0470486_EC709_orwell_george_1984

was not certain what, had passed through	неведомым Уинстон ощутил еще в ту
Winston as soon as he caught his first	секунду, когда разглядел клетку. А сейчас
glimpse of the cage. But at this moment the	он понял, что означает маска в торце. У
meaning of the mask-like attachment in	него схватило живот.
front of it suddenly sank into him. His
bowels seemed to turn to water.
“You can’t do that!” he cried out in a high	-- Вы этого не сделаете! -- крикнул он
cracked voice. “You couldn’t, you couldn’t!	высоким надтреснутым голосом. -- Вы не
It’s impossible.”	будете, не будете! Как можно?
“Do you remember,” said O’Brien, “the	-- Помните, -- сказал О'Брайен, -- тот миг
moment of panic that used to occur in your	паники, который бывал в ваших снах?
dreams? There was a wall of blackness in	Перед вами стена мрака, и рев в ушах.
front of you, and a roaring sound in your	Там, за стеной, -- что-то ужасное. В
ears. There was something terrible on the	глубине души вы знали, что скрыто за
other side of the wall. You knew that you	стеной, но не решались себе признаться.
knew what it was, but you dared not drag it	Крысы были за стеной.
into the open. It was the rats that were on
the other side of the wall.”
“O’Brien!” said Winston, making an effort to	-- О'Брайен! -- сказал Уинстон, пытаясь
control his voice. “You know this is not	совладать с голосом. -- Вы знаете, что в
necessary. What is it that you want me to	этом нет необходимости. Чего вы от меня
do?”	хотите?
O’Brien made no direct answer. When he	О'Брайен не дал прямого ответа.
spoke it was in the schoolmasterish	Напустив на себя менторский вид, как
manner that he sometimes affected. He	иногда с ним бывало, он задумчиво
looked thoughtfully into the distance, as	смотрел вдаль, словно обращался к
though he were addressing an audience	слушателям за спиной Уинстона.
somewhere behind Winston’s back.
“By itself,” he said, “pain is not always	-- Боли самой по себе, -- начал он, --
enough. There are occasions when a	иногда недостаточно. Бывают случаи,
human being will stand out against pain,	когда индивид сопротивляется боли до
even to the point of death. But for everyone	смертного мига. Но для каждого человека
there is something unendurable --	есть что-то непереносимое, немыслимое.
something that cannot be contemplated.	Смелость и трусость здесь ни при чем.
Courage and cowardice are not involved. If	Если падаешь с высоты, схватиться за
you are falling from a height it is not	веревку -- не трусость. Если вынырнул из
cowardly to clutch at a rope. If you have	глубины, вдохнуть воздух -- не трусость.
come up from deep water it is not cowardly	Это просто инстинкт, и его нельзя
to fill your lungs with air. It is merely an	ослушаться. То же самое -- с крысами.
instinct which cannot be destroyed. It is the	Для вас они непереносимы. Это та форма
same with the rats. For you, they are	давления, которой вы не можете
unendurable. They are a form of pressure	противостоять, даже если бы захотели.
that you cannot withstand. even if you	Вы сделайте то, что от вас требуют.
wished to. You will do what is required of
you.
“But what is it, what is it? How can I do it if	-- Но что, что требуют? Как я могу
I don’t know what it is?”	сделать, если не знаю, что от меня надо?
O’Brien picked up the cage and brought it	О'Брайен взял клетку и перенес к
across to the nearer table. He set it down	ближнему столику. Аккуратно поставил
carefully on the baize cloth. Winston could	ее на сукно. Уинстон слышал гул крови в
hear the blood singing in his ears. He had	ушах. Ему казалось сейчас, что он сидит
the feeling of sitting in utter loneliness. He	в полном одиночестве. Он посреди
was in the middle of a great empty plain, a	громадной безлюдной равнины, в
flat desert drenched with sunlight, across	пустыне, залитой солнечным светом, и
which all sounds came to him out of	все звуки доносяться из бесконечного

