Защиты

Все мы склонны к идеализации. Мы несем в себе остатки потребности приписывать особые достоинства и власть людям, от которых эмоционально зависим. Нормальная идеализация является существенным компонентом зрелой любви (********, 1987). И

141

появляющаяся в ходе развития тенденция деидеализировать или обесценивать тех, к кому мы питали детскую привязанность, представляется нормальной и важной частью процесса сепарации-инди-видуации. Ни один 18-летний не уйдет из дома добровольно, считая его много лучшим местом, чем то, куда он отправляется. У некоторых людей, однако, потребность идеализировать остается более или менее неизменной еще с младенчества. Их поведение обнаруживает признаки архаических отчаянных усилий противопоставить внутреннему паническому ужасу уверенность в том, что кто-то, к кому они привязаны, всемогущ, всеведущ и бесконечно благосклонен, и психологическое слияние с этим сверхъестественным Другим обеспечивает им безопасность. Они также надеются освободиться от стыда: побочным продуктом идеализации и связанной с ней веры в совершенство является то, что собственные несовершенства переносятся особенно болезненно; слияние с идеализируемым объектом — естественное в этой ситуации лекарство.

Томление по всемогущественному заботящемуся существу естественным образом выражается в религиозных верованиях. Более проблематичным оно предстает в таких феноменах, как настаивание на том, что собственный любовник совершенен, гуру непогрешим, школа самая лучшая, вкус безупречен, правительство неспособно ошибаться и тому подобных иллюзиях. В Гайане в 1978 году более 900 человек добровольно выпили цианистый калий, предпочтя суицид признанию того факта, что их лидер Джим Джонс оказался не на высоте. В целом, чем более зависим человек, тем сильнее для него соблазн идеализации. Многие мои знакомые женщины во время беременности — пугающего столкновения с собственной уязвимостью — заявляли мне, что их гинеколог "замечателен" или "лучищй в мире".

Если человек строит свою жизнь так, что создается впечатление, что он стремится ранжировать все аспекты человеческого бытия согласно Ценности в сравнении с несовершенными альтернативами; а также что он мотивирован поиском совершенства — как через слияние с идеализированными объектами, так и через совершенствование собственного "Я", — мы рассматриваем его как нар-циссического.

Психоаналитическая литература много внимания уделила другим аспектам нарциссической личности, в то время как структурно ее психология базируется на зависимости от защиты в форме примитивной идеализации. Другие знакомые нам свойства харак-

тера нарциссических личностей можно вывести из использования этой защиты. Так, их потребность постоянно заново убеждаться в своей привлекательности, силе, известности и значимости для других (в своем совершенстве) обусловлена зависимостью от этой защиты. Самооценка у людей, личность которых построена на примитивной идеализации, искажается идеей, что любить себя самого можно лишь совершенствуясь.

Примитивное обесценивание — неизбежная оборотная сторона потребности в идеализации. Поскольку в человеческой жизни нет ничего совершенного, архаические пути идеализации неизбежно приводят к разочарованию. Чем сильнее идеализируется объект, тем более радикальное обесценивание его ожидает; чем больше иллюзий, тем тяжелее переживание их крушения. Терапевты, работающие с нарциссическими пациентами, могут горестно поведать о том "обвале", который происходит, если пациент, полагавший, что его терапевт способен "ходить по воде, как по суху", обнаруживает, что тот решительно не может ходить означенным образом. Общеизвестно, что рабочий альянс с нарциссическими пациентами имеет свойство внезапно рушиться, когда пациент разочаровывается в терапевте. Как бы ни было приятно в контрпереносе чувствовать себя объектом абсолютной идеализации, это тем не менее обременительно — как из-за раздражающих аспектов роли идеализированного, когда кто-то действительно верит, что вы можете остановить дождь, так и из-за того (большинство терапевтов познало это на собственном горьком опыте), что вас ставят на пьедестал лишь для того, чтобы потом с него сбросить. Мой коллега Дж. Уэйлп (*. ******), личная беседа, май 1992) также добавляет, что эта роль сковывает терапевта: она соблазняет его отрицать свое неведение, с пренебрежением отвергать скромную помощь и содействие и заставляет считать, что речь должна идти только о наивысших результатах.

