Методология

Методология не развивалась как нечто единое, напротив, широкие фронтальные движения в этой области значительно расходились. Можно различить несколько определенных направлений, но также обычно и заметны их теоретические «противоположности». Поэтому все направления, рассматриваемые здесь, должны считаться конструированными типами. Вместо того чтобы рассматривать эти направления как единственные и взаимно исключающие друг .друга категории, на которые можно разбить людей и идеи, основные тенденции будут рассматриваться как «полярности» в континуумах. Таким образом, хотя эмпиризм является доминирующей чертой, его логическая противоположность — рационализм рассматривается как «тип» на противоположном полюсе континуума. Ни один автор или теория не должны рассматриваться как «чисто» эмпирические или рационалистические во всех отношениях, все они будут находиться на некотором расстоянии от одного из абсолютных полюсов. Таким образом, выделяются важные линии развития «рационалистической» методологии, так же как и достижения более распространенного эмпиризма. Это сделано для того, чтобы подчеркнуть, что эти достижения исходят из весьма различных позиций и что методология обладает многими амбивалентными характерными чертами.

Континуумы, представляющие основные методологические течения, следующие: эмпиризм — рационализм; неопозитивизм — антипозитивизм; индукция —дедукция; количественное — качественное и номотетическое — идеографическое. При анализе может показаться, что сильная тенденция к эмпирическо — позитивистско — индуктивно — количественно — идиографическим полюсам породила [[221]] комплекс, объясняющий возникновение нескольких второстепенных тенденций, которые рассматриваются здесь как отдельные подтипы этого комплекса,— бихевиоризма, операционализма и прагматизма.

Рост преобладания эмпиразма над рационализмом

Некоторые из методологических проблем, которые волновали. социологов, устарели, но другие продолжают существовать. Одна из сохранившихся «полярностей» соответственно видна из роли эмпиризма и рационализма как подходов к социологическому знанию. Эмпиризм стал господствующим вскоре после первой мировой. войны, и рационализм почти полностью капитулировал в двадцатых и тридцатых годах. Однако в середине сороковых годов можно наблюдать возрождение рационализма, которое в наши Дни может быть истолковано как определенная модификация радикального-эмпиризма.

Эмпиризм — это способ мышления и обработки данных. Он обозначает комплекс взглядов, для которого характерны величайшая вера в чувства, твердое убеждение в эффективности наблюдения, готовность руководствоваться наблюдаемым и убеждение, что научные выводы никогда не должны выходить за пределы экстраполяции и что рациональная вселенная науки является только обычной ассоциацией определенных идей в уме субъекта.

При рационалистическом методе, напротив, критерий истины является не чувственным, а интеллектуальным и дедуктивным. Рационализм предполагает универсальность законов природы, следовательно, он обращается к чувственному восприятию только при поисках частностей. Он занимается концептуальными схемами, построениями и логическими манипуляциями. Рационализм находит: свое высшее воплощение в чистой математике.

Рационализм, представляемый в грубой, нематематической форме «классическими» социологами, господствовал до первой мировой. войны. В настоящее время, хотя рационализм и в значительной. степени возродился за последние годы, нет более почетного слова, во всей американской социологии, чем прилагательное «эмпирический». Это доказывают работы современных представителен социологического рационализма; например, создатели математических моделей и формальных дедуктивных систем постоянно' утверждают, что они ведут эмпирическую работу⁵.

Смешанные плоды эмпиризма. Распространение эмпиризма в американской социологии имело весьма важные последствия. Оно привело к искреннему стремлению к объективности и истинной скромности в выводах. Целью являлась точность выводов в отношении данных, которые были собраны при помощи самых надежных инструментов. Делался упор на количественные методы и стандартные способы [[222]] исследования, поскольку они обещали объективность и точность.«Грубый факт» стал господствовать за счет эксплицитной теории.

Это привело к целому ряду последствий для методологии. Во-первых, освежающий контраст эмпирического исследования с априоризмом классических авторов дискредитировал чисто спекулятивный подход. Во-вторых, эмпиризм доказал необходимость контрольного' наблюдения и планирования как неотъемлемых частей научного исследования. В-третьих, обязательное согласование теории с доказательством и согласование с массой накопленных фактов является в основном заслугой эмпиризма. В-четвертых, эмпиризм внес значительный вклад в правила процедуры исследования. Именно те, кто ориентировался на эмпиризм, в значительной степени кодифицировали правила и практику исследования. В-пятых, эмпирики провели огромное количество исследований, многие из них были мелкими, но большинство — интенсивными.