251

immense distances. Yet the cage with the	далека. Между тем клетка с крысами
rats was not two metres away from him.	стояла от него в каких-нибудь двух
They were enormous rats. They were at the	метрах. Крысы были огромные. Они
age when a rat’s muzzle grows blunt and	достигли того возраста, когда морда
fierce and his fur brown instead of grey.	животного становится тупой и свирепой,
	а шкура из серой превращается в
	коричневую.
“The rat,” said O’Brien, still addressing his	-- Крыса, -- сказал О'Брайен, по-
invisible audience, “although a rodent, is	прежнему		обращаясь		к	невидимой
carnivorous. You are aware of that. You will	аудитории, -- грызун, но при этом --
have heard of the things that happen in the	плотоядное. Вам это известно. Вы,
poor quarters of this town. In some streets	несомненно, слышали о том, что творится
a woman dare not leave her baby alone in	в бедных районах нашего города. На
the house, even for five minutes. The rats	некоторых улицах мать боится оставить
are certain to attack it. Within quite a small	грудного ребенка без присмотра в доме
time they will strip it to the bones. They	даже на пять минут. Крысы непременно
also attack sick or dying people. They show	на него нападут. И очень быстро
astonishing intelligence in knowing when a	обгложут его до костей. Они нападают
human being is helpless.”	также на больных и умирающих. Крысы
	удивительно		угадывают беспомощность
	человека.
There was an outburst of squeals from the	В клетке поднялся визг. Уинстону
cage. It seemed to reach Winston from far	казалось, что он доносится издалека.
away. The rats were fighting; they were	Крысы дрались; они пытались добраться
trying to get at each other through the	друг до дружки через перегородку. Еще
partition. He heard also a deep groan of	Уинстон	услышал			глубокий		стон
despair. That, too, seemed to come from	отчаяния. Он тоже шел как будто извне.
outside himself.
O’Brien picked up the cage, and, as he did	О'Брайен поднял клетку и что-то в ней
so, pressed something in it. There was a	нажал. Раздался резкий щелчок. В
sharp click. Winston made a frantic effort	исступлении			Уинстон		попробовал
to tear himself loose from the chair. It was	вырваться из кресла. Напрасно: все
hopeless; every part of him, even his head,	части тела и даже голова были намертво
was held immovably. O’Brien moved the	закреплены. О'Брайен поднес клетку
cage nearer. It was less than a metre from	ближе. Теперь она была в метре от лица.
Winston’s face.
“I have pressed the first lever,” said	-- Я нажал		первую		ручку,	--	сказал
O’Brien. “You understand the construction	О'Брайен. -- Конструкция клетки вам
of this cage. The mask will fit over your	понятна. Маска охватит вам лицо, не
head, leaving no exit. When I press this	оставив выхода. Когда я нажму другую
other lever, the door of the cage will slide	ручку, дверца в клетке поднимется.
up. These starving brutes will shoot out of	Голодные звери вылетят оттуда пулями.
it like bullets. Have you ever seen a rat leap	Вы видели, как прыгают крысы? Они
through the air? They will leap on to your	прыгнут вам на лицо и начнут
face and bore straight into it. Sometimes	вгрызаться. Иногда они первым делом
they attack the eyes first. Sometimes they	набрасываются			на	глаза.		Иногда
burrow through the cheeks and devour the	прогрызают щеки и пожирают язык.
tongue.”

The cage was nearer; it was closing in.	Клетка приблизилась; скоро надвинется
Winston heard a succession of shrill cries	вплотную. Уинстон услышал частые
which appeared to be occurring in the air	пронзительные вопли, раздававшиеся
above his head. But he fought furiously	как будто в воздухе над головой. Но он
against his panic. To think, to think, even	яростно боролся с паникой. Думать,
with a split second left -- to think was the	думать, даже если осталась секунда...
only hope. Suddenly the foul musty odour	Думать -- только на это надежда.
of the brutes struck his nostrils. There was	Гнусный затхлый запах зверей ударил в

252

a violent convulsion of nausea inside him,	нос. Рвотная спазма подступила к горлу,
and he almost lost consciousness.	и он почти потерял сознание. Все исчезло
Everything had gone black. For an instant	в черноте. На миг он превратился в
he was insane, a screaming animal. Yet he	обезумевшее вопящее животное. Однако
came out of the blackness clutching an	он вырвался из черноты, зацепившись за
idea. There was one and only one way to	мысль. Есть один-единственный путь к
save himself. He must interpose another	спасению. Надо поставить другого
human being, the body of another human	человека, тело другого человека, между
being, between himself and the rats.	собой и крысами.
The circle of the mask was large enough	Овал маски приблизился уже настолько,
now to shut out the vision of anything else.	что заслонил все остальное. Сетчатая
The wire door was a couple of hand-spans	дверца была в двух пядях от лица. Крысы
from his face. The rats knew what was	поняли, что готовится. Одна нетерпеливо
coming now. One of them was leaping up	прыгала на месте; другая -- коржавый
and down, the other, an old scaly	ветеран сточных канав -- встала,
grandfather of the sewers, stood up, with	упершись розовыми лапами в решетку и
his pink hands against the bars, and	сильно втягивая носом воздух. Уинстон
fiercely sniffed the air. Winston could see	видел усы и желтые зубы. Черная паника
the whiskers and the yellow teeth. Again	снова накатила на него. Он был слеп,
the black panic took hold of him. He was	беспомощен, ничего не соображал.
blind, helpless, mindless.
“It was a common punishment in Imperial	-- Это наказание было принято в
China,” said O’Brien as didactically as ever.	Китайской империи, -- сказал О'Брайен
	по-прежнему нравоучительно.
The mask was closing on his face. The wire	Маска придвигалась к лицу. Проволока
brushed his cheek. And then -- no, it was	коснулась щеки. И тут... нет, это было не
not relief, only hope, a tiny fragment of	спасение, а только надежда, искра
hope. Too late, perhaps too late. But he had	надежды. Поздно, может быть, поздно.
suddenly understood that in the whole	Но он вдруг понял, что на свете есть
world there was just one person to whom	только один человек, на которого он
he could transfer his punishment -- one	может перевалить свое наказание, --
body that he could thrust between himself	только одним телом он может заслонить
and the rats. And he was shouting	себя от крыс. И он исступленно кричал,
frantically, over and over.	раз за разом:
“Do it to Julia! Do it to Julia! Not me! Julia!	-- Отдайте им Джулию! Отдайте им
I don’t care what you do to her. Tear her	Джулию! Не меня! Джулию! Мне все
face off, strip her to the bones. Not me!	равно, что вы с ней сделаете. Разорвите
Julia! Not me!”	ей лицо, обгрызите до костей. Не меня!
	Джулию! Не меня!
He was falling backwards, into enormous	Он падал спиной в бездонную глубь,
depths, away from the rats. He was still	прочь от крыс. Он все еще был
strapped in the chair, but he had fallen	пристегнут к креслу, но проваливался
through the floor, through the walls of the	сквозь пол, сквозь стены здания, сквозь
building, through the earth, through the	землю, сквозь океаны, сквозь атмосферу,
oceans, through the atmosphere, into outer	в космос, в межзвездные бездны -- все
space, into the gulfs between the stars --	дальше, прочь, прочь, прочь от крыс. Его
always away, away, away from the rats. He	отделяли от них уже световые годы, хотя
was light years distant, but O’Brien was	О'Брайен по-прежнему стоял рядом. И
still standing at his side. There was still the	холодная проволока все еще прикасалась
cold touch of wire against his cheek. But	к щеке. Но сквозь тьму, объявшую его, он
through the darkness that enveloped him	услышал еще один металлический щелчок
he heard another metallic click, and knew	и понял, что дверца клетки захлопнулась,
that the cage door had clicked shut and not	а не открылась.
open.
VI	VI

