Орлов В. - Альтист Данилов

–Это грустно, – сказал Переслегин, печально взглянул на Дани­ лова, и Данилов ощутил, что Переслегин понимает, какими были его муки. – Это грустно, – повторил Переслегин. – Но это ничего не меняет. Вы музыкант вовсе не потому, что имели Альбани.

Данилову оттого, что он своими словами о пропавшем альте чуть было не разжалобил самого себя, стало неловко, он поднялся

иподошел к окну. Переслегин расценил движение Данилова как напоминание о ходе времени. Он тоже встал. А Данилову и вправ­ ду следовало отправляться в театр.

–Принесите мне свои новые произведения, – сказал Данилов. – Я пока не столь уверен в себе, чтобы мечтать о сольных выступ­ лениях. И не так молод, чтобы получить их. Но ваши вещи я погляжу с удовольствием.

–Вы говорите, где и с каким оркестром? – сказал Переслегин. – Есть один молодежный оркестр. Есть у меня и один дирижер. Я сведу вас с ним, если вы согласитесь…

Переслегин ушел, а Данилов, проводив его к лифту, почувство­ вал досаду. Он ждал разговора с Переслегиным, готовился к нему, бог весть что возлагал на этот разговор, а все вышло так, будто они с Переслегиным дело обсудили. Вроде покупки мебели или, на крайний случай, устройства левого концерта на клубных за­ дворках. Он, Данилов, намерен был сказать Переслегину горячие

идобрые слова, до того Переслегин их стоил, а сказал дурно и небрежно, будто подобные симфонии ему, Данилову, каждый день приносили с почтой. И его душа жаждала теперь высокой беседы о музыке, не о бойкой, шумной и пустяшной даме, а об истинной музыке, о какой древние говорили, что она – второй разум человеческого естества, что она любовь и наука, познаю­ щая согласованность во всем, что она – ненависть ко злу, но ненависть, являющаяся благом для людей. Вот так бы сели они с Переслегиным друг против друга и согласились бы, что в мире все – музыка и гармония или поиски гармонии и что им вдвоем в этих поисках следует быть смелыми, идти, рискуя и без оглядки… Нужен, нужен был такой разговор Данилову, нужно было ощуще­ ние поддержки собрата по искусству, умиление тем, что он, Дани­ лов, не один, что его понимают. К малодушным Данилов отнести себя не мог, но не был он уверен в себе, не был, а ждал от себя в музыке многого! Наверное, Переслегин ушел от него расстроен­ ный, не утоливший жажды. Вот всю жизнь так! И не поговоришь как следует с необходимым тебе человеком, не откроешь ему душу, его душу не обрадуешь, а в суете коснешься лишь случай­ ным словом и унесешься дальше по пустяшным делам!

Все эти мысли посетили Данилова в мгновения, когда он спеш­ но одевался на работу. Они были прерваны приходом водопро­

Орлов В. В.: Альтист Данилов / 181

водчика Коли. Коля раскланялся в дверях и цепким взглядом, вытянув шею, попытался с порога обнаружить нечто в квартире Данилова.

–Коля, я бегу, – сказал Данилов.

–Случайно, Володя, инструменты мои у тебя не лежат?

–Нет, – сказал Данилов, – вы, Коля, их и не приносили.

–А я был у тебя вчера? – робко спросил Коля.

–Были. Но недолго.

–А где же я еще-то был?

–Не знаю.

–А не на вокзале?

–Да, были с нами и на вокзале. На Павелецком.

–А не на Курском?

–Не помню, – сказал Данилов. – Возможно, что и на Курском. Вы у Земского спросите, вы с ним вместе держались… Но инстру­ менты вы, точно, с собой не носили…

–А я ел чего-нибудь? Отчего у меня дым изо рта идет?

–Табачный?

–Нет, паровозный!

Коля дыхнул, и из его рта действительно повалил тяжелый антрацитовый дым.

–Не знаю, – сказал Данилов. – Теперь и паровозов-то нет… Вы, Коля, бесалол примите, у вас все и пройдет…

–Я уж это принимал, а то бесалол!

Глаза у Коли стали вдруг хитрые.

–Знаешь что, Володя, – сказал Коля, – дай мне два раза по четы­ ре рубля, и я буду молчать.

–Денег, Коля, у меня нет. А о чем молчать-то?

–О приятеле твоем. Андрее Ивановиче из Иркутска.

–Да говори о нем сколько хочешь!

–Ну смотри, – сказал Коля со значением. – А он мне шапку из белок обещал прислать. Он пришлет?

–Раз обещал – жди. А я побегу!

