Невероятность коммуникации

Никлас Луман (1927-1998) - один из самых выдающихся социологов 20 столетия.

Перевод с немецкого А. М. Ложеницина под редакцией Н. А. Головина

I

     Человеческие отношения, да и сама общественная жизнь невозможны без коммуникации. Поэтому теория коммуникации не может ограничиться изучением лишь конкретных сфер общественной жизни или отдельных видов коммуникации, даже если они привлекают особое внимание в современном обществе своими новейшими достижениями. Малоприемлема здесь и дискуссия о понятиях.1 Она привела бы нас к цели, если бы мы заранее знали, что даст нам то или иное понятие и как оно должно работать в теории. Однако здесь невозможно единое мнение, поэтому мы рассмотрим две различные теоретические позиции, позволяющие развивать теорию дальше. Одна теоретическая позиция исходит из возможности улучшения общественных отношений. В ее основе лежит представление о совершенстве, здоровье или наилучшем состоянии общества в самом широком смысле этого слова. Ф. Бэкон и его последователи придерживались именно такой точки зрения. Однако знания и суждения, свободные от заблуждений, не всегда являются достаточными условиями сохранения социального мира, хотя и служат совершенствованию форм и прогрессивному улучшению условий жизни людей.

Вторая теоретическая позиция исходит из так называемого тезиса о «невероятности». Будучи такой же далекой от череды фактических состояний общества, как и первая теория, она направлена на выявление ожиданий, складывающихся в повседневной жизни и на основе ее стабильности. Эта позиция дает объяснение взаимосвязей, которые сами по себе являются невероятными, но, тем не менее, оказываются возможными и даже предсказуемыми с высокой степенью достоверности. В отличие от Бэкона, Гоббс положил такого рода невероятность в основу своей политической теории. Кант, в отличие от Галилея, не признавал способность естественного познания природы, поставил под сомнение возможность синтетического суждения как такового, сформулировал вопрос об условиях его возможности. В данном случае вопрос о практических улучшениях не является ключевым, здесь речь идет о предварительном теоретическом решении вопроса о возможности всяких улучшений вообще, а именно: как могла бы строиться система, которая превращает невозможное в возможное, невероятное в вероятное?

Дальнейшие соображения основаны исключительно на такой формулировке вопроса и направлены на поиск адекватной теоретической формы для сферы коммуникации. Только так могут быть правильно поняты все обстоятельства, обеспечивающие единство общества. Имеют место и практические причины, более заметные в развивающихся и развитых обществах. Было бы наивным считать, что и далее улучшения будут возможны на основе «природы» — будь то физическая или человеческая природа.2 Если понимать природу как преодоленную невероятность, то мы получим другое измерение для оценки достигнутого или совершенствуемого. Тогда станет ясно, что любое разделение системы возвращает нас к невероятности ее рекомбинации.

Теория коммуникации второго типа, прежде всего, утверждает следующее: коммуникация невероятна. Она является невероятной, хотя мы каждый день переживаем и культивируем ее, более того, мы не смогли бы без нее выжить. Поэтому необходимо в первую очередь постичь невероятность, ставшую невидимой. Для этого нужно сделать, так сказать, контрфеноменологическое усилие. Эту задачу решить можно, если представить коммуникацию не как явление, а как проблему; если не подбирать понятие, удовлетворяющее по возможности всем явлениям, а поставить вопрос о самих условиях возможности коммуникации.

Тогда мы сразу же сталкиваемся с множеством проблем и препятствий, которые нужно преодолеть, чтобы коммуникация вообще могла бы осуществиться. Во-первых, невероятно то, что один индивид вообще понимает то, что подразумевает другой, так как имеет место автономия и индивидуализация их сознания. Понимание смысла возможно только в связи с контекстом, но в качестве такового поначалу выступает лишь содержание собственной памяти.

Во-вторых, невероятность коммуникации относится к достижению получателей. Невероятно, что коммуникация достигнет большего числа людей, чем относящихся к конкретной ситуации. Проблема лежит в пространственном и временнум измерении. Система взаимодействия участников отдельной ситуации всегда гарантирует их практически полное внимание к коммуникации, но она разрушается, если предметом коммуникации становится нежелание ее продолжать. За рамками системы взаимодействия действующие в ней правила могут не выполняться. Даже если имеются постоянные и мобильные во времени участники коммуникации, все же невероятно, что она всегда сможет обеспечивать их внимание. В разных ситуациях люди вынуждены совершать разные действия.

Третья невероятность коммуникации есть невероятность ее успеха. Даже если коммуникация будет понята, то это еще не означает, что она будет принята. Коммуникативным «успехом» мы называем восприятие получателем селективного содержания коммуникации (информации) как предпосылки своего поведения и присоединение к этому селективному содержанию последующих, что лишь усиливает его селективность. Принятие коммуникации в качестве предпосылки своего поведения можно считать действием в соответствии с указаниями или переживаниями, мыслями и другими когнитивными явлениями, основанными на допущении о том, что определенная информация соответствует действительности.

Перечисленные слагаемые невероятности процесса коммуникации препятствуют успеху коммуникации с адресатом; одновременно они являются порогами разочарования и приводят к утрате коммуникации, которая представляется безнадежной. Правило «невозможности отказаться от участия в коммуникации»3 действует лишь в системе взаимодействия среди лиц, относящихся к ней, но даже здесь оно не управляет осуществлением коммуникации. Коммуникации оказываются утраченными, когда достижение адресатов, понимание информации и успех являются недостаточно гарантированными. Однако ни одна социальная система не может возникнуть без коммуникации, поэтому возникновением социальных систем управляют невероятности процесса коммуникации, способы их преодоления и трансформации в вероятность. Процесс социокультурной эволюции можно понимать как преобразование и увеличение возможностей перспективной коммуникации, вокруг которой общество создает свои социальные системы. Очевидно, что это не простой, а селективный процесс развития, который определяет, какие виды социальных систем являются возможными и что исключается как невероятное.

Три вида невероятности коммуникации усиливают друг друга. Они не могут быть переработаны порознь, одна за другой, и трансформированы в вероятности. Решение одной проблемы усложняет тем самым решение другой. Когда коммуникация понята правильно, возникает больше причин отказа от нее. Когда коммуникация выходит за круг участвующих в ней лиц, понимание усложняется, а отказ от нее упрощается. Философия, видимо, обязана своим возникновением этому закону взаимовозрастающих сложностей.4 Как только письменность дала возможность вывести коммуникацию за пределы круга участников, ограниченного в пространстве и во времени, уже нельзя было полагаться на рапсодический момент стихотворного ритма, который способен увлечь лишь присутствующих; теперь требуется еще и практическая аргументация.5 Закон взаимного усиления невероятностей по-разному ограничивает решение проблем и создание возможностей коммуникации и означает, что нет прямого пути к постоянному улучшению взаимопонимания между людьми. Исходя из этого, перед нами возникает проблема развития в условиях усиливающейся несовместимости потребностей. Правда, в системе современной массовой коммуникации люди живут под впечатлением того, что эти проблемы якобы уже давно решены. Действительно, в редакциях или на радио они уже не звучат. Тем не менее, возникает вопрос о том, действительно ли структуры современного общества являются малоопределенными из-за того, что решения проблем усложняют их и постоянно влекут за собой возникновение новых проблем.

Для развития теории нам необходимо понятие, которым в обобщенном виде обозначались бы все без исключения учреждения, служащие преобразованию невероятной коммуникации в вероятную, а именно: для всех трех основных проблем. Мы предлагаем обозначить такие учреждения понятием посредники. Обычно в этом смысле говорят только о средствах массовой информации, под которыми подразумевают технику, служащую расширению коммуникации до неприсутствующих (прежде всего, печать и радио). Парсонс отнес сюда понятие символически генерализированных посредников обмена («media of interchange») и создал соответствующую теорию применительно к денежным отношениям.6 С тех пор понятие посредников обмена употребляется в социальных науках в двух значениях, которые определяются только по контексту или с помощью дополнительных пояснений. Рассмотрение этого понятия в контексте проблемы невероятности в процессе коммуникации и тем самым его функциональное определение могли бы преодолеть путаницу и одновременно способствовать уточнению значения и роли трех различных видов посредников обмена. Посредником, обеспечивающим понимание коммуникаций на надындивидуальном уровне, является язык. Он использует символическую генерализацию для замены, представления и переработки восприятий и при этом решает проблему единого понимания. Иными словами, язык специализирован на то, чтобы обеспечивать единое понимание как основу дальнейших коммуникаций, — хотя это и весьма хрупкая основа.

Понятие посредников распространения не исчерпывается средствами массовой информации. Изобретение письма уже выполняло функцию расширения границ системы непосредственно присутствующих и коммуникации face-to-face*. Посредником распространения может выступать не только письмо, но и другие формы фиксации информации. Они имеют исключительное селективное воздействие на культуру, так как не только необъятно расширяют память, но и ограничивают ее благодаря своей селективности, что важно для сопутствующих коммуникаций.

Теория коммуникации ограничивалась, в общем и целом, этими двумя видами посредников, что создавало весьма дисбалансированную картину. Как только возник вопрос о том, какие посредники обеспечивают успех коммуникации, была создана теория, полностью учитывающая проблемы коммуникации в обществе. Третьим видом посредников являются символически генерализированные посредники коммуникации, через них прежде всего реализуется цель коммуникации.7 В сфере социальных систем Парсонс различает следующих посредников коммуникации: деньги, власть, влияние и ценностные ориентации (money, power, influence, value commitments). Мы бы добавили к ним истину для системы науки и любовь для интимных отношений.8 Различные посредники охватывают важнейшие области достижений цивилизации и основные подсистемы современного общества. Об этом свидетельствует увеличение шансов коммуникации в процессе эволюции, что приводит к образованию социальных систем и дифференциации особых подсистем в экономике, политике, науке и т. д.

Символически генерализированные посредники коммуникации возникают сразу же, как только техника распространения информации обеспечивает возможность выхода за пределы непосредственного взаимодействия участников к неизвестному числу лиц, не участвующих в нем, и к не вполне известным ситуациям. Иными словами, они предполагают изобретение общеприменимого письма.9 Из-за сильного расширения иных возможностей гарантии успеха коммуникации в системе взаимодействия, связанные с непосредственным участием, перестают действовать. Они должны быть заменены или хотя бы дополнены более абстрактными и одновременно более специфичными посредниками коммуникации. Отсюда в греческой классике развиваются соответствующие новые коды — термины (nуmos, alйtheia, philнa) и соответствующим образом дифференцируются системы норм, обозначающие условия, в которых в силу невероятности коммуникации следует считаться и с невероятностью ее приема. С тех пор ни разу не удавалось объединить условия успеха коммуникации в семантику, единую для всех ситуаций. После изобретения печати различия между этими посредниками коммуникации усилились настолько, что разрушили представление о единой естественной морально-правовой основе: государственные мероприятия и amour passion**, научная истина, полученная методически, деньги и право пошли разными путями, специализируясь на преодолении различных видов невероятностей успешной коммуникации. Они используют разные пути коммуникации — государственные меры, например, армию и иерархию управления, amour passion — салон, письмо или публикацию романа, — что приводит к дифференциации различных функциональных систем и в итоге — к отказу от сословного деления общества и переходу к современному обществу.

Изложенный краткий набросок показывает двойственность нашей теоретической концепции. Система возникает благодаря тому, что невероятная коммуникация становится возможной и нормализуется в социальных системах. При этом увеличивается невероятность достижения получателей, но если она преодолевается технически, то растет невероятность успеха коммуникации. Культура развивается благодаря изменениям в технике коммуникации в новых условиях. Способ, с помощью которого она обеспечивает средства убеждения, зависит от изменения основных условий, так что одно, например, культ «памяти», становится лишним, а другое, например, культ нового, — становится возможным. В целом, бросается в глаза тенденция к еще большей дифференциации и специализации и необходимость все большей институционализации произвола. При этом, как и вообще в эволюции жизни10, наблюдается ускорение изменений, так что преодоление возрастающих невероятностей коммуникации развивается в постоянно ускоряющемся темпе на основе того, что имеется в наличии, и тем самым становится все невероятнее по основаниям, связанным с самим временем; оно должно выбирать то, что протекает быстро.

