274	Гуманизм и Возрождение

софию герметиков (для него трактат Гермеса значил гораздо больше, чем все книги Аристотеля).

Патрици дошел до того, что даже призывал папу ввести преподавание "Согриз Негтейсит", что было, сеготочки зрения,делом огромной важности, и предположительномогло привести к возвращению в католическую веру немецких протестантов. Патрици рекомендовал Понтификату ввести герметизм в программу обучения иезуитов, В общем, Патрици считал "Согрив НегтеИсит" наилучшим инструментом на службе реставрации католицизма,

Ясно, что инквизиция осудила как неортодоксальные некоторые из идей Патрици. Попытка навязать Гермеса Трисмегиста официальной церкви провалилась. Все же справедливо замечание Уа1ез о том, что дела Патрици свидетельствуют о "беспорядке в мышлениик концу XVI столетия, йотом, насколькобылотрудно дажедля такого крупного платоника-католика как Патрици, оставаться в пределах собственно теологии". (Уа*ез)

3. АРИСТОТЕЛИЗМ ЭПОХИ ВОЗРОЖДЕНИЯ

3.1, Проблемы аристотелевской традиции в эпоху Гуманизма

Взгляд современныхученых на аристотелязм в рамках возрожденческой мыслив Италиив XV иXVI столетиях останется неполным, если не сделать дополнение.

Напоминаем, что есть три основныеинтерпретации аристотелизма. а) Первая, александрийская,восходит к античному комментатору Аристотеля Александру Афродисийскому, Александр полагал, что человеку присущ потенциальный интеллект, но действенным началом интеллекта является высшая причина (Бог), которая освещая потенциальный интеллект, делает возможным познание. Получается, что бессмертная душа должна совпастьсдейственным началом интеллекта (интерпретаторы пришли к признанию наличия некоторых форм бессмертия в теории Александра, однако не затрагивающих личности, и совершенно нетипичных; в любом случае, безличное бессмертие, не могло заинтересовать христиан). б) ВXI веке Аверроэс снабдил аристотелевские работы мощными комментариями,которые оказали большое воздействие на всю последующую философию. Для этой интерпретации был характерен тезис, согласно которому существует единый интеллект идля всех людей и отдельнодля каждого. Отсюда проистекала возможность говорить о бессмертии человека, ибо единый Интеллект

Аристотелизм эпохи Возрождения

275

по определению должен быть бессмертным. Типичной для того времени стала потом так называемая доктрина "двойной истины", в которой различались истина, доступная разуму, и истина, доступная лишь для веры (к смыслу этой доктрины мы обратимся далее), в) Томистская интерпретация — грандиозная попытка примирения аристотелевской системы с христианской доктриной, как это подробно представлено в_ предшествующем томе.

В эпоху Ренессанса все эти интерпретации были вновь заявлены. Носегодня подвергается сомнениюзаконностьэтой удобнойсхемы,ибо действительность много сложнее. В решении отдельных проблем различные мыслители используют весьма разнообразные комбинации. Речь идет, таким образом, отаком делении, которое следует использовать с крайней осторожностью. Что касается тематики, напоминаем, чтов рамках университетского образования последователи Аристотеля эпохи Возрождения занимались больше всего логико-гносеологически- ми и физическими проблемами (такие науки как политику, этику и поэтику изучали филологи-гуманисты).

Среди источников знания аристотелики различали: а) авторитет Аристотеля, б) умозаключения, примененяемые к фактам, в) непосредственный опыт. Но мало-помалу они начинают чувствовать особое влечение к последнему, настолько большое, что их можно определить как "эмпириков". Кроме того, ониуглубилилогическую и методологическую проблематику и подняли ее на чрезвычайно высокий уровень, а в Падуанской школе появился даже термин "научный метод".

