Ритмы Сарматии

В разрушенном в 1971 г. кургане из Ново-Кумака обнаружены алебастровый флакон и красноглиняная хумча [196, Рис. 9–10; 976, С.106–107, Рис. 1д, 2–3]. Флакон сименем царя Артаксеркса, помнению К.Ф. Смирнова и Т.В. Савельевой, относится ко времени Артаксеркса I (464–423 гг. дон.э.) [976, С.110]. Хумча с плоским дном, массивным слабо расширяющимся кверху туловом, высоким плечиком инизким узким горлом близка экземплярам из нижнего горизонта Кой-Крылганкалы, датируемым IV в. дон.э. [572,С.103–104,Таб.I,5,21].Другойаналогиеймогутслужитьхумчичирик- рабадской АК, наиболее распространённые на II этапе данной культуры

(последняятретьIV –сер.IIIвв.дон.э.)[262,С.55–57;Таб.12,36,80].Золотая серьга варианта 5.6 [976, Рис. 1б], аналогичная находке из к.1 вФилиппов-

ке, позволяет считать оба комплекса хронологически близкими иотнести разрушенный курган 1971 г. из Ново-Кумакского могильника кIV в. дон.э.

На перекрытии основного п.3 в к.1/1971 Ново-Кумакского могильника находились серебряный ритон и золотая многовитковая гривна варианта 2 нашей классификации [976, С.114, Рис. 5–6]. Ритон находит аналогии среди произведений ахеменидскоих торевтов V–IV вв. до н.э., причём ближайшим его аналогом авторы публикации считают ритон V в. до н.э. из Эребуни [976, С.115]. Наконечники гривны в виде головок архаров со «сросшимися» рогами аналогичны наконечникам браслетов из Амударьинского клада и богатого погребения в Сузах, относящихся к кон. IV в. до н.э. [473, С.24, 26, Кат. 131, 135–137, 141]. Всё это позволя-

ет отнести анализируемый комплекс к концу IV в. до н.э. Во впускном п.1 данного кургана сочетаются стеклянная полихромная бусина типа Алексеева-259б и одноцветная типа 193д IV–III вв. до н.э. [114, С.48, 74; Таб. 30, 7; 34, 40; 1099] и каменное блюдо-алтарик, датируемое не позднее IV в. до н.э. С учётом времени совершения основного погребения, данный комплекс должен относиться к концу IV или началу III вв. до н.э.

Погребение 1 к.6 могильника Челкар III [809, С.264–265, Рис.4,5, 10] датируется набором бус, включавшем полихромные типов 146 и 276б иодноцветныетипов113и193дIV–IIIвв.дон.э.ипоявившимисятолько в III в. дон.э. полихромными бусами Алексеева-192а [114, С.43]. Несколько более ранним временем (кон. IV или нач. III вв. дон.э.) можно датировать основное п.2 из этого же кургана, также содержавшее полихромную бусину типа Алексеева-276б [809, С.264–265, Рис.4,9].

В к.23 п.5 из Покровки 2 [1279, Рис.89] сочетаются полихромные бусы типовАлексеева-276б IV–III вв. до н.э. и 190б III–I вв. до н.э. [114, С.43, 49, Рис.14]. И в данном случае дата погребения ложится впределы III в. до н.э. В коллективном п.10 из этого же кургана сполихромными бусами

191

типов Алексеева 54в, 76, 77 и276б и одноцветных типа 193д, датируемых в пределах V–IV, IV и IV–III вв. до н.э., встречены глазчатые бусы типа Алексеева-74 III–II вв. дон.э. [112, С.67; 114, С.49, 74]. Поэтому часть погребений в данной могиле также может быть отнесена к III в. до н.э.

Бронзовая фиала, аналогичная находкам из Прохоровки, но без надписи, позволяет отнести к кон. IV – нач. III вв. до н.э. к.3 у пос. Мат- веевского[345,С.115;1088,Рис.48,1–3].Такойдатировкенепротиворечит набор бус, включающий стеклянные одноцветные амфоровидные подвески типа Алексеева-193д IV–III вв. до н.э. и полихромные Алексеева-221

III–II вв. до н.э. [114, С.45, 74; Таб. 28,49; 34, 40].

