Экономика / Капитал (глава зарплата)

«В Бирмингеме конкуренция между хозяевами настолько велика, что некоторые из нас вынуждены в качестве работодателей делать то, чего мы сами устыдились бы при иных обстоятельствах; и все же этим не удается добыть большего количества денег (and yet но more money is made), и лишь публика получает выгоду» (43).

Вспомним две категории лондонских булочников, из кото­рых одни продают хлеб по полной цене (the «fullpriced» bakers), а другие ниже его нормальной цены («the underpriced», «the nndersellers»). «Fullpriced» в следующих выражениях разоблачают своих конкурентов перед парламентской следственной комиссией:

«Они существуют лишь благодаря тому, что, во-первых, обманывают публику» (фальсифицируя товар), «и, во-вторых, благодаря тому, что вы­колачивают из своих людей 18 часов труда за двенадцатичасовую плату... Неоплаченный труд (the unpaid labour) рабочих — вот орудие, которым они борются с конкурентами... Конкуренция между хозяевами-пекарями является той причиной, которая затрудняет устранение ночного труда. Underseller, продающий свой хлеб ниже издержек производства, изменяю­щихся вместе с изменением цены муки, не несет потерь, так как выкола­чивает из своих рабочих повышенное количество труда. Если я извлекаю из рабочих только двенадцать часов труда, а мой сосед 18 или 20, то, ко­нечно, он побьет меня на продажной цепе товара. Если бы рабочие могли настоять на оплате сверхурочного времени, этому маневру был бы скоро положен конец... Значительное число рабочих, запятых у undersellers, состоит из иностранцев, малолетних и др., которые вынуждены доволь­ствоваться чуть ли не всякой заработной платой, какую им удается по­лучить» (44).

Эта иеремиада интересна между прочим и в том отношении, что она показывает, как в мозгу капиталиста отражается лишь внешняя видимость производственных отношений. Капита­листу неизвестно, что нормальная цена труда ткача предпо­лагает известное количество неоплаченного труда и что именно этот неоплаченный труд образует нормальный источник его прибыли. Категория прибавочного рабочего времени для него вообще не существует, потому что прибавочное рабочее время включено в нормальный рабочий день, который капиталист, по его мнению, целиком оплачивает в поденной плате. Но для него существует сверхурочное время, удлинение рабочего дня за границы, соответствующие обычной цене труда. Он настаи­вает даже на добавочной оплате (extra pay) этого сверхурочного времени, когда дело идет о его конкурентах, понижающих про­дажную цену товара ниже обычного уровня. Но он опять-таки не знает, что эта добавочная оплата связана с неоплаченным трудом точно так же, как и цена обычного рабочего часа. На­пример, пусть цена одного часа двенадцатичасового рабочего дня составляет 3 пенса, т. е. равна стоимости, созданной за ¹/₂ часа труда, а цена сверхурочного рабочего часа 4 пенса, т. е. равна стоимости, созданной за ²/₃ рабочего часа. Тогда в первом случае капиталист бесплатно присваивает себе поло­вину рабочего часа, во втором случае — одну треть.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. ПОШТУЧНАЯ ЗАРАБОТНАЯ ПЛАТА

Поштучная заработная плата есть не что иное, как превра­щенная форма повременной заработной платы, точно так же как повременная заработная плата есть превращенная форма стоимости или цены рабочей силы. При поштучной заработной плате дело на первый взгляд вы­глядит так, будто той потребительной стоимостью, которую про­дает рабочий, является не функция его рабочей силы, не живой труд, а труд, уже овеществленный в продукте, и будто цена этого труда определяется не дробью: дневная стоимость рабочей силы / рабочий день данного числа часов, как при повременной заработной плате, а дееспособностью производителя (45).

Уверенность в правильности такого взгляда должна была бы сильно пошатнуться уже ввиду одного того факта, что обе формы заработной платы существуют одновременно и рядом в одних и тех же отраслях промышленности. Так, например,

«лондонские наборщики, как правило, получают поштучную заработную плату, повременная заработная плата является у них исключением. Наоборот, у провинциальных наборщиков повременная заработ­ная плата составляет правило, поштучная — исключение. Корабельные плотники лондонской гавани получают поштучную плату, во всех других английских гаванях — повременную» (46).

