Optional / Полищук

Л. Полищук

Способность к коллективным действиям в общих интересах известна под собирательным названием социального капитала, образуемого нормами, ценностями, а также общественными объединениями

исетями34. Нормы и ценности создают в обществе спрос на КСО, а сети

икоммуникации способствуют коллективным действиям, необходимым для реализации этого спроса.

При нехватке социального капитала «драйверами» КСО вместо потребностей общества становятся интересы организованных групп, которым проще решить проблему коллективных действий35. Достаточно распространена на практике ситуация, когда компании стремятся достичь «сепаратного» согласия тех или иных категорий стейкхолдеров36. Достигнутые при этом соглашения по-прежнему взаимовыгодны для их участников, но на общественную эффективность рассчитывать уже не приходится, поскольку интересы других стейкхолдеров не принимаются во внимание. Дефицит социального капитала создает

угрозу перерождения института КСО в средство сговора компаний и групп интересов за общественный счет.

Россия испытывает нехватку современного социального капитала, что подтверждают социологические исследования37. В советском прошлом не культивировались гражданские инициативы, а радикальные и во многом хаотические перемены постсоветского периода выдвинули на первый план заботу о собственном экономическом благополучии и отрицательно отразились на солидарности и доверии

вобществе. Слабость гражданского общества в России не позволяет рассчитывать на его ведущую роль в процессах КСО — на дефицит общественного участия в этих процессах указывает, помимо прочего, глубокий разрыв между представлениями населения о желательных приоритетах КСО и фактическими направлениями социальных инвестиций российских компаний, а также распространенные сомнения

вуместности предъявлять частным предприятиям требования быть социально ответственными38.

34Halpern D. Social Capital. Cambridge: Polity, 2005.

35Olson M. Op. cit.

36Эта практика согласуется с прагматической интерпретацией КСО как «средства управления отношениями со стейкхолдерами» (stakeholder management). См.: Clarkson M. A Stakeholder Framework for Analyzing and Evaluating Corporate Social Performance // Academy of Management Review. 1995. Vol. 20, No 1. P. 92—117.

37Rose R. Uses of Social Capital in Russia: Modern, Pre-modern, and Anti-Modern // PostSoviet Affairs. 2000. Vol. 16, No 2. P. 33—57; Мерсиянова И. В., Якобсон Л. И. Общественная активность населения и восприятие гражданами условий развития гражданского общества. М.: Издательский дом ГУ—ВШЭ, 2007.

38По материалам ВЦИОМ, 65% респондентов проведенного в 2004 г. опроса считали главной социальной задачей крупного бизнеса создание рабочих мест, но только 24% опрошенных отметили реальные усилия в этом направлении. Вторая по востребованности форма социальной ответственности — предоставление дополнительного социального пакета сотрудникам (33 и 8%). По другим статьям расходов спрос на КСО значительно отставал от предложения: проведение культурных и спортивных мероприятий — 3 и 19%; восстановление и строительство религиозных сооружений — 2 и 12% (Пресс-выпуск ВЦИОМ. 2004. № 95). Согласно более поздним опросам ВЦИОМ, почти 50% россиян считают, что бизнес должен быть конкурентоспособным и платить налоги, предоставив решение социальных проблем государству. Почти столько же полагают, что бизнес должен участвовать в социальных программах даже ценой снижения экономической эффективности (Пахомова Е. Участие российского бизнеса в реализации национальных социальных программ: оценки и ожидания россиян // Национальные проекты. 2006. № 5).

14	"Вопросы экономики", № 10, 2009

Корпоративная социальная ответственность или государственное регулирование

Социальный капитал и общественная эффективность КСО: формальный анализ

Проиллюстрируем с помощью простой модели утрату КСО конкурентных преимуществ перед государственным регулированием в случае нехватки социального капитала.

Пусть предприятие реализует свою продукцию сообществу потребителей, каждый из которых потребляет единицу продукции39

иполучает при этом полезность u0; считается, что множество потребителей составляет единичный континуум, а продукция продается по

экзогенно установленной цене p < u0. Своей производственной деятельностью предприятие создает негативную экстерналию в размере a ≥  0

инесет издержки производства c(a), которые для простоты считаются не зависящими от выпуска продукции, причем функция c(a) является

монотонно убывающей и вогнутой. Материальная оценка ущерба каждого из потребителей от экстерналии составляет xa, где параметр x ≥  0 характеризует «чувствительность» к экстерналии и может варьировать от одного сообщества потребителей к другому.