Хронологически примыкают к погребениям данной фазы не вошедшие в корреляционные колонки погребения из Приуралья, содержащие мечи«синдо-меотского»типа.Эток.33/1962Ново-Кумакскогомогильника, к.1 п.6 из Тавлыкаево IV, к.2 п.2 из группы Тамар Уткуль VIII ик.4 могильника Краснопартизанский II [264, С.170; 790, С.39–40; 922, С.66, Таб. XLVIII, 7]. К началу этой фазы примыкает икомплекс из пос. Долинное, содержавший серебряный иранский ритон, золотой перстень, серебряную гривну, обтянутую золотом, бронзовые наконечники стрел изолотые обкладки деревянного сосуда. Как показано впубликации, ритон из комплекса датируется V в. дон.э. [797, С.176–178]. Вместе стем, золотые обивки деревянного сосуда близки находкам из к.9 п.3 группы Пятимары I, к.4 ус. Сладковка и погребения, открытого в 1973 г. в Новочеркасске, которые

датируются неранее IV в. дон.э. [672, Рис. 17,15, 20,11–13; 1094, С.36–37]. Это заставляет нас отнести комплекс из Долинного к нач. IV в. до н.э.

Таким образом, вПриуралье фаза C1 начинается нарубеже V–IV вв. дон.э. изавершается внач. III в. дон.э. Вцелом же следует отметить, что для памятников савромато-сарматской АК из разных регионов данная фаза завершилась в одно и то же время – внач. III в. дон.э. Начало же её зависит от региональной принадлежности памятников. Навостоке Сарматии нижняя дата прохоровского этапа – это кон. V-нач. IV вв. дон.э., в Предкавказье – сер. IV в. дон.э., на Дону – последняя четв. IV в. дон.э.

ФазаС2.Абсолютныедатыдляданнойфазыудаётсяустановитьдлясерии комплексов из Приуралья фазы B2 местной хронологической колонки. Кроме того, начальная иконечная хронологические границы устанавливаются в Заволжье для локальных подфаз B2a-b. Наостальной территории Сарматии данный хронологический пласт представлен отдельными погребениями, а к западу от Танаиса-Дона отсутствует вовсе [Карта 15].

В степях Южного Урала основой для абсолютного датирования являются античный и среднеазиатский импорт и наборы бус.

192

В п.3 из кургана Б в Прохоровке сочетаются серебряная фиала, сероглиняный кувшин и гагатовые бусы [1282, Рис. VI]. Фиала по пропорциям аналогична находкам из храма Окса ахеменидского времени [901, С.163, Таб. 4, 2, Кат.17/460]. Кувшин близок находкам из меотских погребений IV в. до н.э. [134, Рис.3, 8–9; 1083]. Гагатовые бусы типа 2 появляются не ранее III в. до н.э. [114, С.10–11, Таб. 20, 1–8]. Дата комплекса – рубеж IV–III вв. до н.э. или нач. III в. до н.э.

Основное погребение прохоровского к.1 усодержало железную «мускульную» кирасу, золотую гривну идве серебряные фиалы снадписями на арамейском языке [950, С.5–6, 12–16, Рис. 15–16, Таб. I, II, 1, III, 1].

Кирасыданноготипа,какотмеченовыше,известнывГрециивэпохуархаики и классики и в Македонии в эпоху походов Александра [291, С.11, 82]. К IV в. до н.э. они уже вышли из употребления в пехоте и редко использовались конниками, уступая место более лёгким кожаным, льняным и азиатским чешуйчатым панцирям [126, С.190–195]. Ближайшей аналогией наконечникам гривны из Прохоровки являются наконечники гривны из Курджипского кургана и браслетов из Македонии, Малой Азии, богатого погребения вСузах и Амударьинского клада, относящиеся ко второй пол. – кон. IV в. дон.э. [302, С.37, Кат. 18, Таб. IV верх, Рис. 14–15; 473, С.26, Кат. 131, 134, 140]. Серебряные фиалы относятся ккругу изделий персидских торевтов кон. IVнач. III вв. дон.э. [493, С.217–218, 792, С.8]. Таким образом, импортные изделия из прохоровского к.1 относятся к кон. IV или нач. III в. до н.э.