В Лондоне в одних и тех же шорных мастерских труд фран­цузов оплачивается зачастую поштучно, труд англичан — поденно. На фабриках в собственном смысле этого слова, где вообще преобладает поштучная заработная плата, отдельные рабочие функции по техническим соображениям изымаются из этой оценки и оплачиваются повременно (47). Все же само собой очевидно, что различие в форме выплаты заработной платы ничуть не меняет ее сущности, хотя одна из этих форм может быть более благоприятной для развития капиталисти­ческого производства, чем другая.

Пусть обычный рабочий день состоит из 12 часов, из ко­торых 6 оплачено и 6 не оплачено. Созданная в течение этого дня стоимость пусть будет равна 6 шилл., следовательно, со­зданная в один рабочий час стоимость—6 пенсов. Пусть, далее, опыт показал, что рабочий, работающий со средней степенью интенсивности и искусности, следовательно, употребляющий на производство продукта только общественно необходимое рабочее время, доставляет в течение 12 часов 24 штуки про­дукта, причем в данном случае безразлично, представляют ли эти последние отдельные экземпляры или измеримые части нераздельного продукта. При этих условиях стоимость этих 24 штук — за вычетом содержащейся в них постоянной части капитала — будет 6 шилл., стоимость каждой отдельной штуки — 3 пенса. Рабочий получает 11/₂ пенса за штуку и, следовательно, зарабатывает 3 шилл. за 12 часов. Подобно тому, как при повременной плате безразлично, допускаем ли мы, что рабочий работает 6 часов на себя и 6 на капиталиста, или же, что он половину каждого часа работает на себя, а другую половину на капиталиста, — точно так же и здесь безразлично, говорим ли мы, что каждая отдельная штука наполовину опла­чена, а наполовину не оплачена, или что цена 12 штук лишь возмещает стоимость рабочей силы, тогда как в других 12 шту­ках воплощается прибавочная стоимость.

Форма поштучной платы иррациональна в такой же мере, как и форма повременной платы. В то время как, например, две штуки товара представляют собой продукт одного рабочего часа и, следовательно, за вычетом стоимости потребленных средств производства, стоят 6 пенсов, рабочий получает за них лишь 3 пенса. В действительности поштучная плата непосредственно не выражает собой никакого стоимостного отно­шения. Здесь не стоимость штуки товара измеряется вопло­щенным в ней рабочим временем, а, наоборот, затрачен­ный рабочим труд измеряется числом произведенных им штук товара. При повременной заработной плате труд непосред­ственно измеряется своей продолжительностью, при поштуч­ной заработной плате — количеством того продукта, в ко­тором сгустился труд определенной продолжительности (48). Цена самого рабочего времени определяется, в конце концов, уравнением: стоимость дневного труда = дневной стоимости рабочей силы. Таким образом, поштучная заработная плата есть лишь модифицированная форма повременной заработной платы.

Рассмотрим несколько подробнее характерные особенности поштучной заработной платы.

Качество труда контролируется здесь самим его продук­том, так как поштучная плата выдается полностью лишь в том случае, если продукт обладает средней доброкачественностью. Вследствие этого поштучная плата является обильнейшим источником вычетов из заработной платы и капиталистического мошенничества.

Она дает капиталисту совершенно определенную меру ин­тенсивности труда. Лишь то рабочее время, которое вопло­щается в заранее определенном, установленном опытом коли­честве товара, считается общественно необходимым рабочим временем и оплачивается как таковое. В более крупных порт­няжных мастерских Лондона определенная штука производи­мых продуктов, например жилет и т. п., носит название одного часа, получаса и т. д., причем за каждый час причитается по 6 пенсов. Из практики известна величина среднего продукта одного часа. При перемене моды, при починках и т. д. между предпринимателем и рабочим возникает спор, равна ли данная штука одному часу труда и т. д., пока и здесь благодаря опыту не будет найдено решение. То же самое имеет место в лондон­ских мебельных мастерских и т. д. Если рабочий не обладает средней работоспособностью, если он не в состоянии дать опре­деленного минимума дневной работы, то его увольняют (49).