С другой стороны, эмпиризм имел некоторые вредные последствия для методологии⁶. Во-первых, он способствовал возникновению-особой формы методологической наивности. Хотя эмпиризм устранил некоторые внешние формы субъективности, он, конечно, не смог устранить некоторые более тонкие и упорные формы. Сосредоточение внимания почти исключительно на областях очевидной объективности уменьшило понимание опасностей: а) субъективности на высших уровнях при использовании эмплицитной, а не эксплицитной теории; б) нечеткого разграничения проблем исследования, в) небрежности и неточности в технике и г) ошибочной интерпретации результатов. Недостаточное внимание к предположениям. и ограничениям своей собственной теории в значительной степени подрывает ценность и полезность большинства работ эмпириков.

Во-вторых, многие из последних социологических исследований весьма походят на простой набор фактов и, таким образом, весьма. далеки от научного образца, который так усердно проповедуется эмпириками.

В-третьих, в эмпирическом методе по сравнению с обычной^. научной практикой теория и исследование поменялись .ролями. Вместо того чтобы оценивать исследование по результатам его вклада в теорию, эмпирики склонны оценивать теорию исключительно по ее полезности в современном исследовании. Проще говоря, ученые никогда не интересовались частностями ради них самих, но скорее ради их потенциальной связи с общим. Это означает, что исследование и начинается и кончается теорией и проводится на основе методологических принципов. Тенденция поменять традиционные роли теории и исследования не только заметна в работе признанных эмпириков, но также присутствует в заявлениях таких сторонников-рациональной традиции, как Мертон: его «serendipity» весьма похоже на «доверься счастью».

[[223]]

В-четвертых, радикальный эмпиризм привел к случайному, беспорядочному, мелкому, некодифицированному исследованию. Более того, его сторонники скорее подчеркивали непосредственные, чем длительные, результаты, потому что они не доверяют теории как руководству. Их озабоченность непосредственным, по-видимому, неизбежно порождает «практицизм» и, несомненно, уводит от основных исследований.

В-пятых, преуменьшение значения систематической теории ради эмпирического «свободного предпринимательства» увеличило трудность экстрагирования социологических принципов и обобщений из общей массы идиографических фактов. Является общепринятым взгляд, что идеал науки — это создание системы положений, которые объясняют факты в той области абстракции, которой занята наука. Ни изолированные предпосылки, ни наборы фактов не составляют науки. Тенденция американской социологии следовать почти исключительно эмпирической линии не ускорила ее превращеиия в общепризнанную науку.

Вышеуказанное относится к периоду ползучего эмпиризма двадцатых и тридцатых годов и в меньшей степени к кодифицированным формам эмпиризма наших дней. Рационализм, однако, никогда не был полностью отвергнут как путь к знанию, и после второй мировой войны некоторые факты подкрепили рационалистическую традицию. Хотя преобладающее большинство социологов в двадцатых и тридцатых годах принадлежали к лагерю эмпиризма, тем не менее несколько выдающихся ученых сохранили живой и жизненной рационалистическую традицию. Люди самых разнообразных интересов и направлений, такие, как Знанецки, Вирт, Блумер, Макивер, Хиллер, Сорокин, Беккер, Хьюз, Парсонс, Мертон, Бирстедт, Лазарсфельд, Лумис, Фёрфи, Гуттман и Додд, среди прочих, боролись теми или иными средствами против радикального эмпиризма.