С этими словами Данилов вытолкал Колю в коридор, запер дверь и направился к лифту. Тут Коля закашлялся – и лестничную клетку заволокло дымом.

Проезжая Сретенку в троллейбусе, Данилов заметил, что по тротуару со скоростью машины, но и не спеша, за ним идет румя­ ный Ростовцев. Круглыми глазами из-под очков Ростовцев погля­ дывал на Данилова, будто исследователь-натуралист. На голове его был черный котелок, каких уж лет восемьдесят не видели на Сретенке, в руке Ростовцев держал дорогую трость с желтой ко­ стяной ручкой, увенчанной фигуркой двугорбого верблюда-бак­ триана, а на левом боку его, там, где военные люди должны были

Орлов В. В.: Альтист Данилов / 182

бы иметь кобуру с пистолетом Макарова, прямо поверх пальто висел на ремне метровый турецкий кальян. Ростовцев шел, шел, а увидев, что Данилов заметил его, приподнял котелок и покло­ нился Данилову.

Однако выражение лица у него при этом было самое злодей­ ское.

Орлов В. В.: Альтист Данилов / 183

24

Не успел Данилов в театре сдать пальто и шапку на вешалку, как его осторожно взял под руку скрипач Николай Борисович Земский. Данилов все еще думал о Ростовцеве – что он следил за ним? А Земский непривычно для себя тихо поманил Данилова в буфет. Данилов взял бутылку «Байкала», Земский – три жигулев­ ского.

–Ну, как люмбаго, Николай Борисович? – спросил Данилов. – Вижу, выписали вас.

–Люмбаго вчера – как рукой! Видно, после парилки… А вот… Смута какая-то в организме…

–Что так?

–Сам не знаю…

Тут Николай Борисович в некоем беспокойстве посмотрел на Данилова. И надежда была в его взгляде, и была просьба, словно он облегчение душе желал теперь получить у Данилова.

–Я не безобразничал вчера? – сказал Данилов.

–А ничего вчера не случилось?

–Много пили, вот и все…

–А разве не закусывали?

–Закусывали, – сказал Данилов, – но мало.

–Странно все, – покачал головой Земский, – странно… Какие-то сны дурные… Какие-то видения… Словно я был в путешествиях…

Земский замолчал и поглядел на Данилова испуганно.

–И вот квитанция… Штраф… Будто я без билета в Минск ехал… Данилов развел руками.

–А у тебя ничто не пропало? – спросил вдруг Земский.

–Откуда?

–Из кухни?

–Не обратил внимания…

–Это не твой?

Земский из-под фрака, будто из недр своей басовой груди, из­ влек длинный предмет, запеленатый в полотенце. Положил пред­ мет на колени, так, чтобы в буфете его никто не видел, и распеле­ нал его. Обнаружился нож, пригодный для разделки окорока. Данилов повертел нож и на деревянной ручке его разглядел ма­ ленькие чернильные слова: «Буфет станции Моршанск-2. Тоня Солонцова. Кто сопрет – зарежется!» Данилову стало жалко Зем­ ского, он сказал:

–Да, это мой нож. Мне его Муравлев как-то привез.

–Никогда клептоманом не был, – сказал Земский, – а прямо перед пенсией – нате вам!

Орлов В. В.: Альтист Данилов / 184

–Хотите, я подарю вам его? – сказал Данилов.

–Нет, нет, что ты! – со страхом отодвинулся от ножа Земский. Пиво он допил вяло, был в напряжении, все ждал, как бы Дани­

лов не огорошил его нечаянным воспоминанием. Но и любопыт­ ство возникало иногда в его глазах.

–А твой приятель Андрей Иванович, – наконец начал Земский­

,– он…

Тут же он замолчал, испуганно осмотрел буфет. Никогда не видел Данилов громогласного бузотера Земского таким сконфу­ женным и неслышным.

–Пора нам с вами в яму идти, – сказал Данилов.

–Ты, Володя, обещал зайти ко мне домой. Сочинения мои по­ слушать. Поговорить о музыке. Ты бы зашел…

–Непременно. Как-нибудь…

–Да что же – как-нибудь! Вот хоть бы и завтра с утра. Я бы и о Мише Кореневе рассказал.

–Я вам позвоню, – сказал Данилов.

