип потребностей - потребностей предметно-функциональных, таких, как потребность в труде, художественном творчестве и т.д. Хотя удовлетворение витальных потребностей остается для человека неустранимым условием его жизни, высшие, специально-человеческие потребности вовсе не образуют лишь наслаивающиеся на них поверхностные образования. Таким образом, психологический анализ потребностей неизбежно преобразуется в анализ мотивов.

Особое место в теории мотивов деятельности занимают открыто гедонистические концепции, суть которых состоит в том, что всякая деятельность человека якобы подчиняется принципу максимизации положительных и минимизации отрицательных эмоций. Отсюда достижение удовольствия и освобождение от страдания и составляют подлинные мотивы, движущие человеком.

Несостоятельность гедонистических концепций мотивации состоит в том, что они уплощают и извращают реальные отношения. Эмоции не подчиняют себе деятельность, а являются ее результатом и «механизмом» ее движения.

Генетически исходным для человеческой деятельности является несовпадение мотивов и целей. Напротив, их совпадение есть вторичное явление; либо результат приобретения целью самостоятельной побудительной силы, либо результат осознания мотивов, превращающего их в мотивы-цели. В отличие от целей, мотивы актуально не сознаются субъектом: когда мы совершаем те или иные действия, то в этот момент мы обычно не отдаем себе отчета в мотивах, которые их побуждают.

Мотивы, однако, не отделены от сознания. Даже когда мотивы не сознаются, т.е. когда человек не отдает себе отчета в том, что побуждает его

совершать те или иные действия, они все же находят свое психическое отражение, но в особой форме - в форме эмоциональной окраски действий. Деятельность становится полимотивированной, т.е. одновременно отвечающей двум или нескольким мотивам. Ведь действия человека объективно всегда реализуют некоторую совокупность отношений: к предметному миру, к окружающим людям, к обществу, к самому себе. Так, трудовая деятельность общественно мотивирована, но она управляется также такими мотивами, как, материальное вознаграждение. Оба эти мотива хотя и сосуществуют, но лежат как бы в разных плоскостях.

Распределение функций смыслообразования и только побуждения между мотивами одной и той же деятельности позволяет понять главные отношения, характеризующие мотивационную сферу личности: отношения иерархии мотивов. В структуре одной деятельности мотив может выполнять функцию смыслообразования, в другой - функцию дополнительной стимуляции.

Ситуация развития человеческого индивида обнаруживает свои особенности уже на самых первых этапах. Главная из них - это опосредствованный характер связей ребенка с окружающим миром. Изначально прямые биологические связи ребенок - мать очень скоро опосредствуются предметами: мать кормит ребенка из чашки, надевает на него одежду и, занимая его, манипулирует игрушкой. Вместе с тем связи ребенка с вещами опосредствуются окружающими людьми: мать приближает ребенка к привлекающей его вещи, подносит ее к нему или, может быть, отнимает у него. Словом, деятельность ребенка все более выступает как реализующая его связи с человеком через вещи, а связи с вещами - через человека.

Эта ситуация развития приводит к тому, что вещи открываются ребенку не только в их физических свойствах, но и в том особом качестве, которое они приобретают в человеческой деятельности - в своем функциональном значении. Предметная деятельность ребенка приобретает орудийную структуру, а общение становится речевым, опосредствованным языком.

Первоначально отношения к миру вещей и к окружающим людям слиты для ребенка между собой, но дальше происходит их раздвоение, и они образуют разные, хотя и взаимосвязанные, линии развития, переходящие друг в друга.

В онтогенезе эти переходы выражаются в чередующихся сменах фаз: фаз преимущественно развития предметной (практической и познавательной) деятельности - фазами развития взаимоотношений с людьми, с обществом.

Формирование личности предполагает развитие процесса целеобразования и, соответственно, развития действий субъекта. Действия, все более обогащаясь, как бы перерастают тот круг деятельностей, которые они реализуют, и вступают в противоречие с породившими их мотивами. В результате происходит сдвиг мотивов на цели, изменение их иерархии и рождение новых мотивов - новых видов деятельности; прежние цели психологически дискредитируются, а отвечающие им действия или вовсе перестают существовать, или превращаются в безличные операции.

