Дисс. Блинохватова В.М. Русско-французкий билингвизм российского дворянства первой половины XIX века (на материале писем). Ставрополь,2005. 179 с

красноречивая. Именно письма А.С.Пушкина к Наталье Николаевне Пушкиной как наиболее полный источник и взяты нами в качестве основы для анализа языковых особенностей и проявлений русско-французского билингвизма в этом роде писем, а для подтверждения типичности обнаруживаемых фактов используются также письма П.А.Вяземского к жене Вере Федоровне Вяземской и Е.А.Баратынского к супруге Анастасии Львовне Баратынской. Всего же из посланий мужей к женам нами проанализировано 137 текстов, давших богатый материал для исследования.

Итак, письма к женам чаще всего представляют собой смешанные тексты, основным языком которых является русский как язык ареала непринужденного общения, язык семейный и интимный. Многие письма А.С.Пушкина и Е.А.Баратынского написаны даже на однородном русском языке без интеркалирования иноязычных элементов. При этом используется обычно разговорный вариант русского языка, бытовая, обиходная, а часто и просторечная лексика, лексика с разговорными (уменьшительно-ласкательными) суффиксами, фразеологические обороты разговорного, некнижного характера и т.п.:

Какая ты умнинькая, какая ты миленькая! какое длинное письмо! как оно дельно! благодарствуй, женка. Продолжай, как начала, и я век за тебя буду бога молить. Заключай с поваром какие хочешь условия, только бы не был я принужден, отобедав дома, ужинать в клобе. Каретник мой плут; взял с меня за починку 500 руб., а в один месяц карета моя хоть брось…

[Пушкин, Т.15, с.31].

…Не можешь вообразить, какая тоска без тебя. Я же все беспокоюсь, на кого покинул я тебя! на Петра, сонного пьяницу, который спит не проспится, ибо он и пьяница и дурак; на Ирину Кузьминичну, которая с тобою воюет; на Ненилу Ануфриевну, которая тебя грабит. А Маша-то? что ее золотуха и что Спасский? Ах, женка душа! Что с тобою будет? Прощай, пиши.

[Пушкин, Т.15, с.30].

Значительно в меньшем объеме (по сравнению с письмами А.С.Пушкина), но также весьма регулярно пласт живой разговорной речи оказывается

141

задействованным в посланиях Е.А.Баратынского к Анастасии Львовне Баратынской (дружок мой Настенька, детки, Степка, Соничка и др.),

П.А.Вяземского к Вере Федоровне Вяземской (срамница, умница, свинья, лапушка, Пашинька, Машинька и др.). В письмах А.С.Пушкина к Н.Н.Пушкиной, кроме того, очень много (даже больше, чем в дружеских письмах) русских народных пословиц и поговорок (душа просит, да мошна не велит; было бы корыто, а свиньи найдутся; на чужой сторонке и старушка божий дар; взялся за гуж, не говори, что не дюж; через пень колоду валю; ус да борода – молодцу похвала, выду на улицу, дядюшкой зовут и др.). Так же, как пословицы и поговорки, поэту импонировала простонародная лексика, которую он постоянно вводил в свои тексты. Об этом писали многие исследователи. Так, например, Я.Л.Левкович отмечает, что «просторечное «брюхата» Пушкин всячески отстаивал в разговорном языке. П.А.Плетнев вспоминал: «Пушкин бесился, слыша, если кто про женщину скажет: «она тяжела» или даже «беременна», а не «брюхата» - самое точное и на русском языке употребляемое» [цит. по Левкович, 1988, с.309]. Именно это слово А.С.Пушкин употреблял в своих письмах по отношению к жене, Наталье Николаевне.

Как уже было сказано, тексты писем к женам, как правило, - смешанные, поскольку неофициальные непринужденные отношения располагают к употреблению лексических средств разных языков и разных вариантов языка. Так, в письмах к женам имеется значительное число французских интеркаляций. Характер их практически такой же, как и в дружеских письмах, то есть присутствует большое количество фразовых и инвентарных интеркаляций. Среди фразовых интеркаляций на первом месте французские эпентезы, далее следуют французские цитаты (число которых значительно ниже, чем в дружеских письмах):

Я остановился у Нащокина. Il est logé petite maitresse. Жена его очень

мила.

‘Квартира у него щегольская.’

(А.С.Пушкин – Н.Н.Пушкиной) [Пушкин, Т.16, с.110; 388].

142

Обедал я у Кутайсовых с Шепелевым и Дурновой, которая говорит que vous êtes très jolie: не правда ли, что она очень мила?

‘…что вы очень хорошенькая…’

(П.А.Вяземский – В.Ф.Вяземской) [Пушкин, Т.14, с.13; 336].