Все физические концепции аристотеликов были аналитически проработаны. Но на общей космологической установке Стагирита, согласно которой мир небесный, созданный из неподлежащего порче эфира, отличен от мира земного, составленного из тленных элементов,

— не было возможности достичь значительных успехов, не отделив астрономию от физики. Кроме того, теория четырех качественно определенных элементов и "форм" делала невозможной математическую физику и прикладную математику.

Большое количество комментариев и обсуждений вызвал трактат "О душе", что в схеме аристотелизма означало возвращение к проблематике "физиса".

Но этот пункт заслуживает особо тщательного рассмотренния. Доктрина "двойной истины", вновь обнаружила себя вэпоху Ренессанса,дала поводдля нескончаемых дискуссий. Внимание ученыхнедавно привлек тот факт, что в XIII веке вследствие встречи теологии, которая строилась на логике, и философии Аристотеля, которая в свою очередь основывалась на другом комплексевзаимосогласованных доктрин,возникли различного рода осложнения. Попытка синтеза, предложенная

Таким увидел Рафаэль Аристотеля. Его протянутая к нам рука, возможно, указывает, на желание спасти феномены. Взгляд в сторону Платона и "Этика", самое популярное в эпоху Рафаэля сочинение, говорят о чаянии гуманистов найти согласие и взаимодополнительность разных течений, чего в реальности так и не было достигнуто.

Аристотелизм эпохи Возрождения

277

св. Фомой, вскоре была отвергнута: Скотт и Оккам углубили разрыв между наукой и верой, а Сигер Брабантский выдвинул теорию "двойной истины", которую усвоили латинские аверроисты и поддержали некоторые аристотелики в конце XVII века.

Итак, что значит "двойная истина"? П.Кристеллер так суммирует результаты изучения этого вопроса: "Суть этой позиции не в том, как нередко утверждается, что нечто может быть истинным в философии, а противоположное истинно в теологии, но просто допускается, что нечто может быть более вероятным согласно разуму и Аристотелю, хотя на основе веры должно быть принято как истина противоположное. Эта позиция была подвергнута критике как недоказуемая или греховная многими историками-католиками, также как и антикатоликами. Действительно, разоблачение лицемерия прельщает многих, но этотрудно доказать, идо сих пор это не было сделано. Естественно, эта позиция имеет свои трудности, ноне кажется абсурдной. Здесь предлагается способ преодоления этой дилеммы для того, кто хочет придерживаться в одно и то же время и веры и разума, и религии и философии Можно считать, что эта позиция не особенно крепка по части аргументации, но мы должны уважать ее по крайней мере за выражение подлинно интеллектуального конфликта. Естественно эта позиция нам помогает провести четкую линию различия между философией и теологией и сохранять за философией некоторую степень независимости перед теологией. Поэтому логично, что эта позиция отстаивалась как в Париже, так и в Падуе и в других итальянских университетах теми философами, которые не были в то же время профессиональными теологами. Эта теория поэтому участвовала в деле освобожденияфилософии и наук от теологии. Не думаю, что теория двойной истины как таковая была сознательным выражением свободной мысли, что подтверждается теперь и противниками и поборниками ее, но она естественно лродготовила дорогу свободным мыслителям более поздней эпохи, особенно в восемнадцатом веке, который оставил и теологию и веру, и извлекал пользу из традиции, которая откровенно утверждала рациональное исследование в качестве независимогопредприятия"

Эти разъяснения являются лучшим вступлением для понимания целого ряда мыслителей-перипатетиков, и в частности, самого известного из них, о котором мы сейчас поведем речь.

5.2. Пьетро Помпонацци и споры о бессмертии

ПьетроПомпонацци (1462—1525), прозванныйПеретто Мантова- ю, был самым известным аристотеликом. Втрактате, которыйвызвал

Пьетро Помпонщци, по прозвищу Перетто Мантовано (1462— 1525), один и^ замечательных приверженцев Аристотеля в опоху Возрождения.

Пьетро Помпонацци

279

много дискуссий, "О бессмертии души", обсуждалась проблема, которая для XVI в. стала центральной.

