ляки пошли прямым путем на Москву, захватив ее в 1610 году. Вскоре польский король Сигизмунд III стал посягать на русский трон своего сына. А в Новгороде шведы настаивали на признании русским царем шведского претендента. Летом 1612 года император Священной Римской империи Матиас выдвинул на русский престол кандидатуру своего брата, а затем племянника. Даже англичане начали разрабатывать планы английского протектората над северной Русью.
Россия находилась в низшей точке своего развития. Она была действительно близка к потере и своей свободы, и своей идентичности. Возможно, в это время некоторых дополнительных усилий Запада было бы достаточно для вхождения России в его орбиту. Главным спасительным для России обстоятельством, позволившим сохранить русскую самостоятельность и самобытность, оказалось то, что польское государство, погруженное в глубокий феодализм, не могло выработать ту энергию, с которой в те же годы французы, англичане и голландцы делили между собой целые континенты. Исключительное невежество и презрение поляков в отношении русской культуры и самих русских зажгло русскую жертвенность. После польской оккупации Москвы ни о принятии унии, ни о подчинении католицизму не могло быть и речи. Патриотическое общенациональное движение, возглавленное Козьмой Мининым и Дмитрием Пожарским, показало всем претендентам на русский престол невозможность реализации их планов.
Россия, как и другие великие государства: Китай, Индия, Япония, Отоманская империя, в ХVII в. – стала перед суровой перспективой – выстоять или подчиниться Западу. Индия подчинилась примерно в 1750 году, Китай столетием позже, Отоманская империя в 1918 году, Россия в 1991. Россия явила пример самого длительного исторического противостояния Западу в его методически организованном подчинении себе всего окружающего мира.
Россия спасла свою самобытность, сохранила себя, не стала колонией Запада. Но нельзя не учесть того, что в это время на Западе уже были Оксфорд и Сорбонна. Россия же значительно отставала от Запада по своим цивилизационным критериям: развитию науки, искусства, промышленности, общественных отношений и пр. С.М. Соловьев признает это, возможно, убедительнее других русских историков:
«Сознание экономической несостоятельности, ведшее необходимо к повороту в истории, было тесно соединено с сознанием нравственной несостоятельности. Русский народ не мог оставаться в сознании собственных совершенств, в китайской уверенности, что он выше всех народов на свете. Уже по самому географическому положению своей страны: океаны не отделяли его от западных европей-
181
ских народов. Побуждаемый силою обстоятельств, он должен был сначала уходить с запада на восток: но как скоро успел усилиться, заложить государство, так должен был необходимо столкнуться с западными соседями, и столкновение это было очень поучительно…
Стало очевидно, что насколько восточные соседи слабее России, настолько западные сильнее. Это убеждение, подрывая китайский взгляд на собственное превосходство, естественно и необходимо порождало в живом народе стремление сблизиться с теми народами, которые показали свое превосходство, позаимствовать от них то, в чем они являлись сильнее; сильнее западные народы оказывались своим знанием, искусством и потому надобно было у них выучиться».[8, С. 7–8].
В 1670 году Г. Лейбниц, один из самых светлых умов современной ему Европы, предсказывал, что в будущем Россия станет колонией Швеции. Этот прогноз разделяли многие в Западной Европе. Предвидя политические перемены в Восточной Европе, Лейбниц, в частности, опубликовал трактат в защиту кандидатуры германского принца на польский престол, а русских конкурентов он подал в самом невыгодном свете: «Погрязшие в схизме, нетерпимые, не слушающие требований рассудка, жертвы невежества, хуже чем турки, создавшие при этом слишком мощное и жестокое государство» [10, С. 97]. Этот взгляд на Россию как на азиатскую и варварскую страну, лежащую за пределами европейской цивилизации и истории, стал на Западе традиционным. Россия стояла перед необходимостью модернизации.
Таким образом, смута ХVII в. была кризисом модернизации. В ходе смуты Россия чуть было не лишилась независимости. Итогом смутного времени были реформы Петра I, у которого хватило мужества признать превосходство Запада и воспринимать необходимость использования западного опыта не как национальную капитуляцию, а как национальный подъем. Опираясь на растущее население России, талант своего народа, император Петр предпринял тяжелую, временами отчаянную попытку приобщения страны к мировому, т. е. западному, потоку цивилизованного развития.
Смута в русской истории начала ХХ в. также вызвана модернизационным кризисом.