На другой день в книжной лавке встретил я Н.<иколая> Раевского.

Sacré chiene, сказал он мне с нежностию, pourquoi n’êtes-vous pas venu me voir? – Animal, отвечал я ему с чувством, qu’avez-vous fait de mon manuscrit petit-Russien?

‘Собачий сын … почему ты не зашел ко мне? – Скотина, - … что ты сделал с моей малороссийской рукописью?’

(А.С.Пушкин – Н.Н.Пушкиной) [Пушкин, Т.15, с.77; 319].

Весьма значительно число различных видов инвентарных интеркаляций, среди которых преобладают редундантные, номенклатурные и номинативные:

Чедаева, Орлова, Раевского и Наблюдателей (которых Нащокин называет les treize) еще не успел увидеть.

‘…тринадцать <апостолов>…’

(А.С.Пушкин – Н.Н.Пушкиной) [Пушкин, Т.16, с.111; 389].

Чем больна Кат.<ерина> Ив.<ановна>? ты пишешь ужасно больна. следственно есть опасность? с нетерпением ожидаю твой bulletin.

‘…бюллетень…’

(А.С.Пушкин – Н.Н.Пушкиной) [Пушкин, Т.16, с. 51; 374].

…У него застал я его дочерей и Всеволжского le cocu, который скачет из Казани к Вам в П.<етер>Б.<ург>.

‘…рогоносца…’

(А.С.Пушкин – Н.Н.Пушкиной) [Пушкин, Т.15, с.77; 319]. Довольно часто встречается смешение как генетически, так и стилистически разнородных языковых средств в пределах одного текста, например, в письмах

П.А.Вяземского В.Ф.Вяземской:

Прими мою благодарность и мой поцалуй – куда? дураков цалуют в лоб, следовательно, умниц в <----> - за твою исправность. Все было

143

сделано, как должно. Я рад, что княжнушки слышали Mlle Sontag, но они говорят о ней как-то очень спесиво.

[Пушкин, Т.14, с.105].

Ответ Бенкендорфа похож на жеманство старой <----->: je ne sais pas filer le parfait amour et surtout avec le gouvernement.

‘…я не умею заниматься возвышенной любовью и особенно с правительством’.

[Пушкин, Т.14, с.14; 336].

Итак, очевидно, что письма к женам, как правило, относятся к ареалу неофициального непринужденного общения. Это подтверждает межличностный характер общения, интимная, бытовая тематика, слабая регулируемость речевого поведения, а также языковые особенности указанных посланий, главными из которых является использование русского языка как основного коммуникативного средства (что характерно для вышеназванного ареала), часто в его разговорном или даже просторечном вариантах, спонтанный отбор языковых средств, а также свободное создание смешанных текстов с многочисленными инвентарными и фразовыми интеркаляциями (чаще всего редундантными, чистыми номенклатурными и номинативными, а также цитатами и эпентезами).

Таким образом, письма к женщинам, как и предыдущие рассмотренные нами типы, довольно сложно строго разграничить, тем более что во многих посланиях формальные показатели не соответствуют содержательному уровню.

В целом коммуникативное пространство эпистолярного обращения к женщинам характеризуется отнесенностью к обоим коммуникативным ареалам.

Дифференциацию положения каждой из разновидностей писем к женщинам в коммуникативном пространстве российских дворян-билингвов можно продемонстрировать таким образом:

			Схема 11
8 из 8 признаков	4 из 8	6 из 8	8 из 8
ФФФ	ФФР	РРР	РРФ
А			Б

144

А –ареал высших коммуникативных функций; Б – ареал непринужденного повседневного общения;

ррр – тексты писем к женщинам на однородном русском языке (около 9%);

ффф – тексты писем к женщинам на однородном французском языке (около

12%);

ффр – тексты писем к женщинам на французском языке с русскими интеркаляциями (около 39%);

ррф – тексты писем к женщинам на русском языке с французскими интеркаляциями (около 40%).

Так, письма к знакомым светским женщинам, невестам и любовные письма, написанные на единообразном французском языке, находятся практически в центре ареала высших коммуникативных функций, который у российских аристократов обслуживался в случае общения с женщинами именно освященным этикетом французским языком. Следовательно, эта разновидность текстов обладает всеми признаками, характерными для названного ареала. Всеми 8 – мью признаками, характеризующими ареал непринужденного повседневного общения, обладает и группа смешанных текстов на русском языке с многочисленными французскими интеркаляциями, относящаяся к центру второго коммуникативного ареала (непринужденного повседневного общения).