253

The Chestnut Tree was almost empty. A ray	«Под каштаном» было безлюдно. Косые
of sunlight slanting through a window fell	желтые лучи солнца падали через окно на
on dusty table-tops. It was the lonely hour	пыльные	крышки	столов.	Было
of fifteen. A tinny music trickled from the	пятнадцать часов -- время затишья. Из
telescreens.	телекранов точилась бодрая музыка.
Winston sat in his usual corner, gazing into	Уинстон сидел в своем углу, уставясь в
an empty glass. Now and again he glanced	пустой стакан. Время от времени он
up at a vast face which eyed him from the	поднимал взгляд на громадное лицо,
opposite wall. BIG BROTHER IS	наблюдавшее за ним со стены напротив.
WATCHING YOU the caption said.	СТАРШИЙ БРАТ СМОТРИТ НА ТЕБЯ,
Unbidden, a waiter came and filled his	гласила подпись. Без зова подошел
glass up with Victory Gin, shaking into it a	официант, наполнил его стакан джином
few drops from another bottle with a quill	«Победа» и добавил несколько капель из
through the cork. It was saccharine	другой бутылки с трубочкой в пробке.
flavoured with cloves, the speciality of the	Это был раствор сахарина, настоянный
café.	на гвоздике, -- фирменный напиток
	заведения.
Winston was listening to the telescreen. At	Уинстон прислушался к телекрану.
present only music was coming out of it,	Сейчас передавали только музыку, но с
but there was a possibility that at any	минуты на минуту можно было ждать
moment there might be a special bulletin	специальной	сводки	из министерства
from the Ministry of Peace. The news from	мира. Сообщения с африканского фронта
the African front was disquieting in the	поступали крайне тревожные. С самого
extreme. On and off he had been worrying	утра он то и дело с беспокойством думал
about it all day. A Eurasian army (Oceania	об этом. Евразийские войска (Океания
was at war with Eurasia: Oceania had	воевала с Евразией: Океания всегда
always been at war with Eurasia) was	воевала с Евразией) с устрашающей
moving southward at terrifying speed. The	быстротой продвигались на юг. В
mid-day bulletin had not mentioned any	полуденной	сводке	не	назвали
definite area, but it was probable that	конкретных мест, но вполне возможно,
already the mouth of the Congo was a	что бои идут уже возле устья Конго. Над
battlefield. Brazzaville and Leopoldville were	Браззавилем	и Леопольдвилем		нависла
in danger. One did not have to look at the	опасность. Понять, что это означает,
map to see what it meant. It was not merely	нетрудно и без карты. Это грозит не
a question of losing Central Africa: for the	просто потерей Центральной Африки;
first time in the whole war, the territory of	впервые за всю войну возникла угроза
Oceania itself was menaced.	самой Океании.
A violent emotion, not fear exactly but a	Бурное чувство -- не совсем страх, а
sort of undifferentiated excitement, flared	скорее какое-то беспредметное волнение
up in him, then faded again. He stopped	-- вспыхнуло в нем, а потом потухло. Он
thinking about the war. In these days he	перестал думать о войне. Теперь он мог
could never fix his mind on any one subject	задержать мысли на каком-то одном
for more than a few moments at a time. He	предмете не больше чем на несколько
picked up his glass and drained it at a	секунд. Он взял стакан и залпом выпил.
gulp. As always, the gin made him shudder	Как обычно, передернулся и тихонько
and even retch slightly. The stuff was	рыгнул. Пойло было отвратительное.
horrible. The cloves and saccharine,	Гвоздика с сахарином, сама по себе
themselves disgusting enough in their	противная, не могла перебить унылый
sickly way, could not disguise the flat oily	маслянистый запах джина, но, что хуже
smell; and what was worst of all was that	всего, запах джина, сопровождавший его
the smell of gin, which dwelt with him night	день и ночь, был неразрывно связан с
and day, was inextricably mixed up in his	запахом тех...
mind with the smell of those--