В повседневной жизни аналогией этому процессу служит та мера ненависти и гнева, которая может обрушится на того, кто казался таким многообещающим и не оправдал ожиданий. Мужчина, веривший, что онколог его жены был единственным специалистом по раку, который мог ее исцелить, с наибольшей вероятностью подаст на врача в суд, если болезнь жены все же одержит верх над усилиями доктора. Некоторые люди всю жизнь занимаются тем, что в повторных циклах' идеализации и обесценивания сменяют одни интимные отношения другими. Каждый раз они восприни-

143

мают нового”партнера как идеал, после того как в очередной раз предыдущий партнер оказался обычным человеческим существом. Модификация защиты примитивной идеализации — вот законная цель любой долговременной психоаналитической терапии, однако в работе с нарциссическими пациентами это особенно актуально благодаря массивному неблагоприятному действию этой защиты на их жизнь и жизнь тех, кто пытается их любить.

Проекция, интроекция и проективная идентификация

Я соединяю вместе обсуждение двух самых примитивных защитных процессов, проекции и интроекции, поскольку они представляют собой две стороны одной психологической медали. И там, и здесь наблюдается недостаточность психологического разграничения собственной личности и окружающего мира. Как упоминалось выше, в нормальном младенчестве прежде чем у ребенка развивается способность разделять ощущения, приходящие изнутри и извне, у него имеется генерализованное ощущение "самого себя", тождественное переживанию "всего мира". Вероятно, младенец, которого мучают колики, субъективно переживает это как "Боль!", чем как "Что-то внутри меня болит". Он еще не способен различать внутреннюю боль (колики) и происходящий извне дискомфорт, (давление слишком туго завязанных подгузников). На этом этапе недифференцированности начинают действовать процессы, которые позже в связи с их защитной функцией мы назовем проекцией и интроекцией. Когда эти процессы работают сообща, они объединяются в единую защиту, называемую проективной идентификацией. Некоторые авторы (*******, 1922) выделяют проективную и интроективную идентификацию, однако в обеих разновидностях на самом деле используются аналогичные процессы.

Проекция — это процесс, в результате которого внутреннее ошибочно воспринимается как приходящее извне. В своих благоприятных и зрелых формах она служит основой эмпатии. Поскольку никто не в состоянии проникнуть в чужую психику, для понимания субъективного мира другого человека мы должны опираться на способность проецировать собственный опыт. Интуиция, явления невербального синхронизма и интенсивные переживания мистического единства с другим человеком или группой связаны с проек-

цией собственного "Я", при мощной эмоциональной отдаче для обеих сторон. Хорошо известно, что влюбленные воспринимают состояния друг друга способами, которые сами не могут логически объяснить.

Проекция в своих пагубных формах несет опасное непонимание и огромный ущерб межличностным отношениям. В тех случаях, когда спроецированные позиции серьезно искажают объект или когда спроецированное содержание состоит из отрицаемых и резко негативных частей собственного "Я", возникают всевозможные проблемы. Кто-то может возмущаться тем, что их неправильно воспринимают. Если этим людям приписывают, например, преду-- бежденность, зависть или преследование (эти качества чаще всего игнорируются у себя и приписываются другим), они платят тем же. 1 Если для человека проекция является основным способом понимания мира и приспосабливания к жизни, можно говорить о па-..раноидном характере*.

Интроекция — это процесс, в результате которого идущее извне ' ошибочно воспринимается как приходящее изнутри. В своих бла-1 гоприятных формах она ведет к примитивной идентификации со 1 значимыми другими. Маленькие дети вбирают в себя всевозмож-1 иые позиции, аффекты и формы поведения значимых в их жизни 1 людей. Процесс этот столь тонкий, что кажется таинственным. 1 Однако если его замечаешь, ошибиться невозможно. Задолго до 1 того, как ребенок становится способным принять субъективное ^волевое решение быть таким, как мама или папа, он уже "прогло-1тл"ихв некоем примитивном смысле.

1 В своих не столь позитивных формах интроекция, как и протекция, представляет собой очень деструктивный процесс. Наибо-1: лее известные и впечатляющие примеры патологической интроек-1пии включают в себя процесс, названный, если учитывать его ^примитивность, несколько неудачно — "идентификация с агрес-

1 *0братите внимание, что, согласно психоаналитическому определению, пара-1.нойя не имеет изначально никакого отношения к подозрительности, которая впол-** может основываться на реалистическом, не связанном с проекцией, наблюде-* кии и опыте, а также к правильному км неправильному приписыванию спроеци-********** качеств. Если проекция "попадает в точку", она от этого не перестает быть 1^]фоекцией. Легче выявить проекцию там, где она "неадекватна", но и в этом слу-1 т нельзя исключить возможность, что имелась другая, незащитная причина невер-Илого понимания мотивов поведения другого человека. В обиходе "параноидность" ^пугают с "боязливостью" или с "недоверчивостью", что отнюдь не способствует ******* обозначений, хотя нельзя отрицать, что люди обычно проецируют неприятные содержания, на которые затем реагируют страхом и отвращением.