Личность действительно рождается дважды: первый раз - когда у ребенка проявляются в явных формах полимотивированность и соподчиненность его действий, второй раз - когда возникает его сознательная личность.

Формирование личности представляет собой процесс непрерывный, состоящий из ряда последовательно сменяющихся стадий, качественные особенности которых зависят от конкретных условий и обстоятельств.

Существуют многие явления, которые отмечают этот переход. Прежде всего, это перестройка сферы отношений к другим людям, к обществу. Одно из изменений, за которым скрывается новая перестройка иерархии мотивов, проявляется в утрате самоценности для подростка отношений в интимном круге его общения. Так, требования, идущие со стороны даже самых близких взрослых, сохраняют теперь свою смыслообразующую функцию лишь при условии, что они включены в более широкую социальную мотивационную

сферу, в противном случае они вызывают явление «психологического бунтарства». Классовая принадлежность субъекта уже с самого начала обусловливает развитие его связей с окружающим миром, большую или меньшую широту его практической деятельности, его общений, его знаний и

усваиваемых норм поведения. Все это и составляет те приобретения, из которых складывается личность на этапе ее первоначального формирования.

На ранних этапах развития прошлые впечатления, события и собственные действия субъекта становятся предметом его отношения, его действий и потому меняют свой вклад в личность. Одно в этом прошлом умирает, лишается своего смысла и превращается в простое условие и способы его деятельности - сложившиеся способности, умения, стереотипы поведения; другое открывается ему в совсем новом свете и приобретает прежде не увиденное им значение; наконец, что-то из прошлого активно отвергается субъектом, психологически перестает существовать для него, хотя и остается на складах его памяти. Эти изменения происходят постоянно, но они могут и концентрироваться, создавая нравственные переломы.

Мотивационная сфера человека даже в наивысшем ее развитии никогда не напоминает застывшую пирамиду. Она может быть сдвинута, эксцентрична по отношению к актуальному пространству исторической действительности, и тогда мы говорим об односторонности личности. Она может сложиться, наоборот, как многосторонняя, включающая широкий круг отношений.

Структура личности представляет собой относительно устойчивую конфигурацию главных, внутри себя иерархизированных, мотивационных линий.

Внутренние соотношения главных мотивационных линий образуют как бы общий «психологический профиль» личности.

Иная структура психологического профиля личности создается рядоположенностью жизненных мотивов, часто сочетающейся с возникновением мнимых вершин, образуемых только «знаемыми мотивами» - стереотипами идеалов, лишенных личностного смысла.

Итак, теоретический анализ позволяет выделить, по меньшей мере, три основных параметра личности: широту связей человека с миром, степень их иерархизированности и общую их структуру.

Что же касается таких психологических «подструктур личности», как темперамент, потребности и влечения, эмоциональные переживания и интересы, установки, навыки и привычки, нравственные черты и т.д., то они, разумеется, отнюдь не исчезают. Они только иначе открывают себя: одни - в виде условий, другие - в своих порождениях и трансформациях, в сменах своего места в личности, происходящих в процессе ее развития.

Так, особенности нервной системы, бесспорно, представляют собой индивидуальные и к тому же весьма устойчивые черты, черты эти, однако, не являются образующими человеческую личность. В своих действиях человек сознательно или бессознательно считается с чертами своей конституции, так же как он считается с внешними условиями своих действий и с наличными у него средствами их осуществления. Характеризуя человека в качестве природного существа, они, однако, не могут играть роль тех сил, которые определяют складывающуюся у него мотивацию деятельности и целеобразование.

Познание себя начинается с выделения внешних, поверхностных свойств и является результатом сравнения, анализа и обобщения, выделения существенного. Но индивидуальное сознание не есть только знание, только система приобретенных значений, понятий. Ему свойственно внутреннее движения, отражающее движение самой реальной жизни субъекта, которую

оно опосредствует.