Так как качество и интенсивность труда контролируются здесь самой формой заработной платы, то надзор за трудом ста­новится в значительной мере излишним. Поэтому поштучная плата образует основу как описанной выше современной работы на дому, так и иерархически расчлененной системы эксплуата­ции и угнетения. Последняя имеет две основных формы. С одной стороны, поштучная плата облегчает внедрение паразитов между капиталистом и наемным рабочим, перепродажу труда посред­никами (subletting of labour). Прибыль посредников образуется исключительно за счет разницы между ценой труда, уплачи­ваемой капиталистом, и той частью этой цены, которую посред­ники действительно оставляют рабочему (50). В Англии эта система носит характерное название «sweating system» (потогон­ная система). С другой стороны, поштучная плата позволяет капиталисту заключать со старшим рабочим — в мануфактуре с главой группы, в шахтах — с углекопом и т. п., на фабрике — с собственно машинным рабочим — контракт на определенное число штук продукта по определенной цене, за которую стар­ший рабочий берет на себя привлечение и оплату подручных. Эксплуатация рабочих капиталом осуществляется здесь при посредстве эксплуатации одного рабочего другим рабочим (51).

Раз существует поштучная заработная плата, то естественно, что личный интерес рабочего заставляет его как можно интен­сивнее напрягать свою рабочую силу, что, в свою очередь, облегчает для капиталиста повышение нормального уровня интенсивности^51а). Точно так же личный интерес рабочего побуждает его удлинять свой рабочий день, так как тем самым повышается его дневная или недельная заработная плата ⁵²⁾. Это вызывает реакцию, описанную при исследовании повре­менной заработной платы, не говоря уже о том, что удлинение рабочего дня, даже при постоянной поштучной заработной плате, само по себе означает падение цены труда.

При повременной заработной плате господствует, за немно­гими исключениями, равная плата за одни и те же функции; при поштучной же плате, хотя цена рабочего времени измеряется определенным количеством продукта, дневная и недельная плата меняется в зависимости от индивидуальных различий между рабочими, один из которых доставляет в данное время минимум продукта, другой — среднюю норму, третий — больше средней нормы. Следовательно, величина действительного до­хода рабочего в данном случае сильно колеблется в зависимости от искусства, силы, энергии, выносливости и т. п. индивидуаль­ных рабочих ⁵³⁾. Конечно, это ничуть не изменяет общего отно­шения между капиталом и наемным трудом. Во-первых, инди­видуальные различия сглаживаются, если взять мастерскую в целом, так что эта последняя в течение определенного рабочего времени доставляет среднее количество продукта, а сово­купная заработная плата, выданная рабочим мастерской, является средней заработной платой данной отрасли произ­водства. Во-вторых, отношение между заработной платой и прибавочной стоимостью остается неизменным, так как инди­видуальной плате отдельного рабочего соответствует индивидуально произведенное им количество прибавочной стоимости. Поштучная плата, расширяя сферу индивидуальной деятельности, тем самым, с одной стороны, способствует развитию у рабочих индивидуальности, духа свободы, самостоятельности и способности к самоконтролю, но, с другой стороны, порождает между ними взаимную конкуренцию. Она имеет поэтому тен­денцию, повышая индивидуальную заработную плату выше среднего уровня, в то же время понижать самый этот уровень. Однако там, где определенная поштучная плата прочно закре­плена продолжительной традицией и потому понижение ее представляет особые трудности, — в таких случаях хозяева прибегают иногда к насильственному превращению поштучной платы в повременную. Этим была вызвана, например, в 1860 г. большая стачка рабочих ленточного производства в Ковен­три ⁵⁴⁾. Наконец, поштучная плата является главной опорой описанной выше почасовой системы ⁵⁵⁾.