«Теперь еще Кудасов явится за объяснениями, – подумал Дани­ лов. – Ну, Кармадон… Хорошо, хоть Кудасова днем в театр без пропуска не пустят. А оперы и балеты он не посещает…» Вовсе ни к чему были Данилову мысли о терзаниях Кудасова, Земского и водопроводчика Коли. Да и какая радость нож этот моршанский в полотенце таскать с собой! Данилову хотелось думать о Наташе и музыке композитора Переслегина. Слова Переслегина об альте казались ему справедливыми, хотя и не во всем, а что касается исполнения его симфонии на публике, то теперь Данилов оробел. Раньше об этом исполнении у Данилова были лишь грезы, и в тех грезах Данилов вел себя решительно, как Суворов в Альпах. Сей­ час же открылась реальность с оркестром и дирижером, вот Да­ нилов и заробел. «Да выйдет ли у меня? Да где уж мне…» И чем больше думал он о симфонии, тем крепче и крепче забирали его сомнения. Данилов совсем расстроился. Он боялся, что и сегодня сыграет скверно, – давали «Коппелию», – дирижер почувствует это – и опять поездка в Италию на гастроли окажется для Данило­ ва фантазией. «В Италию! – подумал он. – А доживешь ли ты до Италии?»

Но пришла пора спектакля, и опасения Данилова рассеялись. Играл он хорошо, с жадностью. Да и как не быть жадности после утренних приключений! К тому же и при мыслях, что больше никакого спектакля у него может и не быть! Душевно Данилов играл. Большим артистом сидел он в яме.

Успокоился и застыл над оркестром занавес после первого акта. Данилов вспомнил слова Переслегина об импровизации, и у него были мысли об этом. Но поднял голову и увидел над барьером

Орлов В. В.: Альтист Данилов / 185

оркестровой ямы Кудасова. «А пошел бы он подальше! – с досадой подумал Данилов. – Пусть к Земскому пристает за разъяснения­ ми! И ведь на билет потратился. Да и билет-то с рук, наверное, брал…» Данилов отвернулся с надеждой, что сейчас в голове его снова возникнут мысли о музыке. Однако мысли не явились. Видно, Кудасов спугнул их. А часто ли Данилову выпадали мину­ ты именно для мыслей? И во втором и третьем антрактах Кудасов подходил к барьеру, смотрел на Данилова, лишь усы его шевели­ лись в волнении. Однако Данилов был суров.

После спектакля он вышел из театра и возле служебного подъ­ езда наткнулся на Кудасова. Данилов строго взглянул на Кудасо­ ва, сказал:

–Ничего не помню, был нетрезв. В доме моем ничто не пропа­ ло. Вы не бузили, законов не нарушали. Да, чуть не забыл. Зем­ ский просил передать вам нож. Вот он.

Данилов протянул Кудасову нож в полотенце, и Кудасов его без раздумий принял.

–Какой нож? – спросил Кудасов.

–Вот этот. Резать окорок.

–Я вас провожу, – сказал Кудасов.

–Нет, – сказал Данилов, – не вижу нужды. И иду я сейчас в дом, где в холодильнике пусто.

Данилов лукавил, он-то надеялся, что в том доме в холодильни­ ке самая малость чего-нибудь, но имеется. Хоть печеночный па­ штет в банке, пусть и на дне. Или кусок колбасы. Много вчера ели, но к ночи Данилов опять проголодался. Значит, совсем вы­ здоровел после утреннего взрыва. А может, в черную дыру все же улетели кое-какие калории из его организма. Или вышло так, что

кчеловеческой сущности Данилова взрыв вовсе не имел отноше­ ния…

–Владимир Алексеевич, – умоляюще произнес Кудасов.

–Нет, – холодно сказал Данилов. – Все.

И пошел.

Обернулся. Кудасов за ним не последовал. «Неужели я от мор­ шанского ножа отделался?» – не веря в удачу, подумал Данилов. До Покровских ворот он доехал троллейбусом, совсем уж было свернул в Хохловский переулок, но тут почувствовал, что за ним кто-то крадется. «Экий Кудасов гусь!» – опечалился Данилов. Но когда, остановившись, изучил в темноте силуэт преследователя, понял, что это не Кудасов, а кормленый злодей Ростовцев. Дани­ лов достал индикатор, голая рубенсовская женщина от близости Ростовцева не засветилась, стало быть, это Ростовцев и был, а не переодетый Валентин Сергеевич или какой его агент. «Что ему-то от меня надо? Что он-то за мной ходит?» Данилов захотел подойти

Орлов В. В.: Альтист Данилов / 186

тут же к Ростовцеву и прямо его спросить, что он играет в сыщика. Однако время было позднее, а Данилов торопился.