Помпонацци поначалу был аверроистом, но мало-помалу стал относиться к аверроизму критически. Переходя к взглядам,противоположным Аверроэсу и св.Фоме, он принял позицию, близкую к

"александрийской", но тем не менее в своей формулировке, имевшей иной оттенок.

Интеллектуальная душа побуждает стремления и воления,имманентные человеку. По сравнению с чувственной душой животныхинтеллектуальная душа человека способна познавать универсальное и сверхчувственное. Однако она не отделена от чувственных образов, через которые идет к познанию.Ноесли так,душа неможетобходиться без тела, она принадлежит телу, и не может осуществлять без негосвои собственные функции. Поэтому она считается формой, которая рождается и погибает вместе стелом, не имея никакой возможностидействовать отдельно от него. Всеже, говорит Помпонацци,будучи душой,она обладает более благородной сущностью из всего материального и гранича синым, "пропитывается нематериальным, хотя иневабсолютной форме".

Этот тезис вызвал множество протестов, ведь догма о бессмертии души считалась абсолютно фундаментальной для платонизма и для всего христианства.

По правде говоря, Помпонацци не хотел отрицать вовсе бессмертие, он хотел только опровергнуть тезис, что эту "истину можно с достоверностью продемонстрировать при помощи разума". Что душа бессмертна, говорит он,это предположение веры, которое, кактаковое, должно утверждаться средствами веры, то есть "откровением и каноническим писанием", в то время как другие аргументы здесь не подходят. И по этому поводу не должно быть никаких сомнении. Если вспомнить выше приведенную теорию "двойной истины", позиция Помпонацци вполне ясна.

Следует отметить другой пункт. Помпонацци согласен с тем, что

"добродетель" (то есть нравственная жизнь) больше сочетается стезисом о "смертности", чем с тезисом о "бессмертии" души, потому что тот, кто хорош только из-за награды, оскверняет своим рабством чистоту добродетели. Впрочем, наш философ напоминает известную идею Сократа и стоиков о том, что истинное счастье — в самой добродетели, а несчастье — в пороке как таковом.

Однако, вопреки этому решительному сокрушению метафизического образа человека, Помпонацци вновь обращается к идее человека как "микрокосма" и к некоторым идеям знаменитого "манифеста" Пико. Душа оказывается на первом месте в иерархии материальных

280	Гуманизм и Возрождение

существ, и поэтому, как таковая, граничит с нематериальными сущностями, находясь "посредине между ними, объединяя те и другие": материальна в сравнениис нематериальными существами, напротив, нематериальна в сравнениисматериальными существами. Она причастна как разумному, так иматериальному. Когда она совершает действия в согласии с духовными сущностями, она божественна; когда же действует как животное,то в него иобращается. Ив выражениях, очень близких к пассажам Пико, процитированнымвыше, Помпонацци пишет: "Ведь за коварство называют человека змеей или лисой, за жестокость — тигром и так далее. Ибо нет ничего в мире, что хоть каким-нибудь свойствомне моглобы иметь общего с человеком, почему заслуженно называют его микрокосмом,или малым миром. Ведь говорят некоторые, что великое чудо есть человек, поскольку он является всем миром и способенобратиться в любую природу, так как дана ему власть следовать любому, какому пожелает, свойству вещей. Справедливо ведь говорилидревние в своих притчах, утверждая, что некоторые люди становились богами, другие львами, иные волками, иные орлами, те рыбами, этирастениямиикамнямиитак далее, так как одни люди следуют разуму, другие чувству, а третьи растительным силам, и так далее. Следовательно, кто телесные наслаждения предпочитаютнравственным или разумным добродетелям, скорее превращаются в зверей, чем в богов, а те, кто предпочитает богатство, уподобляются золотому тельцу, одних поэтому должно именовать животными, других — безумцами. Итак из того, что душа смертна, вовсе не следует, что должно отвергать добродетели и стремиться к одним наслаждениям, если только кто не предпочтетживотное существование человеческому, или стать безумцем, нежели быть разумным и понимающим человеком" (цит. по: Антология мировойфилософии, т. 2. М., 1970, стр. 96).