Поражение правительства А. Керенского в октябре 1917 года означало для России распад, гражданскую войну, внутреннее ослабление, потерю внешнего влияния. Двойное давление – германского пресса и социального недовольства – сокрушило государство Петра, основной идеей которого было введение России в Европу. Главная трагедия русской истории заключается в том, что двухсотлетняя вестернизация, не завершившаяся столь радикальным результатом, как изменение нацио-
182
нальной психологической парадигмы, внесла смятение в русские души, расколола народ, подвергла сомнению старые ценности, но не утвердила новые. Вожди и верхний слой действовали со всей решимостью (хотя и не всегда талантливо), однако, реализуя свою волю к модернизации национальной жизни, они действовали как автократы, и этим парализовали волю огромного большинства народа. Возникло решающее противоречие: стремление догнать требовало дисциплины и мобилизации, а дисциплина и мобилизация гасили творческую энергию, раскрепощение которой и было родовой чертой догоняемого Запада.
В 1917 г. окончился петровский период русской истории. «Хотя прозападная политика проводилась более двух веков, –
пишет А. Тойнби, – она привела Россию Петра Великого к полному краху. Одно из объяснений подобного развития событий видится в том, что процесс вестернизации не затронул всех сторон жизни России и был жестко ограничен определенными рамками. Собственно, Запад так и не оказал влияния на жизнь и культуру России… Мощные традиционные культурные пласты оказывали сопротивление процессам вестернизации. Катастрофа 1914–1918 гг., сделавшая очевидной и общепризнанной промышленную и социальную отсталость России, способствовала приходу к власти большевиков, определив в некоторой степени и их программу…Радикальные формы политической оппозиции, выработанные на Западе, проникли в русскую жизнь столь глубоко, что борьба за политические свободы в России вполне может считаться движением западного происхождения. Революция была антизападной в том смысле, что Запад в определенной мере отождествлялся с капитализмом. [9, С. 35].
Потерпев серию военных поражений в 1917г., Россия вышла из союза с Западом. Военные поражения, падение престижа правящего слоя, крушение веры в прогресс при наличной социально-политической структуре явились результатом деморализации, безразличия большинства. Планам сближения России с Западом не суждено было сбыться. Прежние союзники, опасаясь победы Германии, предприняли против России интервенцию, усугубившую братоубийственную войну русских. В результате тяга к сближению с Западом, существовавшая на протяжении двух предшествующих столетий, иссякла. Вперед в России вышли носители иных представлений о характере прогресса российского общества и оботношении России к западной цивилизации.
В 1918 г. историческое бытие России было поставлено под вопрос. На месте величайшей державы лежало лоскутное одеяло государств, краев, автономий, терявших связи между собой. Центральная власть распространялась, по существу, лишь на две столицы. Треть
183
европейской части страны – Прибалтику, Украину, Белоруссию – оккупировали немцы. На Волге правил комитет Учредительного собрания, в Средней Азии – панисламский союз, на Северном Кавказе – атаман Каледин, в Сибири – региональные правительства. Великая страна лежала в руинах.
Россия вступила в полосу новой смуты, началась гражданская война; 170 млн. ее жителей испытали все зверства, до которых способен пасть человек. Впервые со времен Золотой орды Россия перестала участвовать в международных делах. Впервые со времен смутного времени ХVII века внешнее поражение наложилось на внутренний хаос. Впервые за 500 лет у русского государства не было союзников. Наоборот, окружающие страны уже делили русское наследство.
Большевики, западники по сути своей теории, оказались в конечном счете самыми большими изоляционистами. И Советской России удалось создать такую российскую «самобытность», о которой не мечтали и славянофилы. Западная модель развития была отвергнута – установлена новая форма правления, опубликованы секретные договоры, создан подрывной 111 Интернационал, новая власть отказалась платить заграничные долги.
Это был психологический отрыв от петровской парадигмы. Внутренняя ориентация царского образца уступила место жесткому антизападному курсу.
В период 1914–1921 гг. население России уменьшилось со 171 млн. до 132 млн. человек, промышленное производство упало на 87 %: выплавка стали составила 4 % предвоенного уровня; производство хлопка 5 %; добыча железной руды 1,6 %. Внешняя торговля исчезла, доход на душу населения понизился до 40 %. Война и революция стоили России не менее 13 лет экономического развития. И с такими ресурсами Россия решила противостоять Западу.
