16. Вопросы церковного искусства на Стоглавом Соборе 1551 г. Дело дьяка Висковатого. Проблема иконографии Бога-Отца.

Вопросы церковного искусства на Стоглавом соборе 1551 г.

В 1551 году в Москве под председательством митрополита Макария состоялся Собор, вошедший в историю под названием Стоглава. Он был созван для упорядочивания разных сторон церковной жизни, в том числе и искусства. Среди правил Стоглава, касающихся церковного искусства, одни являются определениями по частным и конкретным вопросам иконографии, а другие относятся к самым основам иконописания, а также к иконописцам.

Стоглавый Собор формулирует очень важное постановление. Он формирует образ иконописца. Собор пишет, каким должен быть иконописец. Это знаменитая 43 статья Стоглава: "подобает быть живописцу смирену, кротку, благоговейну, не празднословцу, не смехотворцу, не сварливу, не завистливу, не пьянице, не грабежнику, не убийце. Наипаче хранить чистоту душевную и телесную со всяким опасением...и приходити ко отцем духовным на часте... и жити в посте и в молитвах воздержании со смиренномудрием..."

Собор говорит о покаянии, о частом, постоянном исповедании грехов. Жить по учению и наказанию своих духовников в посте, молитве и в воздержании. Но иконописец может быть семейным человеком. Но в остальном его жизнь должна быть очень близка монашеской.

За основу этого образа отцы Собора берут 1 Послание ап. Павла к Тимофею, содержащее требование, предъявляемое епископу, расширяют и дополняют его.

В этой же статье Стоглав говорит: "почитати иконописцев паче простых людей". Т.е иконописцы составляют особый чин Церкви. Они должны иметь специальное благословение и даже посвящение. Такой чин посвящения существовал на Афоне.

Сам Стоглавый Собор был аннулирован на Большом Московском Соборе 1667 года, но эта глава осталась в церковном обороте, в церковной традиции.

Далее Стоглав говорит, что иконописец должен трудиться смотря на образ древних живописцев и ... с добрых образцов, "а самосмышление бы своими догадками не описывали". Т.е. утверждается необходимость канонической преемственности иконописи. Самосмышление - это всевозможные фантазии, произвольное творчество. Иконописец ограничен текстами Св. Писаний или житий святых, и если в этих текстах идут какие-то подробности, их можно изобразить; если их нет, изображать нельзя.

Здесь Стоглав переходит от идеального образа иконописца к иконописной практике. Епископы обязаны по своим епархиям следить, чтобы иконописцы писали с добрых образцов. Никакой епископ не имеет права вводить новшества в иконопись, а должен следить за соблюдением древней традиции.

Частные вопросы рассмотренные на Соборе:

гл.41 ст. 7. касается возможности изображения на иконах людей не святых. Эта традиция восходит к первым векам христианства, т.е. это не новшество, а обычное явление в церковном искусстве.

Гл. 41 ст. 1. касается иконографии Св. Троицы. Речь идет об изображении Троицы в виде Ангелов. Нужно ли у Одного из Ангелов изображать крестчатый нимб с надписью IC XC, или делать лишь одну надпись СТАЯ ТРЦА. Собор определил делать лишь надпись СТАЯ ТРЦА.

Гл. 43 "об неизобразимости Божества". Стоглав утверждает, что не следует изображать Бога Отца, хотя очень туманно.

Вопросы, которые необходимо было решить, Собору задавались от имени царя. В частности, царь говорит об иконном деле: «поисшатались обычаи и самовластие учинилось по своим волям». Собор, обсуждая многие вопросы иконописания, на многие же дал ответы. Так, на Соборе обсуждались сложные вопросы новой иконографии и дается ей оценка. Не всегда ответы собора были достаточно ясны и конкретны, что, впоследствии, принесло новые нестроения в иконописании. В 43 главе Соборного уложения сосредоточены вопросы, касающиеся основ иконописи и самих иконописцев. Собор требует писать иконы по старым образцам, «по образу, и по подобию, и по существу, смотря на образы древних живописцев и знаменовати с добрых образцов» В некоторых светских изданиях такое решение Собора рассматривается как желание ограничить творческие возможности иконописце, что в корне не верно.

Среди правил «Стоглава», касающихся церковного искусства, одни являются определениями по частным и конкретным вопросам иконографии (глава 41, вопрос 1 и 7), другие относятся к самым основам и принципам иконописания, а также к иконописцам.