He never named them, even in his Он никогда не называл их, даже про thoughts, and so far as it was possible he себя, и очень старался, не увидеть их never visualized them. They were мысленно. Они были чем-то не вполне

254

something that he was half-aware of,	осознанным, скорее угадывались где-то
hovering close to his face, a smell that	перед лицом и только все время пахли.
clung to his nostrils. As the gin rose in him	Джин всколыхнулся в желудке, и он
he belched through purple lips. He had	рыгнул, выпятив красные губы. С тех пор
grown fatter since they released him, and	как его выпустили, он располнел, и к
had regained his old colour -- indeed, more	нему вернулся прежний румянец, даже
than regained it. His features had	стал ярче. Черты лица у него огрубели,
thickened, the skin on nose and	нос и скулы сделались шершавыми и
cheekbones was coarsely red, even the bald	красными, даже лысая голова приобрела
scalp was too deep a pink. A waiter, again	яркий розовый оттенок. Официант, опять
unbidden, brought the chessboard and the	без зова, принес шахматы и свежий
current issue of the Times, with the page	выпуск	«Тайме»,	раскрытый	на
turned down at the chess problem. Then,	шахматной задаче. Затем, увидев, что
seeing that Winston’s glass was empty, he	стакан пуст, вернулся с бутылкой джина
brought the gin bottle and filled it. There	и налил. Заказы можно было не делать.
was no need to give orders. They knew his	Обслуга знала его привычки. Шахматы
habits. The chessboard was always waiting	неизменно ждали его и свободный столик
for him, his corner table was always	в углу; даже когда кафе наполнялось
reserved; even when the place was full he	народом, он занимал его один -- никому
had it to himself, since nobody cared to be	не хотелось быть замеченным в его
seen sitting too close to him. He never even	обществе. Ему даже не приходилось
bothered to count his drinks. At irregular	подсчитывать, сколько он выпил. Время
intervals they presented him with a dirty	от времени ему подавали грязную
slip of paper which they said was the bill,	бумажку и говорили, что это счет, но у
but he had the impression that they always	него сложилось впечатление, что берут
undercharged him. It would have made no	меньше, чем следует. Если бы они
difference if it had been the other way	поступали наоборот, его бы это тоже не
about. He had always plenty of money	взволновало. Он всегда был при деньгах.
nowadays. He even had a job, a sinecure,	Ему дали должность -- синекуру -- и
more highly-paid than his old job had been.	платили больше, чем на прежнем месте.
The music from the telescreen stopped and	Музыка в телекране смолкла, вступил
a voice took over. Winston raised his head	голос. Уинстон поднял голову и
to listen. No bulletins from the front,	прислушался. Но передали не сводку с
however. It was merely a brief	фронта.	Сообщало	министерство
announcement from the Ministry of Plenty.	изобилия. Оказывается, в прошлом
In the preceding quarter, it appeared, the	квартале план десятой трехлетки по
Tenth Three-Year Plan’s quota for bootlaces	шнуркам	перевыполнен на девяносто
had been overfulfilled by 98 per cent.	восемь процентов.
He examined the chess problem and set out	Он глянул на шахматную задачу и
the pieces. It was a tricky ending, involving	расставил фигуры. Это было хитрое
a couple of knights. “White to play and	окончание с двумя конями. «Белые
mate in two moves.” Winston looked up at	начинают и дают мат в два хода». Он
the portrait of Big Brother. White always	поднял глаза на портрет Старшего Брата.
mates, he thought with a sort of cloudy	Белые всегда ставят мат, подумал он с
mysticism. Always, without exception, it is	неясным мистическим чувством. Всегда,
so arranged. In no chess problem since the	исключений не бывает, так устроено.
beginning of the world has black ever won.	Испокон веку ни в одной шахматной
Did it not symbolize the eternal, unvarying	задаче черные не выигрывали. Не символ
triumph of Good over Evil? The huge face	ли это вечной, неизменной победы Добра
gazed back at him, full of calm power.	над Злом? Громадное, полное спокойной
White always mates.	силы лицо ответило ему взглядом. Белые
	всегда ставят мат.