Вместе стем, особенности начертания знака «алеф» внадписи «Чаша Атромитра»(taśtiAthromithr)наоднойизфиалпозволилисначалаП.К. Коковцеву, а затем В.А. Лившицу датировать надпись (а с нею и весь комплекс) более поздним временем – III или II вв. до н.э. [573, С.83; 647]. Однако, известно, что надпись выполнена с применением арамейского алфавита, использовавшегося ещё в Империи Ахеменидов, а позднее – в государствах возникших на его территории. Реально судить о времени возникновения такого начертания «алефа», которое мы встречаем нафиале из Прохоровки, ио времени появления грамматической формы «tšty» для обозначения слова «чаша» вименительном падеже нельзя. Пословам самого эксперта, мы располагаем парфянскими текстами, начиная ссер. II в. до н.э. О более ранних памятниках парфянского письма судят лишь полегенде намонете Андрагора кон. III в. дон.э. [647, С.164] . Тоесть впалеографии парфянского и среднеазиатских языков существует такая же «проблема III в. до н.э.», как и у археологов – сарматчиков. Какими были знаки арамейского письма и грамматические формы парфянского языка

193

в Средней Азии с последней трети IV по нач. II вв. до н.э., мы не знаем. Кроме того, работа В.А. Лившица основана на двух больших допущениях. Во-первых, предполагается безукоризненная грамотность автора надписи и полное знание им норм парфянского языка, что вреальности вовсе не обязательно. Во-вторых, допускается собственно парфянский язык надписи, хотя арамейским письмом пользовались допоходов Александра во всей Персии, втом числе ив Хорезме, откуда происходит большинство аналогий среднеазиатским импортам из сарматских погребений. Поэтому язык надписи может быть ине парфянским, а близким ему иранским языком одного из народов эллинистической Средней Азии. Влюбом случае, вданном случаеоправдано недатирование комплекса прохоровского к.1 попалеографическим особенностям, анаоборот, датирование надписи по основному составу комплекса. Он, как указано выше, относится ккон. IV – нач. III вв. дон.э. Вполне возможно, что надпись наблюде из к.1 ус. Прохоровка является как раз древнейшим памятником парфянского письмаэпохиегооформления.Дотехпор,поканауканебудетрасполагать корпусом надписей из Средней Азии (причём нетолько рукописных, нои на металле) кон. IV – III вв. дон.э., датирование надписи из Прохоровки по рукописным аналогиям II–I вв. дон.э. неможет считаться корректным и приниматься во внимание.

Близок набор датирующих материалов из раннесарматских погребений V Бердянского могильника. Вк.4 п.4 найдена задняя часть железной кирасы, аналогичной экземпляру из Прохоровки, икрасноглиняная хумча, близкая описанному выше сосуду из разрушенного в1971 г. кургана в Новом Кумаке [770, С.125–127, Рис. 3,6; 4, 2]. Выше уже отмечалось, что аналогии хумче можно найти в хорезмийских и чирик-рабадских материалах IV или кон. IV – нач. III вв. дон.э., кираса датируется не позднее походов Александра Великого. Таким образом, данное погребение можно отнести к IV в. до н.э., вероятно – его концу. Всоставе инвентаря к.5 п.6 этого же могильника найдены ажурные браслеты V отдела типа 1 снаконечниками в виде мордочек животных, стилистически близкими наконечникам гривен из к.1 ус. Прохоровка и Курджипского кургана кон. IV в. до н.э. [770, С.131–132Рис. 11,2–3]. С ними сочетаются гагатовые бочонковидные бусы типа 8а поЕ.М. Алексеевой, появившиеся вIII в. дон.э. [114,

С.11–12, Таб. 20, 20, 23–25]. Погребение можно датировать нач. III в. дон.э. К данному пласту относится ик.3 п.1 из Ново-Мусино, вкотором на-

ходилась гераклейская амфора типа 2а [264, С.169, рис. 2,6–7].