Знания, представления о себе накапливаются уже в раннем детстве; в несознаваемых чувственных формах они, по-видимому, существуют и у высших животных. Другое дело - самосознание, осознание своего «я». Оно есть результат, продукт становления человека как личности. Представляя собой феноменологическое превращение форм действительных отношений личности, в своей непосредственности оно выступает как их причина и субъект.

Таким образом, анализ деятельности и сознания неизбежно приводит к отказу от традиционного для эмпирической психологии эгоцентрического, понимания человека в пользу понимания, рассматривающего человеческое «я» как включенное в общую систему взаимосвязей людей в обществе [3].

Задание 4. Характеристики персонажей с точки зрения описания их темперамента, характера и мотивов поведения

Яркий пример меланхолического темперамента мы наблюдаем при описании героини романа А.С. Пушкина Татьяны Лариной:

Итак, она звалась Татьяной.

Ни красотой сестры своей,

Ни свежестью ее румяной

Не привлекла б она очей.

Дика, печальна, молчалива,

Как лань лесная боязлива,

Она в семье своей родной

Казалась девочкой чужой.

Она ласкаться не умела

К отцу, ни к матери своей;

Дитя сама, в толпе детей

Играть и прыгать не хотела

И часто целый день одна

Сидела молча у окна.

Задумчивость, ее подруга

От самых колыбельных дней,

Теченье сельского досуга

Мечтами украшала ей.

Ее изнеженные пальцы

Не знали игл; склонясь на пяльцы,

Узором шелковым она

Не оживляла полотна.

*

Но куклы даже в эти годы

Татьяна в руки не брала;

Про вести города, про моды

Беседы с нею не вела.

И были детские проказы

Ей чужды; страшные рассказы

Зимою в темноте ночей

Пленяли больше сердце ей.

Когда же няня собирала

Для Ольги на широкий луг

Всех маленьких ее подруг,

Она в горелки не играла,

Ей скучен был и звонкий смех,

И шум их ветреных утех.

Она любила на балконе

Предупреждать зари восход,

Когда на бледном небосклоне

Звезд исчезает хоровод,

И тихо край земли светлеет,

И, вестник утра, ветер веет,

И всходит постепенно день.

*

Она была нетороплива,

Не холодна, не говорлива,

Без взора наглого для всех,

Без притязаний на успех,

Без этих маленьких ужимок,

Без подражательных затей".

Все тихо, просто было в ней…

Известно, что у меланхоликов медленно протекают психические процессы, они с трудом реагируют на сильные раздражители; длительное и сильное напряжение вызывает у людей этого темперамента замедленную деятельность, а затем и прекращение ее.  Чувства и эмоциональные состояния у людей меланхолического темперамента возникают медленно, но отличаются глубиной, большой силой и длительностью; меланхолики легко уязвимы, тяжело переносят обиды, огорчения, хотя внешне все эти переживания у них выражаются слабо.  Представители меланхолического темперамента склонны к замкнутости и одиночеству, избегают общения с малознакомыми, новыми людьми, часто смущаются, проявляют большую неловкость в новой обстановке. Все новое, необычное вызывает у меланхоликов тормозное состояние.

Пример холерического темперамента можно наблюдать в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души», в частности, в описании героя – Ноздрева:

«— Ба, ба, ба! — вскричал он вдруг, расставив обе руки при виде Чичикова. — Какими судьбами?

Чичиков узнал Ноздрева, того самого, с которым он вместе обедал у прокурора и который с ним в несколько минут сошелся на такую короткую ногу, что начал уже говорить «ты», хотя, впрочем, он с своей стороны не подал к тому никакого повода.