The voice from the telescreen paused and Телекран смолк, а потом другим, гораздо added in a different and much graver tone: более торжественным тоном сказал:

“You are warned to stand by for an «Внимание: в пятнадцать часов тридцать important announcement at fifteen-thirty. минут будет передано важное сообщение!

255

Fifteen-thirty! This is news of the highest	Известия		чрезвычайной			важности.
importance. Take care not to miss it.	Слушайте нашу передачу. В пятнадцать
Fifteen-thirty!” The tinking music struck up	тридцать!» Снова пустили бодрую
again.	музыку.
Winston’s heart stirred. That was the	Сердце у него сжалось. Это -- сообщение
bulletin from the front; instinct told him	с фронта; инстинкт подсказывал ему, что
that it was bad news that was coming. All	новости будут плохие. Весь день с
day, with little spurts of excitement, the	короткими приступами волнения он то и
thought of a smashing defeat in Africa had	дело	мысленно		возвращался			к
been in and out of his mind. He seemed	сокрушительному поражению в Африке.
actually to see the Eurasian army	Он зрительно представлял себе, как
swarming across the never-broken frontier	евразийские		полчища		валят		через
and pouring down into the tip of Africa like	нерушимую		прежде		границу		и
a column of ants. Why had it not been	растекаются по оконечности континента,
possible to outflank them in some way? The	подобно колоннам муравьев. Почему
outline of the West African coast stood out	нельзя было выйти им во фланг? Перед
vividly in his mind. He picked up the white	глазами у него возник контур Западного
knight and moved it across the board.	побережья. Он взял белого коня и
There was the proper spot. Even while he	переставил в другой угол доски. Вот где
saw the black horde racing southward he	правильное место. Он видел, как черные
saw another force, mysteriously assembled,	орды катятся на юг, и в то же время
suddenly planted in their rear, cutting their	видел, как собирается таинственно
comunications by land and sea. He felt that	другая сила, вдруг оживает у них в тылу,
by willing it he was bringing that other	режет их коммуникации на море и на
force into existence. But it was necessary to	суше. Он чувствовал, что желанием
act quickly. If they could get control of the	своим вызывает эту силу к жизни. Но
whole of Africa, if they had airfields and	действовать надо без промедления. Если
submarine bases at the Cape, it would cut	они овладеют всей Африкой, захватят
Oceania in two. It might mean anything:	аэродромы и базы подводных лодок на
defeat, breakdown, the redivision of the	мысе Доброй Надежды, Океания будет
world, the destruction of the Party! He drew	рассечена пополам. А это может повлечь
a deep breath. An extraordinary medley of	за собой что угодно: разгром, передел
feeling -- but it was not a medley, exactly;	мира, крушение партии! Он глубоко
rather it was successive layers of feeling, in	вздохнул. В груди его клубком сплелись
which one could not say which layer was	противоречивые чувства -- вернее, не
undermost -- struggled inside him.	сплелись, а расположились слоями, и
	невозможно было понять, какой глубже
	всего.
The spasm passed. He put the white knight	Спазма кончилась. Он вернул белого коня
back in its place, but for the moment he	на	место,	но	никак		не	мог
could not settle down to serious study of	сосредоточиться на задаче. Мысли опять
the chess problem. His thoughts wandered	ушли в сторону. Почти бессознательно он
again. Almost unconsciously he traced with	вывел пальцем на пыльной крышке
his finger in the dust on the table:	стола:
2 + 2 = 5	2 x 2 = 5
“They can’t get inside you,” she had said.	«Они не могут в тебя влезть», -- сказала
But they could get inside you. “What	Джулия. Но они смогли влезть. «То, что
happens to you here is for ever,” O’Brien	делается с вами здесь, делается навечно»,
had said. That was a true word. There were	-- сказал О'Брайен. Правильное слово.
things, your own acts, from which you	Есть такое -- твои собственные поступки,
could never recover. Something was killed	-- от чего ты никогда не оправишься. В
in your breast: burnt out, cauterized out.	твоей груди что-то убито -- вытравлено,
	выжжено.

He had seen her; he had even spoken to Он ее видел; даже разговаривал с ней. her. There was no danger in it. He knew as Это ничем не грозило. Инстинкт ему though instinctively that they now took подсказывал, что теперь его делами