Набор украшений из к.7 п.8 в Мечет Сае [1094, Рис.31, 10–12] включал стеклянные одноцветные бусы типов Алексеева 164 IV–III вв. дон.э.

194

и Алексеева-171 III в. до н.э. – IV в.н.э. [114, С.72–73]. Они могли попасть

водин комплекс в III в. до н.э. В п.10 этого же кургана набор из 4 бронзовых втульчатых наконечников стрел, не характерных для комплексов II–Iвв.дон.э.,сочетаетсясодноцветнойстекляннойбусинойупомянуто-

говышетипа171,появившегосятольковIIIв.дон.э.[1094,Рис.31,14; 37,9]. Близкая ситуация прослежена в Мечетсайском к.6 п.2б [1094, Рис.31, 6; 47,7]: здесь набор из 6 бронзовых втульчатых наконечников стрел найден вместе состеклянным бисером типа 166, появившимся только сIII в. до н.э. [114, С.72]. Оба комплекса можно отнести к III в. до н.э.

Стеклянная одноцветная бусина типа 164 IV–III вв. дон.э. и гагатовые бусы типа 27а III в. до н.э. – III в.н.э. [114, С.14, 72] находились вк.2 п.7 из Бишунгарово [922, С.23, Таб. XII], датируя его III в. дон.э. Вк.3 п.6 этого же могильника набор бронзовых втульчатых наконечников стрел сочетается с просверленной веточкой коралла Алексеева-9 [115, С.30]. Бусы из коралла типа Алексеева-9 появляются не ранее III в. до н.э., наборы бронзовых наконечников стрел после этого столетия неиспользовались,очёмужеговорилосьвыше.Аналогичноможнодатироватьп.9из этого же кургана. В нём бронзовый наконечник стрелы встречен вместе с набором бус из гагата типа Алексеева-27а, также появившихся неранее

III в. до н.э. [114, С.14–15].

Погребение 3 в бишунгаровском к.5 [922, С.23, Таб. XII] также может быть отнесено кIII в. дон.э.. В нём совместно встречены коралловые подвески типа Алексеева-9 III–II вв. дон.э и красноглиняный хорезмийский кувшин, аналогичный находкам из нижнего слоя городища Кой- Крылган-Кала IV–III вв. дон.э. [572, Таб. II, 35, 41]. Аналогична датировка бишунгаровского к.11 п.1 [922, С.28, Таб. XVIII]. Здесь гагатовый бисер типаАлексеева-27аIIIв.дон.э. –IIIв.н.э.встреченскрасноглинянойхум- чой с узким горлом, приземистым туловом и широким дном. Аналогичные сосуды характерны для I–II слоёв чирик-рабадской АК, датируемых

впределах IV-первой пол. III вв. до н.э. [262, С.55, 57, Таб. 12,36, 80].

ВПокровке 7 набор бус из к.9 п.5 [1281, С.35–36 рис. 50,6] содержит экземпляры из гагата типа 27а III в. до н.э. – III в. н. э. и одноцветного стекла типа 28 IV–III вв. до н.э. [114, С.65, Таб. 33:4]. Аналогичное соче-

тание наблюдается в к.6 п.1 могильника Покровка 1 [1280, С.15 рис.18,1]. КомплексыотносятсякIIIв.дон.э.Основноеп.1к.1изПокровки7[1281, С.21–23, рис. 26, 27] можно датировать по сочетанию костяного фигурного навершия гребня, типичного для прохоровских комплексов III–I

вв. до н.э. [1062, С.169, Рис.37, 36–44], и красноглиняного хорезмийского кувшина, аналогичного находкам из нижнего слоя Кой-Крылган-Калы,

195

датируемогоIV–IIIвв.дон.э.[572,Таб.II,41].ДажеесливследзаВ.Ю. Зу- евым попытаться поднять нижнюю дату позднепрохоровских древностей, к которым относится навершие гребня, до II в. до н.э., оказаться в одном комплексе скувшином он мог непозднее рубежа III–II вв. дон.э.