Большую ценность представляет также "Книга опричинах естественных действий, или о волшебстве", в которой рассматривается проблема влияния сверхъестественных причин на естественные явления; Помпонацци показывает, как все события без исключения могут быть объяснены естественными началами, включая все происходящее в истории людей. Впрошлом оченьпреувеличивали значение формулировки этого "естественного начала", утверждая, что Помпонацци "преподнес нечто новое и намного обогнал свое время". Но историческая критика с большой осторожностью привлекла внимание читателя к тому факту, что Помпонацциздесь выполняет операции, явно ограниченные с точки зрения аристотеликов, и что он дает себе отчет в существовании различных истин. Это значительно корректирует смысл его рассуждений.

Аналогичной оказывается его позиция в книге "О судьбе, свободе воли, предопределении и Божественном Провидении". Он придержи-

Пьетро Помпонацци

25^

вается той точки зрения, что в вопросе о судьбе не может быть неоспоримого решения. И в этом случае также необходимо довериться вере п откровению. Все же, в качестве "философа природы" он в решею» вопроса о судьбе отдает предпочтение стоикам.

В этой работе есть прекрасный образ Прометея, которого Помпонацци причисляет к философам: "Прометей истинноявляетсяфилософом. Пытаясь узнать тайны Бога, он терзается вечными тревогами в тайнами; не испытывает ни жажды, ни голода, не спит, не ест, не испражняется, осмеиваемый всеми, и почитаемый глупцом и святым, преследуемый инквизиторами, являет забавный спектакль для толпы. Вот доходы философов, вот имнаграда" .

Но уже в эпоху Помпонацци, начинают отдавать предпочтение опыту, а не авторитету Аристотеля, когда одно противоречитдругому, В лекции 1523 года (отмеченной специально Б.Нарди), комментируя "Метеорологию" Аристотеля относительно земли, не пригодной для обитания в зоне между тропиком Рака и Козерога, Помпонацци объявляет, что может опровергнуть аподиктический силлогизм Аристотеля и Аверроэса о необитаемости этой земли письмом друга, который пересек зону тропиков и нашел ее населенной.

Заключение Помпонацци: "Нужно доверять чувствам". Доказывает опыт, а не Аристотель. После Помпонацци, среди аристотеликов отметим еще имена Чезаре Чезалпино, Джакопо Цабарелла, Чезаре Кремонини, Джулио Чезаре Ванини.

Выше было сказано, что есть причины, по которым возрожденческий аристотелизм заслуживает глубокого рассмотрения из-за своего

широкого распространения в прошлом и потому, что он необходим для верного понимания эпохи. Это само по себе конечно правильно. Все же мы еще далеки от точного понимания соотношения между двумя ветвями аристотелизма: Аристотеля этико-политической проблематики, обретшего вторую жизнь в литературе гуманистов, и Аристотеля как логика-натуралиста.

Согласимся, во всяком случае, что общий тон эпохи задан больше всего платонизмом, которому аристотелизм, в общем диалектическом русле эпохи Возрождения,служил преимущественноантитезой. Философы 16 в., обратившиеся к Природе как первой инстанции, не только не нашли какой-либо поддержки у Аристотеля, но испытывали скуку и отвращение: Телезио найдет у Аристотеля слишком мало физики и слишком мало метафизики; Бруно найдет его "достойным жалости стариком", "суетливым, кривым, горбатым, покрытым язвами, и как до этого Атлант, придавленным весом небес, так что он не мог уже видеть"; в то время как жители "Города Солнца" Кампанеллы, которые вырывают с корнем идеи философа, "суть враги Аристотеля, аппелирующего к педантам".