[Править]Особенности восприятия кинематографа

К 1912 году кинематограф стал одним из самых распространенных и обычных зрелищ в крупных и средних городах России.

«Пройдитесь вечером по улицам столиц, больших губернских городов, уездных городишек, больших сел и посадов, и везде на улицах с одиноко мерцающими керосиновыми фонарями вы встретите одно и то же: вход, освещенный фонариками, и у входа толпу ждущих очереди — кинематограф... Загляните в зрительную залу, вас поразит состав публики: здесь все — студенты и жандармы, писатели и проститутки, офицеры и курсистки, всякого рода интеллигенты в очках, с бородкой, и рабочие, приказчики, торговцы, дамы света, модистки, чиновники, словом, — все...»

— А.Серафимович. «Машинное надвигается». — «Сине-фоно», 1912, № 8, с. 8.

По утверждению М. Алейникова, «просветительские и демократические традиции передовой русской литературы и русского театра, всегда стремившихся стать доступными многомиллионному читателю и зрителю, заставляли русскую литературно-художественную общественность увидеть в зарождающемся искусстве кинематографа новый мощный вид демократического зрелища»,^[14] вследствие чего в России кинематограф воспринимали несколько иначе, чем в Европе. В частности, русские театральные деятели не поддержали выдвинутые в 1912 году инициативы зарубежных театральных объединений по созданию международного движения «для борьбы с кинематографом». Например, Петербургский союз драматических и музыкальных писателей на приглашение участвовать в конгрессе этого движения ответил письмом, в котором указывалось, что по мнению русских писателей кинематограф «не является злом, для борьбы с которым следует созывать международные совещания».^[15]

Однако восприятие кинематографа как искусства ещё было достаточно мало распространено. Например, Владимир Маяковский в 1913 году писал:

«Кинематограф и искусство — явления различного порядка. Искусство даёт высокие образцы, кинематограф же, как типографский станок книгу, множит и раскидывает их в самые глухие и отдалённые части мира».^[16]

Сходной точки зрения придерживались руководители наиболее престижных театров, которые обычно запрещали актерам своих трупп сниматься в кино. Этот запрет, однако, не был абсолютным и в ряде случаев популярные театральные актеры получали разрешение участвовать, например, в экранизациях произведений русской классики.

[Править]Государственное регулирование кино и цензура

В необходимых случаях в регулировании кинематографии принимает участие и государство. Например, в Москве организаторы кинопоказов должны были для получения разрешения обеспечить выполнение правил об устройстве и содержании кинематографов, принятых в 1912 году. Согласно этим правилам разрешалось открывать кинотеатры только на первых и вторых этажах каменных зданий, было запрещено устройство кинозалов непосредственно над и под аптеками, аптекарскими складами и москательными лавками. Кинотеатры следовало отделять от других помещений глухими каменными стенами и несгораемыми потолочными перекрытиями. Обязательны были запасные выходы на случай пожара. В каждом зале правила требовали устройства принудительной вентиляции.^[17]

Постепенно вырабатывались и цензурные ограничения для кинематографов. В 1908 году московским градоначальником впервые был издан запрет на показ в кинотеатрах фильмов «парижского жанра» (то есть фривольных или порнографических по содержанию). 27 ноября 1908 года при канцелярии московского градоначальника была учреждена должность цензора кинематографических лент. Отдельная категория запретов существовала для изображения в кинофильмах особ из царствующей династии (этот запрет снимался только в особых случаях — например, для фильмов, посвящённых 300-летнему юбилею дома Романовых). По требованию Синода и существовавшей при нём Духовной цензуры был введён ряд частичных или полных запретов на показ в фильмах святых образов, церковных обрядов (включая крестное знамение) и процессий, а также богослужений любых христианских вероисповеданий. Некоторые из этих ограничений не были оформлены официально, однако игнорировать их кинопромышленники так или иначе не могли.^[18]