Размышления о роли новых средств массовой информации, развивающихся сегодня, опираются на вопрос о «массовом» воздействии посредников коммуникации на индивидуальное поведение. Последствия для общества возникают из-за того, что индивидуальное поведение деформируется прессой, фильмами и радио. Именно с этой точки зрения воспринимаются знаковые изменения в этом секторе: расширение доступности передач или даже возможность коммуникации прямо из своего дома. Безусловно, такие явления следует изучать, однако в таком узком понимании важные изменения выпадают из поля зрения. Ведь общество — это дифференцированная система, не просто состоящая из большого числа отдельных действий, а образующая подсистемы и подсистемы в подсистемах. Лишь благодаря связи с подсистемами — семьей, политикой, экономикой, правом, здравоохранением, воспитанием — действия могут приобретать общественную значимость, т е. обладать долгосрочным эффектом.

Если мы желаем получить представление о том, что меняется в современном обществе с точки зрения структуры возможностей коммуникации, то должны коснуться большого числа проблем. Проблема невероятности коммуникации сама по себе и представление об обществе как дифференцированной системе находятся в отношении конвергенции. Ведь система — это невероятность коммуникации, преобразованная в вероятность, поэтому следует принимать во внимание как изменения в технике распространения коммуникации, изменение понятия ее успеха, так и обратное воздействие обеих проблемных областей друг на друга. Сюда относится и вопрос, сохраняются ли в условиях дифференциации системы непосредственные воздействия на индивидуальные установки и мотивы, которые в системно-теоретическом смысле относятся к окружающей среде социальной системы общества и именно поэтому воздействуют на него. Эта проблема латентной, якобы демографической, эффективности в последнее время поднимается при анализе систем воспитания, например, программ домашнего обучения (hidden curriculum).11 Можно предположить (сравнивая средства массовой информации с массовым воспитанием в школах), что организованные средства массовой информации селективно ограничивают репертуар установок и мотивов, на что могут опираться другие подсистемы общества.

Конечно, такую широкую программу исследования можно постоянно уточнять. Мы же ограничимся примерами некоторых возможных постановок вопроса. 1. Если мы определяем функциональные требования, необходимые для сохранения или развития общества, то неправильно полагать, что увеличение возможностей успеха коммуникации происходит равномерно во всех функциональных областях. Современное европейское общество в прошлом опиралось на немногочисленных символически генерализированных посредников коммуникации (прежде всего, теоретически и методологически выверенная истина, деньги, законодательное разделение политической власти), которые, однако, оказались весьма эффективными. Этому соответствовала высокая значимость науки, экономики и политики для целостного понимания общества. Общая теория социального действия Парсонса также предполагает, что все функциональные области, согласно логике их дифференциации, в равной мере пользуются посредниками коммуникации. В данном случае пожелание возводится в ранг теории.12 Однако мы полагаем, что для такого согласования функциональных требований и возможностей коммуникации нет ни естественных, ни теоретических предпосылок.

Важно, например, отметить, что, несмотря на все усилия по изменению личности, начиная с воспитания и вплоть до терапевтического вмешательства и реабилитации, здесь не было создано никакого символически генерализированного посредника коммуникации, хотя данная функциональная область в значительной степени основывается на коммуникации. Единственная возможность убедить людей в том, что они должны измениться, достигается посредством взаимодействия присутствующих. Здесь не существует никакой научно выверенной технологии в строгом смысле этого слова. 13 Ни истина, ни деньги, ни закон, ни власть, ни любовь не являются достаточными условиями, обеспечивающими успех. Проблема влечет за собой увеличение затрат на людей и на взаимодействие, но при этом неизвестно, можно ли компенсировать техническую неэффективность с помощью затрат и как это сделать.

Данный пример показывает, что развитие общества является дисбалансированным. В одних областях удается преобразовывать невероятности коммуникации в повседневные ожидания, вплоть до возможности технического управления комплексными системами, которые в своих существенных процессах основываются на свободных решениях. В других областях общественное развитие стагнирует, потому что при увеличивающихся ожиданиях успеха даже в простых системах взаимодействия возникают разочаровывающие барьеры невероятности коммуникации.

2. Следующий пример мы получили при рассмотрении обратного воздействия техники распространения информации на функциональные подсистемы общества и на посредников коммуникации. Конечно, изобретение книгопечатания очень быстро изменило условия реализации важных функций общественной системы. Так, многое в отношении религиозного радикализма, приведшего в конечном счете к конфессиональным разногласиям, можно считать заслугой книгопечатания, потому что оно явно поддерживало такие позиции, которые нелегко занять, даже отождествляя себя с ними.14 Благодаря книгопечатанию в сфере политики открылась возможность влияния и карьеры без службы у князей. Отказ от должности при дворе уже не обязательно означал конец политического влияния,15 что и должна была учитывать политика. В сфере общения и интимных отношений книгопечатание, с одной стороны, расширяло возможности образования, а с другой, — усиливало неправильные стремления; оно прельщало возможностью подражания, одновременно скрывая его.16 Оно сформулировало правила поведения, но позволило придерживаться их только по своему усмотрению.17 В итоге книгопечатание изменило репертуар поведения, из которого функциональные подсистемы общества выбирают свои операции; оно может либо расширить, либо ограничить его.

Такое положение возникло после отделения средств массовой информации от системы образования и значительного расширения ими своих возможностей. Можно ли определить основные тенденции дальнейшего развития? В этой связи следует высказать некоторые предположения. Вероятно, уже возникает новый вид культуры транслирования информации, которая подтверждается пока лишь тем, что она подразумевается в передачах. Означает ли это коррумпирование власти со стороны морали в смысле допущения Арнольда Гелена в отношении Соединенных Штатов Америки?18 Не имеет ли места обратный случай, когда власть без труда коррумпирует нравственность, изменяя содержание передач?

Более отчетливо, нежели тезис о том, что средства массовой информации изменяют предпосылки политики, просматриваются более формальные эффекты. Прежде всего из-за постоянного отражения политики в средствах массовой информации изменяется темпоральная структура политики. Она ускоряется благодаря саморефлексии, так как должна время от времени реагировать на сообщения о своих действиях. Неизбежные реверансы по этому поводу надежно исключают ориентацию на политическую теорию и на предпосылки участия в политике, которые, с одной стороны, были необъятно расширены демократией, с другой, — снова подвергались ограничению тем, что всегда требовалось владеть актуальной информацией.

Независимо от предметной области анализа в его основе лежит общий тезис о селективности всех возможностей, преобразовании невероятного в вероятное. На каждом новом уровне невероятно-вероятной коммуникации, возникшем благодаря новой технике, институциональные решения должны быть сбалансированы по-новому. И наоборот: кто может гарантировать, что для каждой функциональной области всегда возможны удовлетворительные решения?

3. От уже затронутой проблемы непосредственного обратного воздействия техники распространения информации на функциональные системы следует отличать вопрос об изменении организованных системой средств массовой информации личных установок и мотиваций действия, на которые общество может опираться как на ресурсы с тем, чтобы селективно мотивировать поведение, способное к установлению социальных связей.19 Это, конечно, имеет косвенное обратное влияние на возможности политики, науки, образования, семьи, религии и т. д. Кроме того, эти функциональные системы сами по себе непосредственно реагируют на средства массовой информации без мотивации со стороны членов общества. В качестве примера можно привести «случай Кюнга»*** из церковно-политической жизни, в котором провокация и реакция на нее, мужество и нерешительность, стремление к реформированию и фундаментализм разыгрываются с оглядкой на средства массовой информации.

Отвлекаясь от этих обстоятельств, мы, возможно, выявим уже упомянутую «демократическую» эффективность средств массовой информации, которая формирует коллективный менталитет, в свою очередь, определяющий условия, важные для всех социальных систем. Разумеется, не следует полагать, что, например, телевидение формирует у населения в массовом порядке однотипные установки. Скорее, распространению подлежат определенные предпосылки работы печати и телевидения, — предпосылки, которые делают возможным то, что нечто вообще становится информацией.20 Вероятно, наиболее важная предпосылка такого рода состоит в том, что нечто должно быть новым или отклоняющимся, чтобы стать предметом передачи. Это не исключает, а наоборот, включает монотонные повторения (футбол, информация о несчастных случаях, правительственные коммюнике, тема преступности). Подобным принципом отбора является конфликт.21 Можно предположить, что предпосылки, которые акцентируют прерывность на фоне непрерывности, вызывают беспокойство. Они одновременно стимулируют и гарантии неизменности, и потребность в них, т. е. страх и стремление. Поэтому политической и экономической системам общества, независимо от их частно- или государственно-капиталистического характера, вероятно, будет все сложнее приспосабливаться к ожиданиям населения.

«Are we asking the right question?» — прозвучало на одной из конференций ЮНЕСКО.22 Являются ли эти вопросы «правильными», а философ еще спросил бы, существуют ли «правильные» вопросы вообще? Однако в любом случае должна быть возможность более радикального подхода и более систематической постановки проблем исследования коммуникации. Взаимосвязь невероятности и образования системы — одна из концепций, которые предлагаются в этой связи системной теорией. Если исходить из проблемы невероятности, то мы невольно придем пусть к не правильным, но фундаментальным вопросам, обнаруживающим в связи с коммуникацией и обществом не просто предмет специального исследования коммуникации, а центральную тему теории общества.

1 Merten К. Kommunikation: Eine Begriffs- und Prozessanalyse. Opladen, 1977. — Автор предпринял попытку оценить дискуссию с помощью общепринятых критериев.

2 Подобные рассуждения см.: Glanvill J. The Vanity of Dogmatizing. London, 1966; Hutcheson F. An Essay on the Nature and Conduct of the Passions and Affections. London, 1728. Preface.

3 Watzlawick Paul., Beavin J., Jackson D. Pragmatics of Human Communication: A Study of Interactional Patterns, Pathologies, and Paradoxes. New York, 1967. P. 48, 72ff.

4 Ср.: Havelock E. Preface to Plato. Cambridge (Mass.), 1963.

5 О возникновении нестихотворных форм литературы см.: Kassel R. Dichtkunst und Versifikation bei den Griechen. Vortrag vor der Rheinisch-Westfaellischen Akademie der Wissenschaften. Opladen, 1981.

6 Важнейшие сочинения по этому поводу были переизданы в кн.: Parsons T. Politics and Social Structure. New York, 1969. — См. также сочинение Парсонса «Social Structure and the Symbolic Media of Interchange» Approaches to the Study of Social Structure // Blom P. M. (Ed.). New York, 1975. P. 94–120. — Из обширной дополнительной литературы можно выделить: Baldwin D. Money and Power // The Journal of Politics № 33 (1971). P. 578–614; Baum R.C. On Societal Media Dynamics // Explorations in General Theory in Social Science // Essays in Honor of Talcott Parsons. Loubser J.J., et al. (Eds.). Bd. II. New York, 1976. P. 579–608; Habermas J. Handlung und System — Bemerkungen zu Parsons` Medientheorie // Verhalten, Handeln und System: Talcott Parsons` Beitrag zur Entwicklung der Sozialwissenschaften. Schluchter W. (Hrgs.) Frankfurt a. M., 1980. P. 68–105; Jensen S., Naumann J. Commitments — Medienkomponente einer oekonomischen Kulturtheorie? // Zeitschrift fuer Soziologie. № 9 (1980). S. 79–99, а также введение Стефана Йензена к его изданию Т. Парсонса «Zur Theorie der sozialen Interaktionsmedien» (Opladen, 1980).