В к.2 п.3 из Ново-Калкашево [102, С.121–122] архаичные фаянсовые бусы типов 2 и 5, характерные для VI–V вв. до н.э. сочетаются с гагатовыми типа 27а и стеклянными позолоченными типа 1, появившимися только в III в. дон.э. [112, С.31; 114, С.14, 29]. Такой набор мог сложиться, скорее всего, именно в III в. до н.э.

В Старых Киишках к.XI п.3 содержит красноангобированную хумчу [981, С.91, Таб. II, 9], аналогичную экземплярам IV–III вв. до н.э. из Покровки, и гагатовые бусы Алексеева-27а III–I вв. до н.э. Комплекс мог сложиться только в III в. до н.э.

Ещё одна хумча этого же типа найдена в к.23 п.2 могильника Покровка 2 [1279, С.45–46, рис.88,1]. С ней, если верить иллюстрации [1279, рис.88, 4], также найден гагатовый рубленый бисер типа Алексеева-27а

[114, С.14, Таб. 20, 33, 38, 41].

Наборами бус III в. до н.э. датируются некоторые погребения меж-

дуречья Узеней. Так в к.3 п.3 могильника Мошков [549, Рис.31,18,28] сочетаются одноцветные стеклянные бусы типов Алексеева-193д IV–III вв.

до н.э. иАлексеева-111 III–I вв. дон.э. [114, С.69, 74]. Разрушенное п.3 из к.2

вДжангале II [1031, С.113, Таб. VII, 1–2] содержало хрустальную дольчатую бусину типа 15б III–I вв. дон.э. и две стеклянные одноцветные типа 164 IV–III вв. до н.э. [114, С.72; 115, С.72]. Комплекс относится к III в. до н.э.

Кфиналу фазы C2 должно относиться п.7 к.XX из Старых Киишек, которое интересно сочетанием полихромной стеклянной бусины, близкой экземплярам типа Алексеева-356 II–I вв. до н.э. [114, С.54] и красноглиняной хорезмийской фляги с рельефом на выпуклой стороне [981,

С.112, 114, Рис. XII, 6, 7]. Фляги с рельефным орнаментом вышли из употребления к концу раннекангюйского периода (IV–III вв. до н.э.) [1286, С.329]. Следовательно, этот комплекс мог сложиться вконце III – начале II вв. до н.э. Погребение 7 было впускным в кургане, следовательно, совершённые ранее основное п.10 и впущенные рядом с ним п.8 и 9 должны были быть совершены в III в. до н.э.

Исходя из вышесказанного, комплексы фазы C2 из Приуралья относятся к III в. до н.э., исключая его начало.

Для погребений Заволжья о начале данной фазы свидетельствует нижняя датировка предшествующей фазы, установленная для к.5 п.10

вЛятошинке – III в. до н.э. (см. выше). Верхнюю дату дают п.19 кургана 12 у с. Политотдельское с унгвентарием кон. III – нач. II вв. дон.э. [1084,

196

С.268–272, Рис.24,4–5; 25] и к.3 п.9 этого же могильника, вкотором коралловая подвеска типа Алексеева-9 III–II вв. дон.э. сочетается сбронзовым кованым дисковидным зеркалом с загнутым бортиком и позолоченной оборотной стороной диска, характерным для меотских погребений II в.

до н.э. [203, Таб. 2; 1084, Рис. 13,8, 10].

Детское погребение 3 к.2 вВерхнем Погромном I [1233, Рис.39] датируется III в. дон.э. посочетанию уже знакомых нам гагатовых бус Алексеева 27а III – I вв. дон.э. и полихромной стеклянной типа Алексеева-276б IV–III вв. до н.э. В п.40 к.8 Калиновского могильника [1226, С.353–354, Таб. л.3] встречены дисковидные гагатовые бусы (Алексеева-27а) вместе со стеклянной зелёной пирамидальной (Алексеева-112). Как отмечено выше, гагатовые бусы данного типа вIII в. дон.э. только появились, астеклянные пирамидки не использовались после его окончания [114, С.69].