Из всего вышесказанного вытекает, что поштучная плата естъ_форма заработной платы, наиболее соответствующая капиталистическому способу производства. Отнюдь не представляя чего-либо нового, — поштучная плата наряду с повременной официально фигурирует, между прочим, во французских и английских рабочих статутах XIV века, — она, однако, при­обретает более или менее обширное поле применения лишь в собственно мануфактурный период. В 1797—1815 гг., когда крупная промышленность переживала период бури и натиска, поштучная заработная плата послужила рычагом для удлине­ния рабочего времени и понижения заработной платы. Очень важный материал о движении заработной платы в тот период мы находим в Синих книгах: «Report and Evidence from the Select Committee on Petitions respecting the Corn Laws» (парла­ментская сессия 1813—1814 гг.) и «Reports from the Lords' Committee, on the state of the Growth, Commerce, and Consump­tion of Grain, and all Laws relating thereto» (сессия 1814—1815 гг.). Здесь мы находим документальные доказательства непрерыв­ного понижения цены труда с того времени, как началась анти­якобинская война. Например, в ткацком деле поштучная плата упала до такой степени, что, несмотря на большое удлинение рабочего дня, дневная плата оказалась ниже, чем была раньше.

«Реальный доход ткача в настоящее время много меньше, чем был раньше: преимущества ткача по сравнению с неквалифицированным рабочим, некогда очень значительные, теперь почти совершенно исчезли. В самом деле, разница между заработной платой квалифицированного и неквалифицированного труда теперь гораздо меньше, чем в течение любого из прежних периодов»⁵⁶⁾.

Как мало пользы извлек сельскохозяйственный пролетариат из возрастания интенсивности и увеличения продолжительности труда под влиянием поштучной платы, показывает следующее место, взятое из произведения, отстаивающего с пристрастием интересы лендлордов и арендаторов.

«Подавляющая часть земледельческих операций выполняется людьми, оплачиваемыми поденно или поштучно. Их недельная плата равняется приблизительно 12 шилл., и хотя можно предположить, что при поштуч­ной оплате, побуждающей трудиться более напряженно, рабочий выра­ботает на 1 или 2 шилл. больше, чем при понедельной, однако при рассмотрении его дохода в целом окажется, что эта прибавка сводится на нет потерей, вызванной отсутствием работы в известные периоды года... Мы далее вообще найдем, что заработные платы этих людей нахо­дятся в определенном отношении к цене необходимых жизненных средств, так что человек, имеющий двух детей, в состоянии заработать как раз столько, сколько ему требуется для того, чтобы содержать свое семейство, не прибегая к приходской благотворительности» (57).

Мальтус заметил тогда по поводу фактов, опубликованных парламентом:

«Признаюсь, я с неудовольствием смотрю па широкое распростране­ние практики поштучной оплаты. Тяжелый труд по 12—14 часов в день в течение более или менее продолжительного периода — это действительно слишком много для человеческого существа» ⁵⁸⁾.

В мастерских, подчиненных действию фабричного закона, поштучная заработная плата становится общим правилом, так как здесь капитал может расширить рабочий день только ин­тенсивно ⁵⁹.