На периферии ареала высших коммуникативных функций находятся письма на французском языке с русскими интеркаляциями, поскольку в них наблюдаются ослабленные признаки №2,5,6 и отсутствие признака №7. В ареале непринужденного повседневного общения к ближней периферии отнесены эпистолярные послания на однородном русском языке, поскольку, несмотря на явно выраженный признак № 1 – главный для данного ареала, во многих из них утрачен признак №7.

Языковое обеспечение континуума данного рода писем может быть

	отражено в следующей схеме:		Схема 15
	РРФ	ФФР	ФФФБ
	РРР
	А		Б

145

А – континуум русского языка; Б – континуум французского языка;

ррр – тексты писем к женщинам на однородном русском языке;

ффф – тексты писем к женщинам на однородном французском языке; ффр – тексты писем к женщинам на французском языке с русскими

интеркаляциями; ррф – тексты писем к женщинам на русском языке с французскими

интеркаляциями.

Как видим, большую часть указанного коммуникативного пространства занимают смешанные тексты мужских писем к женщинам, в разной степени совмещающие в себе две языковые стихии.

146

2.4 Закономерности выбора и использования языка в женских письмах

Письма, авторами которых являются женщины-дворянки первой половины XIX века, среди общего количества проанализированных нами писем этого периода составляют довольно небольшой процент (из почти 2000 текстов – 126 женских, то есть несколько более 6%). Причина этого – традиционная маскулинность нашей культуры, связанная с тем, что издавна доступ к образованию, искусству, к государственной и научной деятельности получали преимущественно мужчины; женщины же почти всегда оставались за пределами этих сфер, в результате чего достижения культуры в течение долгого времени принадлежали, в основном, мужчинам. Это касается и XIX века, когда женские имена в культуре лишь начинали появляться, но основу по-прежнему составляли мужские. Естественно, что и эпистолярное наследие столичных дворян, создававших в первой половине указанного столетия произведения культуры (преимущественно литературные), как представлявшее наибольшую ценность для потомков, во-первых, было гораздо лучше изучено, во-вторых, широко публично обнародовано. Доступ к женским письмам, напротив, сильно ограничен. В основном, изучать их можно лишь в архивах, поскольку даже те редкие письма, которые были опубликованы, как правило, приводятся сразу же в переводе с французского языка, на котором они чаще всего написаны. Однако нам представляется возможным хотя бы в общих чертах охарактеризовать проявления русско-французского билингвизма в женском эпистолярном наследии благодаря публикации и описанию некоторых писем А.П. Керн, А.О. Смирновой-Россет, Н.Н. Пушкиной и ее сестер, А.В. Якушкиной, а особенно – благодаря переписке А.С. Пушкина, в которую включены письма к нему Н.О. Пушкиной, О.С. Пушкиной, А.П. Керн, Анны Н. Вульф, П.А. Осиповой, Е.А. Карамзиной, З.Н. Волконской, Е.К. Воронцовой, Е.М. Хитрово, Н.И. Гончаровой, Е.М. Завадовской, А.О.Смирновой, А.А. Фукс, А.А. Трубецкой, а также послания В.Ф.Вяземской к А.С.Пушкину и к мужу, П.А.Вяземскому. Особенно ценно то, что женские эпистолярные послания, помещенные в академическом издании сочинений А.С.Пушкина в томах «Переписки», так же, как и другие письма, сохранили свой

147

первоначальный облик, а их переводы даны в отдельных разделах («Переводы иноязычных текстов»).

Рассмотренные нами женские письма имеют ряд характерных особенностей, зависевших от разных причин. В первую очередь это касается, конечно, выбора языка для осуществления коммуникации. В связи с этим необходимо отметить, что уже в 1820-е гг. в мужском употреблении происходит значительное расширение функций русского языка (охват помимо бытовой сферы дружеского общения). В женском употреблении этот процесс протекает гораздо медленнее, поскольку, как отмечают исследователи, у представительниц слабого пола в значительно большей степени развита способность покоряться установившимся правилам, в том числе и способам изъяснения. Кроме того, «для женщин образцы речи и речевые привычки гораздо более значимы, чем для мужчин. <…> Женщины более чем мужчины, склонны пользоваться готовыми речевыми формами, которые «давно готовы и всем известны», в том числе и привычным, предписанным для известных случаев французским языком» [Маркелова Г.В., 2004, с.84].

В связи с вышесказанным становится понятно, почему большинство женских писем первой половины XIX века франкоязычны, а также почему они содержат намного меньше интеркаляций по сравнению с мужскими. Характер же имевшихся в подавляющем большинстве указанных текстов интеркаляций тоже был отличен от подобных явлений в мужских письмах.

