Хайдеггер.М.1997.Введение.в.метафизику

122	М. Хайдеггер. Введение в метафизику

ем о бытии. И вопрошаем, зная, что никакому народу истины сами под ноги еще никогда не падали. Тот факт, что данный вопрос и

нынче не могут и не хотят понять, даже если спрашивать его еще из­ начальней, нимало не лишит его неизбежности.

Можно, правда, с напускной проницательностью и глубоко­

мыслием снова выставить давно известное соображение: «бытнеэ-де есть наиболее общее понятие. Область его значений простирается на

все и вся, даже на ничто, которое в качестве помысленного и сказан­ ного тоже «есть» нечто. Значит, за пределами области значений это­ го наиболее общего понятия, «бытие», в строгом смысле слова нет более ничего, что могло бы послужить его дальнейшему определе­ нию. С этой высшей всеобщностью нужно примириться. Понятие бытия есть понятие предельное. И оно соответствует закону логики, который гласит: чем обширнее понятие по своему объему - а есть ли что-либо обширнее, чем понятие «бытие»? - тем больше неопре­

деленности И пустоты в его содержании.

14 Этот ход мысли для каждого нормально мыслящего человека

- а мы все хотим быть нормальными людьми - убедителен непо­ средственно и без ограничений. Но теперь вопрос вот в чем: затра­ гивает ли определение бытия как наиболее общего понятия сущ­ ность бытия или уже заранее столь его извращает, что вопрошание становится безнадежным? В том-то и вопрос, можно ли бытие счи­ тать лишь наиболее общим понятием, которое неизбежно выступает во всех частных понятиях, или же бытие имеет совершенно иную

сущность и тем самым есть все, что угодно, только не предмет «он­

тологии», при условии, что это слово понимается в традиционном

значении.

Термин «онтология» был пущен в обиход только в ХУН веке. Он указывает на развитие (Ausbildung) традиционного учения о су­ щем в философскую дисциплину и в раздел философской системы. Но традиционное учение есть школьная классификация и упорядо­ чение того, что для Платона и Аристотеля и позже для Канта было вопросом, правда, уже не изначальным. В этом [традиционном] смысле слово «онтология» употребляется еще и сегодня. Под этим термином философия"разумеег установление и разработку опреде-

Основной вопрос метафизики

123

ленного раздела внутри своей системы. Но слово «онтология» мож­ но брать и «в самом широком смысле», «не приспосабливая его к он­ тологическим направлениям и тенденциям» (ср. Sein und Zeit, 1927, S. 11 вв.). В таком случае «онтология» означает усилие явить бытие в слове, а именно в прохождении через вопрос - как обстоит дело с бытием [, не только с сущим как таковым]. Но так как этот вопрос

по сию пору не нашел ни сочувствия, ни отклика, но даже подчерк­

нуто отклоняется различными кругами школьной философской уче­

ности, которая ревностно придерживается «онтологии» в традици­

онном смысле, то неплохо было бы отказаться в будущем от исполь­ зования термина «онтология», «онтологический». То, что самим ха­

рактером вопрошания, как выясняется лишь теперь, отделено на

расстояние целого мира, не должно носить то же имя.

§ 13. Пояснение связи между основным вопросом

45

метафизики и пред-вопросом: новое понятие пред-вопроса - пред-шествующий и как таковой в высшей степени исторический вопрос

Мы спрашиваем: как обстоит дело с бытием? каков смысл бы­ тия? - не для того, чтобы восстановить онтологшо в традиционном стиле или же критически подсчитать ее БылыIe ошибки. Дело совсем в другом. Необходимо историческую сиюбытность человека - а это все­ гда означает и нашу собственную будущую сиюбытность во всей сово­ купности предназначенной для нас истории -- ввести в могущество бы­

тия, подлежащегораскрытию в его изначальности;впрочем, лишь в тех

пределах, внутрикоторыхфилософиячто-то в состояниисделать.

Из основного вопроса метафизики «Почему вообще есть сущее, а не наоборот - ничто?» мы выделили пред-вопрос: как обстоит дело с бытием? Соотношение обоих вопросов требуется пояснить, ибо оно - особого рода. Обычно предвопрос выясняется прежде и вне главного

вопроса, хотя и с оглядкой на него. Однако философские вопросы в

принципе нельзя уладить таким образом, чтобы в один прекрасный

день их можно было бы упразднить: предвопрос здесь вообще не стоит

124	М. Хайдеггер. Введение в метафизику

вне основного вопроса, а есть как бы огонь, пылающий, как в горне, в вопрошании основного вопроса, горнило всего вопрошания. Это зна­ чит: для первичного спрашивания основного вопроса необходимо, что­ бы в спрашивании его пред-вопроса мы заняли решительную позицию, достигнув существенной здесь устойчивости и утвердившись в ней. По­ этому вопрос о бытии мы и поставили в связь с судьбой Европы, внут­ ри которой решается судьба Земли, - при этом для самой Европы на­ ша историческая сиюбытность оказывается сердцевиной.

Вопрос гласил:

Есть ли бытие пустое слово, а его значение -- туман, или же то, 46 что именуется словом «бытие». скрывает в себе духовную судьбу Европы?