Общественный оптимум требует минимизации совокупных издер­ жек компании и потребителей c(a) + xa, а достигается при a = a*, где c′(a*) = –x. Этот оптимум зависит от x: чем выше чувствительность потребителей к экстерналии, тем большие издержки компании по сокращению вредного воздействия оправданы с общественной точки зрения. Если для контроля экстерналии применяется государственное регулирование, то компании может быть предписано поддерживать экстерналию на определенном уровне a0. В случае чрезмерной жесткости

регулирования, когда предписанный уровень экстерналии устанавливается одинаковым для всех значений x, или в силу информационной асимметрии, когда x не наблюдается регуляторами, неизбежны отклонения от общественного оптимума в ту или иную сторону, когда

регулирование либо не предотвращает серьезный урон обществу от деятельности компании (при высоких x), либо, напротив, обременяет компанию значительными издержками без особой надобности. В таком случае более предпочтительной может оказаться прямая договоренность компании с потребителями в форме КСО, которая, разумеется,

39 Предполагается, что реализуемый продукт не имеет заменителей, а фирма не сталкивается с конкуренцией. Следует отметить, что влияние рыночной власти на КСО неоднозначно. С одной стороны, существует мнение, что конкуренция исключает корпоративный альтруизм, не оставляя излишков для «расточительных расходов» (Baumol W. (Almost) Perfect

Competition (Contestability) and Business Ethics // Perfect Markets and Easy Virtue: Business Ethics and the Invisible Hand / W. Baumol, S. Blackman (eds.). Cambridge, MA: Blackwell Publishers, 1991. P. 1—23). С другой стороны, если КСО имеет стратегические мотивы, то ситуация оказывается противоположной: компании со значительной рыночной властью не должны бороться за потребителей, поэтому могут безбоязненно игнорировать урон, который наносят обществу своей деятельностью (экономия издержек, необходимых для предотвращения такого урона, становится одним из источников монопольной ренты). Дисциплинировать монополию способно лишь государственное регулирование или консолидированная позиция гражданского общества. Наоборот, при наличии конкуренции КСО становится одной из стратегий борьбы за потребителя (Vogel D. The Market for Virtue. The Potential and Limits for Corporate Social Responsibility. Washington DC: Brookings Institution, 2005; Polishchuk L., Firsov E. Doing Well by Doing Good…).

"Вопросы экономики", № 10, 2009

15

Л. Полищук

должным образом учтет местные условия. Вопрос в том, до какой степени выигрыш в гибкости может быть реализован при наличном запасе социального капитала.

Социальный капитал отражается в модели при помощи параметра H ≥  0, определяющего распределение среди потребителей «болевого порога» z: если урон от экстерналии xa превышает этот порог, данный потребитель в знак протеста откажется от покупки продукции компании40. Предполагается, что z распределено среди потребителей равномерно с кумулятивной функцией распределения FH(z) = min(1, zh), и если компания не добилась согласия общества, заручившись «общественной лицензией» на производство, то при уровне экстерналии a вследствие бойкота потребителей она потеряет долю min(1, xaH) своего рынка.

Цель переговоров по Коузу между компанией и потребителями — максимизировать совместный выигрыш (или, что то же самое, минимизировать совокупные потери) и договориться о взаимно приемлемом распределении выгод от сотрудничества. Суммарный выигрыш достигает максимума, если потребители воздерживаются от бойкота, а компания выбирает a = a*. При распределении выигрыша между сторонами большое значение имеет статус-кво, что реализуется при отказе от договоренности и тем самым определяет исходные позиции сторон. В состоянии статус-кво компания, действуя в одностороннем порядке, максимизирует собственный выигрыш p(1 – xaH) – c(a)

(с учетом ожидаемого потребительского бойкота), и размер экстерна-

лии a будет найден из условия c′(a) = –xH; при этом выигрыш ком-

пании и потребителей составят соответственно p ≡ p(1 – xaH) – c(a)

и u ≡ (u0 – p)(1 – xaH) – xa.