145

сором" (*. *****, 1936) *. Хорошо известно как из непосредственных наблюдений в естественных условиях (**********, 1960), так и из эмпирических исследований (*******, 1963), что в ситуациях переживания страха или плохого обращения люди пытаются овладеть своим стихом и страданием, перенимая качества мучителей. "Я не беспомощная жертва; я сам наношу удары и я могущественен," — людей неосознанно влечет к подобной защите. Понимание данного механизма критически важно для процесса психотерапии. Он не совпадает ни с какими диагностическими категориями, однако особенно ярко проявляет себя прихарактерологи- ; ческих предрасположенностях к садизму, эксплозивности и тому, ^ что часто называют импульсивностью, вводя этим словом в заблуж- ', дение (см. "отреагирование" в главе 6). 1

Другой путь, которым интроекция может приводить к патоло- * гии, связан с горем и его отношением к депрессии (*****, 1917). * Когда кого-то мы любим или глубоко к кому-то привязаны, мы ^ интроецируем этого человека, и его репрезентация внутри нас ста-^ новится частью нашей идентичности ("Я сын Тома, муж Мэри, 1 отец Сью, друг Дана" и так далее). Если человек, образ которого * мы интернализовали, умер, разлучен с нами или отвержен, мы \ чувствуем не только, что окружающий нас мир стал беднее, но 1 также что мы сами как-то уменьшились, какая-то часть нашего 1 собственного "Я" умерла. Чувство пустоты начинает доминировать 1 в нашем внутреннем мире. Кроме того, если, стремясь воссоздать 1 присутствие любимого объекта, вместо того, чтобы его отпустить, * мы становимся поглощены вопросом о том, в результате какой 1 нашей ошибки или греха он ушел от нас. Притягательная сила1 этого обычно неосознаваемого процесса основана на скрытой в нем'1 надежде, что, поняв свою ошибку, мы вернем человека (еще одна '{ манифестация инфантильного всемогущества). Таким образом, 1 если мы пытаемся избежать горя, то взамен получаем бессознатель-1 ные самоупреки. Фрейд (*****, 1917) прекрасно описал процесс: горевания как постепенное примирение с ситуацией утраты, в.

•Технически термин "идентификация" беяыпинсгво аналитиков оставляет для таГ -* интернализаций, которые субъективно переживаются как произвольные (*******,^ 1968). Трехлетняя девочка, которая хочет быть "как мама", идрнтифицируется зна-* чительно менее примитивным образом, чем двухлетний ребенок, просто вбирающий^ в себя мамкин качества, "Идентификация" с агрессором автоматична, бессознатель-"1 на и не связана ни с каким субъективным выбором, поэтому более точно было бн'.] называть ее интроекцией, но теперь, когда мы уже не одно десятилетие использует этот менее точный термин, речь о его замене не идет.

которой "тень объекта пала на Эго." Если же человек не в состоя-

', нии с течением времени внутренне отделиться от любимого существа, образ которого им интроецирован, и не может эмоциональ-

>но переключиться на других людей (что и составляет функцию процесса горевания), он будет продолжать чувствовать себя "уменьшенным", недостойным, истощенным и потерянным. Людей, систематически использующих интроекцию для уменьшения тревоги и сохранения целостности собственного "Я" путем удержания психологических связей с неудовлетворительными объектами ранних лет жизни, можно со всем основанием рассматривать как характерологически депрессивных.

'.. Мелани Кляйн (******* *****, 1946) — первый аналитик, описавший защитный процесс, который она постоянно обнаруживала у наиболее нарушенных пациентов и который она назвала "проективной идентификацией". Огделл (******, 1982) сжато охарак-

”,теризовал это соединение проективного и интроективного механизмов следующим образом:

"При проективной идентификации не только пациент воспринимает терапевта искаженным образом, обусловленным ранними объектными отношениями пациента: кроме этого, на терапевта оказывается давление, чтобы он тоже переживал себя в соответствии с бессознательной фантазией пациента".