Пусть для некоторых ушей вопрос этот звучит напыщенно и преувеличенно: ведь на худой конец можно даже представить себе, что разъяснение вопроса о бытии весьма отдаленно и опосредованно могло бы в конце концов иметь отношение к решающему вопросу земной ис­ тории; но уж ни в коем случае не так, чтобы исходная и основная пози­ ция нашего вопрошания непосредственно определялась историей миро­ вого духа. И все же такая связь существует, и так как мы намереваемся

привести в действие вопрошание предвопроса, то пора показать, что и в какой степени спрашивание этого вопроса непосредственно и с само­ го основания входит действенной частью в решающий вопрос истории. Это указание необходимо предварить одним существенным соображе­ нием в форме утверждения.

Мы утверждаем: вопрошание сего предвопроса и одновременно вопрошание основного вопроса метафизики есть в высшей степени во­

прошание историческое.

§ 14. Философия и «наука истории»

Но разве метафизика и философия не становятся тем самым вооб­ ще наукой исторической? Однако историческая наука исследует временное, а философия, напротив, сверхвременное. Философия лишь постольку исто­

рична, поскольку она, как всякое произведение духа, осуществляется во вре­

мени. Но в этом смысле обозначение метафизического спрашивания как не-

Основной вопрос метафизики	125

торического не может особым образом выделить метафизику, но лишь от­ сылаег к чему-то само собой разумеющемуся. Следовательно, это утвержде­ ние либо ни о чем не говорит и является лишним, либо же оно невозможно, так как смешивает различные в основе своей виды наук: философию и ис­

торию.

В связи с этим следует сказать:

47

1. Метафизика и философия вообще не являются наукой и не могут стать ею потому, что их вопрошание в основе своей исторично.

2. Со своей стороны, историческая наука как наука вообще не оп­

ределяет изначального отношения к истории, но уже заранее его предпола­ гает. Только поэтому историческая наука может либо исказить отношение к истории, которое всегда исторично, ложно истолковать и вытеснить, све­ дя к простым антикварным знаниям, либо же открыть существенные пер­ спективы уже устоявшемуся опюшению к истории и дать возможность по­ знавать историю в ее связности. Определенное историческое отношение на­ шей исторической сиюбытности к истории может стать предметом и разви­ тым состоянием знания; но не обязательно. Кроме того, не всякие отноше­ ния к ИСТОрШI могут быть опредмечены научно и научно состояться, и в первую очередь -- не могуткак раз существенные.Историческаянаука ни­ когда неможетучредитьисторическогоотношенияк истории. Она может только всякий раз высветить уже учрежденныеотношения, обосновать их применигельнок знанию, что, безусловно,для историческойсиюбытностн образованногонарода составляетсущественнуюнеобходимость- следо­ вательно, несть ни просто «польза», ни щ!осто «невыгода-•. Так как только в философии .- в отличие от любой науки - формируются существенныIe отношения к сущему, это отношение может, более того, должно быть для

нас сегодня изначально историческим. ,

Чтобы понять наше утверждение, что «метафизическое» вопроша­ ние предвопроса в высшей степени исторично, следует прежде всего заду­ маться вот о чем: история для нас не то же самое, что прошедшее, ибо оное является как раз тем, что больше не свершается. Но история именно и не

есть просто настоящее, которое также никогда не свершается, а лишь «слу­

чается», наступает и проходиг, История как свершающееся есть определен­ ное будущим и перенимающее прошлое сквозное действование и сквозное 48

126	М. Хайдеггер. Введение в метафизику

претерпевание сквозь настоящее. Оно-то как раз и есть то, что исчезает в

свершающемся.

Наше вопрошание основного вопроса метафизики исторично, ибо оно раскрывает свершение человеческой сиюбытности в ее существенных

связях, т.е, с сущим как таковым в целом, навстречу неисследованным воз­

можностям на-ступающего, одновременно вплетая его в его уже бывшее на­ чало и, таким образом, заостряя и утяжеляя в его настоящем. этим вопро­ шанием наша сиюбытность призвана к своей исторни в полном смысле этого слова и своему решению в ней. Причем, это происходит не задним

числом, не в смысле морально-мировоззренческого практического примене­

ния, но: исходная позиция вопрошания исторична в себе самой, пребывает

и удерживается в происходящем свершении, из оного об оном же вопрошая.

§ 15. Внутренняя причастность историчного по своей природе вопрошания о бытии мировой истории.

Понятие духа и его лжетолкования

Нам, однако, еще не хватает существенного понимания того, насколько это историчное в себе вопрошание о бытни обладает внут­ ренней причастностью истории, более того - истории мировой. Мы говорим: на Земле, повсеместно, происходит миропомрачение. Его важ­ нейшие проявления: бегство богов, разрушение Земли, скучивание лю­ дей, преобладание посредственности.