Приведут ли переговоры к общественно оптимальному уровню экстерналии a = a*? Ответ на этот вопрос зависит от возможности сторон в случае необходимости перераспределить между собой полученный выигрыш при помощи побочных платежей, чтобы оба участника выгадали по сравнению со статус-кво. Если запас социального капитала велик, то угроза массового бойкота заставляет компанию до соглашения ценой весьма высоких издержек под­ держивать экстерналию на неоправданно низком уровне; в таком случае общество может согласиться на увеличение экстерналии до общественного оптимума при условии, что дополнительный урон будет значительно перекрыт побочным платежом компании в виде социальных инвестиций (рис. 1а; точке А соответствует статус-кво,

аточке В — исход переговоров).

Вслучае нехватки социального капитала компания не рассматривает малочисленные протесты как серьезную угрозу бизнесу, в положении статус-кво размер экстерналии весьма велик и заведомо превосходит общественный оптимум. Компания и в этом случае заин-

40 Такой протест «индивидуально иррационален» в том смысле, что протестующий теряет потребительский выигрыш в размере u0 – p, не оказывая при этом своим шагом сколько-нибудь заметного воздействия на прибыль компании, и имеет смысл лишь как часть достаточно массовой акции. Налицо, таким образом, проблема коллективных действий, для решения которой необходим социальный капитал.

16	"Вопросы экономики", № 10, 2009

Корпоративная социальная ответственность или государственное регулирование

Рис. 1

тересована в диалоге с потребителями, чтобы «общественной лицензией» полностью восстановить спрос, но реализация общественного оптимума потребовала бы институционально невозможных побочных платежей от потребителей в пользу компании, и такой исход оказыва-

ется недостижим (рис. 1б). Нетрудно видеть, что первый вариант реа-
лизуется при условии (u0 – p) – xa* > u, а второй — если p – c(a*) < p.

Следовательно, имеются пороговые значения социального капитала
—		КСО не обеспечит общественно оптималь-
H < H, такие, что при H < H
—	—	—
ного урегулирования экстерналии, при H< H общественный оптимум
		—	его
заведомо будет достигнут, а в промежуточном варианте H < H < H
		—
достижение возможно, если стейкхолдеры-потребители обладают доста-
точной переговорной силой в отношениях с бизнесом41.
Таким образом,	анализ модели подтверждает вывод о том, что

общественная эффективность КСО находится в тесной зависимости от запаса социального капитала.

КСО и власть

Поскольку социальная ответственность бизнеса реализуется в сфере полномочий государства, роль органов власти в регулировании КСО имеет большое значение. В соответствии с представлением о КСО как частной альтернативе государственному регулированию, мировая практика исходит из «разделения труда» между государст­ вом и КСО: первое устанавливает минимальный набор обязательных к исполнению правил, а компании, откликаясь на рыночные сигналы, то есть в случае обоюдной выгоды для себя и стейкхолдеров, могут «перевыполнять» эти требования. При этом, осознавая общественную ценность КСО, государство может оказывать поддержку этому институту в виде рекомендаций, механизмов сертификации и оценки, требований к раскрытию информации, участия в разработке кодексов поведения, в консультациях и круглых столах и пр. Смысл и цель

41 Подробнее см.: Polishchuk L. Corporate Social Responsibility vs. Government Regulation: Institutional Analysis with Application to Russia // Higher School of Economics Working Paper WP10/01, 2009.

"Вопросы экономики", № 10, 2009

17

Л. Полищук

такого рода усилий — в создании благоприятной среды для реализации компаниями своей социальной ответственности42.

В российской модели КСО органам власти принадлежит значительно более активная роль одного из основных (если не главного или вообще единственного) «заказчиков» социальной ответственности43. Безусловно, такое положение вещей во многом объясняется слабостью гражданского общества и его неспособностью выступить в качестве реального партнера бизнеса в вопросах социальной ответственности44, поэтому государство заполняет данную лакуну.

Практика активного государственного участия в КСО многими в России воспринимается как норма и находит достаточно широкую поддержку в общественном мнении и бизнес-сообществе45. Между тем такая ситуация в известной мере парадоксальна и находится в явном противоречии с общепринятой трактовкой КСО как негосударственного по своему замыслу института. Известно, что адаптация институтов к специфическим условиям конкретных стран требует подчас нестандартных решений46, и этим можно было бы объяснить российскую метаморфозу КСО. Самостоятельную задачу представляет оценка российской модели социальной ответственности, которая должна ответить на вопрос, является ли эта модель «оптимумом второго порядка», то есть рациональным, с общественной точки зрения, выбором среди реально доступных вариантов.

