Глава 1. Формирование научных взглядов на сущность и содержание инвестиционной деятельности в истории экономико-правовой мысли

1.1. Идейно-теоретические предпосылки формирования научных представлений о сущности и содержании инвестиционной деятельности

Прежде чем приступить к ретроспективному анализу научных взглядов на сущность и содержание инвестиционной деятельности, диссертант считает целесообразным определить предметные рамки, выделяя из сложной системы социально-экономических отношений именно те виды взаимодействий, которые имеют значение для исследуемой проблематики. С этой целью, прежде всего необходимо дать общее определение феномена «инвестиция» (от лат. investio — одеваю, т.е. привношу что-то новое; англ. Investment — капиталовложения).

Следует отметить, что предметные рамки ретроспективного исследования различных концепций определить не так уж и просто. Дело в том, что термин «инвестиции» весьма неоднозначно интерпретируется в современной науке, что затрудняет анализ предшествующих современному пониманию трактовок.

Прежде всего, следует отметить, что понятие инвестиций тесно связывается с понятием капитальных вложений. В свою очередь в отечественной и зарубежной научной литературе имеется много дефиниций (определений) понятия «капиталовложения» (капитальные затраты): финансовые средства, затрачиваемые на строительство новых, реконструкцию, расширение и техническое перевооружение действующих предприятий (производственные капитальные вложения), на жилищное, коммунальное и культурно-бытовое строительство (непроизводственные капитальные вложения)¹. «Под капитальными вложениями, — отмечает Т. С. Хачатуров — понимаются затраты на воспроизводство основных фондов, их увеличение и совершенствование»².

Несколько иной оттенок имеют дефиниции собственно инвестиций. Так по определению Х. Г. Лоббеса, «инвестиции представляют собой процесс затрат живого и овеществленного труда для создания производственных мощностей, с помощью которых в процессе производства живой труд создает большую стоимость, чем потребляет»³.

По замечанию П. Массе, «Наиболее общее определение, которое можно дать акту вложения капитала, сводится к следующему: инвестирование представляет собой акт обмена удовлетворения сегодняшней потребности на ожидаемое удовлетворение ее в будущем, с помощью инвестиционных благ»⁴.

Следует отметить, что приведенные определения инвестиций и капиталовложений как и всякие общие научные определения вообще, не являются полными и исчерпывающими. Это вполне закономерно для определений сложных категорий и явлений, какими считаются и инвестиции. Анализируя приведенные выше определения, необходимо подчеркнуть наиболее важные, характерные черты в этом сложном экономическом понятии.

Прежде всего следует согласиться с точкой зрения А. Г. Богатырева, что одной из главных черт, на наш взгляд, является «капитал» — инвестиции, как процесс затрат живого и овеществленного труда — экономическая закономерность, выражающаяся в том, что инвестируемые средства расходуются на предметы и средства труда, а также на труд, вложенный в производство материальных и духовных благ, т. е. в дело, предприятие⁵. Инвестиции — «капитал» — это накопленная и неиспользованная для потребления часть дохода за определенный период производственной деятельности и вновь вложенная в производство. Таким образом, этот процесс должен повторяться многократно, следовательно, инвестиции — суть социально-экономическая закономерность, как инвестиционный процесс, интегрирующий полно и комплексно все факторы воспроизводства вообще⁶. Безусловно, инвестиционный процесс, как социально-экономическая закономерность, непосредственно нуждается в правовом закреплении — регулировании, т.е. в переводе или правовом опосредовании этой экономической категории на язык права. Ибо право в этом случае является средством экономической и инвестиционной политики. Для того чтобы экономические категории, какими являются инвестиции (инвестиционный процесс), перевести на язык права и политики, представляется закономерным и необходимым дать соответствующее правовое понятие этих категорий. В правовой научной литературе, в законодательной практике государств, и особенно в сфере международных экономических отношений, существует немало определений инвестиций⁷.

Иностранные инвестиции, «иностранные капиталовложения», как сказано, иностранные капиталы, вложенные в то или иное дело или предприятие за рубежом. С точки зрения политической экономии капиталы вкладываются в целях получения прибыли. Поэтому вероятнее всего к понятию «иностранные инвестиции», или «иностранные капиталовложения», относятся капиталы в функционирующей или предпринимательской форме, вкладываемые за пределами национальных территорий тех или иных государств. Для определения понятия «иностранные инвестиции», с правовой точки зрения, необходимо, кроме упомянутого выше, иметь ввиду то обстоятельство, что «иностранные инвестиции» прежде всего представляют собой иностранную собственность в различных ее проявлениях: деньги, имущество (движимое и недвижимое) и т.п. В последние годы к категории «иностранных инвестиций» относят и научно- технические и технологические знания («ноу-хау», патенты и т.п., т.е. интеллектуальную собственность).

«Важно подчеркнуть, — отмечает в этой связи А. Г. Богатырев, — что в определении «иностранные инвестиции» понятие капитал — частная собственность — с юридической точки зрения, и связан с правом владения, распоряжения и пользования этим капиталом на территории другого государства»⁸.

Многочисленные определения «иностранных инвестиций» встречаются и в зарубежных источниках. Так, например, общее определение иностранных инвестиций во 2-м издании Внешнеторгового словаря Ф. Хениуса, изданного в США в 1947 году, сформулировано следующим образом: «Иностранные инвестиции — инвестиции, экспортированные из одной страны и вложенные па территории другой страны»⁹.