7 Даже при достаточно содержательном понимании предмета вопросы терминологии в настоящее время остаются открытыми. После Парсонса говорят отчасти о средствах обмена, отчасти о посредниках взаимодействия, отчасти о средствах коммуникации. Ни одна из формулировок, однако, не подходит. Для теоретических новинок очень часто не находится точного термина.

8 Ср.: Luhmann N. Einfuehrende Bemerkungen zu einer Theorie symbolisch generalisierter Kommunikationsmedien // Soziologische Aufklaerung. Bd 2. Opladen, 1975. S. 170–192. — Его полемику с Парсонсом см.: Luhmann N. Generalized Media and the Problem of Contingency // Explorations in General Theory in Social Science. P. 507–532.

9 По поводу развития греческого полиса ср. Goody J., Watt I. The Consequences of Literacy // Comparative Studies in Society and History. № 5 (1963). P. 304–345.

10 Ср.: Piel G. The Acceleration of History. New York, 1972.

11 Ср. особенно: Dreeben R. On What is Learned in School. Reading (Mass.), 1968, где высказывается, правда, слишком оптимистичная оценка.

12 Соответственно критика отмечала ограниченность аналогии денег и других средств коммуникации, в частности, в последнее время (см. Habermas J. Op. cit.).

13 Ср.: Dreeben R. The Nature of Teaching: Schools and the Work of Teachers // Glenview Ill. 1970, в частности p. 26, 81, 82ff.; Luhmann N., Schorr K. E. Das Technologiedefizit der Erziehung und die Paedagogik // Zeitschrift fuer Paedagogik. № 25 (1979). S. 345–365.

14 Ср.: Eisenstein E. L. L`avenement de l`imprimerie et la Reforme// Une nouvelle approche au probleme du demembrement de la chretiente occidentale. Annales ESC. № 26 (1971). P. 1355–1382.

15 Рекомендуем ознакомиться с кн.: Hexter J. H. The Vision of Politics on the Eve of the Reformation // More, Machiavelli and Seyssel. London, 1973.

16 Эта проблема обсуждается с XVII в., особенно в отношении женщин. (см., напр.: Bosq J. L`honneste femme. Rouen, 1639, в особенности p. 17ff.; Huet P.D. Traite de l`origine des romans. Paris, 1670. P. 92ff., (или издание 1966). По более позднему времени см. также: Jaeger G. Empfindsamkeit und Roman. Stuttgart, 1969. S. 57ff.

17 Ср.: Koehler E. «Je ne sais quoi»: Ein Kapitel aus der Begriffsgeschichte des Unbegreiflichen // Esprit und arkadische Freiheit: Aufsaetze aus der Welt der Romania. Frankfurt, 1966. S. 230–286; Strosetzki C. Konversation: Ein Kapitel gesellschaftlicher und literarischer Pragmatik im Frankreich des 18. Jahrhunderts. Frankfurt a. M., 1978, в особенности см. Стр. 125 и далее.

18 Gehlen A. Die gewaltlose Lenkung.// Die elektronische Revolution: Wie gefaehrlich sind die Massenmedien. Schatz O. (Hrsg.). Graz, 1975. S. 49–64.

19 В теоретическом плане ср.: Luhmann N. Interpenetration — Zum Verhaeltnis personaler und sozialer Systeme. S. 151–169.

20 В этом месте мы предполагаем информационное понятие, согласно которому нечто может возникнуть в качестве информации, если предстает как различение. Это в первую очередь означает, что имеется схема сравнения, выступающая как условие возможности информации, но не подлежащая передаче, не контролируемая получателем (либо это осуществляется с трудом) и не являющаяся предметом коммуникации.

21 Kepplinger H. M. Realkultur und Medienkultur // Literarische Karrieren in der Bundesrepublik. Freiburg, 1975.

22 Mass Media in Society: The Need of Research. UNESCO Reports and Papers on Mass Communication. Paris, 1970. № 59.

Технология, сообщества, гуманизм и Сеть

Говард Рейнголд

Коммуникационные технологии – от алфавитов до Интернетов – меняли природу человеческих сообществ на протяжении почти 10 тысяч лет. Просто до последнего времени мы об этом не знали.

Виртуальная городская площадь

В своей аллегорической сказке о боге Тевте в "Федре" Платон предупреждал, что фиксация знаний в книгах разрушит устную традицию знания и педагогики. Люди утеряют способность помнить, и образование перестанет быть живым диалогом, когда ученики и учителя обсуждают смысл знания и спорят о нем. Образование, говорил он, станет безжизненным процессом извлечения фактов из немых объектов, осуществляемым в одиночестве.

Вероятно, Платон был прав. Человеческая цивилизация вне сомнения кое-что потеряла (и в то же время приобрела), когда на смену бардам и ученым-перипатетикам пришли буквенные тексты, книги и библиотеки.

Социальный критик Маршалл МакЛюэн (Marshall McLuhan) отметил: "Фонетически грамотный человек, от греков и до наших дней, всегда был агрессивен по отношению к окружающей среде. Потребность интерпретировать среду в фонетическую, литературную форму превращала его в завоевателя и в бульдозер от культуры или в уравнителя … . А когда появилась возможность передавать сообщения на расстояние, появились и дороги, армии, империи. Империи Александра и Цезаря по сути дела были построены на бумажных потоках".

Элизабет Эйзенштейн (Elizabeth Eisenstein), историк, исследовавший воздействие печатного станка на общественные отношения, отметила, что "получение новостей" в до-Гуттенберговской Европе было общественным событием. Жители городов и деревень собирались послушать последние новости от путешественников и часто группами обсуждали эти новости на городских площадях. Когда же печатать газеты стало экономически выгодно, люди ушли читать их в трактиры или к себе домой.

Рождение газеты фактически способствовало разрушению местного сообщества определенного типа, утверждает Эйзенштейн. В то же самое время люди начали отождествлять себя с другими людьми, уже не только с жителями прилегающих территорий. Например, идеи Мартина Лютера о реформации церкви распространились с беспрецедентной скоростью.

Это новое средство массовой информации как бы отдалило друг от друга членов местной общины и в то же время уничтожило расстояния, ранее разделявшие людей, имеющих общие религиозные или иные ценности, но при этом, возможно, даже не говорящих на одном языке. Этот уход от традиций и изобретение нового, более абстрактного типа отношений между людьми – у меня возникает искушение назвать его "виртуальным" – стали возможными благодаря появлению печатного станка.

Новые сообщества

Сегодня ситуация меняется примерно таким же образом. Тут мне следует признаться, что я считаю себя "критически настроенным другом" технологии (термин, предложенный в превосходной новой книге Бонни Нарди (Bonnie Nardi) и Викки О'Дэй (Vicki O'Day) "Информационные экологии" (Information Ecologies).

Заменяют ли виртуальные сообщества настоящие линии жизни?

В целом не похоже, что есть множество точек зрения или какие-то особые нюансы, когда речь идет о технологии. Технофилы превозносят новейшие изобретения, а технофобы провозглашают неминуемое светопреставление. На мой взгляд, с помощью новых инструментов человечество может сделать жизнь лучше, но я также считаю, что мы принимаем, используем и регулируем имеющиеся на рынке технологии, не слишком задумываясь о последствиях. Таким образом, я друг технологии, но к тому, как мы ею пользуемся, я отношусь критически.

Возьмем, например, Интернет: каждый день я по несколько часов провожу в он-лайне, в десятках разных виртуальных сообществ. Технология позволяет мне жить так, как мне хочется.

Тем не менее я заметил, что по прошествии нескольких лет я стал находить нечто зловеще-странное в том факте, что все больше людей все больше времени проводят согнувшись перед экраном компьютера, на протяжении многих часов шевеля лишь глазами и кончиками пальцев. Разумеется, человек, путешествующий по Сети или переживающий необыкновенные ощущения в он-лайне, со стороны выглядит просто смешно. Но ведь это относится, например, и к сексу.

Я впервые использовал термин "виртуальное сообщество", когда начал писать об общественной жизни в он-лайне в 1988 г., и позже, когда в 1993 г. написал об этом феномене книгу. В то время считалось само собой разумеющимся, что только антисоциальные компьютерные маньяки могут пользоваться Интернетом в качестве средства коммуникаций. Я же встретил в он-лайне такое количество подлинно человеческого общения, что решил показать, как обычные люди вступают друг с другом в контакт сквозь разделяющий их компьютерный экран и оказывают серьезное влияние на жизнь друг друга.

Я рассказал историю семьи, в которой сын в течение восьми лет боролся с лейкемией, и вынести это семье помогла поддержка участников телеконференции для родителей в сети WELL. За эти годы члены группы поддержки собрали для семьи десятки тысяч долларов. На поминальной службе мы заполнили несколько рядов. Когда подошла моя очередь, я тоже дежурил у смертного одра женщины, которая умерла бы в одиночестве, если бы не реальное присутствие членов виртуального сообщества. Сегодня сотни тысяч людей видят в своих виртуальных сообществах вполне реальную нить, связующую их с жизнью, – люди, чья болезнь или инвалидность не дают им нормально общаться с другими; люди, которые хотят заботиться о других или страдают от любой из сотен болезней; люди, которые живут в отдаленных изолированных районах, как, например, единственный подросток-гомосексуалист в маленьком городке; люди, пытающиеся разорвать связь с мучающим их партнером.

Если в том, что человек находит себе общество по ту сторону компьютерного экрана, есть что-то тревожное, то следует подумать и о том, каково миллионам людей по несколько часов в день проводить в одиночестве за рулем своих машин на пути в города, масштабы которых стали совершенно бесчеловечными, где они целыми днями сидят перед экранами телевизоров в ячейках внутри небоскребов, битком набитых людьми, не знакомыми друг с другом. Резиновая шина и лифт также сыграли свою роль в строительстве техноцентрического общества.

В поисках новой информации

Аргументы, относящиеся к меняющемуся характеру общества, уходят корнями по крайней мере на столетие назад к социологическим дебатам о традиционных сообществах gemeinschaft и обществах gesellschaft, которые начали возникать в то время. Сейчас самый подходящий момент, чтобы внимательнее взглянуть, как именно наши новые инструменты – от электронной почты до "комнат для переговоров", сотовых телефонов и вседорожников - влияют на общественные отношения. Пора ответить на острые вопросы, возникающие в связи с двусторонним эффектом технологий: кому это идет на пользу? Каковы минусы? Как применение новых технологий может повлиять на общество, на здоровье, на психологическое состояние, на распределение богатства, на окружающую среду? Какие могут быть способы злоупотребления технологиями, и какие средства защиты и лекарства существуют в отношении отрицательных последствий? Какие рычаги имеются для воздействия на процессы разработки, внедрения, сбыта, регулирования и использования технологий?

У меня нет ответов на эти вопросы, но шагом вперед на пути к более гуманному и сознательному использованию технологии было бы превращение миллионов людей в информированных "критически настроенных друзей технологии".

Говард Рейнголд – автор книги "Виртуальное сообщество: освоение электронной приграничной зоны" (The Virtual Community: Homesteading on the Electronic Frontier). Адрес его электронной почты: [e-mail].

Ссылки:

Electric Minds, виртуальное сообщество, изначально созданное Рейнголдом и Рэнди Хайкином (Randy Haykin), при новых хозяевах изменилось. В настоящее время Рейнголд ведет сообщество под названием "мозговые штурмы" (brainstorms). Сеть WELL – старейшее виртуальное сообщество в Интернете. Журнал Salon Magazine недавно объявил о своих планах купить WELL. Эмили Грин (Emily Green) из организации Forrester Research считает, что Electric Minds добьются успеха, но революции не совершат. Digital City New York – новое виртуальное сообщество, стиль которого несколько напоминает журнал.

Конец виртуального сообщества?