Выступая в качестве «заказчика» и партнера бизнеса в вопросах социальной ответственности, государство фактически дополняет традиционные инструменты экономической политики — официально установленные налоги и правила — неформальным регулированием и налогообложением на индивидуальной основе (ad hoc). Преимущества и риски такой практики обстоятельно рассмотрены в анализе дилеммы «правила или индивидуальный (произвольный) подход» (rules vs. discretion). Правила делают государственную

42Ward H. Public Sector Roles in Strengthening Corporate Social Responsibility: Taking Stock. Washington DC: The World Bank, 2004.

43Более подробно о роли органов власти, особенно на региональном и местном уровнях,

вроссийской модели КСО см.: Город и бизнес: формирование социальной ответственности российских компаний / Под ред. М. Либоракиной. М.: Фонд «Институт экономики города», 2003; Бизнес как субъект социальной политики… / Под ред. С. В. Шишкина; Полищук Л. Бизнесмены и филантропы.

44В условиях «слабо оформленного публичного спроса на социальную активность частного сектора, [когда] общественный запрос не сформулирован, публичные представления о справедливости искажены, круг стейкхолдеров сводится в основном к государству и собственникам, слабы механизмы публичного информирования и общественного признания социальной работы компаний… государство вынуждено было создавать замену публичному спросу на социальную активность, подменяя его государственным давлением и принуждением бизнеса» (Литовченко С. Е. и др. Доклад о социальных инвестициях в России — 2004. С. 13.).

45Примерно половина респондентов проведенного ВЦИОМ опроса считают, что государство имеет право в случае необходимости привлекать бизнес к решению социальных проблем, а око-

ло 2/3 полагают, что государство должно поощрять социально ответственное поведение бизнеса ­(Пахомова Е. Участие российского бизнеса в реализации национальных социальных программ…); о необходимости материального вознаграждения КСО государством заявили 94% менеджеров компаний (Благов Ю. Е. и др. Доклад о социальных инвестициях в России — 2008).

46См., например: Rodrik D. Institutions for High-Quality Growth: What They Are and How to Acquire Them? // Studies in Comparative International Development. 2000. Vol. 35, No 3. P. 3—31.

18	"Вопросы экономики", № 10, 2009

Корпоративная социальная ответственность или государственное регулирование

политику более предсказуемой и прозрачной, но при этом лишают ее гибкости и возможности оперативно реагировать на изменяющиеся обстоятельства. Наделение регулирующих органов дискреционными полномочиями создает неопределенность относительно принимаемых решений, порождает сомнения в достоверности декларируемых намерений государства и создает возможность злоупотреблений. Перечисленные недостатки и риски индивидуального подхода отчасти преодолеваются, если принимающие решения чиновники ценят свою профессиональную и личную репутацию, а сами решения подлежат последующему анализу и оценке (ex post review)47.

Недостаточная подотчетность и прозрачность государственной службы в России не позволяет полагаться на репутационные механизмы, а контроль и аудит инициированных государством проектов КСО не практикуются ввиду того, что такие проекты номинально реализуются за пределами государственного сектора, а потому выведены из-под действующих в бюджетной сфере контрольных процедур. Сами же компании далеко не всегда в достаточной мере раскрывают информацию о своих социальных инвестициях48.

Взаимодействие органов власти с компаниями по вопросам социальной ответственности имеет две основные формы49. В первом случае КСО носит «добровольно-принудительный» характер, когда компании подчиняются нажиму государства, а социальные инвестиции становят-

ся де-факто дополнительными налогами на бизнес. Как уже отмеча-

лось, такого рода поступления отчасти компенсируют недостаточность официальных источников доходов региональных и местных бюджетов. В 1990-е годы регионы России имели возможность устанавливать собственные налоги, но лишились ее с введением Налогового кодекса и нашли выход в неформальном налогообложении под прикрытием КСО. Подобная практика, однако, весьма несовершенный суррогат полноценной системы государственных финансов, поскольку нарушает два ключевых принципа организации такой системы — целостности бюджета (возможности распоряжаться всей массой доходов при выборе статей расходов и размеров постатейного финансирования)

иподконтрольности его планирования и исполнения. Еще один серьезный порок — непрозрачность и непредсказуемость суррогатного налогообложения, которое ухудшает предпринимательский климат

иотрицательно сказывается на конкурентоспособности бизнеса.