Исходя из вышесказанного, в Заволжье данный пласт можно ограничить рамками нач. III – нач. II вв. до н.э.

В Предкавказье к III в. до н.э., вернее к его середине – второй половине, можно отнести п.3 из к.2 в Старомышастовской [716, Рис.91], в котором архаичное зеркало типа 12.14, близкое находкам из Покровки 2 к.23 п.5; Челкара III 6/1; Мечет Сая 8/4, сочетается сунгвентарием типа III по М. Парович-Пешикан III – нач. II вв. до н.э. [879, С.110]. В меотских п.2/1934 г. и 18/1931 г. Елизаветинского могильника №1 открыты мечи с типичными для данной фазы прохоровской АК серповидными навершиями [137, С.48; 1100]. Меч из п.18/1931 имел серповидное навершие и прямое перекрестие; его длина составляет 116 см, ширина клинка – 5см. Меч вп.2/1934 имеет длину 63 см иотносится ксерии дериватов сарматского оружия с серповидным навершием без металлического навершия. Оба комплекса датированы III в. дон.э. по набору характерных для меотской культуры ХИ этого времени. Датировка меча из п.2/1934 подкрепляется пантикапейской монетой и амфорой III в. до н.э. [1100].

Приведённые данные позволяют ограничить комплексы фазы C2 общесарматской хронологической схемы III в. до н.э., возможно, исключая его первые десятилетия.

Привязка древностей фазы C3 осуществляется в основном благодарякомплексам,содержащимкельтскийиантичныйимпортизЗаволжья (подфаза B2c), Задонья (фазы C1–2), Предкавказья (фазы B1–2) иДнепроДонского междуречья (фаза B1) [Карта 16].

Охронологических рамках уральских древностей, относящихся

кданной фазе, говорят наборы бус из к.10 п.3 и11, к.13 п.5 из Старых Киишек, к.5 п.3 из Бишунгарово, к.2 п.1 ус. Привольное и к.13 могильника Кара Оба I, содержавшие подвески из веточек необработанного коралла

197

[748, С.44–45, рис. 4, 1–4; 983, С.55–57, Рис. 2, 1–5, 7; 3, 3–9]. Такие подвески поЕ.М. Алексеевой относятся ктипу 9 идатируются III–II вв. дон.э. [115,

С.30, Таб. 43, 42]. С учётом верхней даты уральских комплексов предшествующей фазы, время совершения данных погребений можно ограничить пределами II в. до н.э.

В Заволжье о нижней дате данной фазы свидетельствуют упомянутые выше комплексы к.3 п.9 ик.12 п.19 у с. Политотдельское II в. до н.э. (к.12 п.19 возможно рубежа III–II вв. дон.э.). Чернолаковая пелика из к.13 п.2 могильника Бережновка II [1034, С.22, Рис. 5, 5] относится к группе «Gnathia», которая считается продукцией пергамских мастерских кон. III–

II вв. до н.э. [556, С.274, Рис. 1, 1–2; 879, С.123–125, Рис. 100, 1–3]. О хроно-

логических рамках данной фазы вЗаволжье позволяет судить кельтский импорт. В к.2/1977 п.3 у с. Быково обнаружена фибула среднелатенской схемы сосвободным концом ножки, относящаяся кЛатену C2 (180–120 гг.

до н.э.) [216, С.26, Таб. 1, 4; 1063, С.107, Рис. 1,1–13]. Фрагмент среднелатен-

ской фибулы сложковидной спинкой исвободным концом ножки из к.3 п. 7вНовоникольскомотноситсяктомужевремени[216,С.26,Таб.1,7;1233, Рис.5,9].Такимобразом,вЗаволжьеданнуюфазуможноограничитьрамками II в. до н.э., возможно, исключая его последние десятилетия.

Импортными изделиями датируется выразительная серия погребений из Волго-Донского междуречья, относящихся к данной фазе.