Наташа открыла ему сразу, будто ждала его за дверью. Потом было время любви и время спокойствия. Время исчезновения забот…

Много сказали Данилов и Наташа друг другу слов, хотя в словах у них никакой необходимости сегодня не было… Еще ночью Да­ нилов и думать не хотел о Наташе, ссора с Кармадоном, Наташи­ ны любезности с Андреем Ивановичем из Иркутска, казалось, отделили его от Наташи, может быть, навсегда. Однако теперь, вернувшись в жизнь, Данилов понял, как он любит Наташу. И как она любит его.

Все, что не касалось сейчас их с Наташей, Данилова не трогало, хотя он и слушал Наташины рассказы и сам говорил что-то. И даже история Миши Коренева, совсем недавно волновавшая Да­ нилова, мучившая его своей тайной, нынче была воспринята им словно бы история литературного персонажа, какой на Земле никогда не существовал. Данилов понимал, что завтра в нем опять возникнет интерес к судьбе погибшего скрипача. Но что теперь ему было до Миши Коренева! Да, Миша в последнем своем послании писал Наташе о прежней своей любви, но ведь Наташа уже не любила его! Не любила! Это и было для Данилова главное.

Впрочем, Данилов попросил у Наташи письмо Миши Коренева для внимательного чтения.

Орлов В. В.: Альтист Данилов / 187

25

Утром, вернувшись в Останкино, Данилов достал из конверта письмо Коренева. Места про чувства к Наташе он не перечиты­ вал, хотя глаза его забегали и в те места. Трижды Миша повторял слова, слышанные от него и Даниловым: «Боящийся не совершен в любви». Данилов со дня смерти Коренева не забывал их ни на мгновение. Слова эти Миша употребил и в строчках, какие теперь Данилову были нужны. Вот что Коренев писал: «Чем погасить мой душевный мятеж? Чем утолить его? Успокоением в славе? Или в любви? Славы не будет. Любить женщину, как она того достойна, я, видно, уже не способен. Боящийся не совершен в любви. Любить жизнь, людей? Но я в ознобе перед натиском мира… Я зябнущий от его жестокого напора… Пожалуй, одна му­ зыка мне и осталась. Но в последние месяцы я и от музыки зябну­ щий. Это страшно! Неужели прав З (фамилия была написана пол­ ностью, но потом зачеркнута) и надо признать, что важнее тиши­ ны ничего в жизни нет? Неужели в тишине сладость и утоление всего душевного мятежа? Неужели лишь в тишине гармония? Нет, нет, нет! Я еще не сдался, я еще люблю звук! Я еще попытаюсь одолеть музыку… Но боюсь, что она разорвет, рассечет, растопчет меня… И тогда – тишина. Тишина! Вершина всего. И тогда тайна М.Ф.К.»…

Было восемь часов. Данилов знал, что Земский встает рано, и позвонил ему.

–Здравствуйте, Николай Борисович, – сказал Данилов. – Изви­ ните за беспокойство. Вчера вы звали меня…

–Хорошо, Володя, – сказал Земский, – через пятнадцать минут

ятебя жду.

Через пятнадцать минут Николай Борисович Земский открыл Данилову дверь и, поклонившись, будто приглашая к менуэту, провел Данилова в большую комнату.

Данилов поглядел на свои джинсы и стертые домашние туфли, смутился. Николай Борисович надел прекрасный концертный фрак, рубашка его и черный бант под кадыком были свежи, праздничны, будто только для сегодняшнего утра их шили и утю­ жили. Осмотрев комнату, Данилов понял, что Земский не только ждал его посещения, но и с усердием готовился к визиту соседа. Да что соседа! Земский теперь стоял словно на сцене и чувствовал трепетное внимание притихших где-то слушателей.

– Ты, Володя, садись, – загремел Николай Борисович, – вот кре­ сло!

Орлов В. В.: Альтист Данилов / 188

Бас у Земского, как всегда, был богатырский, раскатистый, но звучал этот бас нынче серьезно, строго, забыв о том, что привык озорничать, охальничать, а в случае нужды и раскалывать тон­ кие стаканы.

–Коньяк, Володя, будешь? – спросил Земский.

–Нет, что вы! Нам же на работу! Да и желания нет.

–Я коньяк не пью, ты знаешь. Предпочитаю водку. Или… Но нынче… Я ведь так… По рюмке, для утренней бодрости и остроты восприятия.

–Ну если для остроты восприятия, – сказал Данилов и выпил рюмку коньяка.