Как и все предыдущие разновидности писем, женские эпистолярные тексты трудно охарактеризовать однозначно, поскольку внутри этой группы присутствуют различные по своим языковым особенностям послания. В принципе, большинство этих писем написано на французском языке, который попрежнему оставался ведущим как в общении мужчин с женщинами, так и при обращении женщин к мужчинам и друг к другу. В основном по-французски писались послания к родственникам, к светским знакомым, пригласительные и благодарственные письма.

Однако у этого правила были исключения. К ним относятся многие послания А.О.Смирновой-Россет к знакомым, довольно часты русскоязычные

148

эпистолярные обращения и у А.П.Керн. Этот факт, на наш взгляд, может быть объяснен тем, что, начиная с 1830-х гг., русский язык, во многом под влиянием творчества А.С.Пушкина, постепенно завоевывает авторитет (в том числе и среди «прекрасной половины» дворянства), становясь все более пригодным для выражения мельчайших оттенков чувств и мыслей, а французский медленно отодвигается на задний план. Еще более характерно это для 1840-х годов, а именно к этому времени относится большинство опубликованных писем А.О.Смирновой-Россет и А.П.Керн. Кроме того, немаловажное значение имеет здесь и языковая (и идейная) установка пишущих. Так, А.О.Смирнова-Россет по этому поводу писала: «Нельзя сказать, что я русская Sevigné, но однако ж похвально русской барыне писать по-русски» [Смирнова-Россет, 1990, с.461]. Еще одной причиной преобладания русского языка в переписке конкретно А.О.Смирновой-Россет, как нам кажется, можно назвать инокультурное окружение, вызывавшее ностальгию и дававшее стимул для употребления русского языка. При этом сама Александра Осиповна отмечала еще одно преимущество использования русского языка при эпистолярном общении за границей – из Флоренции она писала В.А.Жуковскому: «Как приятно в Европе писать варварским языком, что хочешь говори, уже верно не прочтут. Нет, в матушке России хоть по-халдейски напиши, и то на почте разберут» [Смирнова-

Россет, 1990, с.458].

В связи со всеми вышеперечисленными причинами письма А.О.СмирновойРоссет имеют очень много общего с дружескими письмами дворян-мужчин того времени не только в плане сознательной установки на употребление русского языка, но и в отношении отражения в указанных текстах русско-французского билингвизма. Так, среди фразовых французских интеркаляций в переписке А.О.Смирновой-Россет с В.А.Жуковским присутствуют и бинарные вставки

(достопримечательности заслуживают une prolongation de sejour (‘продолжительного пребывания’)), и французские эпентезы (…Сонюшке нет времени писать, ей надо болтать в красной гостиной, и les amis absents n’existent pas pour elle(‘…отсутствующие друзья не существуют для нее’)), но преобладают цитаты:

149

…«Je vais d’agrafer mon surtout militair, cette toilette me fait tout l’effet de la toilette d’un condamné», - me dit il. Ай да матушка Россия…

‘ ...«Я застегну на все пуговицы мой военный сюртук. Это одеяние действует на меня, как одеяние осужденного, - сказал он мне»…’

[Смирнова-Россет, 1990, с.463]. Аналогичные примеры можно найти и в письмах А.П.Керн к П.В.Анненкову:

Впрочем, Euphrosine мне сказала, когда я после ее смерти выразила при встрече с нею это сомнение: «Elle n’a aimé ve sa vie personne autant que

V[ous]! Vous etiez son idéal!»

‘… «Никого на свете она не любила, как Вас! Вы были ее идеалом!»…’

Однако очевидно, что выражение всех оттенков чувств и мыслей на отечественном языке по-прежнему представляло определенные трудности, что подтверждает приведенное выше несколько сбивчивое предложение из письма А.П.Керн, которая по-французски писала все же более изящно. И это – несмотря на довольно неплохое знание русского языка (как известно, она пыталась даже зарабатывать на жизнь переводами французской литературы). Кроме того, довольно долгое время французский язык сохранял свои функции языка великосветских салонов и вообще великосветского общения. Это доказывает тот факт, что, например, А.О.Смирнова-Россет, хорошо владевшая русским языком, к А.С.Пушкину в письме, касающемся организации приема, обращается пофранцузски:

Il est dit que c’est toujours moi qui Vous répondrai. Sachez donc que c’est frac que l’on se rend à la fête de ce soir.

Uon mari est à son bureau et c’est sa femme qui Vous salue de bien bon cœur ainsi aue Madame.

‘Видно, суждено именно мне всегда отвечать вам. Итак, знайте, что на сегодняшнем вечере полагается быть во фраке.

Мой муж у себя в канцелярии, а его жена шлет самый сердечный привет вам и супруге вашей’.

[Пушкин, Т.15, с.113; 323].

150