Что значит мир, когда мы говорим о миропомрачении? Мир всегда есть мир духовный. У животного нет мира, нет даже ближайшего окружающего мира. Миропомрачение включает в себя обессиление духа. его отмену, истощение, изгнание и лжетолкование. Мы попытаемся прояснить, что значит это обессиление в одной связи, а именно в связи с лжетолкованием духа. Мы утверждали: Европа находится в тисках ме-

49жду Россией и Америкой, которые в метафизическом смысле суть одно и то же, если говорить об их мировом характере и отношении к духу. Положение Европы является тем более роковым, что обессиление духа исходит из нее самой. Пусть даже подготовленное прежним развитием, 0110 окончательноопределяетсяиз ес собственнойдуховной ситуации в

Основной вопрос метафизики

127

первой половине XIX века. В это время у нас происходилото, что охот­ но обозначают коротко как «крушение немецкого идеализма». Эта формула есть как бы ЩИТ, за которымпрячутсяи скрываютсяуже про­ ступающаябездуховность,распаддуховныхсил, отказ от всякого изна­ чального вопрошания об истоках и привязанностьк ним. Ибо не не­ мецкий идеализмрухнул, а эпоха была недостаточносильной, чтобы и

впредь соответствоватьвеличию, широте и изначальности присущего

ему духовного мира, т.е, реально осуществлятьего, что всегда означает

нечто иное, чем просто использование утверждений и точек зрения. Сиюбытность начала соскальзыватьв мир, лишенныйтой глубины, из которойкаждыйраз наступаети возвращаетсясущественное,понуждая человека,таким образом,к превосходствуи позволяяему действоватьв соответствиис чином. Все вещи соскользнулина один и тот же уровень, на одну поверхность,похожую на слепое зеркало, которое ничего боль­ ше не показывает, ничего не отражает. Господствующеймерой стала мера протяженностии числа. Умение не означает больше искусности, -чрезмерной щедрости дарования и господства над стихиями, но есть лишь доступное каждому заучивание некоей рутины, которое всякий раз дается потом и кропотливымтрудом. Все это в Америке и России

достигло такого непомерного уровня воспроизводстваравно-значного

и равно-душного,что эта количественностьперешла в некое собствен- ное качество. И отныне господствующеетам равенство равнодушной посредственностиесть не нечто безобидное, лишь зияние пустоты, но

натиск чего-то такого, что своей ВОИllственностью разрушает всякий

чин и всякую причастнуюмиру (\veltha"rt) духовность, выставляя их как ложные. Это натиск того, что мы называем демонизмом [в смысле раз- 50 рушительно злого]. Имеются различные признаки появления этого де­ монизма, которому сопутствуют растущая беспомощность и беззащит­ ность Европы и по отношеншо к нему, и в себе самой. Одним из таких признаков является обессиление духа в смысле лжетолкования его, свер­ шение, в самой сердцевине которого мы сегодня пребываем. Кратко

представим это лжетолкование духа в четырех отношениях.

1. Решающим является перетолкование духа как интеллектуаль­ ной способности, как простой понятливости в осмыслении, оценке и рассматривании имеющихся вещей и их возможного изменения и до-

128	М. Хайдеггер. Введение в метафизику

полняющего воссоздания. Эта понятливость есть дело обыкновенной способности и тренировки и распределяется массово. Понятливоетъ са­

ма подчиняется возможности организации, что совершенно не годится

для духа. Вся эта литературщина и эстетский зуд суть поздиее следствие и разновидность духа, фальсифицированного в интеллект. Остроумие (и только) есть видимость духа и утаивание его недостаточности.

2. Дух, фальсифицированный таким образом в интеллектуаль­ ную способность, низводится до роли инструмента, служащего чему-то иному, пользоваться которым можно учить и учиться. Относится ли это

служение интеллекта к урегулированшо и овладению материальными

производственными отношениями (как в марксизме) или вообще к ра­ зумному упорядочению и разъяснению всего в данный момент предле­ жащего и уже устоявшегося (как в позитивизме), или же оно осуществ­ ляется в управлении жизненной массой и расой какого-нибудь народа - как бы то ни было, дух в качестве интеллекта становится бессильной надстройкой над чем-то иным, что, будучи бездуховным или вовсе про­ тивным духу, считается собственно действительным. Если дух, как это в экстремальной форме практиковал марксизм, понимать как интеллект,

тогда можно, в противовес этому, с полным правом сказать, что дух,

51т.е, интеллект, в ряду действующих сил человеческой сиюбытности дол­ жен быть подчинен здоровой телесной предприимчивости и характеру.

Но этот порядок станет неистинным, как только сущность духа поймут в его истине. Ибо вся истинная сила и красота плоти, вся надежность и смелость меча, 110 также и вся подлинность И находчивость разума бе­

рут свое начало в духе и испытывают подъем и упадок только в соот­

ветствующей силе и бессилии духа. Он есть то, что несет и господству­ ет, он есть первый и последний, а не просто некое неизбывное третье.

3. Как только вступает в силу это ремесленное лжетолкование духа, силы духовного свершения, поэзия и изобразительное искусство, государственное устройство и религия сдвигаются по возможности в круг сознательного попечения и планирования. Одновременно они рас­ пределяются по разным областям. Духовный мир становится культу­ рой, в строительстве и поддержании которой отдельный человек стара­ ется в то же время выхлопотать для себя некую полноту. Эти области становятся полем свобо.шой дсягс..гьности, которая сама ССОС устанав-

Основной вопрос метафизики	129

ливает мерки в том значении, которое ей все еще непосредственно до­

ступно. эти мерки, годные для производства и потребления, называют ценностями. Культурные ценности внутри целостности какой-либо культуры обеспечивают себе значение только тем, что довольствуются самими собой: поэзия существует ради поэзии, искусство ради искусст­

ва, наука ради науки.