Вторую форму участия государства в КСО можно назвать «договорной» — в этом случае стороны обладают сравнимым влиянием и ресурсами и вступают в отношения друг с другом к взаимной выгоде. Такая практика, как уже отмечалось, наблюдается в отношениях с региональными и местными властями крупных, в первую очередь градообразующих, предприятий; при этом социальные инвестиции

47Stokey N. «Rules vs. Discretion» after Twenty-five Years // NBER Macroeconomic Annual / Gertler M., Rogoff K. (eds.). Cambridge, MA: MIT Press, 2003. P. 9—62; Seidenfeld M. Bending the Rules: Flexible Regulation and Constraints on Agency Discretion // Administrative Law Review. 1999. Vol. 51, No 2. P. 430—495.

48Литовченко С.Е. и др. Указ. соч.

49Полищук Л. Указ. соч.; Yakovlev A. The Russian Corporation and Regional Authorities…

"Вопросы экономики", № 10, 2009

19

Л. Полищук

ииные формы участия предприятия в развитии города или региона обмениваются на финансовую и особенно «организационную» поддержку органов власти, а также преимущества в госзакупках50. Данная модель соответствует представлению о КСО как о соглашениях по Коузу между компаниями и стейкхолдерами, с важной оговоркой, что последние представлены исключительно бюрократией. Участие в этих соглашениях лишь одной категории стейкхолдеров — органов власти — ставит под сомнение выгоду для общества подобного рода договоренностей (см. выше). Интересы чиновников

иполитиков далеко не всегда совпадают с общественными, особенно при дефиците демократической подотчетности, в связи с чем договоренности бюрократов и бизнесменов могут не отвечать потребностям общества51. Между тем КСО имеет для подобных «трансакций» удобный и легитимный формат, сокращая связанные с ними издержки. Традиционная коррупция в виде взяток и «откатов» не является необходимым условием реализации такого рода взаимовыгодных соглашений, однако имеются свидетельства, что она также возникает на почве корпоративных социальных инвестиций52.

** *

Структурные особенности российской экономики, многообразие и сложность социально-экономических проблем страны и ограниченные возможности государственного регулирования и бюджетной сферы создают значительный «спрос» на КСО, которая при благоприятных условиях может оказаться эффективнее традиционных инструментов государственной экономической политики или заполнить ниши, где эти инструменты по тем или иным причинам не действуют. Сочетанием ряда факторов, дающих КСО сравнительные преимущества перед экономическим регулированием, можно объяснить широкое распространение в России этого института. Во многих случаях социально ответственное поведение российских предприятий приносит обществу несомненную пользу, смягчая провалы рынка и обеспечивая более благоприятные условия для ведения бизнеса53.

В то же время незащищенность прав собственности и слабость гражданского общества снижают эффективность КСО. Ненадежность прав собственности делает бизнес чрезмерно уязвимым к давлению

50 Финансовая помощь бизнесу чаще всего оказывается в виде уже упоминавшихся налоговых послаблений, а организационное содействие предполагает поддержку инвестиционных проектов, землеотвод, доступ к инженерной инфраструктуре и помощь в контактах с федеральными ведомствами. При этом одновременное получение помощи от властей и содействие им, указывающее на договорные отношения обмена, характерны для крупных, динамично развивающихся предприятий с участием государства в акционерной собственности

(Yakovlev A. Op. cit.).

51Shleifer A., Vishny R. Politicians and Firms // Quarterly Journal of Economics. 1994. Vol. 109, No 4. P. 995—1025.

52Бизнес как субъект социальной политики… / Под ред. С. В. Шишкина; Полищук Л. Указ. соч.

53Обзор лучших практик КСО в России содержится, например, в: Благов Ю. Е. и др. Указ. соч.