Сидел он в огромном и мягком кресле, с высокой уютной спин­ кой, обтянутой черным бархатом. К подлокотникам спинка спус­ калась овальными боками, похожими на уши слона. Креслу это­ му Данилов чрезвычайно завидовал, грустил о нем. Вот бы сидеть

вэтаком кресле, мечтал Данилов, а за окном вьюга, ноги накрыть пледом и сидеть, книгу держать в руках или думать о чем-то… Или ни о чем не думать… Дремать. Славно… Но куда уж эти меч­ ты! Вряд ли бы удалось Данилову дремать или думать в благосло­ венном бархатном покое, да и на поиски кресла в комиссионных магазинах не было у него ни времени, ни денег. Хорошо хоть, сегодня Николай Борисович дозволил ему занять почетное место. Данилов блаженствовал. И понимал: жест Николая Борисовича значит многое.

–Времени у нас с тобой, Володя, действительно мало, – сказал Земский. – Поэтому я сразу исполню свои сочинения. Я пишу и в традиционных формах, тебе привычных, есть у меня и симфонии, и балет, и оратории, есть пьесы инструментальные, не только для скрипки, но и для органа, фортепьяно, флейты-пикколо и проче­ го… Есть другие вещи… Но поначалу ты можешь их не понять, а то и рассердиться… Я сыграю две простые пьесы для скрипки. И короткие. Одну на две с половиной минуты, другую – на четыре. Кстати, я их играл и твоему приятелю Андрею Ивановичу, вторая вещь понравилась ему больше… Впрочем, какое это имеет для тебя значение…

–Я весь внимание, – сказал Данилов.

Земский, наверное, не расслышал слов гостя, он был уже в своей музыке, она волновала и мучила его, Данилов видел это. Сам же Данилов чувствовал себя неловко, минут через десять ему предстояло говорить Земскому какие-то слова, а вполне возмож­ но, сочинения Земского были скверные. К тому же Данилов при­ шел к Земскому вовсе не ради его музыки. Но, впрочем, и музыку Земского услышать ему было интересно.

Орлов В. В.: Альтист Данилов / 189

Земский взял скрипку, встал возле пианино (рояли в доме Да­ нилова многим были бы нужны, да как затаскивать их, рояли-то! И где держать?). Данилов смотрел на Земского снизу вверх, и виделся Земский ему огромным, величественным, но и отчего-то пугал Данилова. Он совсем не походил на обычного Николая Борисовича Земского, бесцеремонного озорника и орателя, имев­ шего в коллективе прозвище Карабас. Какой уж тут Карабас! Или Громовой. Такого баса наряди Варлаамом, или князем Галицким, или половецким ханом и выпусти его на сцену – публика тут же бы обмерла. Да что Варлаамом, что Галицким! Он мог бы в костю­ ме и гриме явиться теперь и царем Иваном Васильевичем из «Псковитянки»! Было величие в Николае Борисовиче! Да и зачем ему сейчас грим и оперные костюмы, он и в концертном фраке был хорош. Плечи Николай Борисович расправил, грудь его была обширна и могуча – и камский грузовик проехал бы по ней, не оставив следов. Скрипка, казалось, могла захрустеть в руках Зем­ ского, однако держал он ее нежно, с отцовской любовью. «Хорош, хорош!» – думал Данилов. Но отчего-то ему было не по себе.

Николай Борисович поднял смычок.

За его спиной Данилов заметил прикрепленную кнопками к стене полоску ватманской бумаги и на ней выведенные плакат­ ным пером слова: «Из наших пяти чувств слух несомненно мень­ ше других облагодетельствован естественными наслаждения­ ми». Рядом висела другая полоска бумаги с мнением художника Александра Иванова о смысле творчества. «Всерьез готовился», – подумал Данилов.

– Первая вещь называется «Прощание с номером гостиницы в Тамбове», – объявил Николай Борисович так, словно имел в виду не только Данилова, но и невидимых слушателей, возможно, притихших где-то рядом. – Вторая – «Утренние страдания в окрестностях Коринфа».

Он стал играть, но никаких звуков Данилов не услышал. Про­ щание с гостиницей, видно, было элегическое, что-то произошло у Земского в Тамбове, смычок проплывал мимо струн на малом от них расстоянии в задумчивости и грусти. Поначалу Данилов с любопытством следил за смычком, намереваясь, как глухой по движениям губ собеседника – слова, угадать музыку, сочиненную Николаем Борисовичем. Но не угадал. Музыка, верно, была новая и Данилову недоступная. Внимание Данилова рассеялось, он, слушая Николая Борисовича и наблюдая за ним, стал краем глаза оглядывать комнату, но так, чтобы Николай Борисович не заме­ тил его досужего интереса. Впрочем, что мог заметить сейчас Николай Борисович! Он был само вдохновение. Он творил. Он печалился об исходе своей тамбовской жизни… Тут Николай Бо­

Орлов В. В.: Альтист Данилов / 190