Помимо конкретных вопросов и принципов иконописания главные распоряжения «Стоглава» направлены на то, чтобы повысить качественный уровень иконописи и нравственный уровень иконописцев. Этим двум последним целям посвящена обширная 43-я глава. Собор устанавливает надзор не только над качеством иконописи, но и над нравственным поведением иконописцев, и епископам предписывается налагать запрещения в писании икон на мастеров и их учеников, которые начнут «жити не по правильному завещанию, во пияньстве, и в нечисоте, и во всяком безчинстве». Мера эта была весьма целесообразна, тем более, в старину некоторые из епископов сами занимались иконописанием. Таковыми были сам председатель Собора свт. Макарий, а также – свт. Петр Митрополит Московский (+ 1326 г.), свт. Федор Архиепископ Ростовский (+ 1394 г.), митрополит Симеон (+1512 г.), митрополит Варлаам (+ после 1521 г.), митрополит Афанасий (+ после 1567 г.).

Определение «Стоглавого Собора» в отношении иконописания можно сформулировать по нескольким пунктам: 1) дает разъяснения отцов по вопросам иконописания, 2) отмечает, наряду с положительными сторонами иконописи в XVI в., недостатки, 3) предлагает ряд мер, направленных к устранению недостатков.

Вопросы, решавшиеся на Соборе 1553–1554 гг., были связаны с появившейся в Москве ересью Башкина, игумена Артемия и их единомышленников. Рассмотрению Собора был представлен и вопрос дьяка Ивана Михайловича Висковатого о неправильном писании икон в Благовещенском соборе Кремля. Поводом послужило то, что после пожара 1547 г. многие соборы Москвы расписывались вновь. Сюда же свозились и иконы из разных мест. Росписи и иконы в Благовещенском соборе были выполнены под руководством священника Сильвестра (духовника царя), который был близок игумену Артемию, признававшемуся еретиком. Это послужило поводом к сомнениям, которые Висковатый изложил на бумаге «список своя руки» и подал митрополиту.

СТОГЛАВ, Стоглавник - поделенный на сто частей сборник, содержащий описание деяний и постановления Церковного Собора 1551 г., который был созван митрополитом Макарием и состоялся в Москве при участии Ивана IV Грозного. Постановления Собора касались вопросов богослужения и обрядов, епархиального управления и управления монастырями, участия церкви в мирских делах и т.д. В области церковного искусства Собор высказался за строгую регламентацию и контроль над деятельностью иконописцев и рассмотрел несколько спорных иконографических вопросов (в частности , вопрос об изображении Троицы ). Постановления Стоглава были отменены Собором 1667 г. - в связи с реформаторской деятельностью патриарха Никона. Большой Московский Собор 1667 г. подтвердил правильность решений Стоглава, касающихся иконографических вопросов.

Дело дьяка Висковатого и начало упадка церковного искусства.

Через два года после Стоглавого Собора возникло дело дьяка Висковатого.

Причиной выступления дьяка и его спора с митрополитом Макарием послужили новые иконы, написанные псковскими мастерами после Московского пожара 1547 года для Благовещенского Собора, а также роспись Царской палаты.

Осмотрев Благовещенский Собор дьякон увидел неполадки, о которых заявил Стоглавый собор, что иконы написаны по плотскому разумению и воображению, а не по образу и подобию древнему. Иконы, в которые входили сюжеты, смутившие Висковатого и вызвавшие его протест, представляли собой новые символические композиции: Символ Веры, Троица в деяниях, Предвечный Совет и четырехчастная икона Благовещенского Собора, которая до сих пор в нем находится: "почи Бог в день седьмый", "Единородный Сыне...", "Приидите, людие, Триипостасному Божеству поклонимся" и "Во гробе плотски". Сюжеты, входившие сюда, Висковатый называет самосмышлением и латинским мудрованием. И написал это в письме митрополиту Макарию. Митрополит ему довольно резко, в том смысле, что это не его дело. Но дьяк не успокоился и снова принес ему "Список" - "О мудровании и о своем мнении о святых иконах", прося рассмотреть его на Соборе, который в это время проходил в Москве

И, как сказано в древних текстах, "три года вопил об этом", но его никто не слушал. Наконец собрался Собор, на котором все это дело стало рассматриваться. Но сам митрополит Макарий благословил эту аллегорическую картину - по всей видимости потому, что гимнография рассматривалась как часть Св. Писания. И казалось возможным Макарию писать иконы на аллегорические сюжеты, сюжеты гимнографических текстов. Макарий считал это возможным, плохо зная учение древней Церкви. Он был совершенно неправ.