— Куда ездил? — говорил Ноздрев и, не дождавшись ответа, продолжал: — А я, брат, с ярмарки. Поздравь: продулся в пух! Веришь ли, что никогда в жизни так не продувался. Ведь я на обывательских приехал! Вот посмотри нарочно в окно! — Здесь он нагнул сам голову Чичикова, так что тот чуть не ударился ею об рамку. — Видишь, какая дрянь! Насилу дотащили, проклятые, я уже перелез вот в его бричку. — Говоря это, Ноздрев показал пальцем на своего товарища. — А вы еще не знакомы? Зять мой Мижуев! Мы с ним все утро говорили о тебе. «Ну, смотри, говорю, если мы не встретим Чичикова»

*

«Здесь Ноздрей захохотал тем звонким смехом, каким заливается только свежий, здоровый человек, у которого все до последнего выказываются белые, как сахар, зубы, дрожат и прыгают щеки, а сосед за двумя дверями, в третьей комнате, вскидывается со сна, вытаращив очи и произнося: «Эк его разобрало!»

*

«Лицо Ноздрева, верно, уже сколько-нибудь знакомо читателю. Таких людей приходилось всякому встречать немало. Они называются разбитными малыми, слывут еще в детстве и в школе за хороших товарищей и при всем том бывают весьма больно поколачиваемы. В их лицах всегда видно что-то открытое, прямое, удалое. Они скоро знакомятся, и не успеешь оглянуться, как уже говорят тебе «ты». Дружбу заведут, кажется, навек: но всегда почти так случается, что подружившийся подерется с ними того же вечера на дружеской пирушке. Они всегда говоруны, кутилы, лихачи, народ видный. Ноздрев в тридцать пять лет был таков же совершенно, каким был в осьмнадцать и двадцать: охотник погулять. …Дома он больше дня никак не мог усидеть. Чуткий нос его слышал за несколько десятков верст, где была ярмарка со всякими съездами и балами; он уж в одно мгновенье ока был там, спорил и заводил сумятицу за зеленым столом, ибо имел, подобно всем таковым, страстишку к картишкам».

Как мы знаем, люди этого темперамента быстры, чрезмерно подвижны, неуравновешенны, возбудимы, все психические процессы протекают у них быстро, интенсивно. Преобладание возбуждения над торможением, свойственное этому типу нервной деятельности, ярко проявляется в несдержанности, порывистости, вспыльчивости, раздражительности холерика. Отсюда и выразительная мимика, торопливая речь, резкие жесты, несдержанные движения.  Чувства человека холерического темперамента сильные, обычно ярко проявляются, быстро возникают; настроение иногда резко меняется. Неуравновешенность, свойственная холерику, ярко связывается и в его деятельности: он с увеличением и даже страстью берется за дело, показывая при этом порывистость и быстроту движений, работает с подъемом, преодолевая трудности. Но у человека с холерическим темпераментом запас нервной энергии может быстро истощиться в процессе работы и тогда может наступить резкий спад деятельности: подъем и воодушевление исчезают, настроение резко падает. В общении с людьми холерик допускает резкость, раздражительность, эмоциональную несдержанность, что часто не дает ему возможности объективно оценивать поступки людей. Излишняя прямолинейность, вспыльчивость, резкость, нетерпимость порой делают тяжелым и неприятным пребывание с такими людьми.  

Рассмотрим особенности характера героя романа И.А. Гончарова Ильи Обломова.

«Это был человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего роста, приятной наружности, с темно-серыми глазами, но с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах лица. Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала в глазах, садилась на полуотворенные губы, пряталась в складках лба, потом совсем пропадала, и тогда во всем лице теплился ровный свет беспечности. С лица беспечность переходила в позы всего тела, даже в складки шлафрока.

Иногда взгляд его помрачался выражением будто усталости или скуки, но ни усталость, ни скука не могли ни на минуту согнать с лица мягкость, которая была господствующим и основным выражением, не лица только, а всей души, а душа так открыто и ясно светилась в глазах, в улыбке, в каждом движении головы, руки. И поверхностно наблюдательный, холодный человек, взглянув мимоходом на Обломова, сказал бы: «Добряк должен быть, простота!» Человек поглубже и посимпатичнее, долго вглядываясь в лицо его, отошел бы в приятном раздумье, с улыбкой.

Движения его, когда он был даже встревожен, сдерживались также мягкостью и не лишенною своего рода грации ленью. Если на лицо набегала из души туча заботы, взгляд туманился, на лбу являлись складки, начиналась игра сомнений, печали, испуга, но редко тревога эта застывала в форме определенной идеи, еще реже превращалась в намерение. Вся тревога разрешалась вздохом и замирала в апатии или в дремоте».