20	"Вопросы экономики", № 10, 2009

Корпоративная социальная ответственность или государственное регулирование

извне, а из-за недостатка социального капитала основным источником такого давления становится государство. В результате КСО утрачивает природу частной альтернативы государственному регулированию экономики и становится еще одним средством государст­ венного воздействия на частный сектор, на сей раз неформальным и выведенным в «институциональный офшор» без официальных правил и процедур.

При такого рода нецелевом использовании54, в качестве суррогатного инструмента экономической политики, институт КСО теряет значительную часть своих конкурентных преимуществ. Подобные суррогаты снижают эффективность реформ в государственном секторе, открывая обходные пути сохранения старых практик55. Так, неформальное и произвольное налогообложение предприятий в форме социальной ответственности выхолащивает основной замысел налоговой реформы (снизить налоговую нагрузку на бизнес и сделать ее более предсказуемой), а возможность договоренностей между органами власти и предприятиями находится в очевидном противоречии с попытками ограничить коррупцию при помощи законов прямого действия, исключающих индивидуальный подход.

Препятствуя раскрытию потенциала уже осуществленных реформ, масштабное обращение к бизнесу за содействием в выполнении государством своих функций подавляет стимулы к дальнейшему реформированию и модернизации государственного управления, экономики и социальной сферы. Это наглядно демонстрирует начавшийся в 2008 г. экономический кризис.

Главной социальной задачей в условиях кризиса становится поддержание занятости и уровня жизни населения на фоне значительного спада производства и сокращения доходов частного и государственного секторов. Инструменты государственной экономической политики, которые могут быть использованы для решения этой задачи, включают: адресную поддержку жизнеспособных предприятий (при условии, если это необходимо, их реструктуризации), меры по развитию рынка труда и малого бизнеса, профессиональной переподготовке и повышению мобильности населения, совершенствованию cоциальной защиты и пр. В качестве альтернативы можно вменить бизнесу как «социальную ответственность» сохранение, невзирая на кризис, рабочих мест, предлагая в обмен финансовую поддержку56 и откладывая на будущее решение структурных проблем и институциональные реформы.

Второй вариант получил широкое распространение в системе антикризисных мер, продолжая сложившуюся в России традицию инкорпорирования КСО в государственный экономический инстру-

54Подробнее см.: Полищук Л. Нецелевое использование институтов: причины и следст­ вия // Вопросы экономики. 2008. № 4. С. 28—44.

55Данное препятствие для реформ известно под названием «возвратно-поступательного» эффекта (see-saw effect). См.: Acemoglu D., Johnson S., Querubin P., Robinson J. When Does Policy Reform Work? The Case of Central Bank Independence // Brookings Papers on Economic Activity. 2008. Vol. 1. P. 351—418.

56Анализ такого рода обменов между компаниями и государством дан в: Shleifer A., Vishny R. Op. cit.

"Вопросы экономики", № 10, 2009

21

Л. Полищук

ментарий. Он также отражает изменившиеся в ходе кризиса практики и интерпретацию КСО. Необходимость жесткой экономии средств заставляет предприятия в массовом порядке отказываться от непрофильных проектов, а социальная ответственность стала восприниматься в общественном мнении и правительственных кругах в первую очередь как поддержание занятости. Угроза падения доходов, безработицы и остановки предприятий привела к росту гражданской активности. В отличие от докризисного периода требования социальной ответственности бизнеса сегодня все чаще возникают в самом обществе, а государство в интересах социальной и политической стабильности поддерживает эти требования. Между тем превращение предприятий в фактических поставщиков социальной защиты сопряжено с избыточными затратами и истощает корпоративные и государственные финансы, консервируя при этом неэффективную структуру экономики и занятости.

Проведенный анализ подтверждает, что выбор между институциональными альтернативами зависит от социально-экономического, политического и общего институционального контекста. Более того, сами институты претерпевают под влиянием такого контекста подчас радикальные изменения, вследствие чего расширение «институционального меню» путем включения в него потенциально полезных институтов не обязательно повышает общественную эффективность. Для реализации

вполной мере потенциала КСО следует сохранять преимущественно негосударственный характер данного института, не рассматривая его

вкачестве альтернативы развитию рынков, модернизации социальной сферы, совершенствованию налогово-бюджетной политики и государст­ венного регулирования и другим ключевым реформам.

22	"Вопросы экономики", № 10, 2009