Висковатый выступает против изображений Бога Отца и проводит резкую грань между видениями Божества в пророческих прозрениях и Откровениями, совершившимися в воплощениях, ссылаясь на 82 правило Шестого Собора, на Седьмой Вселенский Собор, Синодик Торжества Православия и писания Иоанна Дамаскина.

Так же как изображение невоплотившегося Бога Отца, "мудрованием" является для Висковатого и изображение Сына Божия иначе, чем в человеческом образе, так, говорит дьяк, умаляется слава "плотьского образования Господа нашего Иисуса Христа".

В представлении Висковатого икона, чтобы быть достоверным свидетельством, должна быть иконографически определенной и узнаваемой. В то время как художники вырывают пророческие образы из контекста и применяют к другим контекстам по своему домыслу, и поэтому свидетельство их теряет свою достоверность.

Митрополит находит на все аргументы дьяка свои аргументы, которые не оправдываются церковным Преданием, в полном разрыве со святоотеческой традицией.

Если Висковатый пытается выяснить смысл изображения, замысел новых икон как соответствие или несоответствие православному Преданию, то митрополита удовлетворяют внешние приметы их соответствия словам из Св. Писания. Поскольку Висковатого не удовлетворяет такой способ обоснования, то митрополит решил сам его обвинить в "самомышлении".

Иногда митрополит и Собор соглашаются с Висковатым и одну из икон было велено переписать.

Также смущение дьяка вызвал образ Спасителя с неуместным соседством "тутож близко Него написана жонка, спустя рукава кабы пляшет...", то что образ Спаса тонет в неуместных аллегориях и иносказаниях.

Диакон, конечно, был не прав в том, что он задолго до Собора "вопил на народе" о неправильности новых икон, а не обратился сразу к митрополиту, что ему тоже было поставлено на вид.

В результате Собор 1553-54 гг. принял решение, прямо противоположное решениям Стоглава - эти аллегорические композиции были разрешены, а писания Висковатого названы "развратными и хульными". Митрополит искренне не понимал существа затронутых дьяком вопросов. После этого процесс упадка в иконописи убыстряется, потому что иконописцы начинают писать то, что им заказывают. Богословское и духовное уступает место интеллектуализму и мастерству. Этот сдвиг, происходящий в церковном искусстве и его понимании, находит защитника и идеолога в лице митрополита Макария и санкционируется им и Собором, и создает благоприятную почву для западных влияний.

Типы свящ. Изображений. Иконы и "притчи".

На Стоглавом Соборе вводится очень важное различие между образами для поклонения и образами для научения, для возведения к высшему разуму. Это очень важное различие нигде не прослежено. Т.е. во времена Стоглава выделяются два вида живописи. Одна живопись чисто церковная, литургическое искусство, о которой мы все время говорим, а другой вид живописи - притча, рассчитанная на возведение к высшему разуму.

К притчам можно отнести некоторые композиции, издревле применяемые в Церкви. В летописях упоминается, что когда к св. князю Владимиру пришел греческий философ, то этот философ показал князю изображение Страшного Суда. И князь, глядя на это изображение, вздохнул и сказал: "Хорошо тем, которые наверху, и плохо тем, которые внизу". Т.е. он был научен как раз изображением. Икона Страшного Суда была по существу использована как притча, каковой, собственно, она и является, потому что это не есть поклонный образ. Кстати, изображение Страшного Суда всегда помещалось на западной стене или в притворе храма. Это типичная притча по своему жанру.

В этом же веке происходит смешение жанров притчи и иконы и появляются аллегорические иконы. Обычно это иконы на сложные богословские сюжеты. Они содержат в себе элементы притчи (скажем, на какие-нибудь песнопения, - например, знаменитый сюжет "Приидите, Триипостасному Божеству поклонимся"), в них много аллегорий, но нет целостного образа. Икона поставлена для поклонения, а по содержанию является композицией для размышления. Это смешение жанров характерно для 16 века.