*

«Обломов всегда ходил дома без галстука и без жилета, потому что любил простор и приволье».

*

«Лежанье у Ильи Ильича не было ни необходимостью, как у больного или как у человека, который хочет спать, ни случайностью, как у того, кто устал, ни наслаждением, как у лентяя: это было его нормальным состоянием. Когда он был дома — а он был почти всегда дома, — он все лежал, и все постоянно в одной комнате, где мы его нашли, служившей ему спальней, кабинетом и приемной».

*

«Сам хозяин, однако, смотрел на убранство своего кабинета так холодно и рассеянно, как будто спрашивал глазами: «Кто сюда натащил и наставил все это?» От такого холодного воззрения Обломова на свою собственность, а может быть, и еще от более холодного воззрения на тот же предмет слуги его, Захара, вид кабинета, если осмотреть там все повнимательнее, поражал господствующею в нем запущенностью и небрежностью».

Таким образом, основными чертами характера Обломова являются: лень, мягкость, доброта, безразличие к окружающей жизни, небрежность, открытость, уравновешенность, апатичность. Герой романа медлителен, спокоен, нетороплив, честен, хладнокровен, он вялый, инертный и в меру общителен. То есть, мы наблюдаем черты флегматического темперамента. Характер Ильи Ильича раскрывается во всем, что окружает его. Перед нами предстает Обломов - ленивец, казалось бы, даже не умеющий думать. Но мнение о характере Ильи Ильича постепенно меняется с ходом повествования - раскрывается глубина души главного героя, его способность мыслить и чувствовать.    Сам Обломов прекрасно осознавал, что жизнь, которую он ведет, не принесет ничего будущим поколениям, но не существовало такой двигательной жизненной силы, которая могла бы вывести его из состояния апатии ко всему окружающему. Илья Ильич «болезненно чувствовал, что в нем зарыто, как в могиле, какое-то хорошее, светлое начало... Но глубоко и тяжело завален клад дрянью, наносным сором. Кто-то будто украл и закопал в собственной его душе принесенные ему в дар миром и жизнью сокровища». Обломов добр и гостеприимен (характерные русские черты): его двери открыты для всех друзей и знакомых. Обломов обобщил в себе те черты, которые были присущи его отцам и дедам. Он воплотил в себе чисто русский национальный характер. 

Рассмотрим особенности характера героя поэмы «Мертвые души» Н.В. Гоголя Манилова.

«Один бог разве мог сказать, какой был характер Манилова. Есть род людей, известных под именем: люди так себе, ни то ни се, ни в городе Богдан ни в селе Селифан, по словам пословицы. Может быть, к ним следует примкнуть и Манилова. На взгляд он был человек видный; черты лица его были не лишены приятности, но в эту приятность, казалось, чересчур было передано сахару; в приемах и оборотах его было что-то заискивающее расположения и знакомства. Он улыбался заманчиво, был белокур, с голубыми глазами. В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: «Какой приятный и добрый человек!» В следующую за тем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: «Черт знает что такое!» — и отойдешь подальше; если ж не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную. От него не дождешься никакого живого или хоть даже заносчивого слова, какое можешь услышать почти от всякого, если коснешься задирающего его предмета. У всякого есть свой задор: у одного задор обратился на борзых собак; другому кажется, что он сильный любитель музыки и удивительно чувствует все глубокие места в ней; третий мастер лихо пообедать; четвертый сыграть роль хоть одним вершком повыше той, которая ему назначена; пятый, с желанием более ограниченным, спит и грезит о том, как бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом, напоказ своим приятелям, знакомым и даже незнакомым; шестой уже одарен такою рукою, которая чувствует желание сверхъестественное заломить угол какому-нибудь бубновому тузу или двойке, тогда как рука седьмого так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе к личности станционного смотрителя или ямщиков, — словом, у всякого есть свое, но у Манилова ничего не было. Дома он говорил очень мало и большею частию размышлял и думал, но о чем он думал, тоже разве богу было известно. Хозяйством нельзя сказать чтобы он занимался, он даже никогда не ездил на поля, хозяйство шло как-то само собою. Когда приказчик говорил: «Хорошо бы, барин, то и то сделать», — «Да, недурно», — отвечал он обыкновенно, куря трубку, которую курить сделал привычку, когда еще служил в армии, где считался скромнейшим, деликатнейшим и образованнейшим офицером. «Да, именно недурно», — повторял он. Когда приходил к нему мужик и, почесавши рукою затылок, говорил: «Барин, позволь отлучиться на работу, подать заработать», — «Ступай», — говорил он, куря трубку, и ему даже в голову не приходило, что мужик шел пьянствовать. Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян. При этом глаза его делались чрезвычайно сладкими и лицо принимало самое довольное выражение; впрочем, все эти прожекты так и оканчивались только одними словами».