Состояние последних десятилетий, которое нынче, несмотря на

некоторую чистку, не изменилось, можно увидеть на примере науки, ко­ торая здесь, в университете, нас особенно касается. Если две кажущиеся различными научные концепции, одна - исходящая из принципа прак­ тического, профессионально-технического знания, другая - из принци­ па науки как культурной ценности в себе самой, нынче как бы борются друг с другом, то обе в этом случае движутся по одному и тому же губи­ тельному пути лжетолкования и обессиления духа. Они различаются лишь тем, что техвическн-првктическая концепция науки как профес­ сионального знания может еще претендовать на преимущество, оставаясь при нынешнем положении вещей открыто и явно последовательной, 5;; в то время как вновь расцветающее реакционное толкование науки как культурной ценности пытается скрыть бессилие духа бессознательным крючкотворством. Хаос бездуховности может заходить так далеко, что технически-практическое осмысление науки заявляет одновременно о своей причастности науке как культурной ценности, так что обе разно­ видности науки прекрасно ладят друг с другом в одной и той же безду­ ховности. Если организацию слияния(технических наук в теоретиче­ ском и экспериментальном плане именовать университетом, то это лишь наименование, но более не изначально объединяющая, обязываю­ щая духовная сила. И сегодня еще не устарело то, что я в 1929 году, в своей речи по поводу вступления в должность, сказал здесь о немецком университете: «Области наук удалены друг от друга. Метод обращения со своими предметами у них разный в основе своей. Единство этого рас­ павшегося разнообразия дисциплин поддерживается сегодня, пожалуй, еще только технической организацией университетов и факультетов, а значение их - практической нацеленностью предметов. В противопо­ ложность этому коренная связь наук с их сущностной основой отмерла»

130	М. Хайдеггер. Введение в метафизику

(Was ist Metaphysik? 1929, S. 8)3 . Сегодняшняя наука во всех своих от­ раслях есть техническое, практическое дело приобретения и сообщения знаний. от нее как от науки вообще не может исходить никакого про­ буждения духа. Она сама в нем нуждается.

4. Последнее лжетолкование духа зиждется на вышеназванных фальсификациях, которые представляют дух как интеллектуальную способность, оную же как подсобный инструмент, а этот последний, со­ вокупно с тем, что он изготовляет, как отрасль культуры. Дух в качест­ ве подсобного интеллекта и дух в качестве культуры становятся в конце концов предметами роскоши и декора, на которые обращают внимание наряду со многими другими, выставляют публично и показывают для

53 доказательства того, что культуру никто не отрицает и слыть варваром никто не хочет. Русский коммунизм, начав с чисто негативной позиции, вскоре перешел к подобной пропагандистской тактике.

В противоположность этому многократному лжетолкованию духа сущность духа мы кратко определяем так (я беру формулировку из своей ректорской речи, ибо в ней, сообразно поводу, все изложено в сжатой форме): «Дух несть ни пустая изощренность ума или ни к чему не обязывающее острословие, ни безудержное увлечение рассудочной классификацией, ни, тем паче, мировой разум, но дух есть настроенная на изначальность сознательная решимость к сущности бытия» (Relctoratsrede, S. 13). Дух есть полномочие мощи сущего как такового в целом. Где господствует дух, там сущее как таковое всегда и всякий раз становится все более и более сущим. В связи с этим вопрошание о су­ щем как таковом в целом, вопрошание вопроса о бытии есть одно из су­ щественных и основных условий пробуждения духа и тем самым - из­ начального мира исторической сиюбытности, а вместе с ней и условие обуздания опасности миропомрачения, условие принятия на себя на­ шим народом, населяющим сердцевину Европы, своего исторического призвания. Только так, в самых общих чертах, можем мы здесь прояс­ нить, что (и в какой мере) вопрошание вопроса о бытии в самом себе в высшей степени исторично, что, следовательно, и наш вопрос, останет-

3 ер. Wegmarken. Оезатюизцаое. Bd. 9. Ргапкшгт а.М.. 1976. S. 104.

Основной вопрос метафизики

131

ся ли бытие для нас всего лишь туманом или же станет судьбой Европы, есть все, что угодно, но только не преувеличение и не пустая фраза.

§ 16. Фактичность факта забвения бытия как собственная основа нашего отчуждения от языка

Если наш вопрос о бытии имеет этот сущностный характер ре­ шения, то мы прежде всего должны с полной серьезностью отнестись к тому обстоятельству, которое, собственно, и сообщает нашему вопросу 54 характер непосредственной необходимости, т.е. к тому факту, что в дей­ ствительности бытие есть для нас почти всего лишь слово, а значение его - улетучивающийся туман. Этот факт не есть лишь нечто такое,

перед чем мы стоим как перед иным и чужеродным, нечто такое, что мы

можем лишь устанавливать в его наличном бытии как некое происше­ ствие. Он есть нечто, в чем мы стоим. Это - состояние нашей сиюбыт­ ности; правда, не в смысле особенности, которую мы можем обнару­ жить только психологически. Состояние подразумевает здесь все наше устроение, способ, каким мы сами встроены в бытие. Речь здесь идет не о психологии, а о нашей истории в одном существенном отношении. Когда мы называем то обстоятельство, что бытие для нас есть пустое