Закон США 1961 года включает определение иностранных инвестиций, подлежащих страхованию. Сюда включены деньги, движимая и недвижимая собственность, участие в прибылях за пользование патентами и т. д.¹⁰

В качестве примера можно привести и договор ФРГ с Пакистаном «О поощрении и защите инвестиций» от 25 ноября 1959 г., где инвестиции определены так: «Термин инвестиции включает в себя капитал, экспортированный из одного договаривающегося государства для инвестирования на территории другого в самых различных формах: иностранная валюта, товары, патенты, технические знания и другая собственность»¹¹.

В работе нигерийского юриста Е. Ноугугу говорится, что основной формой иностранных инвестиций являются прямые инвестиции, несмотря на это, ученый дает определение как прямых, так и портфельных инвестиций, усматривая различие между ними лишь в степени контроля над предприятиями¹². «Прямые инвестиции» влекут за собой всеобъемлющий коммерческий контроль и распространены в форме «филиалов иностранных компании»¹³.

Другой автор — В. Бейлкджиан солидаризируется в основном с определением Ноугугу, подчеркивая, что термин «инвестиции» — синоним прямых инвестиций. В это определение он включает: создание предприятий или филиалов предприятий, полностью или частично принадлежащих иностранным инвеститорам, приобретение прав собственности в таких предприятиях, а также владение акциями капитала в них¹⁴. В работе Г. Шварценбергера при определении «иностранных инвестиций» подчеркивается тот момент, что термин «инвестиции» и термин «собственность» должны рассматриваться как синонимы и включать в себя все виды интересов и прав собственника — инвеститора. Таким образом, Г. Шварценбергер определяет «собственность» или «инвестиции», как включающие в себя права и интересы владения и распоряжения движимым и недвижимым имуществом¹⁵. Рассмотренные определения «иностранных инвестиций» в большинстве случаев носят, на наш взгляд, формальный и общий характер, не выявляя существа данного явления во всем его многообразии и смешивая порой различные виды и формы иностранных инвестиций.

В отечественной юридической литературе определение «инвестиции» дается впервые Н. Н. Вознесенской, которая пишет: «Под инвестициями следует понимать такое предоставление средств иностранным инвеститором, при котором обязательным является экономическая активность. Производственная деятельность иностранного элемента, направленная на согласованное целевое использование этих средств, при условии, что эта деятельность (с участием или без участия местного капитала) приведет к созданию обусловленного производственного объекта, способствующего развитию экономики молодого государства, повышению его экономического потенциала»¹⁶.

Из приведенной цитаты видно, что автор стремится дать неформальное и полное (развернутое) определение данного явления в современных международных экономических отношениях. Видно также, что оно сформулировано к отношениям, возникающим в развивающихся государствах. Однако, по нашему мнению, такое определение «иностранных инвестиций» не может считаться вполне удовлетворяющим современную науку и практику. Диссертанту представляется, что Н. Н. Вознесенская в целом дает правильную критику определений зарубежных ученых и практиков¹⁷. Тем не менее, вряд ли можно согласиться с утверждением, что вопрос о собственности, «не имеет принципиального значения для определения инвестиций»¹⁸.

В данном случае соискатель разделяет точку зрения А. Г. Богатырева, согласно которой собственность — это один из главных элементов определения правового понятия «иностранные инвестиции»¹⁹. Аргументом в пользу того, что иностранные инвестиции есть иностранная собственность, служит и тот факт, что ученые, занимающиеся международным частным правом, рассматривают вопросы правового регулирования иностранных инвестиций в разделе «Право собственности»²⁰.

А. Г. Богатырев с учетом вышеизложенных замечаний «с юридической точки зрения» формулирует следующее определение иностранных инвестиций: «иностранные инвестиции являются иностранным капиталом — собственностью в различных видах и формах, вывезенным из одного государства и вложенным в предприятие (или дело) на территории другого государства»²¹.

По мнению диссертанта, данное определение представляется весьма ограниченным, так как не отражает весь широкий спектр инвестиционных вложений. В частности упускаются из вида имущественные права и иные права, имеющие денежную оценку, кроме того, в данном определении не указывается цель — получение прибыли или иного полезного эффекта. Это, по мнению соискателя, не позволяет отразить сущность самого феномена «инвестиции».

Впрочем, и сам А. Г. Богатырев вполне объективно указывает на то, что «данное определение нельзя рассматривать как законченное или исчерпывающее»²². При этом ученый отмечает, что выработка полного определения правового понятия инвестиций, в силу сложности этого явления и категории — задача непростая, тем более что кроме понятия «инвестиции» и «иностранные инвестиции» последние могут быть как в ссудной, так и в производственной форме. Производственная форма иностранных инвестиций может быть в виде прямых и портфельных инвестиций. Таким образом, трудность выработки правовой сущности «инвестиций» вызвана здесь, так же как и в экономической литературе, сложностью этих понятий и наличием нескольких видов и форм капитала и инвестирования. Большинство определений подчеркивают какой-то единичный признак экономической сути инвестиций или инвестирования — инвестиционного процесса²³.

Диссертант считает целесообразным присоединиться к точке зрения, согласно которой правовое существо инвестиций было правильно определено профессором Г. Шварценбергером. Именно с правовой и политической точек зрения важно подчеркнуть, что определение инвестиций, как собственности во всех ее видах и формах, дает наглядное представление об источниках и механизме инвестирования развития воспроизводства, как жизненно необходимой закономерности в гражданском обществе. Государство должно выполнять главную задачу по организации инвестиционного процесса, т. е. создание правовых условий и гарантий саморазвивающейся экономики на основе обеспечения интересов всех членов общества, всех собственников, прежде всего субъектов инвестиционного процесса, инвестиционных отношений. Таким образом, смысл и суть правового регулирования инвестиций, инвестиционного процесса заключается в установлении правовых норм (условий и гарантий), определяющих отношения субъектов инвестиционных отношений — собственников. «Собственность, как известно, является определяющим фактором любой социально-экономической политики, в том числе и инвестиционной»²⁴.