Основные черты характера этого персонажа: лень, бесплодная мечтательность, прожектерство, сентиментальность. Его характер не определен, не уловим. Слабоволие Манилова подчеркивает и то, что хозяйством у помещика занимается пьяница - приказчик. 

Обобщенность, абстрактность, безразличие к деталям - свойства миросозерцания Манилова. Манилов - мечтатель, и мечты его полностью оторваны от действительности: «как хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или через пруд выстроить каменный мост». 

Сначала он кажется приятным человеком, но потом с ним становится смертельно скучно, потому что он не имеет собственного мнения и может только улыбаться и говорить банальные приторные фразы. 

В Манилове нет живых желаний, той силы жизни, которая движет человеком, заставляет его совершать какие-то поступки. Он настолько типичный, серый, нехарактерный, что у него даже нет определенных склонностей к чему-либо.

Манилов - человек внешне приятный, но это если с ним не общаться: разговаривать с ним не о чем, он скучный собеседник. Манилов считает себя воспитанным, образованным, благородным. Он во всем проявляет «прекраснодушие», живость манер и любезное щебетание в разговоре. 

Зацепившись за любую тему, мысли Манилова уплывают вдаль, в отвлеченные размышления. 

Утонченная деликатность и сердечность Манилова выражается в абсурдных формах восторга. Думать о реальной жизни, а тем более принимать какие-то решения этот герой неспособен. Все в жизни Манилова: действие, время, смысл - заменены изысканными словесными формулами. 

Претензии на изысканность, образованность, утонченность вкуса еще более подчеркивает его внутреннюю простоту. В сущности, это декорация, прикрывающая скудость. Среди положительных качеств можно отметить - восторженность, симпатии (Манилов еще сохраняет симпатию к людям), гостеприимство. 

В Манилове нет ничего отрицательного, но нет и ничего положительного.  Образ Манилова олицетворяет общечеловеческое явление - «маниловщину», то есть склонность к созданию химер, псевдофилософствованию.

Рассмотрим мотивы поведения Родиона Раскольникова в романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»:

*

«Штука в том: я задал себе один раз такой вопрос: что если бы, например, на моем месте случился Наполеон и не было бы у него, чтобы карьеру начать, ни Тулона, ни Египта, ни перехода через Монблан, а была бы вместо этих красивых и монументальных вещей просто-запросто одна какая-нибудь смешная старушонка, легистраторша, которую вдобавок надо убить, чтоб из сундука у ней деньги стащить (для карьеры-то, понимаешь?), ну, так решился ли бы он на это, если бы другого выхода не было? Не покоробился ли бы оттого, что это уж слишком не монументально и... и грешно? Ну, так я тебе говорю, что на этом "вопросе" я промучился ужасно долго, так что ужасно стыдно мне стало, когда я наконец догадался (вдруг как-то), что не только его не покоробило бы, но даже и в голову бы ему не пришло, что это не монументально... и даже не понял бы он совсем: чего тут коробиться? И уж если бы только не было ему другой дороги, то задушил бы так, что и пикнуть бы не дал, без всякой задумчивости!.. Ну и я... вышел из задумчивости... задушил... по примеру авторитета... И это точь-в-точь так и было!»