Иными словами, пациент не только проецирует внутренние ^объекты, но и вынуждает человека, на которого он их проециру-1 ст, вести себя подобно этим объектам — как если бы у него были 1 те же самые интроекты. Проективная идентификация — сложное 1 понятие, вызвавшее массу споров в психоаналитической литера-1туре (******, 1986). Одни исследователи утверждали, что проективная идентификация качественно не отличается от проекции, в то [время как другие полагали, что введение этой концепции имеет ^огромное клиническое и теоретическое значение (*******, 1975). 1 В моем понимании она укладывается в следующие рамки: и протекция, и интроекция имеют целый континуум форм — от самых ''. примитивных до самых зрелых (*******, 1976). На примитивном 'конце спектра они слиты, поскольку в них смешано внутреннее и ; внешнее. Это слияние мы и называем проективной идентифика-1цией. В главе 4 я коротко обсуждала ее действие при психотиче-1ских и пограничных состояниях.

147

Для того, чтобы проиллюстрировать отличия этого процесса от зрелой проекции, рассмотрим гипотетические высказывания двух молодых людей на предварительной беседе перед госпитализацией.

Пациент А (несколько извиняющимся тоном): — Я знаю, что у меня нет причин считать, что вы меня осуждаете,-но я все равно так думаю и ничего не могу с этим поделать. Пациент В (обвинительным тоном): — Вы, психиатры паршивые, все любите вот так сидеть в кресле и судить людей, но мне плевать, что вы там думаете!

Предположим, что в реальности психотерапевт начинает сессию ' с каждым из этих пациентов, находясь в искренне дружественной, * заинтересованной, безоценочной позиции. Судя по содержанию, ] пациентов беспокоит примерно одно и тоже: терапевт может при-1 нять по отношению к ним жесткую оценочную позицию. Оба пациента проецируют на терапевта интернализованный критикующий : объект. Однако их коммуникации сильно различаются по следую- < щим трем аспектам.

Во-первых, пациент А обнаруживает признаки наблюдающего : Эго, части собственного "Я", которая может видеть, что его фантазия совершенно не обязательно соответствует реальности, в этом случае проекция Эго-дистонна. Пациент В, с другой стороны, переживает проецируемое как точное описание позиции терапевта; его проекция Эго-синтонна. Он настолько убежден в этом, что тут же предпринимает встречную атаку в ответ на нападение, которое, как он уверен, уже планирует терапевт. Здесь имеет место слияние когнитивных, аффективных и поведенческих измерений' опыта, характерное для примитивных процессов.

Во-вторых, проективные процессы двух пациентов различаются в том, насколько они достигают защитной цели — избавления от неприятного чувства. Пациент А вывел вовне критическую позицию и испытывает облегчение, сообщая о ней. Пациент В проецирует и, в то же время, сохраняет ее. Он приписывает ее другому человеку, но это не избавляет его от того обстоятельства, что он чувствует себя осуждающим. Кернберг характеризует данный аспект проективной идентификации как "сохранение эмпатии" с проецированным содержанием.

Наконец, коммуникации пациентов имеют совершенно разное эмоциональное воздействие. Терапевту легко симпатизировать пациенту А. Между ними должен быстро сформироваться рабочий альянс. С пациентом В терапевт столь же быстро начнет ощущать себя именно таким, каким тот его воспринимает: равнодушным, осуждающим и не собирающимся тратить энергию, необходимую для того, чтобы попытаться проявить заботу об этом пациенте. Иными словами, контртрансфер терапевта с первым пациентом будет позитивным и мягким, со вторым — негативным и интенсивным.

Свойство проективной идентификации действовать как "самоактуализирующееся пророчество" однажды было мне объяснено Коэном (*****, личная беседа, февраль 1987) как естественный результат степени нарушений, достаточной для того, чтобы восприятие реальности основывалось на очень примитивных механизмах, но недостаточной для психоза. Женщина, бессознательно заинтересованная в том, чтобы укорениться в реальности, будет чувствовать себя не столь сумасшедшей, если вызовет в другом человеке проявление чувств, которые, как она убеждена, у него { существуют. Истинно психотическую женщину не волнует, "под-1 ходит" ее проекция или нет, поэтому она не вынуждает других, • чтобы те своими реакциями подтвердили адекватность ее проекции 1 и, тем самым, ее нормальность.