Вместе с тем следует указать на то, что под инвестициями в современной науке и экономико-юридической практике понимаются денежные средства, ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права, иные права, имеющие денежную оценку, вкладываемые в объекты предпринимательской и (или) иной деятельности в целях получения прибыли и (или) достижения иного полезного эффекта²⁵.

К данному нормативно закрепленному определению в ходе диссертационного исследования диссертант будет апеллировать как к основополагающей, исходной дефиниции, наиболее полно и отчетливо отражающей современное понимание исследуемого феномена и потому позволяющее искать аналогии и параллели в научной мысли прошлого.

В частности данное понятие инвестиций позволяет прийти к выводу, что идейно-теоретические истоки современного понимания этого феномена с достаточной отчетливостью усматриваются еще в политэкономической теории капитала А. Смита.

Не используя собственно категорию «инвестиции», А. Смит, существенное значение уделял проблеме капиталовложений, ставшей научно-теоретической предпосылкой современных инвестиционных концепций.

Вместе с тем следует отметить, что теории капитала, как и другим разделам экономического учения Смита, свойственна явная двойственность. У него фактически имелось понимание капитала как стоимости, дающей прирост благодаря эксплуатации наемного труда. Но в специальном анализе капитала, который Смит давал во второй книге своего сочинения, капитал толковался в основном как запас вещественных необходимых для дальнейшего производства капитала утрачивало свое социально-историческое содержание.

Смит преодолел ограниченность понимания капитала физиократами, которые считали производительным (дающим прирост стоимости) только капитал, занятый в сельском хозяйстве. Однако недостатком новой концепции было то, что смешивались все виды капитала, не замечалось существенной разницы между капиталом, занятым в сфере производства, и капиталом, функционирующим в сфере обращения (торговый капитал). Это было связано с тем, что Смит недостаточно ясно понимал капитал как непрерывную смену функциональных форм.

Смит практически не упоминает о том, что капитал обычно проходит в своем непрерывном круговороте три формы — денежную, производственную и товарную. Вот почему Смиту было чуждо понимание торгового капитала как обособившейся формы промышленного капитала, источником прибыли которого тоже является прибавочная стоимость, создаваемая в производстве.

Весьма интересным для исследования проблемы возникновения инвестиционных концепций представляется учение Смита об основном и оборотном капитале. Различие между двумя видами капитала он усматривал в том, что первый приносит прибыль «без перехода от одного владельца к другому или без дальнейшего обращения», а второй выполняет ту же функцию для владельца благодаря тому, что «постоянно уходит от него в одной форме и возвращается к нему в другой»²⁶.

К основному капиталу Смит относил: 1) машины и другие необходимые орудия труда, 2) постройки и здания, предназначенные для торгово-промышленных целей, 3) мероприятия по улучшению земли (расчистка, осушение, огораживание, удобрение и др.), делающие ее пригодной для обработки, 4) приобретенные учением и тренировкой трудовые навыки и полезные способности членов общества.

Оборотный капитал так же состоит, по мнению Смита, из четырех частей: 1) денег, при помощи которых совершается обращение остальных его частей, 2) запасов продовольствия (помимо находящихся в распоряжении самих потребителей), 3) сырых материалов или полуфабрикатов, находящихся в процессе незавершенного производства, 4) готовых, но еще не реализованных товаров. Связь между основным и оборотным капиталом Смит видел в том, что первый может функционировать и приносить прибыль лишь при помощи или участии второго²⁷.

Следует согласиться с тем, что безусловно ошибочной была попытка Смита включить в основной капитал трудовые навыки и способности работников. Подобная идея была у Петти, который в составе национального богатства

Англии тоже выделял «стоимость» самого населения. Такой подход затрудняет четкое применение основных категорий политической экономии²⁸.

В самом деле, если навыки и способности есть капитал, находящийся в распоряжении работника, то он, очевидно, должен получать на него прибыль. Выходит, что квалифицированный рабочий получает заработную плату за свою «простую» рабочую силу и в то же время прибыль на особого рода капитал, накопленный в процессе обучения и приобретения навыков. В действительности речь должна идти о том, что квалифицированная рабочая сила имеет более высокую стоимость, а потому заработная плата квалифицированного рабочего обычно выше, чем неквалифицированного.

При анализе структуры капитала Смит не проводил различия между точкой зрения отдельного капиталиста и точкой зрения общества. Между тем для капиталиста деньги на счете в банке — часть оборотного капитала, а для народного хозяйства в целом они представляют собой лишь долг банка клиенту и не составляют реального капитала.

Смит отождествлял разные формы капитала преимущественно с натуральными, физическими свойствами составляющих его товаров и потому неправильно понимал особенности основного и оборотного капитала. Прежде всего нельзя сказать, что капитал, вложенный в машину или здание, не обращается, потому что они все время остаются в собственности владельца. Их стоимость по частям переносится конкретным трудом на производимый товар. Следовательно, деление на основной и оборотный капитал относится к производительному капиталу и состоит в способе переноса стоимости.

В экономическом учении Смита исключительно большое значение придается накоплению капитала. По существу в этом он видел историческую миссию капиталиста, который, сберегая значительную часть своего дохода, расширяет производство, дает работу дополнительному числу рабочих и в конечном счете способствует росту богатства общества.