слово и некий туман, «фактом», то В этом заключена некая существен­

ная предварительность. Мы этим lcero лишь удерживаеми устанавли­

ваем то, что еще вовсе не продумано,для чего у нас нет еще места, даже ест1 оное и выглядит так, как будто это происходит У нас, людей, - «в» нас, как обычно говорят. Тот единичный факт, что бытие для нас всего лишь пустое слово и улетучивающийся туман, следовало бы под­ чинить более общему, состоящему в том, что многие и как раз сущест­ венные слова находятся в одинаковом положении, а' язык вообще изно­ сился и истрепался, став этаким неизбывным, но при этом бесхозным и произвольно применяемым средством взаимопонимания, таким же без­ различным, как общественные средства передвижения, как трамвай, в который любой может войти и выйти. Любой человек беспрепятствен- но и прежде всего безнаказанно, не задумываясь, говорит на языке и пи­ шет. С этим ничего не поделаешь. И только немногие еще в состоянии

132	М. Хайдеггер. Введение вметафизику

осмыслить отчуждение и отрьт нынешней сиюбытности от языка во всей его шири.

Но пустота слова «бытие», полное исчезновение его именующей силы не есть просто частный случай всеобщей изношениости языка, скорее всего - порушениое отношение к бытию как к таковому есть собственная основа нашего общего отчуждения от языка.

55	Достойны внимания организации, радеющие о чистоте языка и

выступающие в защиту его от продолжающейся порчи. Но подобные учреждения показывают в конце концов еще яснее, что никто больше не знает, что такое язык. Так как судьба языка лежит в основе соответст­ вующего отношения какого-либо народа к бытию, то и вопрос о бытии в глубине своей сплетается для нас с вопросом о языке. И далеко не слу­ чайное совпадение, что именно теперь, собираясь выяснить упомяну­ тый факт затуманивания бытия во всем его объеме, мы вынуждены со­ образовываться с языковыми критериями.

ВТОРАЯ ГЛАВА

56

О грамматике и этииологни слова «бытие»

Если бытие для нас всего лишь пустое слово и улетучивающееся значение, то мы должны по крайней мере хотя бы попытаться понять оставшийся клочок его сохранившегося смысла. В связи с этим мы пре­

жде всего спрашиваем:

1.Что это вообще за слово «бытие» по своей словесной форме?

2.Что говорит нам наука о языке по поводу изначального зна­ чения этого слова?

Выражаясь учено, мы спрашиваем: 1. о грамматике и 2. об эти­ мологии слова «бытиеэ- .

§ 17. Высветление сущности бытия относительно его сущностной поглощенности сущностью языка

Грамматика слов занимается не только и не в первую очередь их буквальной и звуковой формой. Она использует выступающие здесь элементы формы как указания на ~пределенны e направления и разли­ чия в направлении возможных словесных значений и предуказанного этим возможного выстраивания в предложение, в последующий речевой уклад. Слова: он идет, мы шли (бы), они ходили, иди!, идущий, идrи­

суть отклонения одного и того же слова по определенным направлени-

ям значений. Мы знаем их из языковедческой терминологии: indicativus 57

praesentis - conjunctivus imperfecti - реrfесtuщ - imperativus -

participium - infinitivus. Но они давно уже представляют собой только

. технические средства; в соответствии с их указаниями язык механиче-

4 В связи с этим разделом ер. Бrnst Fraenkel, Das Sein und seine Моаайииеп

11 Lexis (Studiel1 zuг Sргасhрhilоsорhiе. Sргасhgеsсhiсhtе und SргасhfО1'SсlШl1g),

./ohannes Lohmann Bd. 11.1949. S. 149 п.

134	м Хайдеггер. Введение в метафизику

ски разлагают и устанавливают правила. Как раз там, где еще живо

первоначальное отношение к языку, ощущается мертвечина этих грам­

матических форм как простых механизмов. Язык и его рассмотрение сплелись в застывших формах как в стальной решетке. Эти формальные

понятия и грамматические термины уже в бездуховном и безжизненном

школьном языкознании становятся для нас пустыми, совершенно не по­

нятыми и непонятными скорлупками.

Нельзя не приветствовать, когда вместо этого ученики узнают от своих учителей нечто о древней и древнейшей истории Германии. Но

все это канет вскоре в ту же пустоту, если духовный мир в интересах

школы не перестроить изнутри и с самого основания, т.е. если не соз­ дать в школе духовную, а не научную атмосферу. И первое, что здесь

нужно сделать, ~ это перевернуть отношение к языку. Но для этого

нужно революционизировать учителей, и здесь снова прежде всего дол­

жен измениться сам университет и уразуметь свою задачу, а не чванить­ ся мелочами. Нам уже не приходит в голову, что все то, что все мы дав­

но и хорошо знаем, может выглядеть по-иному, что эти грамматические

формы не испокон веку, как некий абсолют, разлагали язык на части,

упорядочивая его, что они, напротив, выросли из совершенно опреде­ ленного толкования греческого языка и латыни. Основой этого опять­

таки явилось то, что И язык есть нечто сущее, которое, подобно любому

сущему, можно сделать так или иначе доступным и обозримым. Каждое подобное начинание по способу своего осуществления и своей значимо­ сти зависит от господствующей при этом основной концепции бытия.

58	Определение сущности языка, уже одно спрашивание об этом,

каждый раз регулируется господствующим предвзятым мнением о сущ­ ности сущего и понимании сущности. Однако сущность и бытие гово­ рят в языке. Указать на эту связь нынче важно, потому что мы спраши­ ваем о слове «бытие». ЕСШ1 мы, что на первых порах неизбежно, харак­

теризуя слово грамматически, воспользуемся традиционной граммати­ кой и ее формами, то как раз в данном случае это следует сделать с принципиальной оговоркой, что для того, к чему мы стремимся, эти грамматические формы недостаточны. Что так оно и есть, выяснится в ходе наших рассмотрений одной существенной грамматической формы.

