4. «Женитьба» н.В. Гоголя. Особенности конфликта, «миражная интрига», сюжетное своеобразие пьесы. «Театр в театре».

Вся комедия «Женитьба» представляет собой иллюзию должного, замена его комическим. Комизм – от стремления совместить несовместимое, а это стремление – от сознания важности ситуации. Исчерпывающая интерпретация комедии – идеал, вечно недостижимый, как искомый жених Агафьи Тихоновны.

Комичен и выбор жениха Агафьей Тихоновной «Я думаю, лучше всего кинуть жребий. Положиться во всем на волю Божию: кто выкинется, тот и муж. Напишу их всех на бумажках, сверну в трубочки, да и пусть будет что будет», и ее рассуждения на тему выбора. По ним видно, что у нее нет того единственного человека, за которого она собирается выйти замуж. Отсюда и возникает иллюзия женитьбы.

В самом развитии темы женитьбы то и дело возникают мотивы товарных отношений. Как в магазине или на рынке. К самому себе персонаж порою относится как к товару. Себя нужно подать с лучшей стороны. Вместо достоинств материальных соперники всячески рекламируют достоинства моральные: мужество, галантность. Они утрируют – путем использования сентиментальных штампов и комических усечений. Каждый козыряет понятиями, относящимися, по их мнению, к высшим моральным и интеллектуальным ценностям.

Очень выразителен и образ Кочкарева – деятельного и энергичного человека. Он и разворачивает деятельность вокруг женитьбы Подколёсина. По первой реплике понятно, что ему не нравится, что его женили: «Что Подколёсин? Ты как здесь? Ах, ты!.. Ну послушай, на кой чёрт ты меня женила?» Он способен толкать людей на очень серьезные и необдуманные поступки ради своего развлечения. Именно он толкает Подколёсина на женитьбу: «Да, послушай, посуди сам: когда же все это успеем? Ведь через час нужно ехать в церковь, под венец!» На что Подколёсин дает логичный ответ: «Что ты, с ума сошел? Сегодня под венец!» И опять же легкомысленность Кочкарева: «Почему ж нет?» Он расписывает идеал семейной жизни Подколёсину: «Ну, а как будет у тебя жена, так ты ни себя, ничего не узнаешь: тут у тебя будет диван, собачонка, чижик какой-нибудь в клетке, рукоделие… И вообрази, ты сидишь на диване, и вдруг к тебе присядет бабёночка, хорошенькая эдакая, и ручкой тебя». Кочкарёв выступает в роли отца, а Подколёсин – сына, что тоже говорит об иллюзии ситуации. Комизму подвергается и категория времени: женитьба – долгий процесс, а с подачи Кочкарёва все проходит за один день. Он сумел убедить Подколёсина и Агафью Тихоновну в любви, которой нет.

Конфликт является основой динамично развивающегося сюжета. Именно конфликт, развертываясь в сюжете, определяет те или иные поступки действующих лиц, ход и характер событий. В избранном типе конфликта писатель выражает свое понимание реальных жизненных противоречий.

Конфликт может быть мнимым, иллюзорным - в этом случае иллюзорным, призрачным становится и сюжет произведения.

«Миражная интрига» - термин Ю.В. Манна. Своеобразие конфликта «Женитьбы» и заключается в «миражной интриге».

Оба главных героя пьесы - Подколесин и Агафья Тихоновна - персонажи ведомые от начала и до конца. Даже прыжок Подколесина в окно - не поступок, а покорное движение в колее обстоятельств, а именно - привычки, чья сила просто превзошла темпераментный напор свата.

Также оба главных героя по большому счёту не знают, чего хотят, их личную жизнь пытаются устроить третьи лица, среди которых выделяется фигура Кочкарёва, чьё желание взять на себя функции свата совершенно немотивировано. То есть, Кочкарёв, конечно, как-то объясняет свои действия, в частности - стремлением помочь засидевшемуся в холостяках другу, однако все эти внешние, формальные объяснения не дают оснований говорить о наличии какого-то действительно серьёзного мотива. Грубо говоря, Кочкарёв вдруг загорелся идеей женить своего приятеля.

Именно эта «миражная интрига», мнимость происходящего движет конфликт комедии.