*

«Видишь: ты ведь знаешь, что у матери моей почти ничего нет. Сестра получила воспитание, случайно, и осуждена таскаться в гувернантках. Все их надежды были на одного меня…Да и что за охота всю жизнь мимо всего проходить и от всего отвертываться, про мать забыть, а сестрину обиду, например, почтительно перенесть? Для чего? Для того ль, чтоб, их схоронив, новых нажить - жену да детей, и тоже потом без гроша и без куска оставить? Ну... ну, вот я и решил, завладев старухиными деньгами, употребить их на мои первые годы, не мучая мать, на обеспечение себя в университете, на первые шаги после университета, - и сделать все это широко, радикально, так чтоб уж совершенно всю новую карьеру устроить и на новую, независимую дорогу стать...». 

*

«Я догадался тогда, Соня, - продолжал он восторженно, - что власть дается только тому, кто посмеет наклониться и взять ее. Тут одно только, одно: стоит только посметь! У меня тогда одна мысль выдумалась, в первый раз в жизни, которую никто и никогда еще до меня не выдумывал! Никто! Мне вдруг ясно, как солнце, представилось, что как же это ни единый до сих пор не посмел и не смеет, проходя мимо всей этой нелепости, взять просто-запросто все за хвост и стряхнуть к черту! Я... я захотел осмелиться и убил... я только осмелиться захотел».

*

«Мне другое надо было узнать, другое толкало меня под руки: мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею...».

Итак, мы видим, что мотивы поведения Раскольникова, преступление, на которое он решился, исходят их того, что молодой человек, измученный унизительной бедностью, вынужденный оставить университет, мечтающий облагодетельствовать нищих и несчастных, в итоге он убивает «бесполезную», вредную старуху процентщицу. Раскольников собирается с помощью старухиных денег сделать много добра для обездоленных, для любимых матери и сестры, закончить университет и всю жизнь честно трудиться, помогая людям. Однако, человеческое поведение активируется широким спектром побуждений, являющихся модификацией его потребностей: влечениями, интересами, стремлениями, желаниями, чувствами. Человек понимает, почему следует достичь именно данную цель, он взвешивает ее на весах своих понятий и представлений. Побуждениями к деятельности в определенном направлении могут быть не только положительные, но и отрицательные чувства.

Мы наблюдаем, более глубокие мотивы поведения Раскольникова, он создает теорию о праве «сильной личности», индивидуалистическую теорию «сверхчеловека». История, считает он, доказывает, что извечно существовали две категории людей: первая - «твари дрожащие», которые безропотно и покорно принимают любой порядок вещей, любые нравственные нормы и законы, и вторая - люди, смело нарушающие моральные нормы и порядок, принятый большинством, во имя новых законов. При этом великие личности (будь то Ликург или Наполеон) не останавливаются перед жертвами, насилием, кровью и история их оправдывает. Совершая убийство, он пытается удовлетворить потребность в самоутверждении. Раскольников, причисляет себя ко второй группе, к «избранным». Его протест против жестокого, несправедливого мира отравлен ядом индивидуализма, стремлением господства.

Список литературы

1. Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания / Б.Г. Ананьев. - Ленинград : Издательство Ленинградского университета, 1968. - 340 с. 

2. Андреева Г.М. Социальная психология. - М.: Аспект Пресс, 2001. - 384 с.

3. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. - М.: Политиздат, 1975.

4. Маклаков А. Г.Общая психология. - СПб.: Питер, 2001. - 592 с.

5. Мещеряков Б., Зинченко В. Большой психологический словарь - СПб.: прайм-ЕВРОЗНАК, 2004. - 672 с.

6. Психология: словарь под ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. - М., 1990. 

7. Столяренко Л.Д. Основы психологии. - 3-е изд., перераб. и доп. - Ростов н/Д: 2000. - 672 с.

8. http://psihotesti.ru/gloss/tag/individ/

9. http://vocabulary.ru/dictionary/

10. http://www.grandars.ru/college/psihologiya/psihologiya-grupp.html

3