Джулиан Диббелл

Говорят, что сейчас самое время возрадоваться по поводу перспектив электронной коммерции в Интернете.  Курсы акций интернетовских компаний прямо перед нашими изумленными взорами поднимаются все выше и выше, словно на ангельских крыльях;  средства массовой информации ежедневно приносят радостные сообщения о грандиозных прибылях и потрясающих показателях посещаемости сайтов.  Утверждают, что наконец-то Интернет становится безопасным для виртуального шоппинга.

Однако среди всего этого радостного возбуждения, которым сопровождается трансформация Сети в Мекку потребителя, интересно было бы вспомнить, что в свое время Сеть больше всего вдохновляла публику своим потенциалом в развитии виртуального сообщества.  Сегодня слова "виртуальное сообщество" обычно употребляются просто как термин маркетинга, обозначающий любую совокупность постоянных клиентов числом более дюжины.  Те же, кто все еще употребляют данный термин в его первоначальном, более возвышенном смысле, рискуют показаться несколько смешными, как стареющие "дети цветов", пускающие по кругу косячок в закусочной "быстрой еды" и называющие это "коммуной".

Смерть "киберпространства"?

Так может быть, не стоит сейчас даже и пытаться вернуть этой фразе ее первоначальный смысл?  Не лучше ли будет, если те обещания, которые она сулила, спокойно и с достоинством уйдут в прошлое, как это уже случилось с массой иных перспектив трансформации общества, которые, казалось, Сеть нам гарантировала?

Сколько может жить понятие "киберпространства"?На самом деле я считаю, что идеи виртуального сообщества - как и виртуальные сообщества сами по себе, будь то электронные группы поддержки семей, страдающих болезнью Альцгеймера, или телеконференции фетишистов рабства, или списки рассылки для почитателей Борхеса, или мародерствующие банды фанатиков Quake - важны сейчас, как никогда ранее.

Тем не менее стоит всерьез рассмотреть аргументы в пользу отказа от этого ярлыка.  В конце концов, как и большинство других способов осознания потенциала Сети, виртуальное сообщество - это некая метафора, а метафоры частенько переживают время собственной полезности.

Возьмите, например, термин "киберпространство".  В недавнем эссе в Times Literary Supplement политолог Фил Агре (Phil Agre), специализирующийся на интернетовских вопросах, высказал очень убедительную гипотезу, что этот термин, который на протяжении последних шести или семи лет использовался в качестве главной метафоры в применении к Интернету, "возможно, уже отошел в прошлое".

Как имидж некоего измерения, отличного от того, в котором движутся наши тела и функционируют наши институты, киберпространство, похоже, становится все более натянутой концепцией, поскольку Интернет все активнее проникает в сложное переплетение взаимосвязей, существующих как раз между этими телами и институтами.  Период, когда Сеть была "последним рубежом", постепенно подходит к концу, и одновременно становится все более очевидно, пишет Агре, "что сама идея киберпространства была лишь артефактом данного переходного периода".

Преждевременная кончина

Может возникнуть впечатление, что и виртуальному сообществу уготована та же судьба.  В конце концов, "виртуальность" - это концепция, в определенном смысле связанная с киберпространством;  она предполагает некую невесомую параллельную вселенную, которая отражает материальный мир, но не является его частью.  Но если киберпространство всегда подразумевало некую абстракцию - т.е. пустое, концептуальное пространство, создаваемое нашим воображением в коммуникационных сетях, в которое мы переносим свои утопические надежды и анти-утопические кошмары, - то виртуальное сообщество никогда столь метафизичным не было.  Напротив, виртуальные сообщества всегда держались в основном за счет своих реальных связей с нашими телами и институтами, окружающими их и наполняющими их информацией.

Например, на самом базовом уровне виртуальные сообщества находятся в прямой компенсаторной связи с тем, как организованы наши дома и рабочие места, - с неоднородной и фрагментарной текстурой жизни, проводимой в автомобилях, между небоскребами и пригородами, в окружении многочисленных и разнообразных коммуникационных систем.

"Именно тот факт, что мы не всегда знаем своих соседей, что мы мобильны, что наше общество в определенной степени раздроблено, - говорит Говард Рейнголд (Howard Rheingold), автор книги "Виртуальное сообщество" (The Virtual Community), - и создает у нас потребность вступать в контакт с другими людьми".

Действительно ли он-лайновые сообщества адекватно удовлетворяют эту потребность - или же просто являются нашим утешительным призом за неспособность создать более удовлетворительный социальный пейзаж, - это остается открытым вопросом.  Но как бы Вы на него ни ответили, виртуальные сообщества остаются жизненно необходимым способом реализовать стремление к контактам в мире, который, похоже, настроен к этому стремлению неумолимо враждебно.

Не сдавайтесь

Более того, если и остаются шансы на то, что Сеть окажет истинно демократизирующее влияние на культурные институты, с которыми она все более тесно переплетается, то эти шансы главным образом основываются на здоровье виртуального сообщества.  Например, в отношении СМИ Сеть еще может оправдать возлагающиеся на нее надежды, когда речь идет о выравнивании поля для игры, но только в том случае, если общественные он-лайновые форумы, на которых звучат самые красноречивые и громкие голоса отдельных граждан, будут продолжать развиваться.

Аналогичная ситуация существует и в области экономики:  такие социальные эксперименты в Сети, как движение за общедоступное программное обеспечение (open-source software movement), потенциально способны изменить баланс власти между корпорациями и индивидами в пользу последних, но только в том случае, если списки рассылки, коллективные сайты и иные формы существования виртуального сообщества, на которых эти эксперименты основаны, будут по-прежнему процветать.

Такое процветание им отнюдь не гарантировано.  Свобода самовыражения - это душа и сердце виртуального сообщества, и непродуманные законы, направленные на регулирование содержания Интернета, продолжают представлять угрозу этой свободе.  Но в последнее время выясняется, что существует и иная, менее прямая, но более проникающая угроза, заключающаяся как раз в том феномене, который якобы так всех нас восхитил в это Рождество:  я имею ввиду превращение Интернета в шоппинг-центр.

Дело не только в том, что возникновение многочисленных псевдо-сообществ, организованных вокруг коммерческих сайтов, может еще более понизить значение культурных составляющих концепции виртуального сообщества, которые когда-то были его главным содержанием.  Больше всего пугает тот факт, что "виртуальный шоппинг-центр" вот-вот затмит и "киберпространство", и "виртуальное сообщество" в качестве основной метафоры Интернета.

Разумеется, это преимущественно феномен культуры, но его потенциальные следствия гораздо шире.  Сеть остается развивающимся организмом, она постоянно меняется на политическом, технологическом и экономическом уровнях, и если она станет восприниматься главным образом как площадка для коммерции, а не для общения, то общество может пострадать вполне реально и ощутимо.

Возможно, будут приняты новые законы - в сфере регулирования содержания и ограничения пользования интеллектуальной собственностью, - которые пойдут на пользу бизнесу, но за счет индивидов и общественных групп.  Программные инструменты и сетевые стандарты, облегчающие электронные покупки, будут множиться, а те средства Сети, которые предназначаются для дискуссий и обмена мнениями, могут прийти в упадок.  Тот капитал, уже и сейчас незначительный, который направляется на реализацию проектов по созданию виртуальных сообществ, вообще может иссякнуть.

Таким образом, задача тех из нас, кто не хочет ограничиваться сентиментальными надеждами на потенциал Сети по части общественной трансформации, - в том, чтобы вдохнуть новую жизнь в публичные дебаты о виртуальном сообществе.

Сейчас не стоит пытаться вернуть этой фразе ее первоначальный смысл.  Сейчас стоит сделать данную дискуссию более осмысленной - направленной на тщательный анализ того, что именно определяет истинное виртуальное сообщество, в чем конкретно заключается его роль и что реально ему угрожает.

Джулиан Диббелл - автор книги "Моя крошечная жизнь:  преступления и страсти в виртуальном мире" (My Tiny Life:  Crime and Passion in a Virtual World), которую можно заказать на Amazon.com и в других книжных магазинах.

Ссылки:

Прочтите другие работы Джулиана Диббелла (и работы о нем) на его Web-сайте.  Говард Рейнголд, автор Виртуального Сообщества и отец сообщества мозговых штурмов, задается вопросом, не является ли "Виртуальное сообщество фальшивым гражданским обществом?".  Можно присоединиться к он-лайновому сообществу the Well или к виртуальной хижине Bianca.  Прочтите статью "Интернет и публичные дебаты" ("The Internet and Public Discourse") Фила Агре на сайте first monday.

Гражданское здоровье и технология

Боб Коласки

Часто утверждают, что американское общество приходит в упадок – особенно в отношении гражданских обязанностей его членов.

Великий распад

Общество все меньше вовлечено в политику?

В ходе исследования, проведенного в прошлом году под эгидой Национальной комиссии по гражданскому обновлению (National Commission on Civic Renewal), были получены исчерпывающие данные, свидетельствующие о том, что гражданское здоровье в Соединенных Штатах резко пошатнулось. Для иллюстрации этого вывода использовался недавно разработанный "Индекс гражданского здоровья нации" Index of National Civic Health). Среди прочего, данный индекс измеряет такие показатели, как участие в политической жизни, доверие к учреждениям, членство в общественных организациях и принадлежность к церкви, а также включает оценку семейного статуса и ряд критериев в области безопасности. Своего минимального значения этот индекс достиг в 1994 г.; в 1996 г. (последний год, когда проводились измерения) он по-прежнему оставался значительно ниже, чем на протяжении предшествующих 30 лет.

В ходе работы этой комиссии, в состав которой входят ученые, придерживающиеся самых различных идеологий, включая бывшего министра образования Уильяма Беннетта, бывшего советника президента Клинтона Уильяма Галстона и бывшего сенатора Сэма Нанна, были получены объективные данные, подтверждающие наличие проблемы, о которой говорили многие: американцы теряют связь с американским обществом в целом.

Эти данные не стали сюрпризом. В 1995 г. гарвардский профессор Роберт Путнам (Robert Putnam) взволновал всех своей статьей, опубликованной в журнале Journal of Democracy. В статьесодержалось несколько необычное утверждение, что проблемы Америки можно интерпретировать на основании того, каким образом граждане страны играют в кегли (боулинг). Если в свое время были популярны кегельные лиги, то теперь, как считает Путнам, страна играет в "Боулинг в одиночестве" ("Bowling Alone").

"Практически по всем показателям прямое участие американцев в политической жизни и в управлении государством сокращалось на протяжении жизни последнего поколения стабильно и существенно", – написал Путнам в своем эссе.

Аргументы Путнама вызвали резонанс отчасти благодаря факторам, выявленным с помощью Индекса гражданского здоровья нации. Доверие к правительству, доверие к средствам массовой информации (СМИ) и доверие к другим людям в целом падало. Все меньше людей принимало участие в голосовании; набирала силу тенденция к отходу от политической жизни вообще; уровень преступности резко рос; институт семьи трещал под давлением разводов и нежелательной беременности.

В статье, опубликованной в текущем месяце в журнале Atlantic Monthly, профессор из Университета Джона Мэйсона Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama) назвал период с середины 1960-х гг. по настоящее время "Великим распадом".

Новый порядок

О причинах упадка гражданской активности американцев за последние 30 с лишним лет было сказано и написано очень много (и многое из этого было вновь извлечено на свет после выстрелов в Колумбийской школе): рост числа семей, в которых работают оба родителя; распространение новых технологий; тот факт, что в некотором смысле религия исчезла из общественного сознания; недостаток доверия людей друг к другу. Всеми этими тенденциями можно и должно обусловить определенную долю наблюдающегося упадка , но ни одну из них нельзя признать исключительно негативной по своей сути.

Дэвид Брукс (David Brooks) в своей статье в журнале Weekly Standard хорошо описал один из элементов дилеммы, которая в настоящее время стоит перед американским обществом: "Быть гражданином, - пишет он, - означает иметь определенные привычки и обязательства, которые противостоят децентрализующим тенденциям американской жизни - стремлению к автономии и к самовыражению".