С изменением производительности труда изменяется рабочее время, представленное одним и тем же количеством продукта. Следовательно, изменяется также и поштучная плата, так как она есть выражение цены определенного рабочего времени. В нашем приведенном выше примере 24 штуки продукта произ­водились в течение 12 часов, стоимость, вновь созданная за 12 часов, была 6 шилл., дневная стоимость рабочей силы 3 шилл., цена рабочего часа 3 пенса и заработная плата 1¹/₂ пенса за штуку. Каждая штука товара впитывала в себя ¹/₂ рабочего часа. Если тот же самый рабочий день станет доставлять 48 штук продукта вместо 24, вследствие, например, удвоения произво­дительности труда, и если все остальные обстоятельства не из­менятся, то поштучная плата упадет с 11/₂ пенса до ³/₄ пенса, так как каждая штука представляет теперь не 1/₂ рабочего часа, а только 1/₄ его. 11/₂ пенсах24 = 3 шилл. и ³/₄ пенсах х 48 = 3 шиллинга. Другими словами, поштучная плата понижается в том самом отношении, в каком возрастает число штук товара, произведенного в течение одного и того же времени ⁶⁰⁾, следо­вательно, в том самом отношении, в каком уменьшается рабочее время, затрачиваемое на одну штуку. Это изменение поштуч­ной платы, хотя здесь оно является чисто номинальным, служит постоянным источником борьбы между капиталистом и рабочим: или потому, что капиталист пользуется им как предлогом для действительного понижения цены труда, — или потому, что повышение производительной силы труда сопровождается повышением его интенсивности, — или же потому, что рабочий всерьез принимает внешнюю форму поштучной заработной платы, полагая, что оплачивается продукт его труда, а не его рабочая сила, и ввиду этого противится всякому понижению заработной платы, раз оно не сопровождается соответственным понижением продажной цены товара.

«Рабочие тщательно следят за ценой сырого материала и ценой фабри­катов и в состоянии точно определить прибыли своих хозяев» ⁶¹⁾.

Такие притязания капитал с полным правом отвергает как основанные на грубом непонимании природы наемного труда ⁶²⁾. Он возмущается претензией рабочих облагать в свою пользу налогом прогресс промышленности и категорически заявляет, что рабочим вообще нет никакого дела до производительности их собственного труда ⁶³⁾.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ. НАЦИОНАЛЬНЫЕ РАЗЛИЧИЯ В ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЕ

В пятнадцатой главе мы рассмотрели разнообразные комби­нации, которые могут повлечь за собой изменение абсолютной или относительной (т. е. по сравнению с прибавочной стоимостью) величины стоимости рабочей силы, причем оказалось, что коли­чество жизненных средств, в которых реализуется цена рабочей силы, может испытывать изменения, независимые ⁶⁴⁾ или отличные от колебаний этой цены. Как уже было отмечено, путем простого перехода стоимости — соответственно цены — рабочей силы в экзотерическую форму заработной платы все указанные там законы превращаются в законы движения заработной платы. То, что в пределах этого движения представляется в виде последовательно сменяющих друг друга комбинаций, то для различных стран может представляться как одновременно существующее национальное различие заработ­ных плат. Следовательно, при сравнении заработных плат раз­ных стран необходимо принять во внимание все моменты, опре­деляющие изменения в величине стоимости рабочей силы: цену и объем естественных и исторически развившихся первей­ших жизненных потребностей, издержки воспитания рабочего, роль женского и детского труда, производительность труда, его экстенсивную и интенсивную величину. Даже самое поверх­ностное сравнение требует прежде всего сведения средней днев­ной заработной платы в данном производстве различных стран к рабочему дню одинаковой продолжительности. После такого уравнивания дневных заработных плат повременная плата должна быть переведена на поштучную, так как только эта по­следняя дает мерило и для производительности и для интен­сивности труда.

В каждой стране существует известная средняя интенсив­ность труда; труд, не достигающий этой средней интенсивности, означает затрату на производство данного товара времени больше, чем общественно необходимо в этой стране, и потому не является трудом нормального качества. Только та степень интенсивности, которая поднимается выше национальной сред­ней, изменяет в данной стране измерение стоимости простой продолжительностью рабочего времени. Иначе обстоит дело на мировом рынке, интегральными частями которого являются отдельные страны. Средняя интенсивность труда изменяется от страны к стране; здесь она больше, там меньше. Эти националь­ные средние образуют, таким образом, шкалу, единицей изме­рения которой является средняя единица труда всего мира. Следовательно, более интенсивный национальный труд по сравнению с менее интенсивным производит в равное время боль­шую стоимость, которая выражается в большем количестве денег.

Но закон стоимости в его интернациональном применении претерпевает еще более значительные изменения благодаря тому, что на мировом рынке более производительный национальный труд принимается в расчет тоже как более интенсивный, если только конкуренция не принудит более производительную нацию понизить продажную цену ее товара до его стоимости.