Совершенно точным представляется замечание, что «Смит пел своего рода гимн бережливости буржуа и бичевал расточительство дворян», заявляя, что «каждый расточитель оказывается врагом общественного блага, а всякий бережливый человек — общественным благодетелем»²⁹. Однако его изложение вопроса о накоплении капитала может показаться несколько странным, с точки зрения современного читателя. Смит нигде не говорит о капиталовложениях, об увеличении основного и оборотного капитала, что с современной точки зрения и представляет собой реальное накопление. Все время речь шла только о вовлечении в производство дополнительного количества производительного труда, что само по себе представляет на деле не накопление, а экономический процесс, сопутствующий накоплению и органически с ним связанный. Смит писал, что «бережливость, увеличивая фонд, предназначенный на содержание производительных работников, ведет к увеличению числа тех рабочих, труд которых увеличивает стоимость предметов, к которым он прилагается. Она ведет, поэтому к увеличению меновой стоимости годового продукта земли и труда данной страны. Она приводит в движение добавочное количество труда, которое придает добавочную стоимость годовому продукту». Сообразно этому утверждалось, что «то, что сберегается в течение года, потребляется столь же регулярно, как и то, что ежегодно расходуется»³⁰. По смыслу всего контекста ясно, что имелось ввиду производительное и личное потребление.

Эти мысли Смита тесно связаны с постоянно повторяющейся догмой, что как стоимость отдельного товара, так и стоимость совокупного продукта общества может быть сложена и разложена на личные доходы. Это отражало ошибочное игнорирование воспроизводства постоянного капитала, процесса перенесения его стоимости на продукт труда.

Казалось бы, очевидно, что стоимость каждого единичного товара включает стоимость средств производства, расходы на амортизацию основного капитала и на покупку сырья, материалов, топлива. Столь же очевидно, что годовой продукт общества включает воспроизведенные в нем средства производства. Это сумма стоимости, компенсирующая все материальные затраты, а по натуральной форме — совокупность различных средств производства и предметов труда. Смит обнаруживает, что хорошо видит это. Более того, он внес важный вклад в понимание воспроизводства общественного капитала тем, что различал валовой доход и чистый доход жителей страны. Под валовым доходом он подразумевает то, что теперь обычно называется совокупным общественным продуктом, включающим все материальные затраты, в том числе повторный счет сырья и материалов в последовательных стадиях их переработки. Чистый доход, по мнению Смита, — это национальный доход, вновь за год созданная трудом стоимость. Правда, здесь обнаруживалась неясность, так как Смит трактовал чистый доход исключительно как фонд личного потребления, не упоминая о той его части, которая должна была пойти на расширение производства. Это можно объяснить лишь тем, что он рассматривал простое воспроизводство, повторение производственного процесса в том же масштабе³¹.

Однако, следует отметить, что эти его в принципе плодотворные соображения остаются неразвитыми и не используются в анализе. Напротив, Смит многократно возвращается к тезису, что как стоимость отдельного товара, так и годовой продукт состоят только из доходов: заработной платы, прибыли и ренты. Превратно толкуя вопрос о перенесенной стоимости средств производства, Смит ошибочно уверял, что если даже в цене товара есть элемент, не разлагаемый непосредственно на доходы, то он все равно в конечном счете представляет чьи-то доходы, полученные на предыдущих стадиях обработки сырья. Опять-таки получалось, что стоимость годового продукта общества состоит якобы только из доходов. Суть ошибки Смита была выяснена К. Марксом, ее причины глубоко вскрыл В. И. Ленин, который отмечал, что Адам Смит «смешал стоимость продукта с вновь созданной стоимостью: последняя, действительно, распадается на переменный капитал и сверхстоимость, тогда как первая включает сверх того и постоянный капитал. Разоблачение этой ошибки дано было уже в анализе стоимости у Маркса, установившего различие между трудом абстрактным, создающим новую стоимость, и трудом конкретным, полезным, воспроизводящим раньше существовавшую стоимость в новой форме полезного продукта»³².

Необходимо учитывать, что любой процесс производства протекает во времени, поэтому приходится всегда рассматривать стоимость произведенного продукта за какой-то период, обычно за год. В годовом продукте отчетливо выступает стоимость, не распадающаяся на доходы и возмещающая затраченные средства производства.

Проанализировав учение А. Смита можно констатировать, что несмотря на наличие отдельных идей связанных с проблемой инвестиций в современном ее понимании (капиталовложений в производственный процесс), они были растворены в общей теории капитала и не получили целостного, концептуального оформления.

Следующим, наиболее существенным этапом политэкономических учений, который, по мнению диссертанта целесообразно рассматривать как идейно-теоретическую предпосылку современных концепций инвестиционной деятельности, стала теория прибавочной стоимости К. Маркса. Ученый рассматривал проблему капиталовложений через призму сформулированного им понятия капитала, который рассматривался не как «простое отношение», а как сложный процесс. Именно с этих позиций было сформулировано определение капитала как меновой стоимости, которая в денежной форме проистекает из обращения, сохраняет себя посредством обращения. Инвестиции (в современном их понимании) выступали в концепции К. Маркса как вложения в этот процесс. При этом меновая стоимость, по К. Марксу, должна быть «потреблена трудом» и только благодаря этому она может возрасти по своей величине. Но это происходит только в рамках «особого экономического отношения», т.е. отношения между капиталистом и наемным рабочим. «Единственной потребительной стоимостью, могущей образовать противоположность капиталу, является труд, и при том труд создающий стоимости»³³. Эта потребительная стоимость характеризуется К. Марксом как отношение, включающее в себя два процесса: 1) «простой обмен», в результате которого капиталист получает «распоряжение чужим трудом», а рабочий — денежный эквивалент; 2) использование капиталистом купленной производительной силы, которая способна не только сохранять, но и преумножать капиталовложения.