256

almost no interest in his doings. He could	почти не интересуются. Если бы кто-то из
have arranged to meet her a second time if	них двоих захотел, они могли бы
either of them had wanted to. Actually it	условиться о новом свидании. А
was by chance that they had met. It was in	встретились они нечаянно. Произошло
the Park, on a vile, biting day in March,	это в парке, в пронизывающий, мерзкий
when the earth was like iron and all the	мартовский денек, когда земля была как
grass seemed dead and there was not a bud	железо, и вся трава казалась мертвой, и
anywhere except a few crocuses which had	не было нигде ни почки, только несколько
pushed themselves up to be dismembered	крокусов вылезли из грязи, чтобы их
by the wind. He was hurrying along with	расчленил ветер. Уинстон шел торопливо,
frozen hands and watering eyes when he	с озябшими руками, плача от ветра, и
saw her not ten metres away from him. It	вдруг метрах в десяти увидел ее. Она
struck him at once that she had changed in	разительно переменилась, но непонятно
some ill-defined way. They almost passed	было, в чем эта перемена заключается.
one another without a sign, then he turned	Они разошлись как незнакомые; потом
and followed her, not very eagerly. He knew	он повернул и нагнал ее, хотя и без
that there was no danger, nobody would	особой охоты. Он знал, что это ничем не
take any interest in him. She did not speak.	грозит, никому они не интересны. Она не
She walked obliquely away across the grass	заговорила. Она свернула на газон,
as though trying to get rid of him, then	словно желая избавиться от него, но
seemed to resign herself to having him at	через несколько шагов как бы
her side. Presently they were in among a	примирилась с тем, что он идет рядом.
clump of ragged leafless shrubs, useless	Вскоре они очутились среди корявых
either for concealment or as protection from	голых кустов, не защищавших ни от
the wind. They halted. It was vilely cold.	ветра, ни от посторонних глаз.
The wind whistled through the twigs and	Остановились. Холод был лютый. Ветер
fretted the occasional, dirty-looking	свистел в ветках и трепал редкие грязные
crocuses. He put his arm round her waist.	крокусы. Он обнял ее за талию.
There was no telescreen, but there must be	Телекрана рядом не было, были, наверно,
hidden microphones: besides, they could be	скрытые микрофоны: кроме того, их
seen. It did not matter, nothing mattered.	могли увидеть. Но это не имело значения
They could have lain down on the ground	-- ничто не имело значения. Они
and done that if they had wanted to. His	спокойно могли бы лечь на землю и
flesh froze with horror at the thought of it.	заняться чем угодно. При одной мысли об
She made no response whatever to the	этом у него мурашки поползли по спине.
clasp of his arm; she did not even try to	Она никак не отозвалась на объятье,
disengage herself. He knew now what had	даже не попыталась освободиться. Теперь
changed in her. Her face was sallower, and	он понял, что в ней изменилось. Лицо
there was a long scar, partly hidden by the	приобрело землистый оттенок, через весь
hair, across her forehead and temple; but	лоб к виску тянулся шрам, отчасти
that was not the change. It was that her	прикрытый волосами. Но дело было не в
waist had grown thicker, and, in a	этом. А в том, что талия у нее стала толще
surprising way, had stiffened. He	и, как ни странно, отвердела. Он
remembered how once, after the explosion	вспомнил, как однажды, после взрыва
of a rocket bomb, he had helped to drag a	ракеты,	помогал	вытаскивать	из
corpse out of some ruins, and had been	развалин труп, и поражен был не только
astonished not only by the incredible	невероятной тяжестью тела, но его
weight of the thing, but by its rigidity and	жесткостью, тем, что его так неудобно
awkwardness to handle, which made it	держать -- словно оно было каменное, а
seem more like stone than flesh. Her body	не человеческое. Таким же на ощупь
felt like that. It occurred to him that the	оказалось ее тело. Он подумал, что и
texture of her skin would be quite different	кожа у нее, наверно, стала совсем другой.
from what it had once been.

He did not attempt to kiss her, nor did they Он даже не попытался поцеловать ее, и speak. As they walked back across the оба продолжали молчать. Когда они уже grass, she looked directly at him for the выходили из ворот, она впервые