Своеобразие драматургии Н.В. Гоголя

«Ревизор». Чего хочет, например, Хлестаков? Попытки некоторых толкователей представить его сознательным, чуть ли не профессиональным аферистом, с негодованием отвергались уже самим Николаем Васильевичем. На самом деле Хлестаков или ничего не хочет, или сам не знает, чего хочет. Его желания сиюминутны, не идут далее простых удовольствий либо удовлетворения элементарных биологических потребностей: поесть, разжиться деньжатами (опять же, для того, чтобы спустить их при первом «удобном» случае), поволочиться за смазливой дамочкой, пустить пыль в глаза окружающим и т.д., и т.п. «Кредо» Хлестакова - «срывать цветы удовольствия» - Николай Васильевич сформулировал, можно сказать, по-крыловски: ёмко, точно, афористично - не говоря уж о возникающих у читателя устойчивых ассоциациях образа Ивана Александровича Хлестакова с образом хотя бы той же попрыгуньи Стрекозы. Ни одна из ситуаций «Ревизора» не спровоцирована и тем более не подготовлена Хлестаковым: в трактире ли, за столом ли у Городничего, наедине ли с Марьей Антоновной или её матушкой, принимая ли просителей - везде Хлестаков попадает в уже готовые, без него оформленные обстоятельства, в которых он поступает так, как может, соответственно своему уму и привычкам.

Но разве другие герои «Ревизора» более самостоятельны в своих действиях? «Интересная особенность композиции «Ревизора»: его персонажи по ходу действия несколько раз меняют своё положение и каждый раз ведут себя так, как требует логика этого положения» - пишет Ю. Манн. Думается, сейчас нет необходимости заново пересказывать все перипетии ревизоровского сюжета - каждый, кто знаком с пьесой, согласится с только что приведённым высказыванием. Все без исключения герои «Ревизора», как ни банально оно прозвучит, - игрушки в руках обстоятельств, той самой миражной интриги, где они то пытаются убежать от призрака (т.е. умаслить ненастоящего, а точнее - несуществующего ревизора), то наоборот - преследуют химерические цели (вспомним хотя бы сладкие фантазии Антона Антоновича и его супруги). Всё мираж, всё впустую, и пьеса заканчивается тем же, чем и началась: к нам едет ревизор! Круг замкнулся, а работа по замкнутому циклу, как известно ещё из школьного курса физики, равна нулю. Интрига «Ревизора», в сущности, не разрешается никак, да её, по большому счёту, и нет. Всё лишь миражи. А подобная цикличность является характерной чертой современной драмы абсурда, что даёт повод некоторым исследователям выдвигать любопытные версии о том, что именно Николай Васильевич является истинным первопроходцем театра абсурда, предтечей Хармса, Введенского, Ионеско и др.

В «Женитьбе» принцип миражной интриги проявлен ещё отчётливее. Оба главных героя пьесы - Подколесин и Агафья Тихоновна - персонажи ведомые от начала и до конца. Даже прыжок Подколесина в окно - не поступок, а покорное движение в колее обстоятельств, а именно - привычки, чья сила просто превзошла темпераментный напор свата. Также оба главных героя по большому счёту не знают, чего хотят, их личную жизнь пытаются устроить третьи лица, среди которых выделяется одиозная фигура Кочкарёва, чьё желание взять на себя функции свата совершенно немотивировано. То есть, Кочкарёв, конечно, как-то объясняет свои действия, в частности - стремлением помочь засидевшемуся в холостяках другу, однако все эти внешние, формальные объяснения не дают оснований подозревать за ними наличие какого-то действительно серьёзного мотива. Грубо говоря, Кочкарёву «вожжа под хвост попала», и он вдруг загорелся идеей «прям щас» женить своего приятеля. Поскольку Кочкарёв - главный мотор сюжета, то отсутствие мотива в его действиях вместо позитивного результата порождает хаос (разогнал соперников, посеял смятение в доме невесты - вот и всё, чего он добился своими «услугами»), а в плане развития пьесы вместо интриги - мираж, или миражная интрига. В итоге каждый остаётся при своих интересах - опять работа по нулевому циклу, который выглядит здесь в высшей степени закономерным. Для контраста вспомним антипода Кочкарёва - Фигаро, чьи слова и действия практически всегда мотивированы и конструктивны.

Один из важнейших аспектов творчества Николая Васильевича Гоголя – его мистицизм.

В пьесах Гоголя, в отличие от его прозы, внешне мистика никак не обозначена. Однако это вовсе не даёт право считать, что драматургия Николая Васильевича лежит только лишь в плоскости бытового реализма, пусть даже гротескно преподанного. Прежде всего не будем забывать, что Гоголь - христианский писатель, а для христианина мистика разлита в повседневной земной жизни, ибо именно здесь человек совершает деяния, которые во многом предопределяют его посмертную судьбу. Можно вполне уверенно утверждать, что сверхзадача всех гоголевских пьес построена на христианской мистике. Но рассмотрим эту тему подробнее.

