§ 71. Временной смысл

повседневности присутствия.

Анализ временности озабочения показал, что сущностные структуры

бытийного устройства присутствия, интерпретированные до выявления

временности с целью подвести к ней, сами должны быть экзистенциально приняты

обратно во временность. На первых подступах аналитика избрала темой не

какую-то определенную, отличительную возможность экзистенции присутствия, но

ориентировалась на незаметные, средние способы экзистирования. Мы назвали

вид бытия, в каком ближайшим образом и большей частью держится присутствие,

повседневностью.

Что означает это выражение по сути и в онтологической отчетливости,

осталось темным. Не представилось в начале разыскания и путей сделать

экзистенциально-онтологический смысл повседневности хотя бы просто

проблемой. Отныне бытийный смысл присутствия высветлен как временность.

Может ли еще оставаться сомнение относительно экзистенциально-временного

значения титула "повседневность"? И все равно от онтологической концепции

этого феномена мы далеки. Остается даже под вопросом, достаточно ли

проведенной до сих пор экспликации временности, чтобы очертить

экзистенциальный смысл повседневности.

Повседневность подразумевает все-таки явно тот способ экзистирования, в

котором присутствие держится "все дни". И однако "все дни" не означают сумму

"дней", отведенных присутствию на "время его жизни". Хотя "все дни" нельзя

понимать календарно, все же и такая временная определенность тоже звучит в

значении "повседневного". Первично выражение повседневность значит все же определенное как

экзистенции, владеющее присутствием все "время жизни". Мы употребляли в

предыдущих анализах часто выражение "ближайшим образом и большей частью".

"Ближайшим образом" означает: способ, каким присутствие в друг-с-другом

публичности "явно" бывает, пусть даже "в принципе" обыденность им как раз

экзистентно "преодолена". "Большей частью" означает: способ, каким

присутствие не всегда, но "как правило" себя каждому кажет.

Повседневность означает то как, мерой которого присутствие "живет

настоящим днем", будь то во всех своих поступках, будь то лишь в известных,

которые предписаны бытием-друг-с-другом. К этому как принадлежит далее уют

привычности, пусть даже она понуждает к тягостному и

''противному". Завтрашнее, выжидаемое повседневным озабочением, это "вечно

вчерашнее". Однообразие повседневности принимает за перемену то, что всякий

раз преподносит день. Повседневность обусловливает присутствие и тогда,

когда оно не избрало себе в "герои" людей.

Эти многосложные черты повседневности характеризуют ее однако никоим

образом не как голый "аспект", являемый присутствием, когда "мы"

"рассматриваем" поступки и повадки людей, Повседневность есть способ быть, к

которому принадлежит конечно публичная открытость. Как манера его

собственного экзистирования повседневность опять же более или менее знакома

также и всегдашнему "отдельному" присутствию, а именно через расположение

вялой ненастроенности. Присутствие может глухо "страдать" от повседневности,

тонуть в ее духоте, уклоняться от нее, ища для рассеяния в делах новой

рассеянности. Но экзистенция способна также в мгновение-ока, и конечно часто

тоже лишь "на мгновение", овладеть повседневностью, пусть никогда не

отменить ее.

Что в фактичной истолкованности присутствия онтически так знакомо, что

мы этого даже не замечаем, экзистенциально-онтологически таит в себе загадку

на загадке. Этот "естественный" горизонт для первой постановки

экзистенциальной аналитики присутствия лишь по видимости самопонятен.

Но находимся ли мы после предыдущей интерпретации временности в более

перспективном положении относительно экзистенциальной обрисовки структуры

повседневности? Или на этом запутанном феномене обнажается как раз

недостаточность предыдущей экспликации временности? Не постоянно ли мы до

сих пор фиксировали присутствие в известных положениях и ситуациях,

"последовательно" недоучитывая, что оно, живя изо дня в день, "по времени"

протяженно в последовательности своих дней? Однообразие, привычность, "как

вчера, так сегодня и завтра", "большей частью" не могут быть осмыслены без

обращения к "временной" протяженности присутствия.

И не принадлежит ли к экзистирующему присутствию также факт, что оно,

проводя свое время, день за днем ведет счет "времени",

астрономически-календарно этот "счет" упорядочивая? Лишь когда мы в

интерпретацию временности присутствия включим повседневные "события"

присутствия и озаботившие его в этих событиях счеты с "временем", наша

ориентировка станет достаточно объемной, чтобы суметь сделать проблемой

онтологический смысл повседневности как таковой.

Поскольку же однако титулом повседневности подразумевается по сути не что

иное как временность, а последняя делает возможным бытие присутствия,

удовлетворительный концептуальный очерк повседневности удастся лишь в рамках

принципиального прояснения смысла бытия вообще и его возможных

видоизменений.

Пятая глава

Временность и историчность