Таким образом, в экономической теории К. Маркса проблема капитальных вложений рассматривалась, прежде всего, в контексте производственных отношений «капиталист — рабочий», где в качестве «инвестора» выступал капиталист, вкладывающий средства в объект предпринимательской деятельности в целях получения прибыли или достижения иного полезного эффекта. Такое видение предпринимательской деятельности в целом соответствует современному восприятию проблемы инвестиций и в частности капитальных вложений.

Свое целостное, концептуальное оформление концепция инвестирования получила лишь в начале XX в. и ее возникновение, по мнению диссертанта, следует связывать, в первую очередь, с учением Дж. Кейнса. Прежде всего, именно Кейнсом впервые было сформулировано четкое определение феномена инвестиций. Инвестиции определяются им как «текущий прирост ценности капитального имущества, в результате производственной деятельности данного периода», как «та часть дохода за данный период, которая не была использована для потребления»³⁴.

В рамках своей концепции Кейнс приходит к выводу, что решение всех жизненно важных проблем высокоразвитого капиталистического общества следует искать не на стороне предложения ресурсов (их редкости, ценности, наиболее эффективного их сочетания для получения максимума продукции, «вознаграждения» факторов производства и т. п.), а на стороне спроса, обеспечивающего реализацию этих ресурсов. Выступив с критикой закона Сэя, согласно которому предложение автоматически рождает спрос, Кейнс на первый план поставил проблему формирования эффективного спроса и его компонентов — потребительского опроса и инвестиционного, а также проблему факторов, определяющих их динамику³⁵.

Этот новый подход особенно четко проявился в отношении к сбережениям. Вся прежняя буржуазная политэкономия доказывала, что основой роста капиталистической экономики является бережливость, воздержание от потребления, накопление сбережений.

Кейнс отверг это представление. Он сделал акцент на том, что «бережливость не может существовать без предприимчивости», «что как только бережливость опережает предприимчивость, она положительно мешает оживлению последней и создает благодаря своему вредному влиянию на прибыль порочный круг»³⁶.

Исходной темой своего анализа Кейнс сделал проблему занятости, поскольку безработица в этот период приобрела катастрофический для капитализма характер. «Именно в определении объема занятости, — писал он, — а не в распределении труда тех, кто уже работает, существующая система оказалась непригодной»³⁷.

В неоклассической теории занятость зависит от двух факторов: предельной производительности труда (определяющей спрос на труд) и «предельной тягости труда», оцениваемой рабочими их реальной заработной платой (обусловливающей предложение труда). Пересечение двух графиков, определяющих динамику этих величин, и устанавливает уровень занятости. Чем ниже реальная заработная плата, на которую согласны рабочие, тем выше уровень занятости, и наоборот.

Эта концепция в свою очередь базировалась на двух постулатах. Во-первых: предложение труда реагирует на предложение реальной заработной платы. Во-вторых, движение реальной заработной платы тождественно изменению номинальной, и поэтому всякое соглашение о денежной заработной плате определяет ее реальный уровень. Отсюда вытекал основной вывод неоклассической теории: уровень занятости находится в руках самих рабочих. Соглашаясь на понижение реальной заработной платы, они будут способствовать уменьшению безработицы. Нежелание снижать заработную плату обернется против них самих растущей безработицей.

Кейнс отверг оба неоклассических постулата. Он выдвинул положение о том, что величина и изменение занятости не зависят от поведения рабочих. Кейнс утверждал: «...готовность же работников согласиться на пониженную денежную заработную плату отнюдь не является лекарством от безработицы»³⁸.

Уровень занятости, по Кейнсу, определяется динамикой эффективного спроса, складывающегося из ожидаемых расходов на потребление и предполагаемых капиталовложений. Именно эффективный опрос, а не предложение ресурсов и изменение их относительных цен, подчеркивал Кейнс, обусловливает уровень занятости и национального дохода. Попытка определить закономерности движения эффективного спроса и прироста национального дохода составляет центральную идею кейнсианства. Именно она явилась подлинным новшеством для буржуазной политэкономии.

Эффективный спрос, по Кейнсу, складывается из двух компонентов — ожидаемого уровня потребления и капиталовложений. Только тогда, когда эти два компонента находятся в некоем соответствии и достигают необходимого уровня, может наступить состояние полной занятости.

Остановимся более подробно на кейнсианском анализе факторов, определяющих динамику обоих компонентов — личного потребления и инвестиций.

Рассмотрев множество объективных и субъективных факторов, воздействующих на личное потребление, Кейнс приходит к выводу, что все они, кроме изменений реального дохода, не оказывают существенного влияния на объем потребления. Прирост личного потребления Кейнс считал устойчивой функцией прироста дохода. Поскольку, согласно предположению Кейнса, только часть прироста дохода расходуется на потребление, то предельная склонность к потреблению, т. е. отношение роста потребления к приросту дохода, представляет собой величину хотя и устойчивую, но меньшую единицы. Это предположение означало, что по мере роста дохода прирост потребления замедляется. Сам Кейнс видит в этом одну из важнейших причин снижения средней доли потребления в доходе на протяжении повышательной фазы цикла и в долгосрочном плане. Такую динамику потребления Кейнс связывал с так называемым основным психологическим законом общества. Этот «основной психологический закон» он выводил не из социальных, классовых отношений капитализма, а из психологии человека, якобы склонного потреблять все меньше по мере увеличения своего дохода, а сберегать больше.