С точки зрения Брукса, быть гражданином – вещь хорошая - что-то, к чему стоит стремиться; но одновременно это также нечто во многом противоречащее внутренним убеждениям американцев, как им следует жить. Как правило, американцы утверждают, что хотят быть хорошими гражданами, но при этом предпочитают жить так, что добиться этой цели им бывает довольно сложно.

Фукуяма также признает наличие данного парадокса и в сегодняшней Америке. Это негативное явление, которое в определенной степени является следствием позитивных процессов – расширения прав меньшинств и женщин, роста благосостояния, достижения Америкой статуса мировой державы и развития новых технологий. В своей статье в Atlantic он поясняет, почему "социальная столица" Америки оказалась на перепутье: "Смогут ли демократии Информационного века поддерживать социальный порядок перед лицом технологических и экономических перемен - одна из главных проблем сегодняшнего дня".

В принципе, Фукуяма настроен оптимистически и полагает, что Соединенные Штаты смогут увидеть развитие нового, более позитивного социального порядка, который возникнет в американском обществе Информационного века. По его мнению, история свидетельствует о том, что социальные проблемы в определенной степени цикличны, и что человек по самой своей природе способен эти проблемы решать. Он не считает, что технология является основным проводником этих перемен, однако другие этого не исключают.

Какую роль может сыграть Интернет?

"Люди пока не осознали, в какой степени Сеть способна улучшить общество. Вероятно, для этого потребуется еще три – четыре года", – считает Дэвид М. Андерсон (David M. Anderson), доцент Школы политического менеджмента Университета Джорджа Вашингтона.

Суть этой теории в том, что Интернет, будучи по самой своей природе инструментом для широко общения, может объединить людей, создавая новые сообщества и совершенствуя уже существующие. Если видеть корни гражданского упадка Америки в недостаточном доверии и участии в таких институтах, как правительство и СМИ, или в недостаточном участии в политической жизни, то разве "всемирная паутина" не является идеальным средством для решения этих проблем? Раз "паутина" облегчает возможность проявления гражданской активности, то она должна и стимулировать рост этой активности?

Сплотит ли Интернет людей?

"Главное в том, чтобы соединить коммуникационный потенциал Сети с определенными координационными аспектами общественных организаций", – считает Андерсон, который участвует в реализации "проекта он-лайновой демократии" (GW's Democracy Online Project). По его мнению, Сеть вполне может способствовать укреплению традиционных ("офф-лайновых") сообществ.

"Как ни парадоксально, но это великое приспособление (Интернет) может теснее сплотить людей и вне Сети", – утверждает он. Это происходит не только благодаря тому, что у людей, которые никогда не встречались и никогда бы не встретились, возникает желание увидеть друг друга после того, как они вступили в контакт в он-лайне, но и потому, что это способствует большей открытости среди членов семей, друзей и даже абсолютно незнакомых людей в "реальном мире", считает Андерсон.

Сеть также может смягчить проблему недостаточного участия в политической жизни, о которой говорил Путнам. Одной из контр-тенденций, выявленных Путнамом в 1995 г., было то, что несмотря на нежелание вступать в организованные группы, участие американцев в так называемых "третичных ассоциациях" – группах типа Американской ассоциации пенсионеров (American Association for Retired People), Национальной организации женщин (National Organization of Women) или Сьерра-клуба (Sierra Club) - все же росло.

Проблема в том, пишет Путнам, что "мало кто приходит на собрания таких организаций, и большинство их членов вряд ли когда либо (сознательно) встречаются с другими членами. Связь между любыми двумя членами Сьерра-клуба менее тесна, чем связь между любыми двумя членами клуба садоводов".

Однако с появлением Интернета это не обязательно должно быть так. Третичные ассоциации уже не являются столь третичными. Теперь член Сьерра-клуба может легко общаться с другими членами в "комнатах для бесед", по электронной почте, а затем и в реальной жизни. Быть членом более не означает просто посылать раз в год чек для уплаты взносов. Эти новые сообщества могут быть не менее подлинными, чем традиционно существующие.

Кевин Хилл (Kevin Hill) в этом не уверен. Хилл, соавтор книги "Кибер-политика: гражданская активность в век Интернета (люди, страсти и власть)" (Cyberpolitics: Citizen Activism in the Age of the Internet (People, Passions, and Power))(второй соавтор – Джон Е. Хьюз (John E. Hughes)), не согласен с теми, кто видит в Сети новую парадигму организации людей.

По его мнению, это мощный и дешевый инструмент, не способный, однако, каким-то образом поднять уровень гражданского участия. Хилл предполагает, что в ближайшем будущем произойдет "нормализация Интернета". "Придаст ли Интернет импульс участию общества в политической жизни? Не думаю, - говорит он. – На самом деле, скорее будет наоборот".

Как и многие из тех, кто скептически относится к Сети, Хилл не видит данных, свидетельствующих о том, что технология каким-то образом сможет повысить уровень гражданственности и тем самым улучшить состояние общества – по крайней мере на основании того, что присутствует в он-лайне в настоящее время. "Качество обмена мнениями и содержание контактов – особенно то, что касается телеконференций и "chats", – ниже, чем в реальной жизни", – говорит Хилл, приводя лишь один пример проблем, характеризующих реалии Интернета.

Плюсы и минусы технологии

Высказывались также мнения, что технология – в особенности распространение автомобиля и телевизора – была одной из главных причин упадка гражданской активности и вообще гражданственности среди американцев. Если страна хочет возродить свое общество, то не логично ли рассчитывать, что технология должна сыграть в этом свою роль? Вопрос заключается лишь в том, является ли Интернет подходящей для такой роли технологией.

Галстон, который активно занимается изучением как гражданского общества, так и Интернета, в этом не уверен. Директор Национальной комиссии по гражданскому обновлению считает, что "влияние технологии на гражданское общество и на политику на самом деле трудно предсказать, но можно утверждать, что первые признаки являются в лучшем случае противоречивыми. Но важно помнить, что это лишь первые признаки".

Боб Коласки – редактор-распорядитель IntellectualCapital.com. Адрес его электронной почты: [e-mail]

Ссылки:

Хотя статья в Atlantic Monthly пока не доступна в он-лайне на WWW Фрэнсиса Фукуямы, автор приводит основные положения своей теории о Великом распаде. Загляните на сайт Школы государственного управления им. Кеннеди Гарвардского университета (Harvard's Kennedy School for Government) и ознакомьтесь с работой, которая ведется там над "Перспективами управления" (Visions of Governance). Кевин Хилл рассказывает о своей книге на Amazon.com. "Центр народа и прессы Пью" (Pew Center for the People and the Press) сообщает неутешительные новости о том, как американцы оценивают свое правительство – один из Web-сайтов, которые многие считают способными оказывать позитивное влияние на развитие демократии.

НЕКОТОРЫЕ СТЕНОГРАММЫ III Всероссийской конференции «Право и Интернет: теория и практика». Конференция проходила 28 и 29 ноября 2000г. Материалы взяты на сайте«Правополитен» (Россия)

Заседание 1: Регулирование Интернет: вопросы и концепции

Владимир Борисович Исаков,

Начальник Правового управления Аппарата Государственной Думы

Приветственное слово

Позвольте представиться: Владимир Борисович Исаков, начальник правового управления аппарата Государственной Думы. Оргкомитет конференции поручил мне открыть и вести первое ее заседание. Открывая первую российскую конференцию по проблеме "Право и Интернет" хотелось бы уйти от риторики и пафоса, но тем не менее, я думаю большинство из нас понимают, что на рубеже третьего тысячелетия человечество столкнулось с абсолютно новым феноменом, который изменит нашу жизнь, изменит осуществление многих экономических процессов, феномен сети Интернет.

В этой проблеме я бы выделил три разных аспекта, которые так или иначе будут обсуждаться на нашей конференции. Во-первых, Интернет является носителем правовой информации, т.е. уже сегодня можно говорить о существовании в российском Интернете правового сектора, который наполнен разнообразной информацией. Ну, прежде всего, есть сведения о действующем законодательстве. Иногда это фрагменты законодательных актов или полные их тексты, которые являются приложением к другим документам. В последние годы появились и самостоятельные, достаточно развитые базы данных по законодательству, которые постоянно пополняются новым материалом.

Во-вторых, я бы отметил в Интернете информацию о международном праве, о действующих договорах РФ, законодательстве других государств, что чрезвычайно важно с точки зрения международного правового общения и осуществления международных связей. Последний год активно начала развиваться информация о судебной практике. Несколько фирм выпустили информацию о судебной практике на CD. Особенно я бы отметил развитие этого сектора в Санкт-Петербурге, где впервые в России создана единая система обобщения, учета судебной практики судов различных уровней. То есть, через некоторое время в российском Интернете можно будет получить обширную информацию не только о законах и договорах, но и о том, какие реальные решения принимаются на их основе. Следующий участок в правовом секторе - правовая литература, правовая доктрина, которая представлена библиографическими базами данных и определенным объемом полнотекстовых документов: книг, статей на юридическую тему. Это, пожалуй, сложный участок потому что, на мой взгляд, пока не выработано единого библиографического стандарта. Когда работаешь с правовыми базами данных, а потом переходишь в библиографические, видишь, что библиографические базы данных во многом отстают, они менее функциональны. Правовые базы данных ушли вперед, они значительно интереснее, с ними удобнее работать, чем с библиографическими. Но очевидно, что этот участок будет тоже развиваться, наполнится и научной, и доктринальной информацией.

Следующая информация – фактография. Ясно, что многие правовые проблемы могут обсуждаться и решаться совершенно иначе сегодня, когда в руках исследователя, адвоката, юриста достаточно информации. Дискуссия по проблемам смертной казни могла бы выглядеть совершенно иначе, если бы ее участники располагали элементарной статистикой по этому вопросу. Наполнение Интернета фактографической информацией, я думаю, тоже одно из перспективных направлений его развития.

Ну и, наконец, то, что прежде всего бросается в глаза – это различного рода околоправовая информация: анекдоты, фольклор, контрправовая информация, скажем об "откосе" от армии, и т.д. Это тоже связано с вопросами права. Если посмотреть вперед - каким же должен выглядеть правовой участок сети Интернет, я бы сказал, мы должны стремиться к созданию полноценного и саморазвивающегося культурного правового пространства.

Сегодня в правовом Интернете представлены лишь фрагменты этого пространства, но задача, в том числе и Сетевого сообщества, - идти к какому-то целостному культурному пространству, которое бы позволяло жить в нем, работать, рождать идеи, исходя из того материала, который там находится, а не из каких-то внешних, заданных критериев. Я думаю, что к этому идет дело.

Вторая проблема, второй аспект проблематики – Интернет является средством коммуникации, которая существенно меняет многие традиционные для нас процессы и действия. Скажем, достаточно активно развивается сегодня электронная торговля, с помощью Интернета оказываются услуги информационного характера. Я надеюсь, будет доклад о туристических услугах через Интернет. Активно развивается консультирование граждан с помощью Интернета. Развивается образование с использованием Интернета, т.е. многие законодательно урегулированные области получают новое измерение из-за возможностей Глобальной сети.

Но это рождает массу проблем, потому что существующее законодательное регулирование (если вы знакомились с тезисами, скажем, очень интересного доклада, посвященного арбитражному процессу) просто не учитывает существование Интернета, возможности получения оттуда информации, использования ее в качестве доказательств. Т.е. традиционное законодательство возникло в досетевую эпоху. Естественно, предстоит огромная работа юристам, осмысление этой проблематики, предложения по совершенствованию законодательства, по разработке новых нормативных актов.

Но есть опасность, есть очень серьезная проблема, с которой мы постоянно сталкиваемся в парламенте. Когда формируется новое законодательство, в частности, законодательство, связанное с Сетями и Интернетом, очень трудно понять, где проходят его границы. Потому что энтузиастам, а разработчики Сетей - зачастую люди увлеченные, хочется захватить как можно больше, и начинается дублирование традиционных институтов: социальная защита работников в Интернете, трудовые права в Интернете, страхование. Хотелось бы, чтобы в развитии законодательства по Интернету мы как-то избежали этой опасности и точно определили предмет регулирования. Это, собственно, третий аспект, о котором пойдет речь.