\: Проективная идентификация — воздействие особо мощное и 1 бросающее вызов способности терапевта к оказанию помощи. Все 1 защиты, обсуждаемые в этой главе, считаются примитивными, 1 однако эта, как и расщепление, обсуждаемое ниже, имеет для 1 клиницистов особую репутацию источника мучений. Когда вы 1 имеете дело с пациентом, абсолютно уверенным в "истинности" 1 ваших чувств, с его неустанной борьбой за то, чтобы вы почув-1ствовали именно это, — нужна ясная голова и железная самодис-1 циплина для того, чтобы выдержать подобный эмоциональный 1 напор. Более того, поскольку все мы — люди, внутри каждого из **** находятся любые эмоции, защита и позиция. Поэтому никогда 1 нельзя сказать, что осуществляющий проективную идентификацию 1 абсолютно неправ. На пике клинического взаимодействия действи-1 тельно бывает очень трудно обозначить, где кончается защита па-1диента и начинается психика терапевта. Вероятно, именно вслед-1ствие того обстоятельства, что действие этой защиты у пациента ^угрожает уверенности терапевта в собственном психическом здо-

149

ровье, проективная идентификация вкупе с расщеплением ложится в основу заключения о пограничной личностной организации. Особенно тесно, в силу мощной проективной части, она связана с пограничным уровнем параноидной личности.

Однако, в противоположность популярному среди профессионалов мнению, проективная идентификация используется не только теми людьми, которых можно, отнести к пограничным. Этот процесс может проявляться в нашей обыденной жизни множеством тонких и вполне благотворных действий, без какой-либо психопатологии. Например, когда проецируемое и интроецируемое содержание вызывает чувства любви и радости, это может объединить группу благотворной эмоцией. Даже если это содержание негативно, но сам процесс не обладает качествами неумолимости, интенсивности и незатронутости со стороны других межличностных процессов более зрелого уровня, он совершенно не обязательно приводит к пагубным результатам.

Расщепление (**********) Эго

Расщепление Это**, обычно называемое просто "расщеплением", — это еще один мощный межличностный процесс. Истоки его, как считается, находятся в довербальном периоде, когда младенец еще не может отдавать себе отчет в том, что заботящиеся о нем люди обладают и хорошими, и плохими качествами, и с ними связаны как хорошие, так и плохие переживания. Нередко у двухлетних детей мы наблюдаем потребность приписывать хорошие или плохие валентности всему окружающему миру и тем самым структурировать свое восприятие. Подобное приписывание, вместе с различением большого и маленького (взрослого и ребенка) — одна из первичных форм организации опыта. Пока нет константности объекта, не может быть и амбивалентности, поскольку амбивален-

********** — вертикальное расщепление, в отличие от *******'* — горизонтального расщепления. — Прим. научного редактора.

••Возможно, этот термин, не совсем удачен: невозможно расщепить Эго до того, как оно стало целостным. Вполне корректно было бы называть расщеплением защиту у человека, Эго которого достигло определенной степени целостности, а затем расщепилось под влиянием стресса. Однако защиту у пациента, фиксированного на стадии, предшествующей этапу константности объекта и интеграции Эго, лучше было бы назвать как-то иначе. Столороу и Лахманн (******** и ********, 1979) осуществили такое различение в своей важной статье о "предстадиях развития защиты".

:тность предполагает наличие противоположных чувств к постоянному объекту. Вместо этого существует хорошее или плохое отношение к внешнему объекту.