Но из этого следовало, что для поддержания постоянного роста национального дохода должны увеличиваться капиталовложения, призванные поглощать все более расширяющийся объем сбережений. Причем, чем богаче общество, тем острее стоит эта проблема, ибо тем большую сумму национального дохода оно должно инвестировать.

Инвестиционному компоненту эффективного спроса Кейнс придавал основное значение в определении уровня национального дохода и занятости. Он писал, например: «...при данной величине показателя, «который будем называть склонностью общества к потреблению, равновесный уровень занятости, т. е. тот уровень, при котором у предпринимателей в целом нет стремления ни расширять, ни сокращать занятость, будет зависеть от величины текущих инвестиций»³⁹.

Здесь мы подошли к центральному звену кенсианской теории — к установлению связи между капиталовложениями, потреблением и национальным доходом. Эту связь кейнсианство определяло на основе концепции мультипликатора. Согласно этой концепции, между «приростом инвестиций и приростом национального дохода существует определенное, устойчивое соотношение, основанное на том, что каждый расход на инвестиции (или какие-либо другие автономные расходы) превращается в первичные доходы, затем часть из них, расходуясь, превращается во вторичные доходы и т, п. Одновременно увеличивается и занятость, и объем производства. Продолжительность, общий эффект мультипликационного процесса, так же как и сама величина мультипликатора, зависят от того, в какой пропорции доход разделяется на потребляемую и сберегаемую части. Чем большая часть дохода потребляется, тем больше доходов будет порождать первоначально инвестированная сумма денег, тем продолжительнее мультипликационный процесс.

Теория мультипликатора связала прирост национального дохода с приростом личного потребления, порождаемого расходами — инвестициями или государственными расходами. Эта мультипликационная модель, дополненная обратной связью между приростом дохода и последующим увеличением инвестиций, стала составной частью многих кейнсианских моделей цикла. Причем в этих моделях прирост инвестиций выступал как функция прироста национального дохода, а весь процесс рассматривался в реальном выражении, т. е. исходя из неизменных цен.

Однако у Кейнса существует и другая инвестиционная концепция. Она носит не столько макроэкономический, сколько (микроэкономический характер. Согласно этой концепции, инвестиции связываются не с динамикой национального дохода и эффективного спроса, а с динамикой так называемой предельной эффективности инвестиций, характеризующей ожидаемую прибыльность капиталовложений со стороны предпринимателей. Величина инвестиций зависит здесь от соотношения двух факторов: предельной эффективности инвестиций, или перспективной, ожидаемой выгоды от нынешних капиталовложений, и от нормы процента. Кейнс особо подчеркивает, что предельная эффективность капитала определяется не текущей прибылью, а зависит прежде всего от оценки будущих прибылей, что делает ее крайне чувствительной ко всякого рода спекуляциям, панике, переоценкам перспектив развития рынка, техническим переворотам и т.п.

Нижней границей предельной эффективности инвестиций — границей, определяемой реально существующими условиями, в теории Кейнса выступает норма процента. Логика его рассуждений такова: сегодняшняя ставка процента определяет для предпринимателя нижнюю границу его будущих капиталовложений. Чем ниже норма процента; тем дальше отодвигается эта граница, и, наоборот, жесткость процентной ставки, или даже ее рост должны тормозить, снижать склонность к инвестированию.

Но от чего зависит норма процента? Неоклассики полагали, что норма процента устанавливается в результате взаимодействия и уравнивания сбережений и инвестиций, Равновесная норма процента устанавливается тогда, когда сбережения и инвестиции уравниваются.

Кейнс выдвинул совершенно иное объяснение процента. Процент в его теории — это автономный фактор, его уровень определяется взаимодействием спроса и предложения на денежные остатки (т. е. не на все сбережения, а лишь на их денежную часть). Процент у Кейнса — это денежный феномен, отражающий игру рынка. Увеличение денежного спроса по сравнению с предложением денег, согласно его теорий, главная причина, способная вызывать нежелательное повышение или жесткость процентной ставки.

Чем же определяется денежный спрос, или склонность к ликвидности, как назвал ее Кейнс? Три мотива, по его мнению, определяют склонность к ликвидности, или уровень денежной наличности, накапливаемой индивидами; трансакционный мотив, вытекающий из потребностей товарно-денежного обращения: мотив предосторожности, тесно связанный с первым; и, наконец, спекулятивный мотив, непосредственно обусловливающий непредвиденные изменения в склонности к ликвидности и влияющий на динамику процентной ставки.

Сама процентная ставка, согласно теории Кейнса. Это своеобразная плата за необходимость расставания с наличными деньгами, с ликвидностью. Поэтому, чем выше склонность к ликвидности, усиливаемая неуверенностью и неопределенностью на рынке денежного капитала, тем выше спрос на наличные деньги, тем выше процент. Процент у Кейнса — во многом психологический феномен. Одновременно это то звено экономической системы, которое связывает в кейнсианской теории денежную сферу с реальными категориями воспроизводства и определяет специфику воздействия денежно-кредитного регулирования на ход капиталистического воспроизводства.

Из этой теории следует, что денежно-кредитное регулирование, изменение объема денежного предложения оказывает влияние на воспроизводство только путем воздействия на инвестиционный процесс и только в том случае, если оно способно изменить психологическую ситуацию на денежном рынке, снизив норму процента. Если же увеличение денежного предложения не ведет к снижению процентной ставки (ситуация так называемой ловушки ликвидности), то денежно-кредитное регулирование оказывается бессильным вывести экономику из тупика.

Следующий вопрос, на котором необходимо остановиться, — это вопрос о ценах и инфляции в теории Кейнса.