о грамматике и этимологии слова «бытие»	135

Однако это свидетельство тотчас же перерастает кажимость то­ го, что речь якобы идет о некоем улучшении грамматики. Речь здесь идет скорее о существенном высветлении сущности бытия относительно его сущностной поглощенности сущностью языка. Об этом и нужно по­ размыслить ниже, чтобы, рассматривая язык и грамматику, не истолко­ вать их ложно как пустую и второстепенную забаву. Мы спрашиваем: 1. о грамматике, 2. об этимологии слова «бытие».

А. Грамматика слова «бытие»

§ 18. Словесная форма «бытия»: отглагольное существительное и инфинитив

Что это вообще за слово «бытие» по своей словесной форме? «Бьпие» - ему подобны: хождение, падение, мечтание и т.д. Эти языко­ вые образования выделяются так же, как: хлеб,' обитель, трава, вещь. Несмотря на это, у тех, что названы первыми, мы тотчас наблюдаем от­ личие, позволяющее легко возвести их к временным словам (глаголам) 59

идти, падать... чего, очевидно, не допускают названные во вторую оче­ редь. Правда, наряду с «обителью» есть форма «обитание»: «он обитает

в лесу». Однако значимое грамма;rическое отношение между «хожде­ ние)) и «ходить» отличается от оного между «обитель» и «обитание». С другой стороны, имеются словообразования, которые в точности соот­ ветствуют названным в первую очередь (ехождение», «падение») и все же они имеют такой же словесный характер, как «хлеб», «обитель», на­

пример, <<у посланника подавали изысканиое кушанье»: «его уделом

было страдание»! . Здесь мы не обращаем больше внимания на принад­ лежность к глаголу. Из него возникло существительное, имя, а именно при помощи некоей глагольной формы, которая на латыни именуется

. modus infinitivus.

5 В немецком тексте	субстантивированный инфинитив: Essen, Leiden (прим.
переводчика) .

136	М. Хайдеггер. Введение в метафизику

Те же самые соотношения мы находим и в нашем слове «бытие». Это существительное восходит к инфинитиву «быть», который причас­ тен формам ты еси, он есть, мы бехом, вы есте были». «Бытие» как суще­ ствительное возникло из глагола. В связи с этим и говорят: слово «бы­ тие» есть «отглагольное существительное». Указанием на эту грамма­ тическую форму исчерпывается языковая характеристика слова «бы­ тие». Все это известные и само собой разумеющиеся вещи, которые мы здесь обстоятельно пересказываем. Но попробуем высказаться точнее и

осмотрительнее: это затасканные и привычные грамматические разли­

чения, ибо они далеко не «сами собой разумеются». Поэтому нам следу­ ет обратить внимание на подлежащие вопросу грамматические формы (глагол, существительное, субстантивация глагола, инфинитив, причастие).

Легко увидеть: в запечатлении формы слова «бытие» решающей исходной формой является инфинитив «быть». Эта форма глагола пере­ ходит в форму существительного. Глагол, инфинитив, существительное суть в соответствии с этим три грамматические формы, по которым оп­ ределяется словесный характер нашего слова «бытие». Таким образом, вначале следовало бы понять эти грамматические формы в их значении.

60 Из всех трех названных выше форм глагол и существительное принадлежат к тем формам, которые при возникновении европейской грамматики были изучены ранее других, но которые и поньше счнтают­ ся основными формами слов и языка вообще. В связи с этим, спрашивая

о сущности существительного и глагола, мы попадаем в самую сердце­

вину вопроса о сущности языка. Ибо вопрос, является ли первоначаль­ ная форма слова именем (существительным) или глаголом, покрывается вопросом, каков вообще изначальный характер сказывания и говоре­ ния. Этот вопрос заключает в себе одновременно и вопрос о происхож­ дении языка. Заняться этим непосредственно и раньше всего остального мы не можем, а должны выбрать запасной путь. Ограничимся вначале той грамматической формой, которая в образовании отглагольного су­ ществительного является переходной, - инфинитивом (идти, прихо­ дить, падать, петь, надеяться, быть и т.д.).

6 Современные немецкие формы персведены древнерусскими для сохранения двучленной конструкции (прим. переводчика].

о грамматике и этимологии слова «бытие»	137

§ 19. Инфинитив

а) Происхождение европейской грамматики из осмысления греками греческого языка: <!volla и рf{JШ

Что значит инфинитив? Данное наименование есть сокращение полиого: modus infinitivus, вид неограничеиности, неопределенности, и именно такой, в коем глагол вообще осуществляет и проявляет полиоту

и направленность своего значения.

Это латинское наименование, подобно всем другим, взято из работ греческих грамматиков. В данном случае мы сталкиваемся с про­ цессом перевода, уже упомянутым в связи с объяснением слова фU<JLС;. Здесь не место вдаваться в подробности возникновения грамматики у греков, заимствования ее римлянами и передачи по наследству Средне­ вековью и Новому времени. Относительно этих процессов нам известны 61 многие подробности. Настоящего проннкновения в глубину этого свер­ шения, столь основополагающего для обоснования и запечатления все-

го европейского духа, еще нет. Нет даже удовлетворительной постанов-

ки вопроса, способствующей этJму осмыслению, которое однажды уже

нельзя будет обойти, каким бы далеким весь этот процесс ни казался

для сегодняшнего дня.