Сероглиняный унгвентарий типа III поМ. Парович-Пешикан позволяет датировать в пределах III – нач. II вв. дон.э. к.23 п. 6 могильника у с. Перегрузное [553, С.143–144, Рис.14, 13; 879, С.110]. Сучётом верхней даты предшествующей фазы датировку можно сузить докон. III – нач. II вв. дон.э.

О датировке к.27 п.4 могильника Жутово позволяют судить найденные в нём котелок из листовой бронзы, веретенообразный унгвентарий

икрасноглиняный кружальный кувшин [783, С.139–140, Рис. 2; 3, 3; 6]. Котелок с невысоким отогнутым наружу горлышком и шаровидным туловом типологически близок экземплярам первой пол. V в. дон.э. из IV

иI Малого Семибратних курганов и Куковой могилы в Болгарии, а также котелку из Курджипского кургана конца IV в. до н.э. [302, С.35–36, Рис. 12–13]. От этих сосудов эпохи классики и раннего эллинизма жутовский экземпляр отличает конструкция горлышка (расширяющееся, а не прямое) и плоских сплошных атташей вместо подвижных колец. Можно согласиться сточкой зрения В.П. Шилова, относившего его кIII в. до н.э. [1233, С.138–139; 1235, С.188]. Унгвентарий близок флаконам типа IV по М. Парович-Пешикан [879, С.110, Рис. 95, 2] второй пол. III – нач. II вв. до н.э. Кувшин с округлым туловом и высоким горлом на плоском

198

выделенном поддоне относится ктипу 14 нашей типологии или варианту 5 типологии Н.Ф. Шевченко [1212, Рис. 2]. Сосуды варианта 5 Н.Ф. Шевченко относил к кон. III – нач. I вв. до н.э. При этом жутовскому кувшину ближе всего экземпляр из к.5 п. 11 вПриазовской, который по Н.Ф. Шевченко относится ко второй пол. II – нач. I вв. дон.э. [1212, Таб. 2, 32]. Таким образом, комплекс к.27 п.4 из Жутова логичнее всего отнести кпервой пол. II в. до н.э.

В к.2 п.6 у х. Весёлого находился чернолаковый канфар с округлым туловом, невысоким расширяющимся горлом на невысоком профилированном кольцевидном поддоне [150, С.313–315, Рис. 19]. Т.Н. Книпович относила подобные кубки к кругу пергамских изделий, датируя их концом III – II вв. до н.э. [556, С.275, Рис. 1; 6]. Этому не противоречат выводы М. Парович-Пешикан, которая отнесла подобные сосуды из некрополя Ольвии к типу IV и датировала III–II вв. до н.э. [879, С.80–82, Рис. 77; 79]. При этом п.113/1902 из Ольвии, содержавшее канфар данного типа, датировано кон. III – нач. II вв. до н.э.; п.102/1901 – кон. II в.

до н.э.; п.91/1901 – II в. до н.э. [879, С.105, 199–200]. Таким образом, ма-

териалы Ольвийского некрополя подтверждают датировку канфаров типа IV по М. Парович-Пешикан в пределах кон. III – II вв. до н.э. Экземпляр из х. Весёлого имеет следы износа, у него утрачены обе ручки, что позволяет отнести время его попадания в погребение в пределах II в. до н.э. Вместе сним в погребении находился красноглиняный боспорский кувшин, относящийся к выделенному нами типу 19 [150, Рис. 18]. Ближайшей аналогией ему является сосуд из Прикубанья в к.1/1986 п.1 у хут. Пролетарского, датируемый Н.Ф. Шевченко второй пол. II –нач. I вв. до н.э. Это подтверждает позднюю дату для канфара и позволяет отнести комплекс из Весёлого ко времени около середины II в. до н.э.