«Ревизор» - пьеса эсхатологическая, о чём прямо заявляет сам автор в «Развязке»: «Взглянем на себя не глазами светского человека, - ведь не светский человек произнесёт над нами суд, - взглянем хоть сколько-нибудь глазами Того, Кто позовёт на очную ставку всех людей, перед Которым и наилучшие из нас, не позабудьте этого, потупят от стыда в землю глаза свои... < ... > Что ни говори, но страшен тот ревизор, который ждёт нас у дверей гроба. Будто не знаете, кто этот ревизор? Что прикидываться? Ревизор этот - наша проснувшаяся совесть... Перед этим ревизором ничто не укроется, потому что по именному высшему повелению он послан и возвестится о нём тогда, когда уже и шагу нельзя будет сделать назад». В советском литературоведении весь этот отрывок предпочитали трактовать так, будто речь здесь идёт только о совести, но это неверно, это искажение в идеологических интересах. Легко догадаться, что в первой части приведённого фрагмента речь идёт о Страшном Суде, поскольку совесть одного человека не имеет власти звать на очную ставку всех людей, к тому же, как явствует из второй части отрывка, она сама дана человеку свыше.

Как говорил один из героев Булгакова, беда не в том, что человек смертен, а в том, что он внезапно смертен. Всеобщий Страшный суд может начаться и завтра, а может и через тысячу лет, но индивидуальный, для каждого - в момент его персональной смерти. До эпохи атеизма это знали и к смерти готовились не только тем, что откладывали на сберкнижку «гробовые». Готовили прежде всего душу. Однако нравственность и тогда была далеко не безупречной, а вера часто выражалась лишь в выполнении внешних обрядов. При жизни Гоголя многие наворовавшиеся сановники, нажившиеся за чужой счёт купцы на склоне лет жертвовали огромные суммы монастырям, строили храмы, пытаясь «откупиться». Писателю это было хорошо известно и не могло его не возмущать, не стать объектом его сатиры. Поэтому совсем не случайна в «Ревизоре» «молитва» Городничего: «Дай только, Боже, чтобы сошло с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую свечу, какой ещё никто не ставил: на каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску.» (Действие 1, явление 5). Но подлинный Ревизор неподкупен и приходит всегда нежданно, о чём достаточно ясно сказано в «Развязке».

Кочкарёва из «Женитьбы» многие - кто в шутку, а кто и всерьёз - называли чёртом, и это не могло не привлечь внимания исследователей. Вот как трактует образ свата-самозванца М. Бушуева: «Вспомним начало пьесы: Подколесин опять пропустил мясоед - то есть венчание в церкви в ту пору запрещено! Венчание не может состояться и так, о чём же хлопочет Кочкарёв? Чему он следует, если он не следует церковно-православному календарю?

В свадебном обряде он, конечно, легко бы занял место дружки: он и ведёт себя вроде так - всем распоряжается, сзывает гостей, заказывает обед. Но на самом-то деле он как бы пародирует народный обряд и, выступая от имени самой судьбы, превращает народный ритуал в фарс - совершая по сути бесовское дело, которое в том и состоит, чтобы выставить «игрушкой человека». От себя добавим, что и появляется-то Кочкарёв, вдруг, «как из табакерки», и действует он, как и подобает бесу, иррационально, порой даже сам не понимая, зачем он всё это делает: «Из чего бьюсь, инда горло пересохло? Скажите, он мне родня, что ли?» (Действие 2, явление 17).

Николай Васильевич придавал огромное значение патриархальным традициям, считая их установленными свыше. В контексте «Женитьбы» носительницей этих традиций является сваха Фёкла Ивановна - при учёте этого её противостояние Кочкарёву обретает более глубокий смысл, нежели просто борьба за корпоративные интересы.

Много говорилось о влиянии Н.В. Гоголя на творчество другого христианского писателя-мистика, Ф.М. Достоевского. Внесём и мы свою лепту в эту тему: в образе Петруши Верховенского несомненно присутствует отражение Кочкарёва, а от «игры без правил» Утешительного и компании один шаг до смердяковского «всё дозволено»...

Своеобразные черты драматургии Н.В. Гоголя в едином ряду:

1. миражная интрига + цикличность;

2. раёшная природа характеров и персонажей, юродство;

3. отсутствие однозначно отрицательных либо положительных героев;

4. смех как действующее лицо;

5. мистицизм.