То, что образование (Ausbildung) европейской грамматики про­ исходит на основе греческого осмысления греческого языка, придает этому процессу все его значение. Ибо этот язык (если иметь в виду воз­ можности мышления), наряду с немецким, есть самый могучий и одно­ временно самый духовный.

Прежде всего следует иметь в виду тот факт, что определяющее различение основных форм слов (существительное и глагол, nomen и vеrЬшn) - в греческом обличьи (Gestalt) - ovo~a и pfj'~a - разрабаты­ вается и впервые обосновывается в самой непосредственной и глубокой связи с концепцией и толкованием бытия, которые стали затем опреде­ ляющими и лля всей Европы. Внутреннее сцепление обоих свершений

138	М. Хайдеггер. Введение вметафизику

целостно и с полной ясностью изложения предстает перед нами в диа­ логе Платона «Софист». Правда, наименования OVOlla и pfjfla были из­ вестны еще до Платона. Но и тогда, как и при Платоне, они восприни­ мались как термины для любого словоупотребления,"Оуорд подразуме­

вает языковое именование в отличие от именованного лица или вещи,

одновременно подразумевая выговаривание слова, что позднее осмыс­

ляется грамматически как pfjlla. А pfjlla, в свою очередь, подразумевает изречение, сказывание; P~TWP - это ритор, оратор, держащий речь, ко­ торый употребляет не только глаголы, но и OV61laTa в узком значении

существительного.

Факт изначально равно широкого господства обоих терминов важен для нашего дальнейшего свидетельства о том, что постоянно об- 62 суждаемый в языкознании вопрос, имя или глагол являются первичной словесной формой, не есть вопрос настоящий. Эта видимость вопроса живуча только в кругозоре оформившейся грамматики, а не в перспек­

тнве сущности самого языка, грамматически еще не расщепленного.

Оба наименования - OVOJla и pfjlla, обозначающие вначале вся­

кое говорение, сужаются затем в своем значении и становятся наимено­

ваниями двух главных классов слов. Платон в упомянутом диалоге (261 е и сл.) впервые дает объяснение и обоснование этому различию. При этом Платон исходит из общей характеристики действенности слова. '"Оуорл в широком смысле есть &rjЛWllа TfJ фwvfJ ПЕР! T~Y oUcr(av - от­ кровение, к бытию сущего относящееся и в его кругу происходяшее. на

пути озвучивания.

В кругу сущего различаются прёiУllа и прёi~t<;. Первое - это ве­ щи, с которыми мы имеем дело, о которых всякий раз идет речь. Второе - это действия и поступки в самом широком смысле, включающем в се­ бя и погпо«; Слова суть двоякого рода (бгттоё yEVOU<;). Они суть &rjЛWllа праУllато<; (ovolla), раскрытие (ЕгбfТпuпg) вещей, и &fjЛWllа пра~ЕW<; (pfjlla), раскрытие деяния. Где осуществляется ПЛЕУllа, OUllплокrj (сплетающая форма обоих), там возникает Л6уо<; tЛQхют6<; ТЕ ка! ПРWТО<; -- самое краткое и (вместе с тем) первое (настоящее) сказыва­ ние. Но только Аристотельпредлагаетболее ясное метафизическоеизъ­ яснениеЛ6УОС; в смысле повествовательногопредложения.Он различает

139

о грамматике и этимологии слова «бытие»

ovolla как crl1llavTtKOV, ауш Xp6vou и pfjlla как проcrcrl1llаlvоv xp6vov (De interpretatione, сар. 2-4). Это высветлениесущностилогоса стало образцовыми определяющимдля последующегостановлениялогики и грамматики. И как бы она ни увязала тотчас же в школярстве, сам предмет всегда умудрялсяудерживать себя в определяющемзначении.

Учебники греческихи латинскихграмматиковболее тысячелетияслу­ жилив Европешкольнымиучебниками.Известио,что этотпериодбыл

какимугодно,но тольконе слабымилиничтожным.

б) ГреческоепониманиетгтWcгu;(casus) и lY1<),/CJl; (declinatio)	63

•

Мы спрашиваем о словоформе, которая У римлян называется infmitivus. Уже отрицатель.ное выражение modus infinitivus указывает на некий modus fiпitus, вид ограниченностии определенностиглагольного означивания. Что в греческомявляется образцом для данного различе­ 1Шя? То, что римские грамматики обозначают бледным выражением

modus, у греков называется ЕуКЛЮt<;, наклон в сторону. Это слово дви­ жетсяв том женаправлеНШI значения, что и другое выражающееформу

слово греческой грамматики. По латинскому переводу мы его знаем лучше: ПТWcrt<;, casus, падежв смыlлеe отклонения имени. ~днaKO первич­ но ПТW(Ю; обозначает любой способ отклонения основнои формы (скло­ нение, declinatio) нетолько Усуществительных,но и у глаголов. И лишь

после детальноЙ разработки раЗШIЧИЯ этих словоформ соответствую­ щие им отклонения были обозначены обособленными наименованиямИ. Отклонение имени называется птёо«; (casus); отклонение глагола назы-

вается Еуклюtс; (declinatio).