Набор бус из к.7 п.3 в Белокаменке II [783, С.139, Рис. 1, 1; 4] включает коралловые бусы типа Алексеева-9. характерные для III–II и I–III вв. [115, С.30, Таб. 43, 42]. С ними сочетаются стеклянные бусы с золотой прокладкой типа 10, характерные для II в. до н.э. – III в. н.э. [114, С.31,

Таб. 26, 42–45, 49, 50]. Из этого же погребения происходят парадный меч, близкий находке из Жутово 27/4 и парные бронзовые пряжки с непод-

вижным фиксатором типа 4.1, аналогичные находке из Весёлого. Всё это позволяет синхронизировать погребение из Белокаменки сдвумя вышеописанными и датировать его первой пол. II в. до н.э.

Абсолютную датировку для к.46 п.4 ухут. Нового [501, С.60, Рис. 12, 24–27] позволяет уточнить найденный внём красноглиняный унгвентарий типа V по М. Парович-Пешикан, датируемый II в. до н.э. [879, С.110–111].

199

Фибула среднелатенской схемы и бронзовое ведёрко типа «Баргфельд», датируемые Латеном C2 (180–120 гг. до н.э.), позволяют отнести ко II в. до н.э. к.7 п. 8 у хут. Арбузовского [216, С.26, Таб. 1, 8; 2, 8; 501,

С.144–145, Рис. 33, 11–18].

Датировку к.1 п.2 могильника Колпачки [684, С.213, Рис. 1,1, 8; 3, 1–2] позволяет уточнить совместная находка чернолощёного кувшина, орнаментированного «полотенцами» – ХИ могильников Центрального Предкавказья II–I вв. до н.э. [194], и стеклянной глазчатой бусины типа

Алексеева-68 I в. до н.э. – I в.н.э. [112, С.67, Таб. 14, 21–23], которые могли встретиться в одном комплексе только в I в. до н.э.

Погребение 5 из к.6 из Белокаменки В.М. Клепиков и А.В. Лукашов датировали III в. дон.э. покрасноглиняному боспорскому кувшину изо-

лотому перстню [549, С.98–99; 659, С.208, 211, Рис. 8,4–10; 9]. Однако кув-

шин из данного комплекса отличается от экземпляров IV–III вв. дон.э. изпос.им.ВойковаинекрополяОльвии:еготулововышеиуже,горлышко приземистее. По своим пропорциям он аналогичен экземплярам из Прикубанья в к.1/1984 п.4 в х. Пролетарском и к.6 п.5 у ст. Приазовской, датируемым в пределах II в. дон.э. [1212, Рис. 1, 4, 14]. Впользу омоложения данного комплекса говорит и наличие в нём бронзового котла типа Боковенко-2, характерного ХИ фазы C4, отсутствующего впогребениях фаз C1–2, а также зеркала типа 8.7, появившегося только в погребениях анализируемой фазы. Ergo, к.6 п.5 ус. Белокаменка можно датировать II в. до н.э., причём, вероятнее всего, его концом.

Всё вышесказанное позволяет датировать памятники фазы C3 в междуречье Волги и Дона в пределах кон. III – кон. II вв. до н.э. При этом выделяются комплексы кон. III – первой пол. II вв. дон.э. (фаза C1 местной хронологической колонки) и второй пол. II в. до н.э. (фаза C2).

Значительное число узкодатируемых комплексов, относящихся к данной фазе, открыто в Степном Предкавказье (фазы B1–2 местной хронологической колонки).

В подкластере B1 к.1 п.2 могильника Карстовый 1 [716, Рис. 73] содержал унгвентарий типа 3 по М. Парович-Пешикан [879, С.110, Рис.94, 5–9] или типа 2 по И.И. Марченко [716, С.41–42, Рис.6]. Сосуды этого типа И.И. Марченко датировал III – нач. II вв. до н.э. [716, С.41], хотя сам же отметил,чтоольвийскийэкземплярпроисходитизпогребениякон.III – II вв. дон.э., ав Аполлонии подобные сосуды относят ко второй пол. III – нач. II вв. до н.э., и, наконец, что следующие по времени унгвентарии типа Марченко-3 относятся ко второй пол. II – середине I вв. дон.э. [716, С.41–42]. Таким образом, унгвентарий из Карстового могильника скорее

200