Идеология большевиков была идеологией оголтелой модернизации – догнать и перегнать Запад. Ради достижения этой цели большевики создали мощное, действительно всеобъемлющее государство. Построенное на жесткой коллективной дисциплине, оно стало инструментом насильственной модернизации. Большевики совершили невиданное – бросили вызов Западу. Произошли изменения и в русском самосознании. До войны и революции образованные русские не сомневались в своей приобщенности к Западу. Более того, находясь в рамках западных психологических и общественных понятий, они позволяли себе крайние критические суждения по отношению к русской цивилизации. Но гражданский конфликт явственно определил, что русский народ с его мировоззрением и традициями в определенном
184
смысле ближе к Азии, чем к соседней Западной Европе. После войны русская элита более критично осмыслила свою близость с Западом и в эмиграции обратилась к евразийству.
Большевики удержали власть в России только потому, что нашли нужную патетическую ноту: они объявили Красную Россию прибежищем всех униженных и оскорбленных в мире, всех жертв капиталистической эксплуатации. Это обращение к антизападному фактору, опора на социальную солидарность позволили быстро и достаточно эффективно воссоздать российскую армию, восстановить российские границы (кроме Польши, Финляндии, Прибалтики и Северной Буковины) и саму Россию как центр противодействия насильственной западной модернизации. Народу была дана абсолютно новая идеология модернизации. Россия не отказывалась вообще от модернизации, но она демонстративно отвергла вестернизацию, т. е. модернизацию на западных условиях. Советская Россия решила модернизироваться на основе собственной централизации, собственного контроля с привлечением ограниченного числа западных специалистов. Перекрывая границы, Советская Россия на виду у всего мира приступила к невиданному – ускоренному индустриальному росту на основе мобилизации собственных сил. По сути это было продолжением дела Петра I, но по форме большевики действовали противоположным образом. Даже столицу перенесли из западнического Петрограда в гораздо менее западную Москву и многие надели косоворотки. Если отбросит идейный флер, то фактически Сталин поставил ту же задачу, что и Петр I – догнать Запад. Но в отличие от императора Петра I он хотел это сделать изолированно от Запада, на основе мобилизации собственных ресурсов. Именно о подобном варианте пишет американский политолог Т. фон Лауэ: «Ориентированные на Запад местные лидеры, находившиеся под впечатлением западной мощи, прилагали к своим собственным народам насилие, которое характеризует экспансию самого Запада… Они хотели совершить, торопясь и по предначертанному плану, то, что Запад достиг на протяжении столетий, создавший в невиданных условиях особую культуру… Рассматриваемый в этом свете коммунизм… был не более чем идеализированной версией западного (или «капиталистического») общества, закамуфлированного так, чтобы воодушевить униженных и оскорбленных». [11, С. 331].
Сталин и его сподвижники могли считать себя кем угодно, но для истории они – не более чем культурные колонизаторы, пытающиеся догнать и перегнать Запад, создать «нового человека», способного соревноваться с западным человеком. Именно это было жесточайшей коллективизацией и героической модернизацией.
185
Таким образом, незавершенность модернизации, начатой Петром I, продолженной Александром II и П. А. Столыпиным, привела к тому, что в начале ХХ века Россия оказалась в жесточайшем кризисе, который проявился в очередной русской смуте. Она вывела на историческую арену лидеров, предложивших иной вариант модернизации, вошедший в историю как ускоренное строительство социализма. Результат по определению не мог быть стопроцентно успешным. Произошло то, что и должно было произойти, – столкновение двух культур, западной и традиционной. Но новые лидеры не были способны даже подойти к проблеме культурной несовместимости. В течение одного десятилетия Россия сделала то, что не смогла за предшествующие века – обошла Италию, Францию, Японию, Британию и Германию по основным экономическим показателям. Но при этом, используя насилие, социальные революционеры закрепляли в человеке прежде всего не западные черты: покорность, сугубую лояльность, глубинное неверие в себя.
Новая русская смута конца 80–90 гг. ХХ века вызвана очередным модернизационным кризисом. Государство инициировало перемены, но реальные процессы вышли из-под контроля. Почему произошел крах государства, в котором рабочие не бастовали, армия демонстрировала предельную покорность, союзные республики (до поры) думали не более, чем о «региональном хозрасчете», село трудилось, интеллигенция писала и учила?
Нет сомнения, что мы находимся на ранней стадии осмысления случившегося. Грядущие объяснения будут более сложными.
Сегодня же существует несколько подходов к проблеме, и мы их обозначим.
Первый. Россия проиграла гонку вооружений. Когда Р. Рейгана спросили о величайшем достижении его президентства, он ответил, что выиграл холодную войну. Президенты Р. Рейган и Дж. Буш возглавили ту школу историографии, которая считала причиной распада СССР его неспособность быть на равных с США в гонке стратегических вооружений. СССР не мог более направлять на военные нужды 40 % своего научного потенциала и до 28 % внутреннего валового продукта.