§ 20. Греческое понимание бытия:

бытие как постоянство в двойном смысле фUСJli;и оuа(а

Как же при рассмотрении языка и его отклонений оба эти на­ именопання, пт(i\m~ и i'УКЛЮlC;, вхолят в сферу употребления? ЯЗЫК явно считается чем-то, что тоже есть, одним из СУЩllХ. Для понимания и оп-

140	М. Хайдеггер. Введение в метафизику

ределения языка в связи с этим имеет значение то, как греки вообще по­ нимали сущее в его бытии. Только исходя из этого, мы сможем понять те наименования, которые в качестве modus и casus давно уже износи­

лись и ни о чем не говорят.

64 Поскольку в данной лекции мы постоянно возвращались к пониманию бытия у греков, ибо, несмотря на совершенную выхолощен­ ность и в качестве таковой непознанность, оно и доныне является гос­ подствующим для европейцев и отнюдь не только в философских учени­ ях, но и в самом будничном обиходе, - попробуем охарактеризовать греческую концепцию бытия в самых общих и основных чертах, просле­ живая то рассмотрение языка, которое было свойственно грекам.

Этот путь мы избрали намеренно. На одном грамматическом

примере он должен показать, что опыт, концепция и истолкование язы­

ка, характерные для Европы, выросли из совершенно определенного по­ нимания бытия и каким образом это произошло.

Имена птёо«; и [УКЛЮL~ значат падение, опрокидывание и склонение. В этом заключается от-клонение от прямого и правильного стояния. Но оное сие-стояние (Da-Stehen), в себе самом направленное ввысь, само вхождение в стояние (Stand) и пребывание в этом состоянии (Stal1d) греки понимают как бытие. Что подобным образом приходит к стоянию, становится в самом себе постоянным (standig), при этом сво­ бодно отрывается от себя, оставаясь в необходимой границе, пЕра~. Она не есть нечто такое, что приходит к сущему лишь извне. Еще менее она есть недостаток в смысле ущемляющего ограниченвё. Самосдержи­ вающая остановка, идущая от границы, само-обладание, в котором удерживается постоянство, есть бытие сущего, более того, только оно и делает сущее таковым в отличие от чего-то, что не есть сущее. Прихо­ дить в стояние значит, следовательно: завоевывать себе границу, о-гра­ ничивать. Поэтому основной характер сущего есть ТЕЛО~, что означает не цель и не надобность, а конец. «Конец» ни в коем случае не подразу­ мевает здесь отрицательного смысла, как будго после него уже ничего больше не будет, все прекратигся и застопорится. Конец есть окончание в смысле завершения. Граница и конец суть то, при помощи чего сущее начинает быть. В этой связи надлежит понимать и высшее наименова-

о грамматике и этимологии слова «бытие»	141

ние, которое Аристотель применяет для бытия, ЕVТf:ЛЕХELа, удержание (сохранениег-себя-в-окончании (границе). То, что последующая филосо­ фия и биология сотворили из наименования «энтелехия» (ер. Лейбниц), 65 показывает полное отпадение от греческого. Становящееся в свою гра­ ницу, ограничивающее ее и так в ней стоящее обладает статью, рорфт], Гречески понятая форма черпает свою сущность из восходящего по­

ставления-себя-в-границу (Sich-in-die-Grenze-her-stellen).

Но в-самом-себе-сие-стоящее (In-Sich-da-Stehende), с точки зре­ ния наблюдателя, становится себя-представляющим (zum Sich-dar- Stellenden), которое являет себя в своем внешнем виде. Вид вещи греки называют E180~ или {Ма.·В эйдосе слышатся отголоски того, что подра­

зумеваем и мы, когда говорим: у этой вещи есть лицо, она имеет вид, она смотрится. Вещь «сидит». Она покоится в явлении, Т.е. в проявле­ нии своей сущности. Ведь ранее перечисленные определения бытия ос­ новываются на том и скрепляются тем, в чем греки, бесспорно, познают смысл бытия и что они называют oua(a или, полнее, порооою. Обычная бездумность переводит это слово как «субстанция» и упускает тем са­ мым всякий смысл. Для порооотов немецком есть соответствующеевы­ ражениев словепри-сутствие(An-wesen). Так мы называем замкнутый в себе крестьянский двор со всемимуществом, усадьбу. Еще во времена Аристотеля слово oua(a одновременноупотреблялосьи в этом смысле, и в значенииключевогослова философии.Нечто присутствует[west аn]. Оно стоит в себе и так себя представляет. Оно есть. «Бытие» значит в основе своей для греков присутствие.

Но греческая философия не возвратилась больше в эту основу бытия, в то, что она скрывает. Она осталась на переднем плане самого

присутствующего и пыталась рассматривать его в приведенных выше

определениях. На основании сказанного мы теперь скорее поймем то греческое толкование бытия, котороеупоминали вначале, объясняя имя «метафизика»: уразумение бытия как фuat~; позднейшие понятия «при­ роды», говорили мы, должны быть удалены: фuat~ подразумевает ста­ новящееся распрямление, пребывающее в себе развитие. В этом властво- 66 вании (Walten) замыкаются и открываются исходящие из перноначаль­ ного единства гтокой и движение. Это властвование есть еще не осилен-