Обычно, когда говорят об отношении Кейнса к инфляции, приводится одна цитата, которая справедлива, (как он сам подчеркивал, лишь при некоторых крайне упрощенных условиях. «Пока имеется неполная занятость факторов производства, степень их использования будет изменяться в той же пропорции, что и количество денег; если же налицо полная их занятость, то цены будут изменяться в той же пропорции, что и количество денег»⁴⁰. Однако, пишет далее Кейнс, если устранить ряд упрощающих допущений, то ситуация выглядит несколько иначе.

Во-первых, эффективный спрос даже при наличии неполной занятости не будет изменяться в точной пропорции с изменением денежной массы. Его изменение будет определяться сочетанием трех элементов: а) графика предпочтения ликвидности, показывающего, насколько должна упасть норма процента для того, чтобы дополнительное количество денег могло быть поглощено теми, кто хочет хранить наличность; б) графика предельной эффективности, показывающего, насколько данное падение нормы процента увеличит инвестиции, и в) инвестиционного мультипликатора, показывающего, (насколько при данном приросте инвестиций увеличится эффективный спрос в целом»⁴¹.

Во-вторых, отмечал ученый, по мере возрастания степени использования ресурсов их эффективность будет снижаться, а издержки повышаться.

В-третьих, эластичность производства различных товаров неодинакова, но предложение некоторых из них окажется неэластичным еще до того, как наступит полное использование ресурсов.

В-четвертых, денежная заработная плата обнаружит тенденцию к росту еще до того, как наступит полная занятость ресурсов. В-пятых, зарплата различных категорий работников не будет изменяться в одинаковой пропорции. «Таким образом, вместо постоянных цен при наличии неиспользованных 'ресурсов и цоп, растущих пропорционально количеству денег в условиях полного использования ресурсов, пишет Кейнс, мы практически имеем цены, постепенно растущие по мере увеличения занятости...»⁴².

Теория цен, т.е. анализ отношения между изменениями в количестве денег и изменениями в уровне цен, должна, по мнению Кейнса, рассматривать воздействие всех этих усложняющихся факторов.

Переходя к усложнению модели, Кейнс приходит к выводу, что всякое увеличение денежного предложения будет на самом деле распределяться между повышением цен, увеличением денежной заработной платы и ростом производства и занятости. На этой основе он различает состояние так называемой абсолютной (истинной) (инфляции (развертывающейся при росте эффективного опроса в условиях полной занятости) и так называемой полуинфляции, когда цены могут расти в ответ на увеличение эффективного спроса еще до наступления полной занятости. «Таким образом, помимо конечной критической точки полной занятости, с достижением которой денежная заработная плата должна расти в ответ на увеличение выраженного в денежных единицах эффективного спроса в той же самой пропорции, в какой растут цены товаров, приобретаемых на заработную плату, мы имеем последовательный ряд более ранних полукритических точек, по достижении которых увеличение эффективного спроса также будет вызывать рост денежной заработной платы, хотя и не в точной пропорции к росту цен товаров, приобретаемых на заработную плату»⁴³.

С точки зрения длительного развития Кейнс тоже полагал, что имеется долговременная тенденция к повышению цен. «...В течение очень продолжительных периодов изменение цен почти всегда идет в сторону повышения. Получается так, что, когда деньги имеются в относительном избытке, растет единица заработной платы, а когда ощущается относительный их недостаток, то находится какое-нибудь средство для увеличения действительного количества денег»⁴⁴. Устойчивость или неустойчивость цен в долгосрочном аспекте зависит от повышательной тенденции единицы заработной платы по уравнению с темпами роста эффективности производства, писал он.

Таким образом, можно прийти к выводу, что в работе Кейнса были заложены основы теории инфляции издержек, т. е. роста цен, связанного с увеличением денежной заработной платы, который возникает еще до достижения полной занятости. В этом плане становится понятным стремление Кейнса измерять эффективный опрос в единицах денежной заработной платы, отделяя таким путем ее реальный эффект от денежного.

Кейнс очень подробно рассматривает, как повлияло бы сокращение денежной заработной платы на эффективный опрос. В неоклассической теории все было просто: сокращение денежной заработной платы понижает цены, а это автоматически расширяет спрос и занятость. Поэтому главное лекарство от безработицы — снижение заработной платы.

Кейнс ставит вопрос иначе. Да, — говорит он, — такой эффект имел бы место, если бы снижение заработной платы не изменяло объема совокупного эффективного спроса (домеренного в единицах заработной платы). «Но суть вопроса заключается как раз в том, останется ли совокупный эффективный спрос, измеряемый в деньгах, тем же самым при сокращении денежной заработной платы, или по крайней мере будет ли совокупный эффективный спрос уменьшаться в меньшей пропорции, чем сокращается денежная заработная плата (т.е. будет ли он несколько больше при измерении его в единицах заработной платы)»⁴⁵.

Понижение денежной заработной платы, по мнению Кейнса, в состоянии расширить эффективный опрос только в том случае и в тех масштабах, в каких оно затронет три параметра эффективного опроса — склонность к потреблению, предельную эффективность капитала или норму процента.

Последовательно рассматривая реакцию всех трех параметров на снижение денежной заработной платы, он приходит к выводу, что снижение заработной платы способно увеличить эффективный спрос только на основе снижения нормы процента (вследствие увеличения денежного предложения, выраженного в единицах заработной платы). Но в этом случае эффект такого понижения равносилен банковской политике по увеличению денежного предложения. А раз так, то зачем, пишет Кейнс, снижать зарплату, если это связано с огромными социальными трудностями и если тот же результат можно получить с помощью банковской политики увеличения денежного предложения? Отсюда он делал свой вывод о предпочтительности сохранения устойчивого уровня денежной заработной платы.