Итак, первый аспект: Интернет – носитель правовой информации;

второй - с помощью Интернета осуществляются действия, имеющие правовое значение;

и третий: Интернет является предметом правового регулирования, т.е. возникла новая область отношений, которая сегодня не урегулирована, и нуждается в правовом опосредовании.

В свое время я изучал в институте международное космическое право, и меня оно очень удивляло. Тогда эта новая совершенно отрасль состояла из одних обычаев. На мой взгляд, законодательство об электронных сетях, об Интернете сегодня проходит эту же самую стадию - стадию правовых обычаев, которые складываются на практике и поддерживаются сетевым сообществом, и только в какой-то мере практикой юрисдикционных органов. Очевидно, что эта стадия не бесконечна, и подойдет рубеж, когда созреет необходимость принятия нормативно-правовых актов и заключения международных договоров (это совершенно справедливо указывают в своих тезисах авторы многих наших докладов), потому что ряд проблем носит международный характер, и тогда встанет вопрос: какие же решения, какие правовые модели и схемы закладывать в эти документы?

И здесь я бы хотел сказать, что не надо ждать подарков от природы, не надо ждать, что государство за нас что-то сделает. К сожалению, традиционная схема – дождаться, пока государство наделает ошибок, а затем стать в позу критика и говорить, что все сделано не так. На мой взгляд, сейчас другое время, и уже официально признано, что процесс правового регулирования должен носить государственно-общественный характер. Общественность, в частности сетевая, - агенты, пользователи Интернета – равноправные участники процесса, они вправе предлагать свои идеи, высказывать критические замечания, вносить поправки. И этими возможностями нужно пользоваться.

Но для того, чтобы прийти с такими предложениями, нам надо обо многом договориться между собой. Т.е. между собой обсудить, прийти к каким-то решениям, может быть, признать их на данном этапе единственными. И эти решения предложить законодателю для закрепления в нормативно-правовых актах. В этом я вижу одну из задач нашей конференции.

Понять, куда лежит дорога в области правового регулирования, и, может быть, какие-то вещи отсеять, где-то осмыслить международный опыт, придумать что-то лучшее. Так как мы идем в этих вопросах с некоторым отставанием от других стран, мы можем учесть их ошибки, в какой-то мере их избежать. Вот таковы, с моей точки зрения, цели и задачи нашей первой, но я надеюсь не последней, конференции. С небольшим вступительным словом я закончил.

Виктор Борисович Наумов,

СПб институт информатики и автоматизации РАН, научный сотрудник

"Интернет и государственный суверенитет"

Добрый день, дамы и господа! Виктор Наумов Санкт-Петербургский институт информатики при Академии Наук. Позвольте предложить Вашему вниманию доклад “Интернет и государственный суверенитет”.

Принцип государственного суверенитета декларируется в международных отношениях. Любое государство заинтересовано в верховенстве, самостоятельности и независимости собственной государственности. Естественно, любое государство заинтересовано в соблюдении собственных законов. Применительно к глобальному информационному пространству успешность реализации принципа государственного суверенитета зависит от трех аспектов.

Первый общий аспект – соблюдение законов.

Второй аспект относится к разрешению проблематики, юрисдикции, сети Интернет.

И третий: комплекс вопросов. Это и ответственность посредников, т.е. тех организаций, которые участвуют в информационном обмене, но не выступают конечными его точками. По нашей обиходной терминологии – это ответственность провайдевров информации, обеспечивающих хостинг, доступ к Интернету и т.д. Информационные отношения, которые складываются в связи с использованием сети Интернет можно представить следующей цепочкой.

Как вы видите, цепочка состоит из пяти элементов. Но ее можно усложнять бесконечно долго. Ибо информация по каналам Интернета идет от одного узла к другому. Но, тем не менее, здесь выявлены ключевые элементы цепочки: собственник, за ним провайдер т.е. та организация, которая обеспечивает успешное существование и активность указанного собственника сети Интернет, затем информационный ресурс, который расположен на каком-нибудь сервере, находящимся в каком-то конкретном географическом месте, затем провайдер пользователя, потребителя, который пользуется указанным информационным ресурсом.

В своем анализе я не буду затрагивать проблему всевозможных множественных связей, как-то пользователь имеет двойное гражданство, пользуется услугами провайдера иностранного государства и т.д. Для простоты будем считать, что отношения, складывающиеся с использованием сети Интернет линейны.

В начале о проблеме юрисдикции сети Интернет. В настоящий момент не существует каких-то международных соглашений, регулирующих указанную проблему, нет ни многосторонних, ни двусторонних соглашений, есть обычаи делового оборота, есть некая судебная практика. Что касается законов, некоторые страны мира в течение последних трех лет приняли нормативно-правовые акты, относящиеся к сети Интернет.

Основной акцент при исследовании правовой проблемы юрисдикции сети необходимо сделать на ту судебную практику, которая складывается при международном информационно обмене. С вашего позволения я приведу несколько примеров, относящихся к довольно любопытным судебным спорам с использованием Интернет.

Недавний случай. Дело 1999 г. Судебное решение было провозглашено три месяца назад. Суть в следующем: фирма, находящаяся и зарегистрированная в штате Делавэр в США, организовала Интернет-казино на территории государства Антигуа, лицензировала указанную деятельность сообразно законодательству страны, предоставляла возможность пользователям со всего мира осуществлять ставки и делать игру. Но в штате Нью-Йорк имеются некие ограничения на осуществление игорного бизнеса посредством сети Интернет, и был предъявлен иск штата против NN. В итоге суд штата Нью-Йорк решили, что граждане штата пользуются услугами указанной фирмы, даже несмотря на то, что ресурс расположен на территории другого государства, указанное дело подлежит рассмотрению в суде штата Нью-Йорк. И решение было вынесено не в пользу ответчика.

Следующий пример относится к недавнему делу гражданина Великобритании. Грехома Ваттена обвинили пять месяцев назад в распространении порнографических материалов. Сам ресурс, сервер, который организовал Грехом Ваттен, гражданин Великобритании находится на территории США. А пользователи, естественно, со всего мира благополучно посещали ресурс. В том числе, путем оперативных мероприятий, было зафиксировано, что на указанный сайт заходили граждане Великобритании. Суд, если не ошибаюсь Уэльса, постановил, что указанный гражданин виновен в распространении порнографических материалов даже несмотря на то, что непосредственно сам сервер с ресурсом был расположен на территории Соединенных Штатов Америки.

Очередной, третий пример относится к более давним временам. Дело Атланта Джордиа Инститьют оф текнолоджи 1997 года. Так называемое дело французского студенческого лагеря. Ресурс был создан в Интернете студентами указанного института. Относился к истории образования во Франции и находился непосредственно на территории французского государства. Пользователи у него были французы, американцы и, естественно, граждане со всего мира. Суд в Париже, в 1997 году принял решение, что несмотря на то, что собственниками ресурса являются американские граждане, а также американское юридическое лицо, так как он расположен на территории Французской республики, указанное дело находится в юрисдикции Франции и владельца сайта вынудили сделать следующее: перевести информацию о Франции на французский язык. Как вы знаете, во Франции очень строго отслеживают чистоту национальной культуры, национального языка.

И последний пример, относящийся к судебной практике, складывающийся в процессе международного информационного обмена. Это всем известное дело “Компьюсерва”, Германского отделения известного американского провайдера. В 1997 г. “Компьюсерву” и его руководителю был предъявлен иск с обвинениями в распространении порнографических материалов, точнее, не совсем распространении, а содействии распространению указанных материалов. Чисто схематически сервер “Компьюсерв” провайдера находился на территории Германии и позволял пользователям, в частности с германским гражданством, где строгие законы относительно распространения порнографической информации, осуществлять доступ к ресурсам, которые предоставляли возможность смотреть указанную “взрослую” информацию. Решение было вынесено непосредственно против “Компьюсерва”, и директор получил довольно суровое, с точки зрения прецедентных случаев, в подобных спорах наказание.

В международном праве существуют множественные коллизионные споры, которые позволяют разрешить, какой же закон в каждом конкретном случае каких-либо конфликтов в системе употреблять. Но в настоящий момент сеть Интернет привносит свои особенности, и употребление указанных норм пока нельзя с точностью и достоверностью предсказать и вывести какой-либо алгоритм, относящийся к разрешению проблемы юрисдикции сети Интернет.

Если рассмотреть судебную практику, то приблизительно в мире, в основном в США, в настоящий момент существует уже порядка больше 65 судебных решений по данной проблематике. В основном используется принцип гражданства пользователя, либо принцип местонахождения информационного ресурса.

Возвращаемся непосредственно к проблеме реализации суверенитета, к следующему аспекту, а именно к вопросам ответственности провайдера информационных услуг за те действия, которые совершаются в Сети, теми организациями и лицами, которые пользуются Интернетом. Эта проблема должна регулироваться законодательством, причем в каждом государстве указанное законодательство должно иметь свои собственные особенности, связанные с особенностями правовой системы.

Вашему вниманию представлена условная схема, относящаяся к разрешению указанных проблем.

Первая группа стран. Сюда входит Китай, Сингапур, ряд стран Ближнего Востока. Они регулируют проблему следующим образом. Если собственник ресурса, либо пользователь сети Интернет нарушает законодательство, за его действия ответственен и провайдер. Провайдер должен контролировать, причем досконально, все действия, которые совершаются пользователем и нарушают текущее законодательство.

Вторая группа стран, в частности Германия, Австралия, Великобритания и Швеция пошли по более мягкому пути: они ввели принцип разумной ответственности провайдера информационных услуг, т.е. если провайдер не знал и не мог знать об указанном нарушении, то ответственность для него не наступает.

И, наконец, третья группа. Страны представленные только одной страной – США. В указанной группе ситуация проста. По сути судом США декларирован иммунитет провайдера информационных услуг, за исключением ситуации, когда последний с умыслом, самостоятельно, нарушал действующее законодательство.

В завершение моего доклада позвольте изложить ряд выводов.

Во-первых, при использовании сети Интернет, при формировании государственной политики в области использования сети нужно отметить следующее: на текущий момент из-за неурегулированности международных информационных отношений Интернет представляет собой источник нестабильности геополитической ситуации. Кроме этого, проблемы правовые, юридические иностранных государств в связи с характером распространения информации в Интернете становятся нашими проблемами. Также как и наша неурегулированность – проблема иностранных государств. Унификация норм, относящихся к пользованию Интернет это, конечно, далекий идеал, к которому нужно стремиться. Для законодательного урегулирования информационных отношений, складывающихся в связи с использованием сети Интернет в РФ необходимо закрепить ряд принципов, во-первых, относящихся к юрисдикции. Как минимум это должен быть территориальный принцип и принцип гражданства, плюс, возможно, какой-либо предметное деление информационных отношений с усугублением ответственности и разрешением проблем юрисдикции. Как например, при распространении порнографических материалов. Кроме этого, необходимо законодательное закрепление разумной ответственности провайдеров информационных услуг. Иначе многочисленные сервера свободного доступа будут “островками свободы” в кавычках, и никакие действия правоохранительных органов не смогут пресечь непрерывное появление, в частности, незаконной информации.

С вашего позволения я закончу и буду рад ответить на все вопросы. Благодарю вас.

•Виктор Борисович, спасибо. Регламент позволяет отвести пять минут на вопросы. •Моя фамилия Власов. Вы привели пример, Виктор Борисович, из зарубежной практики, а из российской практики есть примеры? •По проблеме юрисдикции провайдеров споров нет. Есть немногочисленная судебная практика, относящаяся в основном к использованию объектов интеллектуальной собственности. В Российской Федерации порядка 10 – 15 случаев. •То есть Вы не обладаете такой информацией. •Нет, я такой информацией не обладаю. •Спасибо.