257

first time. It was only a momentary glance,	посмотрела на него в упор. Это был
full of contempt and dislike. He wondered	короткий взгляд, полный презрения и
whether it was a dislike that came purely	неприязни. Он не понял, вызвана эта
out of the past or whether it was inspired	неприязнь только их прошлым или
also by his bloated face and the water that	вдобавок его расплывшимся лицом и
the wind kept squeezing from his eyes.	слезящимися от ветра глазами. Они сели
They sat down on two iron chairs, side by	на железные стулья, рядом, но не
side but not too close together. He saw that	вплотную друг к другу. Он понял, что
she was about to speak. She moved her	сейчас она заговорит. Она передвинула
clumsy shoe a few centimetres and	на несколько сантиметров грубую туфлю
deliberately crushed a twig. Her feet	и нарочно смяла былинку. Он заметил,
seemed to have grown broader, he noticed.	что ступни у нее раздались.
“I betrayed you,” she said baldly.	-- Я предала тебя, -- сказала она без
	обиняков.
“I betrayed you,” he said.	-- Я предал тебя, -- сказал он.
She gave him another quick look of dislike.	Она снова взглянула на него с
	неприязнью.
“Sometimes,” she said, “they threaten you	-- Иногда, -- сказала она, -- тебе
with something something you can’t stand	угрожают чем-то таким... таким, чего ты
up to, can’t even think about. And then you	не можешь перенести, о чем не можешь
say, ‘Don’t do it to me, do it to somebody	даже подумать. И тогда ты говоришь: «Не
else, do it to So-and-so.’ And perhaps you	делайте этого со мной, сделайте с кем-
might pretend, afterwards, that it was only	нибудь другим, сделайте с таким-то». А
a trick and that you just said it to make	потом ты можешь притворяться перед
them stop and didn’t really mean it. But	собой, что это была только уловка, что ты
that isn’t true. At the time when it happens	сказала это просто так, лишь бы
you do mean it. You think there’s no other	перестали, а на самом деле ты этого не
way of saving yourself, and you’re quite	хотела. Неправда. Когда это происходит,
ready to save yourself that way. You want it	желание у тебя именно такое. Ты
to happen to the other person. You don’t	думаешь, что другого способа спастись
give a damn what they suffer. All you care	нет, ты согласна спастись таким
about is yourself.”	способом. Ты хочешь, чтобы это сделали с
	другим человеком. И тебе плевать на его
	мучения. Ты думаешь только о себе.
“All you care about is yourself,” he echoed.	-- Думаешь только о себе, -- эхом
	отозвался он.
“And after that, you don’t feel the same	-- А после ты уже по-другому относишься
towards the other person any longer.”	к тому человеку.
“No,” he said, “you don’t feel the same.”	-- Да, -- сказал он, -- относишься по-
	другому.
There did not seem to be anything more to	Говорить было больше не о чем. Ветер
say. The wind plastered their thin overalls	лепил тонкие комбинезоны к их телам.
against their bodies. Almost at once it	Молчание почти сразу стало тягостным,
became embarrassing to sit there in	да и холод не позволял сидеть на месте.
silence: besides, it was too cold to keep	Она пробормотала, что опоздает на поезд
still. She said something about catching	в метро, и поднялась.
her Tube and stood up to go.
“We must meet again,” he said.	-- Нам надо встретиться еще, -- сказал
	он.
“Yes,” she said, “we must meet again.”	-- Да, -- сказала она, -- надо встретиться
	еще.
He followed irresolutely for a little distance,	Он нерешительно пошел за ней,
half a pace behind her. They did not speak	приотстав на полшага. Больше они не
again. She did not actually try to shake him	разговаривали. Она не то чтобы

258

off, but walked at just such a speed as to	старалась от него отделаться, но шла
prevent his keeping abreast of her. He had	быстрым шагом, не давая себя догнать.
made up his mind that he would	Он решил, что проводит ее до станции
accompany her as far as the Tube station,	метро, но вскоре почувствовал, что
but suddenly this process of trailing along	тащиться за ней по холоду бессмысленно
in the cold seemed pointless and	и невыносимо. Хотелось не столько даже
unbearable. He was overwhelmed by a	уйти от Джулии, сколько очутиться в
desire not so much to get away from Julia	кафе «Под каштаном» -- его никогда еще
as to get back to the Chestnut Tree Café,	не тянуло туда так, как сейчас. Он
which had never seemed so attractive as at	затосковал по своему угловому столику с
this moment. He had a nostalgic vision of	газетой и шахматами, по неиссякаемому
his corner table, with the newspaper and	стакану джина. Самое главное, в кафе
the chessboard and the ever-flowing gin.	будет тепло. Тут их разделила небольшая
Above all, it would be warm in there. The	кучка людей, чему он не особенно
next moment, not altogether by accident,	препятствовал. Он попытался -- правда,
he allowed himself to become separated	без большого рвения -- догнать ее, потом
from her by a small knot of people. He	сбавил шаг, повернул и отправился в
made a halfhearted attempt to catch up,	другую сторону. Метров через пятьдесят
then slowed down, turned, and made off in	он оглянулся. Народу было мало, но
the opposite direction. When he had gone	узнать ее он уже не мог. Всего несколько
fifty metres he looked back. The street was	человек торопливо двигались по улице, и
not crowded, but already he could not	любой из них сошел бы за Джулию. Ее
distinguish her. Any one of a dozen	раздавшееся, огрубевшее тело, наверное,
hurrying figures might have been hers. нельзя было узнать сзади.
Perhaps her thickened, stiffened body was
no longer recognizable from behind.
“At the time when it happens,” she had	«Когда это происходит, -- сказала она, --
said, “you do mean it.” He had meant it. He	желание у тебя именно такое». И у него
had not merely said it, he had wished it. He	оно было. Он не просто сказал так, он
had wished that she and not he should be	этого хотел. Он хотел, чтобы ее, а не его
delivered over to the--	отдали...
Something changed in the music that	В музыке, лившейся из телекрана, что-то
trickled from the telescreen. A cracked and	изменилось. Появился надтреснутый,
jeering note, a yellow note, came into it.	глумливый тон, желтый тон. А затем --
And then -- perhaps it was not happening,	может быть, этого и не было на самом
perhaps it was only a memory taking on the	деле, может быть, просто память
semblance of sound -- a voice was singing:	оттолкнулась от тонального сходства --
	голос запел:
“Under the spreading chestnut tree	Под развесистым каштаном
I sold you and you sold me--”	Продали средь бела дня --Я тебя, а ты
	меня...
The tears welled up in his eyes. A passing	У него навернулись слезы. Официант,
waiter noticed that his glass was empty and	проходя мимо, заметил, что стакан его
came back with the gin bottle.	пуст, и вернулся с бутылкой джина.
He took up his glass and sniffed at it. The	Он поднял стакан и понюхал. С каждым
stuff grew not less but more horrible with	глотком пойло становилось не менее, а
every mouthful he drank. But it had	только более отвратительным. Но оно
become the element he swam in. It was his	стало его стихией. Это была его жизнь,
life, his death, and his resurrection. It was	его смерть и его воскресение. Джин гасил
gin that sank him into stupor every night,	в нем каждый вечер последние проблески
and gin that revived him every morning.	мысли и джин каждое утро возвращал
When he woke, seldom before eleven	его к жизни. Проснувшись -- как
hundred, with gummed-up eyelids and fiery	правило, не раньше одиннадцати ноль-
mouth and a back that seemed to be	ноль -- со слипшимися веками,
broken, it would have been impossible even	пересохшим ртом и такой болью в спине,