Какие же практические выводы следовали из изложенной выше концепции? Сам Кейнс в своей работе писал: «Нашей конечной задачей является выбор тех переменных, которые могут находиться под сознательным контролем или управлением центральной власти в той реальной системе, в которой мы живем»⁴⁶. Главный вывод состоял в том, что объектом регулирования должен стать эффективный спрос, и в первую очередь наиболее важный его компонент — инвестиции.

Почему именно инвестициям, а не второму слагаемому эффективного спроса — потреблению Кейнс и многие его последователи придавали решающее значение в деле регулирования эффективного спроса? Ответ на этот вопрос лежит в самой концепции Кейнса. И конечно, в его классовой позиции, представляющей, прежде всего, интересы капитала. Считая функцию потребления устойчивой, он все внимание переключает на то, чтобы обеспечить с помощью государства не менее устойчивый прирост инвестиций, динамика которых зависит от того, насколько высоким и надежным окажется будущий прирост прибылей.

Правда, у Кейнса имеется несколько замечаний относительно того, что увеличение эффективного спроса могло бы быть достигнуто и путем роста потребления. «...Я охотно согласился бы, что наиболее разумно начать наступление сразу на обоих фронтах. Стремясь к установлению общественно контролируемой величины инвестиций, для того чтобы обеспечить постепенное снижение предельной эффективности капитала, я бы поддерживал вместе с тем все мероприятия, направленные на увеличение склонности к потреблению, ибо, что бы мы ни делали в области инвестиций, вряд ли можно будет поддерживать полную занятость при существующей склонности к потреблению. Таким образом, имеется достаточно оснований для одновременных действий в двух направлениях — и увеличения инвестиций, и увеличения потребления...»⁴⁷. Однако Кейнс полагал, что стимулировать потребление имеет смысл лишь после того, когда достигается стадия инвестиционного насыщения.

Книга Кейнса содержит и основные идеи о том, какими методами можно регулировать эффективный спрос. Он рассматривал два инструмента регулирования спроса: денежно-кредитную и бюджетную политику.

Возможность денежно-кредитного регулирования непосредственно вытекала, как мы уже видели, из его теории процента. Считая процент важнейшим параметром, от которого зависит предельная эффективность капитала, и, рассматривая его как чисто денежный феномен, Кейнс полагал, что с помощью государственного вмешательства на денежном рынке можно регулировать (понижать) ставку процента в долговременной перспективе. Кейнс был весьма расположен именно к этой, косвенной форме государственного вмешательства. Однако практика показала, что денежно-кредитное регулирование — малоэффективный метод в условиях глубокого спада, когда инвестиции слабо или вовсе не реагируют на понижение ставки процента. Именно такая ситуация сложилась в 30-х годах. Кстати сказать, многие послевоенные статистические исследования не обнаружили наличия тесной связи между нормой процента и инвестициями, что также способствовало усилению недоверия к денежно- кредитной политике.

Подытожив вышеизложенное, можно сделать ряд выводов.

1. Инвестиции представляют собой сложный экономико-правовой феномен. Понятие инвестиций самым тесным образом взаимосвязано с понятием собственности, которая так же представляет собой экономико-правовое двуединство. В определенном смысле инвестиции и собственность могут рассматриваться как синонимы, так как инвестиции включают в себя права и интересы владения и распоряжения движимым и недвижимым имуществом.

2. Идейно-теоретические предпосылки формирования научных представлений о сущности и содержании инвестиционной деятельности следует усматривать, в политической экономии и экономической теории. Генезис теории инвестиций проходит три основных этапа:

Первый этап связан со становлением теории капитала и прежде всего с именем А. Смита. Не используя собственно категорию «инвестиции», А. Смит, существенное значение уделял проблеме капиталовложений. Инвестиции в концепции А. Смита — это, по сути, оборотный капитал. Но несмотря на то, что в учении А. Смита усматриваются отдельные идеи связанные с проблемой инвестиций в современном ее понимании, они были растворены в общей теории капитала и не получили целостного, концептуального оформления.

Вторым этапом, политэкономических учений, который, по мнению диссертанта целесообразно рассматривать как идейно-теоретическую предпосылку современных концепций инвестиционной деятельности, стала теория прибавочной стоимости К. Маркса. Ученый рассматривал проблему капиталовложений через призму сформулированного им понятия капитала, который рассматривался не как «простое отношение», а как сложный процесс. Именно с этих позиций было сформулировано определение капитала как меновой стоимости, которая в денежной форме проистекает из обращения, сохраняет себя посредством обращения. Инвестиции (в современном их понимании) выступали в концепции К. Маркса как вложения в этот процесс. Проблема капитальных вложений у Маркса рассматривалась, прежде всего, в контексте производственных отношений «капиталист — рабочий», где в качестве «инвестора» выступал капиталист, вкладывающий средства в объект предпринимательской деятельности в целях получения прибыли или достижения иного полезного эффекта. Такое видение предпринимательской деятельности в целом соответствует современному восприятию проблемы инвестиций и в частности капитальных вложений.

Третьим этапом стало по сути, целостное, концептуальное оформление концепции инвестирования что, следует связывать, прежде всего, с учением Дж. Кейнса. Ученый впервые дал четкое определение инвестициям и, по сути, обозначил целое направление в экономико-правовой мысли. Инвестиции были им определены как «текущий прирост ценности капитального имущества, в результате производственной деятельности данного периода», как «та часть дохода за данный период, которая не была использована для потребления». Учение Дж. Кейнса, по сути, составило идейно-теоретическую основу современных научных представлений о сущности и содержании инвестиционной деятельности.