Интенсивность и производительность национального труда в данпой стране поднимается выше интернационального уровня в той самой мере, в какой развивается капиталистическое произ­водство этой страны ^64а>. Следовательно, различные количества товаров одного и того же вида, производимые в различных странах в равное рабочее время, имеют неодинаковые интерна­циональные стоимости, выражающиеся в различных ценах, т. е. в денежных суммах, различных по величине в зависимости от различия интернациональных стоимостей. Таким образом, от­носительная стоимость денег меньше у нации с более развитым, чем у нации с менее развитым капиталистическим способом производства. Отсюда следует, что номинальная заработная плата, т. е. выраженный в деньгах эквивалент рабочей силы, у первой нации будет выше, чем у второй; но это отнюдь еще не значит, что там будет больше и действительная заработная плата, т. е. количество жизненных средств, находящихся в рас­поряжении рабочего.

Но если даже оставить в стороне это относительное различие в стоимости денег в различных странах, часто оказывается, что дневная, недельная и т. д. заработная плата у первой нации выше, чем у второй, тогда как относительная цена труда, т. е. иена труда по сравнению с прибавочной стоимостью и стои­мостью продукта, у второй нации выше, чем у первой ⁶⁵⁾.

Дж. У. Кауэлл, член фабричной комиссии 1833 г., тщательно исследовав прядильное производство, пришел к выводу, что «по существу дела в Англии заработная плата с точки зрения фабри­кантов ниже, чем на континенте, хотя с точки зрения рабочих она может быть и выше» (Ure. «Philosophy of Manufactures», p. 314).

Английский фабричный инспектор Александр Редгрейв в фабричном отчете от 31 октября 1866 г. при помощи сравни­тельной статистики Англии и континентальных стран доказы­вает, что континентальный труд, несмотря на более низкую плату и гораздо более продолжительный рабочий день, дороже по сравнению с продуктом, чем английский. Англичанин-ди­ректор (manager) одной хлопчатобумажной фабрики в Ольденбурге заявляет, что там рабочее время продолжается ежедневно, не исключая и субботы, с 5 часов 30 минут утра до 8 часов вечера, и что тамошние рабочие под надзором надсмотрщиков-англи­чан производят несколько меньше продуктов, чем англий­ские рабочие в течение 10 часов, а под надзором немецких над­смотрщиков еще много меньше. Заработная плата там много ниже, чем в Англии, во многих случаях на целые 50%, но число рабочих, приходящееся на данное количество машин, гораздо больше; в некоторых отделениях оно относится к английскому как 5 : 3. Г-н Редгрейв приводит очень подробные данные относительно русских хлопчатобумажных фабрик. Данные эти сообщил ему один английский nianager, еще совсем недавно работавший там. На этой русской почве, столь обильной вся­ческими безобразиями, находятся в полном расцвете старые ужасы младенческого периода английской фабричной системы.

Управляющие, конечно, англичане, так как местный русский капиталист непригоден для фабричного дела. Несмотря на чрезмерный труд, непрерывную дневную и ночную работу и мизерную оплату рабочих, русское производство влачит лишь жалкое существование, — и то только благодаря препятствиям, создаваемым для иностранной конкуренции. — В заключение я приведу еще сделанный г-ном Редгрейвом сравнительный обзор среднего числа веретен, приходящихся в разных странах Европы на одну фабрику и на одного прядильщика. Г-н Ред­грейв сам замечает, что эти цифры собраны несколько лег тому назад и что с того времени увеличились и размеры английских фабрик и число веретен, приходящееся на каждого рабочего. Но он предполагает, что прогресс перечисленных им континен­тальных стран происходил такими же темпами, так что его цифровые данные сохранили свое относительное значение.