В повседневной жизни взрослого расщепление остается мощным и привлекательным средством осмысления сложных пережи-;ваний, особенно если они являются неясными или угрожающими. 1, Политологи могут подтвердить, насколько импонирует любой не-1 благополучной группе идея поиска конкретного злодея, против 1 которого ее "хорошие" члены должны бороться. Мифология на-1 шей культуры наводнена манихейскими образами противостояния 1 добра и зла, Бога и дьявола, демократии и коммунизма, ковбоев 1и индейцев, одинокого правдолюбца и ненавистной бюрократии ** так далее. Столь же расщепленные образы можно найти в фоль-1клоре и в организующих верованиях любого общества. 1. Механизмы расщепления могут быть очень эффективны в сво-^ей защитной функции уменьшения тревоги и поддержания само-^ оценки. Конечно, расщепление всегда влечет за собой искажение, 1 и в этом заключается его опасность. В научном исследовании "авторитарной личности" (******, ******-*********, ******** & ********, 1950) в период после ** Мировой Войны рассмотрены далеко идущие социальные последствия использования расщепления (которое в этом исследовании так не называется) в целях ос-1мцсления мира и нахождения своего места в нем. Авторы указанной работы полагали, что подобного рода негибкость особенно 1 соответствует некоторым правым взглядам, но последующие комментаторы установили факт существования также левых и либеральных**** форм авторитарности (*****, 1965). 1., В клинике мы наблюдаем расщепление, когда пациент зани-1 мает неамбивалентную позицию и воспринимает ее противоположность (то, что большинство из нас воспринимало бы амбивалент-1ным) как нечто совершенно отдельное. Например, женщина с 1 пограничным уровнем расстройства ощущает своего терапевта как 1 абсолютно хорошего в противоположность якобы равнодушным, 1 враждебным, глупым бюрократам, работающим в том же учреждении. Или терапевт внезапно становится объектом искренней 1агрессии — пациент воспринимает его как воплощение зла, пренебрежения или некомпетентности, хотя на прошлой неделе он увидел в том же самом терапевте человека, который просто не мог 1сделать что-либо неправильно. Если расщепляющему пациенту ^указать на его непоследовательность, он не сочтет заслуживающим

151

внимания тот факт, что человек, казавшийся таким хорошим, стал вдруг плохим.

Прекрасно известно, что в психиатрических больницах и центрах психического здоровья пограничные пациенты расщеплены не только внутренне. Они создают (посредством проективной идентификации) расщепление среди персонала (******* & ********, 1954; ****, 1957; *. *****, 1972; *******, 1981; *********, 1984). Сотрудники, работающие с этими пациентами, регулярно вступают в споры друг с другом, поскольку одни из них испытывают '. сильную симпатию к пациенту, стремятся спасать его и нянчить-1 ся с ним, а другие чувствуют столь же сильную антипатию, пыта-1 ются не идти ему навстречу, ставить жесткие границы. Вот одна * из причин, по которой расщепление как защита, мягко говоря, * не вызывает восторга у профессионалов. Пациенты, использую-* щие ее как привычный способ организации опыта, имеют свой-1 ство истощать терпение тех, кто о них заботится.

Диссоциация

Несколько сомневаясь, я все же поместила диссоциацию в класс * примитивных защит на основании того, что ее действие глобаль- * ным и поразительным образом охватывает всю личность, а также, * потому, что многие диссоциированные состояния психотичны п(”1 своей природе. Она сильно отличается от всех описанных вышв1 процессов тем, что последние представляют собой нормальные способы функционирования и становятся проблемными, только1 если человек остается в них слишком долго или исключает другие^ пути взаимодействия с реальностью. Диссоциация отличается сле-1 дующим: любой из нас может быть способен к диссоциации при] определенных условиях (впрочем, и это спорно: многие исследо-1 вания показывают, что только высоко гипнабельные люди могу(] прибегать к данной защите). Но все же большинству из нас достав точно повезло, чтобы никогда не оказаться в таких условиях, *

Диссоциация— это "нормальная" реакция на травму, но нельэд1 сказать, что в ходе развития обязательно должны быть травмы^ Любой из нас, столкнувшись с катастрофой, большей, чем спо^ собен вынести (особенно если она связана с непереносимой болы^ или ужасом) может диссоциировать. Об отделении от тела во время^ угрожающих жизни бедствий и серьезных хирургических операций1

сообщалось так много, что лишь очень скептически настроенные люди могут полностью игнорировать свидетельства существования диссоциативных феноменов. Человек, с которым произошло непереносимое несчастье, в любом возрасте может диссоциировать; маленькие дети, неоднократно подвергавшиеся ужасному абыозу, могут научиться диссоциации как привычной реакции на стресс. В этом случае, если дети выживают и становятся взрослыми, они могут быть диагностированы как страдающие от характерологического диссоциативного расстройства и названы множественной личностью.

В последние два десятилетия наблюдается буквально взрыв исследований и клинических сообщений на тему множественной личности и диссоциации. Во всех этих изданиях подчеркивается тот факт, что диссоциирующих людей значительно больше, чем считалось ранее. Не исключено, что стало больше страшного детского абьюза, порождающего диссоциацию, или же мы достигли некоего порога массового осознания, особенно после публикации "Сибиллы" (*********, "*****", 1973), книги, которая настойчиво приглашает людей, подозревающих у себя регулярное диссоци-ирование, как можно скорее обратиться к профессионалам в сфере психического здоровья*.