259

to rise from the horizontal if it had not been				какая бывает, наверно, при переломе, он
for the bottle and teacup placed beside the				не мог бы даже принять вертикальное
bed overnight. Through the midday hours				положение, если бы рядом с кроватью не
he sat with glazed face, the bottle handy,				стояла наготове бутылка и чайная чашка.
listening to the telescreen. From fifteen to				Первую половину дня он с мутными
closing-time he was a fixture in the				глазами просиживал перед бутылкой,
Chestnut Tree. No one cared what he did				слушая телекран. С пятнадцати часов до
any longer, no whistle woke him, no				закрытия пребывал в кафе «Под
telescreen admonished him. Occasionally,				каштаном». Никому не было дела до него,
perhaps twice a week, he went to a dusty,				свисток его не будил, телекран не
forgotten-looking office in the Ministry of				наставлял. Изредка, раза два в неделю,
Truth and did a little work, or what was				он посещал пыльную, заброшенную
called work. He had been appointed to a				контору в министерстве правды и
sub-committee of a sub-committee which				немного работал -- если это можно
had sprouted from one of the innumerable				назвать работой. Его определили в
committees dealing with minor difficulties				подкомитет				подкомитета,
that arose in the compilation of the				отпочковавшегося			от	одного			из
Eleventh Edition of the Newspeak				бесчисленных		комитетов,			которые
Dictionary. They were engaged in producing				занимались			второстепенными
something called an Interim Report, but				проблемами,			связанными				с
what it was that they were reporting on he				одиннадцатым		изданием				словаря
had never definitely found out. It was				новояза.	Сейчас			готовили			так
something to do with the question of				называемый	Предварительный					доклад,
whether commas should be placed inside				но что им предстояло доложить, он в
brackets, or outside. There were four others				точности так и не выяснил. Какие-то
on the committee, all of them persons				заключения касательно того, где ставить
similar to himself. There were days when				запятую -- до скобки или после. В
they assembled and then promptly				подкомитете работали еще четверо, люди
dispersed again, frankly admitting to one				вроде него. Бывали дни, когда они
another that there was not really anything				собирались и почти сразу расходились,
to be done. But there were other days when				честно признавшись друг другу, что
they settled down to their work almost				делать им нечего. Но случались и другие
eagerly, making a tremendous show of				дни: они брались за работу рьяно, с
entering up their minutes and drafting long				помпой вели протокол, составляли
memoranda which were never finished --				длинные меморандумы -- ни разу,
when the argument as to what they were				правда, не доведя их до конца -- и в
supposedly	arguing	about	grew	спорах по поводу того, о чем они спорят,
extraordinarily involved and abstruse, with				забирались в совершенные дебри, с
subtle haggling over definitions, enormous				изощренными препирательствами из-за
digressions, quarrels -- threats, even, to				дефиниций,		с		пространными
appeal to higher authority. And then				отступлениями -- даже с угрозами
suddenly the life would go out of them and				обратиться к начальству. И вдруг жизнь
they would sit round the table looking at				уходила из них, и они сидели вокруг
one another with extinct eyes, like ghosts				стола, глядя друг на друга погасшими
fading at cock-crow.				глазами, -- словно привидения, которые
				рассеиваются при первом крике петуха.
The telescreen	was silent	for a	moment. Телекран замолчал. Уинстон снова поднял
Winston raised his head again. The				голову. Сводка? Нет, просто сменили
bulletin! But no, they were merely changing				музыку. Перед глазами у него стояла
the music. He had the map of Africa behind				карта Африки. Движение армий он видел
his eyelids. The movement of the armies				графически: черная стрела грозно
was a diagram: a black arrow tearing				устремилась вниз, на юг, белая двинулась
vertically southward, and a white arrow				горизонтально, к востоку, отсекая хвост
horizontally eastward, across the tail of the				черной. Словно ища подтверждения, он
first. As though for reassurance he looked				поднял взгляд к невозмутимому лицу на
up at the imperturbable face in the portrait.				портрете. Мыслимо ли, что вторая стрела

260