Собственно говоря, американская политика на протяжении нескольких десятилетий была олицетворением долговременного стратегического замысла Г. Трумена, что России следует показать железный кулак. В 80-е гг., когда к власти на Западе пришли склонные к самоутверждению лидеры, М. Тэтчер (1979), Р. Рейган (1981), Г. Коль (1982), надежды Москвы на мир с Западом окончательно развеялись, и напряжен-
186
ность жесткого соревнования стала более ощутимой. Речь шла о победе или поражении в самой большой идеологической войне ХХ века.
Второй подход сводится к следующему: коммунизм погиб из-за внутренних, органически присущих ему противоречий.
Сторонники этого типа интерпретации (при всех их внутренних различиях) объединяет следующий постулат: система либеральной рыночной экономики проявила свое превосходство над плановой системой коммунистического хозяйствования. Не только вожди в Кремле, но и широкие массы пришли к выводу, что коммунизм не может быть успешным соперником капитализма, поставившего на службу современную науку. На ранней стадии своего становления социалистическая экономика добилась многого, но в закатные десятилетия не сумела удовлетворить все более настойчиво излагаемые нужды массового потребителя
– это особенно хорошо видела советская интеллигенция и население стран Восточной Европы. В своих мемуарах Е. Лигачев указал на кризис советской экономики в 80-е гг. как на решающий фактор. Лигачев цитирует решение Политбюро, принятое в конце 1987 г., о необходимости переключения с центрально-планируемой экономики на контрактные соглашения между производителями и субподрядчиками – с этого момента началось колебание власти.
Смысл подобных интерпретаций в утверждении, что коммунизм был социально болен изначально и требовались лишь время и выдержка Запада, чтобы свалить великана. Неэффективность идеологии была заложена в учение и в порожденную этим учением реальность. С первых же лет господства коммунизма в России лишь энтузиазм, помноженный на насилие, позволял коммунистическому строю держаться на плаву. Такое явление не могло исторически существовать долго. Неадекватность коммунизма нуждам конца ХХ в. явилась причиной крушения Советского Союза.
Третья интерпретационная парадигма покоится на привычной теории героев в истории, на решающей роли лидеров в историческом процессе. Постулат данной школы: один человек, Михаил Горбачев, изменил мир. Окончание холодной войны – это история вовсе не о том, как Америка изменила соотношение сил в свою пользу, а о том, как Кремль разрушил базовые устои прежнего мира. Представители этой группы аналитиков полагают, что Горбачев был подлинным реформатором, который знал, что СССР нуждается в серьезных переменах, но который продолжал верить, что все можно сделать в пределах социализма.
Отмечая критическую роль Горбачева, исследователи делают вывод, что причиной падения коммунизма и распада СССР был колос-
187
сальный пресс обстоятельств. Горбачев был вовлечен в столь многие проблемы, что «ему стало трудно обдумывать фундаментальные проблемы с достаточной глубиной». На финальной стадии холодной войны президент Дж. Буш и канцлер Г. Коль сумели переиграть советского президента.
Как бы ни интерпретировались факторы вступления России в очередное смутное время, вывод может быть только один: Россия в конце ХХ в. нуждалась в модернизации.
Таким образом, в русской истории просматривается определенная закономерность социокультурных циклов развития. Переход от одного цикла развития к другому сопровождается смутными временами.
Сейчас Россия переходит исторический перекресток. Западные основы нашего культурного кода сильны, но дают о себе знать и большое своеобразие, евразийские черты. Идея красоты влечет страну на Запад, но идея справедливости вносит свои коррективы. До сих пор остается открытым вопрос, органичным ли был переход московского царства в санкт-петербургскую разновидность западного абсолютизма, в новые западные формы, которые сковывали (или ускоряли?) российский рост. Ясно одно, что при движении к западным ценностям России предстоит испытать все трудности реализации догоняющей модели развития, потребуется мобилизация всех духовных сил страны. На этом пути возможны большие трудности, многие из которых проистекают из русского национального характера.
Семинарское занятие по теме «Проблема России как цивилизационно неоднородного общества»
1.Цивилизационная специфика России – основа цикличности русской истории.
2.Социокультурные циклы в русской истории.
3.Смутные времена как проявление цикличности в истории Рос-
сии.
Литература
1.Артамонов В. Катастрофы в истории российской государственности // Общественные науки и современность. 1994. № 3. С. 61–68.
2.Ахиезер А. С. Самобытность России как научная проблема // Отечественная история. 1994. № 4 – 5. С. 3 – 25.