•Журнал “Мир персональных компьютеров”, Рузайкин. Мне непонятно, почему отсутствует историзм в такого рода освещении: примеры к теме доклада не очень имеют отношение. Почему, скажем, вы не говорили об опыте, который, предшествовал Интернету. Почему вы игнорируете почти полуторастолетний опыт работы с транспортными сетями, который, многие аспекты рассматривал, и они могли бы послужить прецедентами. •Спасибо. Если говорить об историзме, то сейчас Интернет это несколько другое качество, нежели предыдущие сети, в том числе транспортные, которые существовали веками. Мгновенное распространение информации, огромное количество пользователей и гигантские капиталовложения, которые осуществляются в Интернет, придают взаимоотношениям, которые складываются в сети, совершенно другие особенности.

Приходится ориентироваться на те нормы и обычаи делового оборота, которые возникли в сети Интернет; ориентироваться на этику уникального социального явления, возникшего в сети Интернет. Естественно, нужно обратить внимание на следующее: те нормы, которые складывались в сети в последние годы, уже не справляются с тем количеством пользователей, ресурсов, которые сейчас имеются в наличии. А чем дальше – тем больше, тем сетевое сообщество и старые подходы не будет справляться с лавинообразным количеством правонарушений, которым мы, очевидно, будем свидетелями. •Спасибо.

•Как Вы предлагаете санкционировать, или наказывать копровайдера, когда он транспортирует через себя информацию, которая была предоставлена основным провайдером. •Вопрос довольно сложный. Ну, например, в законопроекте Индии 1998 года решение было следующее – любой провайдер потенциальных услуг обязан осуществлять мониторинг информации, которая проходит через его ресурс. И соответственно, если обнаруживаются правонарушения, должен их пресекать. Естественно, провайдер, в большинстве случаев, действует постфактум. Он имеет возможность бороться только технически с потоками информации. Организационно справиться с этим довольно тяжело – не хватит сотрудников, технической мощности. Но тем не менее, по той судебной практике, которая складывается в области ответственности провайдеров, решается следующим образом: если провайдеру становится известно о правонарушении из-за собственных действий или информации третьих лиц, и он не предпринимает действий к ограничению, либо временному прекращению указанных нарушений, он несет ответственность наряду с тем лицом, которое непосредственно осуществляло правонарушения. •Простите, пожалуйста, в таком случае еще вопрос. Не будет ли распаковка пересылаемых данных, их цензеринг, нарушением основных прав человека. •Несомненно, в тех условиях и на тех принципах, которые мы сейчас имеем, указанные действия напрямую могут нарушать и всеобщую декларацию, и конституционные принципы. •Вот эти два судебных случая. С казино Антигуа и английское дело о порнографии. Принцип, по которому пошел суд Нью-Йорка, когда ответственность идет по гражданству пользователя. Но поскольку каждая страна будет руководствоваться нормами для своих пользователей, возникает две проблемы. Первая - когда задачу решает сильное государство (в данном случае США и Англия). Не создаст ли это прецедент вмешательства в жизнь третьих, более слабых, государств, как Антигуа. •Спасибо за интересный вопрос. Как я уже говорил, геополитика здесь затрагивается напрямую. Да, суд штата Нью-Йорк в данном случае создал прецедент для тех отношений, которые складываются, в первую очередь, на территории других государств, но по законодательству штата. •Вдовин Александр, Санкт-Петербург. Виктор Борисович, распространяете ли данную проблему информационных услуг, которые предоставляет провайдер, и контроль за ними на электронную почту и ответственность за электронную почту. •Да, распространяю.

С вопросами и предложениями обращайтесь по адресу: [e-mail]

Дмитрий Владимирович Чепчугов,

МВД России, начальник отдела

"Организационные и правовые основы деятельности по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий. Взаимодействие правоохранительных органов с деловой общественностью"

Добрый день. Уважаемые коллеги! Хотелось бы выразить особую благодарность организаторам за впервые предоставленную нам возможность рассказать о той практической деятельности, которую осуществляют правоохранительные органы нашей страны по борьбе с новой частью преступности, преступности в сфере высоких технологий. Термин "преступление в сфере высоких технологий" возник не на нашей почве. Он возник как калька с английского языка в рамках работы международных правоохранительных органов.

Впервые термин "компьютерная преступность" появился в американской прессе еще в начале 60-х годов. Когда один оператор, один владелец машины утащил дискету у другого, возникло понятие компьютерного преступления. Потому что тогда впервые, была похищена не дискета как материальная ценность, а информация. Ибо компьютерная преступность представляет собой новую форму антиобщественного поведения, которое только лишь недавно, буквально 2-3 года назад, получила признание как явление, представляющее угрозу безопасности и нормальному функционированию всего мирового сообщества.

Сегодня в нашей стране динамика такова: как вы все знаете, в 1997 году по новому уголовному кодексу, который впервые ввел понятие "преступления в сфере компьютерной информации", было возбуждено 17 уголовных дел по данной категории. В 1998 году – 67 уголовных дел. И за 11 месяцев 1999 – 673 уголовных дела. Нельзя говорить, что так стремительно растет преступность. Нет, так растет реакция правоохранительных органов нашей страны на эти преступления. Конечно, в связи с бурным ростом компьютеризации наблюдался и рост преступности, и реакция правоохранительных органов несколько запоздала. Она должна была пройти этап становления и развития.

За 9 месяцев этого года по ст. 272 УК (которая говорит об ответственности за несанкционированный доступ к охраняемой законом информации) из 135 возбужденных уголовных дел в суд направлено 110. Прекращено - 2. Остальные до сих пор находятся в стадии предварительного следствия. По сути дела, сегодня мы имеем право сказать, что при помощи компьютеров, современных средств телекоммуникации, которые тоже в своей основе суть компьютерные технологии, компьютерных контролеров, которые управляют средствами связи, можно совершить любое преступление, ну, пока, кроме изнасилования. Но и это, наверное, ждет нас в будущем.

В частности, в феврале 1999 года, в США отмечен первый в истории человечества случай (я не уверен, что они не были раньше), когда компьютер использовали для совершения убийства. Речь не идет о том, что при помощи монитора нанесли удар по голове. Для физического уничтожения важного свидетеля, находившегося в госпитале под охраной агентов ФБР после применения двух неудачных попыток его ликвидации посредством оружия, преступники, наняв хакеров, через Интернет проникли в локальную сеть этого госпиталя и изменили режим работы кардиостимулятора и аппарата искусственной вентиляции легких, в результате чего пациент скончался. Его смерть была вполне естественной, как вследствие несовместимости жизни с ранением. И только потом, после анализа логических файлов провайдером о доступе в локальную сеть был сделан вывод, что был изменен режим работы кардиостимулятора. Этот трагический пример, но он говорит о том, что, увы, фантасты были правы, когда писали и снимали фильм "Крепкий орешек" и другие, в которых осуществлялось вмешательство в такие структуры.

Связанные с использованием компьютеров преступления, как правило, выходят за рамки обычных и нередко, а подчас почти всегда, представляют собой неразрешимые для действующего законодательства задачи. Особую озабоченность вызывает обнаружение такого рода преступлений, их документирование, ибо следы компьютерных преступников практически в реальном времени стираются или уничтожаются.

Следующий, очень сложный аспект – информационный структура общества, как объект, мишень информационного оружия. Информационного оружия будущих войн, актов терроризма и вандализма. По сути дела его можно назвать виртуальным или невещественным оружием. Изначально информационные и технические сети не предусматривали мер защиты, и их пользователи на сегодня оказались неподготовленными к работе во враждебной среде. И таким образом не защищены от возможных нападений с использованием информационного оружия. Опасное производство, критические инфраструктуры на уровне государственных, использующие сетевые компьютерные технологии для управления технологическими процессами и передачи информации, воздействия на эти системы за пределами охраняемой зоны на этапе транспорта информации могут быть использованы и используются сегодня для создания угрозы аварий и катастроф и для нарушения функционирования важнейших составляющих критических инфраструктур государства.

Все мировое сообщество сегодня озабочено состоянием защиты национальных информационных ресурсов. Не исключение и РФ. Правительством России впервые придано особое значение рассматриваемым вопросам. Буквально на днях, 22 октября 1999 г. издано распоряжение правительства РФ №170 о первоочередных мерах по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий. В этом распоряжении перед практически всеми ведомствами России, имеющими отношение к рассмотренной проблеме, поставлены конкретные цели по реализации неотложных задач, как внутренних, так и требующих международной координации и сотрудничества.

Постановление это открытие и можем получить к нему доступ. Там есть интересные вещи, которые, наверное, потребуют осмысления не только представителей государственных структур, но и представителей деловой общественности. Мы хотели бы отметить факторы, которые способствуют сегодня преступной деятельности в сфере высоких технологий. Это общие факторы высоких технологий. Они, на наш взгляд, не зависят от национальной специфики. Это уязвимость и взаимозависимость компьютерных систем, несовершенство социальных, юридических и политических структур. Это отсутствие адекватной защиты. Многие компьютерные преступления, фактически, в большей степени являются следствием слабого обеспечения информации и правового регулирования, чем высоким уровнем квалификации преступников.

Очень важный аспект – правовая неосведомленность пользователей. Подчас владельцы и пользователи компьютеров и компьютерных систем, ощущая на себе, скажем, последствия атак, даже не представляют себе, в чем истинная причина неисправности или неадекватного поведения системы, и склонны списывать это на несовершенства программного обеспечения, либо неисправности железа, как принято говорить. Здесь тоже выделяются факторы, присущие современной российской реальности. Очень горькие факторы. Первый, конечно, - сравнительно низкий уровень дохода населения. Большинство практических пользователей компьютерных систем - молодежь, студенты, школьники, представители малого бизнеса. У них нет достаточных средств для приобретения легального обеспечения, нет средств для получения легального доступа к сетям. Я не оправдываю их действия, я говорю лишь о факторе.

И неадекватное (мы имеем право так сказать) состояние национального законодательства. Самое главное, что статьи, которые в 28 ст. нового УК повествуют об ответственности за преступления в сфере компьютерной информации, позволяют нашим практическим подразделениям успешно вести борьбу с этим видом преступлений. Я не могу повторить некоторые слова коллег, которые говорят: "Дайте нам хорошие законы, мы будем бороться эффективно с преступностью". Эти способы позволяют нам эффективно бороться.

Но возникает вторая часть – процессуальное право. И вот оно сегодня стало большой преградой на пути реализации наших намерений. Законодательство РФ не предусматривает каких-либо прямых указаний на обязанность провайдеров телематических услуг хранить данные трафика - провайдерские логфайлы. Как уже сказал, преступником могут быть предприняты действия по незамедлительной нейтрализации своих следов, их уничтожению, и только документирование этой информации, какое-то ее хранение позволит документировать преступную деятельность. Самое главное, что в основах нашего права отсутствует само понятие информации. Мы говорим сейчас о том, что мы можем в суд представить дискету. Судья может рассмотреть дискету, но он будет оперировать понятием дискеты, но никак не информации находящейся на ней. Мы говорим об том, что электронные доказательства в нашем процессе отсутствуют. По сути дела, это не вполне материальные субъекты, у них отсутствуют вещественные признаки.

Это одна из основных ключевых проблем на этапе практического применения права в уголовном процессе. Несформированность структур правоохранительных органов, их крайне низкая оснащенность не позволяет нам сегодня взять под контроль организованные преступные группировки, которые целенаправленно используют информационные ресурсы.

Например, появление принципиально нового вида терроризма, шантажа и вымогательства. Сети управления технологическим процессом, какие-либо системы обмена критической информацией оказываются под прицелом лиц, именуемых обычно хакерами, лицами, которые осуществляют несанкционированный доступ.