Современная эволюция эмпиризма. Сопротивление радикальному эмпиризму шло по нескольким различным линиям, но в основном они сводятся к трем. Во-первых, предпочтение системе присутствует на всем протяжении работы некоторых авторов, упомянутых выше. Те, кто держались доктрины «системы» в двадцатых, тридцатых и сороковых годах, вели битву за «объяснение» в противоположность «описанию». Установление в конце двадцатых годов систем поведения Знанецким, впоследствии принятых Сорокиным, а затем Парсонсом; превращение «формальной» социологии в структурально-функциональный подход Визе — Беккера в начале тридцатых, который подчеркивал структуральные аспекты, одновременно разработанные с несколько большим подчеркиванием функционализма Парсонсом, и современный интерес к социальным системам, главным образом под влиянием Парсонса, являются примерами этого направления. В каждом случае эти социологи стремились к такому объяснению, которое давало бы концептуальный контекст, внутри которого могли бы быть истолкованы индивидуальные элементы.

Во-вторых, постоянно делался упор на концептуальный аппарат, в первую очередь в виде конструированных типов эмпирических и математических моделей и концептуальных схем. Несколько настойчивых социологов вынуждены были подчеркнуть тот факт, что не существует системы научных фактов без концептуализации и нет системы науки без теории. Символический элемент во всех фактах, концептуальный элемент во всех представлениях и организационная роль теории в любом исследовании подчеркивались социологами-рационалистами. Типичными являются такие различные примеры, как работа Беккера по логике конструированных типов, работа Гуттмана и Лазарсфельда по щкалограмме и анализу латентности структур и определение Парсонса функции концептуальной схемы.

В-третьих, подчеркивалось планирование исследования в пределах логики экспериментального метода. В этом случае к списку авторов можно прибавить таких лиц, как Чэпин и Стауффер, которых обычно.считают эмпириками, но в этом отношении они стоят ближе к рациональному полюсу. Экспериментальный метод обычно рассматривается как аспект эмпирической науки. Это является оправданным, но при более тщательном наблюдении нельзя не обратить внимания на огромную роль рассуждения в экспериментальном планировании. Что изучать, какие гипотезы исследовать, какие операции совершать, какие данные собирать и к чему применять планирование исследования — все это вопросы первостепенного значения при ведении исследования. Значительное улучшение планирования исследований за последние годы свидетельствует о рационалистической модификации крайнего эмпиризма.

Слияние теории и практического исследования. Хотя за последнее время у социологов наблюдается некоторая тенденция избегать крайностей эмпиризма или рационализма и хотя обе методологии выказывают значительную тенденцию к слиянию, было бы совершенно неправильно оставаться под впечатлением, что исчезли «коллекционеры» или «логики замкнутых систем» . И те и другие, однако, подвергаются огромному давлению, чтобы заставить их объединиться. Например, Парсонс и его сторонники явно чувствуют, что они вынуждены доказать «полезность» их теории. И, напротив, все больше и больше социологов в наши дни склонны задать вопрос: «Ну, а что же дальше?» — в отношении чисто описательного исследования.

Постепенно признается благовидность отделения теории и практического исследования. Во многих отношениях теория была ранее монополизирована специалистами-говорунами, которые проявляли мало интереса к формулировке поддающихся проверке положений. С другой стороны, исследование в социологии находилось в руках тех, кто обладал техническим оборудованием, но благодаря полной некомпетентности в теории был ослеплен голыми фактами. Признавалось, что придется построить мосты, прежде чем может быть улучшено положение в науке. Это означало, что должна быть создана [[225]] какая-то промежуточная, теория, как, например, теория Мертона. Это также означало, что придется предпринять какие-то эмпирические исследования, требующие рабочей теории, как, например, изучение военных кадров Стауффером и другими⁷. Более того, это означало, что придется приспособить теорию к каким-то операционным процедурам. Свидетельство этому — совпадение в работе Райли и других⁸методологической линии Лазарсфельда, Гуттмана и Стауффера с теоретической работой Парсонса, Мертона, Мида, Коттрелла и Морено. Кроме того, признание необходимости перекинуть. мост означало приспособление теории больших масштабов к эмпирическим проблемам через отбрасывание и сокращение количества моделей; примером этого является использование «социальной системы» Лумисом и другими в отношении проблемы подсказанных изменений в «Турриальбе» («Turrialba»). Эти события подсказывают, по-видимому, что американская социология научилась урокам «факта» «исследования», которые преподал ей эмпиризм, но что теперь она чувствует необходимость улучшения своих понятий из рациональной традиции, для того чтобы понять ее факты и сознательно вести исследование.