3.Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. М.: Изд– во философ. об-ва, 1993. Кн. 1–3. 570 С.
4.Булгаков С. Н. Размышления о национальности // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией… Ч. 2. С. 52 – 54.
188
5.Дубовский С. В. Прогнозирование катостроф (на примере циклов Н. Кондратьева) // Общественные науки и современность. 1993. № 5. С. 48 – 61.
6.Кобрин В. Б. Смутное время – утраченные возможности // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России 1Х – начала ХХ веков М.: Наука, 1991. С. 59 – 70.
7.Соловьев С. М. Сочинения. История России с древнейших времен. М.: Наука, 1991. Кн. 7. Т. 13. С. 7 – 8.
8.Соловьев С. М. Там же.
9.Тойнби А. Постижение истории. М.: Прогресс, 1992. С. 35.
10.Уткин А. И. Запад и Россия: история цивилизаций: Учеб. пособие М.: Гардарики, 2000. С. 97.
11.Уткин А. И. Там же. С. 331.
12.Чаадаев П. Я. Апология сумасшедшего // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией… Ч. 1. С. 39 – 45.
Проблемные задачи
1.Когда князья Шуйские стали распространять слухи о самозванстве Лжедмитрия, он мог бы их просто уничтожить. Однако дело
окнязьях Лжедмитрий передает «на суд всей земли», для чего был созван Земский собор. Почему царь так поступил? Смертный приговор Шуйским, произнесенный этим собором, Лжедмитрий заменил ссылкой. Почему, ведь теперь он мог уничтожить своих врагов чужими руками? Вскоре Лжедмитрий совершает очередной непонятный шаг – возвращает Шуйских из ссылки, а заодно возвращает им и боярство. Почему? Мог ли царь, укравший власть, поступать так рискованно и доверчиво в отношении своих врагов?
2.В. О. Ключевский писал, что Россия в ХVII в. « оказалась более отсталой от Запада, чем была в начале ХVII в.». Не парадокс ли?
3.Есть несвоевременные слова. К авторам таких слов относились Н. И. Новиков и А. И. Радищев. Они говорили правду, и высокую человеческую правду. Однако, если бы эта правда расползлась по всей России и дошла до каждого человека, то пензенцы и туляки, смоляне и псковичи, может быть, не имели бы духа отразить Наполеона. Что бы тогда было? И всегда ли, и всякая ли, и во всякое ли время правда бывает полезной и необходимой?
4.Для победы революции необходима революционная ситуация. Но всегда ли при наличии революционной ситуации происходит революция? Так, революционные ситуации в России имели место в 1859– 1861 гг., 1879–1880 гг., в 1905 г., в феврале и октябре 1917 г. В первых двух случаях революций не было вообще, в третьем – революция бы-
189
ла, но не победила, и только в 1917 г. революции свершились. Почему при неоднократном наличии революционных ситуаций в России революции победили лишь в 1917 г.?
5.Выступая в 1918 г. на VIII съезде РКП (б), В.И. Ленин говорил: «Дать характеристику социализма мы не можем; каков социализм будет, когда достигнет готовых форм, – мы этого не знаем, этого сказать не можем». Как же можно было приступать к делу, не зная ни того, ни другого?
6.В 1931 г. И. В. Сталин заявил: «История старой России состояла, между прочим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все – за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную… Мы отстали от передовых стран на 50–100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». Война началась ровно через десять лет. Нас не побили, хотя и изрядно помяли. Значит ли это, что мы пятидесяти-столетнее расстояние, как предрекал Сталин, «пробежали» за десять лет?
7.Проблема конверсии встает перед нашей страной не впервые. Еще в 1890–1902 гг. по настоянию С. Витте военные расходы России были сокращены с 30 до 15 % государственного бюджета. Как известно, в недалеком будущем русско-японскую войну 1904–1905 гг. Россия проиграла, что называется, начисто. Была по всем статьям проиграна и первая мировая война.
Всоветское время первая крупная конверсия была проведена в 1920–1924 гг. Тогда численность Красной Армии была сокращена с 5 миллионов до 562 тысяч человек. Значительно были уменьшены и военные расходы. Спустя некоторое время разразилась Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Мы победили, но ценой огромных потерь, в том числе из-за технической слабости армии на начальном этапе войны.
Внастоящее время Российская армия проходит процесс реформирования и значительно сокращается. Судя по доктрине Вооруженных Сил, расходы на них будут сокращаться и дальше. Не приведет ли этот процесс в случае развязывания кем-то извне войны к негативным для нас последствиям? Ведь именно на эту мысль наталкивают приведенные исторические примеры.
190