Среднее число веретен на каждую фабрику

В Англии 12 600

В Швейцарии 8 000

В Австрии 7 000

В Саксонии 4 500

В Бельгии 4 000

Во Франций 1 500

В Пруссии 1 500

Среднее число веретен на одного рабочего

Во Франции 14

В России 28

В Пруссии 37

В Баварии 4G

В Австрии 49

В Бельгии 50

В Саксонии 50

В более мелких германских государствах 55

В Швейцарии 55

В Великобритании... 74

«Это сопоставление», — говорит г-н Редгрейв, — «еще относительно неблагоприятно для Великобритании, но говоря уже о других обстоя­тельствах, в особенности потому, что там существует очень много фабрик, на которых машинное ткачество соединено с прядением, а между тем из расчета не исключено ни одного человека, занятого у ткацкого станка. Напротив, иностранные фабрики в своем большинстве только прядильные. Если было бы возможно найти вполне сравнимые данные, я мог бы назвать к моем округе много бумагопрядилен, где мюльмашины с 2 200 веретенами управляются одним рабочим (minder) с двумя помощницами и ежедневно производят 220 фунтов пряжи длиною в 400 миль» (английских) («Reports of Insp. of Fact, for 31st October 1866», p. 31—37 passim).

Как известно, в Восточной Европе и в Азии английские компании взяли на себя постройку железных дорог и при этом наряду с местными рабочими используют известное число анг­лийских рабочих. Практическая необходимость заставила их учитывать таким путем национальные различия в интен­сивности труда, и это отнюдь не принесло им убытка. Их опыт учит, что если уровень заработной платы и соответствует более или менее средней интенсивности труда, то относитель­ная цена труда (по сравнению с продуктом) изменяется обыкно­венно в прямо противоположном направлении.

В «Опыте об уровне заработной платы» ⁶⁶⁾ — одном из самых ранних своих экономических произведений — Г. Кэри ста­рается доказать, что различные национальные заработные платы прямо пропорциональны степени производительности национального рабочего дня. Из этого интернационального соотношения он делает вывод, что заработная плата вообще повышается и падает пропорционально производительности труда. Весь наш анализ производства прибавочной стоимости показывает, что умозаключение это было бы нелепо даже в том случае, если бы Кэри действительно обосновал свои посылки, а не свалил но своему обыкновению в общую кучу некритически и по верхам понадерганный отовсюду статистический материал. Но лучше всего то, что, по его собственному признанию, в дей­ствительности дело не обстоит так, как оно должно было бы обстоять согласно теории. А именно вмешательство государства искажает это естественное экономическое отношение. Необхо­димо поэтому так исчислять национальные заработные платы, как будто часть их, достающаяся государству в форме налогов, достается самому рабочему. Очень не мешало бы г-ну Кэри поразмыслить о том, не являются ли эти «государственные издержки» тоже «естественными плодами» капиталистического развития. Вышеприведенное рассуждение вполне достойно человека, который сначала объявляет капиталистические произ­водственные отношения вечными законами природы и разума, а государственное вмешательство лишь нарушающим их свободную гармоническую игру, а затем открывает, что дьяволь­ское влияние Англии на мировом рынке, — влияние, по-видимому не вытекающее из естественных законов капиталистиче­ского производства, — вызывает необходимость государственного вмешательства, а именно государственной защиты этих «законов природы и разума», alias [иначе] — необходимость системы протекционизма. Он открыл далее, что не теоремы Рикардо и других, в которых сформулированы сущест­вующие общественные противоположности и противоречия, являются идеальным продуктом действительного экономиче­ского развития, а наоборот, действительные противоречия капи­талистического производства в Англии и прочих странах суть результат теории Рикардо и других! Он открыл, наконец, что врожденные прелести и гармонии капиталистического способа производства разрушаются в последнем счете торговлей. Еще один шаг в этом направлении, и, чего доброго, он откроет, что единственным злом капиталистического производства является сам капитал. Только человек, отличающийся такой ужасающей некритичностью и такой ложной ученостью, заслужил того, чтобы несмотря на свою протекционистскую ересь, стать тай­ным источником гармонической мудрости для какого-нибудь Бастиа и всех прочих оптимистов современного фритредерства.