В феврале 1999 г. неизвестными лицами была заблокирована сеть управления американским военным спутником: он был повернут на 180 градусов, и через неделю вышел из строя. $270 млн – реальный практический ущерб. Лица по сей день не найдены.

Или совсем свежий пример из России, октября месяца нынешнего года. Группа хакеров осуществила целенаправленную атаку на одну из важнейших критических инфраструктур; на Центральный пункт Управления одной из основных энергетических систем России, успешно вошла в сеть управления технологическими процессами, разместила там 24 специально написанных троянских программ, которые в течение двух суток фактически владели этой системой. Службе безопасности этого подразделения, правоохранительным органам нашего подразделения удалось пресечь эту деятельность. Нам удалось применить несколько инновационных технологий, отсечь их управление и потом документировать преступную деятельность, доказать и привлечь их к уголовной ответственности. Было возбуждено уголовное дело, эти лица были задержаны.

Переброска преступно нажитых капиталов, безналоговые финансовые операции, осуществление преступных связей, наркотики, распространение компромата - вот типичные примеры. Чему способствует отсутствие единого правового поля и практическая бесконтрольность прохождения информации.

Хотелось бы сказать о детской порнографии. Эта проблема представляется сегодня наиболее тяжкой. Во всем мире порнография либо вообще не является предметом преследования, либо является предметом административного или материального преследования. Но детская порнография во всем мире наказывается очень серьезно: пожизненными и многолетними заключениями. У нас этого нет. И сегодня Россия превратилась в свалку детской порнографии для всего мира. Речь идет о том, что в России физически размещаются эти ресурсы в огромных количествах. Потом при помощи редиректа или лизинга им присваивается другие имена, броские якобы на Западе. Но свалка находится у нас. Мы завалены: ежемесячно сотнями приходят по каналам взаимодействия от наших партнеров задания на поиск лиц, причастных к размещению этой информации. Это дыра в нашем крове. Мы не говорим, что порнография – это какое-то особое наше преступление. Нет. Речь идет по сути дела о сексуальной эксплуатации детей. Для того чтобы образовать эти детские изображения, их надо снять, их надо заиметь.

Теперь несколько слов о хакерском движении. Те лица, которые именуются хакерами это не преступники, это лица, которые в совершенстве владеют сетевыми технологиями. Речь только о том, как они их применяют. Поэтому я бы избегал понятие "хакер" идентифицировать с понятием компьютерный преступник. В Москве издается журнал с броским названием "Хакер". До тех пор, пока в этом журнале лица, причастные к хакерскому движению не совершили конкретного преступления, мы не имеем права их называть преступниками.

Несколько слов о международном сотрудничестве в этой области. Абсолютно во всех развитых странах существуют подразделения по борьбе с компьютерными преступлениями или по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий. В связи с тем, что они не могут сегодня работать на локальных территориях из-за развития глобальной сети Интернет, существует международное содружество правоохранительных органов. Оно началось исторически в рамках Восьмерки и постоянно проводит совещания на разных уровнях по координации этой деятельности. Последнее такое совещание состоялось в 15-19 октября этого года в Москве на уровне министров внутренних дел и юстиции. Проблема, впервые обсуждаемая на нем, касалась только одного: компьютерной преступности или преступлений в сфере высоких технологий. Был принят ряд беспрецедентных решений относящихся, скорее, к обычаям, ибо подобного рода совещания не наделены правом выработки правовых решений.

В первую очередь декларированный ранее принцип отсутствия тихих гаваней и беспрецедентной скорости реагирования: конкретные принципы. Сейчас существует сеть национальных контактных пунктов всех правоохранительных органов восьмерки, к которой присоединилось еще 16 стран. Они круглосуточно в реальном времени осуществляют связь между собой, ведут практическую координацию по делам о транснациональных компьютерных преступлениях. Эта проблема наиболее актуальна для США, где каждая спецслужба имеет соответствующее подразделение и имеется единственный пока в мире центр защиты инфраструктуры, в который входят Федеральное бюро расследований, секретная служба Минфина, Агентство по национальной безопасности, ЦРУ, Военная контрразведка и другие службы. Аналогично очень мощные структуры имеются и в Бундескриминаль полицай, и в Скотланд-Ярде, и в ряде других стран.

В нашей стране подразделения, которые практически занимаются борьбой с компьютерными преступлениями, существуют сегодня в двух ведомствах: в Министерстве внутренних дел, которое я имею честь представлять, и Федеральной службе безопасности. В 1998 г. на базе ранее существовавшей службы МВД было создано управление по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий. Не на пустом месте - у нас имелась практика, ранее это подразделение обеспечивало собственную радиоэлектронную и информационную безопасность МВД и его органов.

Мы занимаемся двумя видами преступлений. В первую очередь - это статьи 272, 273 и 274 – образующие 28 главу Уголовного Кодекса "Преступления в сфере компьютерной информации". Кроме того, к нашей компетенции отнесены ст. 137 и 138 Уголовного Кодекса, защищающие конституционные права граждан. Это нарушение неприкосновенности частной жизни, соответственно, и нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Вот это непосредственное наше поле. Естественно, к нашей деятельности относятся также и любые иные общеуголовные преступления, при совершении которых использовались компьютеры и компьютерные технологии и сети, и которые без применения таковых совершены быть не могли бы. К примеру, незаконное использование объектов авторского права или смежных прав, присвоение авторства, статья 146. Также точно, как и собирание сведений, составляющих коммерческую и банковскую тайну путем похищения документов, подкупа, или угроз, а также иными незаконными способами.

О нашем взаимодействии с деловой общественностью. Мы готовы к практической, правовой, деловой защите структур, которые ведут легальный бизнес, страдают от несанкционированного доступа, от вмешательства в их структуры. Мы готовы к тому, чтобы осуществлять все необходимые для этого процессуальные и оперативно-розыскные действия. Мы готовы к тому, чтобы взаимодействовать с вами в интересах формирования общественного мнения и законодательства. И этого же ждем от вас. Здесь вопрос стоит, в первую очередь, о том, чтобы нам помогали в документировании преступных действий, в формировании баз данных.

И самое последнее – чисто практический вопрос. Он обязательно будет. Речь идет о доступе правоохранительных органов к информации, находящейся у провайдера. Мы придерживаемся при этом одной и той же схемы. Информация, которая содержится в частных файлах граждан никакому правоохранительному органу, никакому иному органу не может быть выдана без постановления о проведении оперативно-розыскных мероприятий, либо - на этапе возбуждения Уголовного дела - без постановления следователя о выемке. Вот это основной вопрос, к которому обычно возвращаются. Благодарю Вас и вопросы.

•Егор Сорокин, Московская телекоммуникационная корпорация. Ведется ли какая-то работа по поводу превентивных мер предотвращения таких преступлений. И второй вопрос, вытекающий из первого; планируете ли Вы взаимодействовать с уже сложившимся в России сообществом людей, связанных с сетевыми технологиями. •Превентивные меры заключаются в том, что мы выявляем лиц, которые склонны к совершению преступлений и работаем с ними и негласно, и гласно, чтобы таким образом фильтровать информацию, которая проходить через сеть. Ответ на второй: да, несомненно. Мы осуществляем сотрудничество с людьми, которых вы назвали "владеющими сетевыми технологиями" совершенно открыто. Мы встречаемся с хакерскими группами, объединениями. Задача в том, чтобы они не совершали преступлений, а не в том, чтобы их уничтожить.

•Институт Государства и права, Белов. Скажите пожалуйста, каков на сегодня у вас дефицит специалистов, владеющих непосредственно процедурами раскрытия такого рода преступлений, откуда вы черпаете кадры, какова их система подготовки, используете ли вы в ходе расследований хакеров как специалистов о которых Вы говорите. •В специалистах мы испытываем колоссальную нехватку. Ни одно из образовательных учреждений в стране не готовит специалистов в области раскрытия компьютерных преступлений. Очень хорошо готовят специалистов по информационной безопасности, но это немножко другая сфера. Познания хакеров. Мы их используем в работе, иногда даже просим участвовать с нами в осуществлении оперативно-розыскных или процессуальных мероприятий в качестве процессуальной функции специалиста.

•Журнал "Компьютерра". Во-первых, у меня небольшое замечание. Наше агентство первым сообщило приведенную Вами информацию об убийстве. В итоге она не подтвердилась, так что прошу прощения. Для того, чтобы убить человека, проще вырубить рубильник у аппарата искусственного дыхания, чем через Интернет пытаться подключиться к его системе. И вопрос, какие конкретные шаги, в рамках реализации постановления Путина, собираются принять в ближайший год. И собирается ли МВД готовить свои какие-то проекты, типа ФСБшного "СОРМа". •Информацию об этом убийстве оставляю на совести заместителя директора ФБР Майкла Вайтеса, который сделал на июльской конференции специальный доклад, назвав фамилию, адрес и конкретное лицо. У нас нет оснований ему не доверять. Что касается наших действий. Мы не собираемся сейчас выходить с инициативой "СОРМ". Система "СОРМ" никакого отношения к МВД не имеет. В соответствии с указом президента номер двадцать один, это исключительное полномочие ФСБ. Если такая система будет создана, и мы будем ее использовать на правовых основаниях, она существенно поможет раскрытию преступлений. Благодарю.

•Зиновьева, Нижний Новгород. Будьте добры, объясните, пожалуйста: возможно ли протоколировать переписку сотрудников техническими средствами организации и в таком случае, к каким нормативным документам нам нужно обращаться, чтобы объяснить пользователям, почему мы это делаем. •Речь идет о протоколировании технической информации. Никаким законом не предусмотрена возможность протоколирования самой информации. Речь идет о логических файлах, которые документируют, детализируют сам технический обмен. Но если содержание письма тоже будет протоколироваться, это уголовно наказуемое деяние. Попробуйте только создать такую базу данных, и мы о ней узнаем и через сутки придем к вам. Никто не имеет права протоколировать переписку своих сотрудников, хотя и за деньги самого предприятия.

Такое может делаться только в двух случаях: если протоколирует сам владелец этой информации, или лицо им уполномоченное, или при судебном решении и постановлении и разрешении на проведение оперативно-розыскных мероприятий. Иное – незаконно и уголовно наказуемо. •Простите, у меня второй вопрос, в таком случае. Вот идет протоколирование данных для выхода в Интернет. И после этого применяются какие-то санкции к людям, которые вышли не на те сайты. Возможно ли и какое-то материальное наказание этих людей на основе только этих логов. •Короткий ответ на этот вопрос невозможен, я попрошу вас в перерыве ко мне подойти. Спасибо.

•Пирожихин. "Телерос". Я хотел бы попросить уточнить вопрос с хакерами. Вы их ограничили от тех лиц, которые совершают преступления. Если я правильно понимаю: хакеры взламывают чужие программы, которые в принципе нашим законодательством могут быть зарегистрированы, защищены. Во-вторых, хакеры проникают в информацию конфиденциального характера. То есть, любые действия хакера носят конфиденциальный характер. Почему Вы их берет под свою опеку? •Давайте предположим, что хакеров нет, а есть стейкеры. Как угодно назовите это сообщество. Речь идет о некоем сообществе людей. Как только какое-то конкретное лицо из них совершает преступление, мы привлекаем его к ответственности. Слово хакер – это понятийная вещь. Это группа людей – которые объединились для того, чтобы владеть сетевыми технологиями. Кроме того, я могу сказать, что сегодня у хакеров есть вполне легальный источник существования. Многие фирмы обращаются к этим людям с просьбой изучить защищенность своей системы безопасности, и даже деньги им за это платят. Когда владелец сам дает распоряжение на это санкцию – это не уголовно наказуемое деяние. Спасибо. •Может быть это единственный возможный вариант. Потому что во всех остальных случаях хакеры вскрывают, проникают в чужую информацию, взламывают чужие защищенные программы. •Это делают не хакеры, а лица. Закон не знает слова "хакер".