heid2

рым бытийствующее (Wesende) бытия никогда нельзя при* совокупить лишь как некое дополнение. С другой сторо* ны, попытка мыслить бытие как бытие в соотнесении с традицией должна идти до конца, чтобы стало ясно, что бытие больше не позволяет определять себя как «бытие» и почему оно этого не позволяет. Этот предел не заставляет мышление угаснуть, напротив, он изменяет его, а именно превращает в ту сущность, которая уже предопределена из утаивания истины бытия.

Когда метафизическое мышление посылает себя на шаг назад, оно намеревается освободить сущностное простран* ство человека. Однако бытие побуждает такое освобожде* ние мыслить навстречу при*бытию его избытия. Шаг назад не теснит метафизику в сторону: скорее, мышление, вра* щающееся в кругу постижения сущего как такового, толь* ко теперь имеет сущее метафизики перед собой и вокруг себя. Бытийно*историческим происхождением метафизи* ки по*прежнему остается долженствующее быть помыс* ленным. Таким образом ее сущность сохраняется как тайна истории бытия.

Избытие бытия есть ускользание его самого в самоудер* жании его несокрытости, которая обещает его в его отка* зывающем самосокрытии (Sichverbergen). Таким образом, бытие бытийствует в ускользании, из несении как обеща* ние. Однако это изнесение остается внесенностью, каковое как само бытие позволяет приблизиться своему пристани* щу к себе, то есть вносит себя в него. Будучи таковым, бы* тие даже в избытии своей несокрытости никогда не остав* ляет той несокрытости, которая в самоудержании бытия остается лишь несокрытостью сущего как такового. В ка* честве этого при*бытия, никогда не оставляющего своего пристанища, бытие предстает как не от ступное (Un*ab* lässige). Таким образом оно предстает как вынуждающее (nötigend). Бытие бытийствует таким образом, поскольку оно как при*бытие нуждается в несокрытости этого при* бытия не как нечто чуждое, но как бытие. Бытию необхо* димо пристанище. Оно, нуждаясь в нем, взыскует его.

Бытие является вынуждающим в единой смысловой двоя кости: оно есть не от ступное и нуждающееся в пристани

343

ще, каковое бытийствует как сущность, которой принадле жит человек как предмет нужды. Двояко вынуждающее есть и называется нуждой. В прибытии избытия несокры* тости бытия само бытие есть нужда (Not).

В избытии бытия, которое через упущение истины бы* тия остается в истории метафизики скрытым, сокрыта ну* жда. В несокрытости сущего как такового, которое как ис* тория метафизики определяет основное свершение, нужда бытия проявляет себя. Сущее есть и создает видимость, что бытие лишено нужды.

Однако эта безнуждность (Notlosigkeit), утверждающая себя как господство метафизики, доводит бытие до предела его нужды. Нужда остается не только вынуждающим (Nötigende) в смысле непрестанного притязания, которое домогается пристанища, нуждаясь в нем как в несокрыто* сти при*бытия, то есть позволяя ему бытийствовать как ис* тине бытия. В избытии своей несокрытости неотступное его нужды заходит так далеко, что пристанище бытия, то есть сущность человека, упускается, человеку начинает грозить уничтожение его сущности и само бытие подвергается опас* ности в своем искании пристанища. Слишком далеко зайдя

всвоем избытии, бытие подвергает себя той опасности, что нужда, каковая бытийствует, вынуждая, исторически нико* гда не становится для человека той нуждой, какой она явля* ется. В предельном случае нужда бытия становится нуждой безнуждности. Засилье таким образом скрываемой без* нуждности бытия, которое в своей истине остается двояко вынуждающей нуждой неотступного желания обрести при* станище, есть не что иное, как безусловное господство пол* ностью раскрытой не*сущности в сущности нигилизма.

Безнуждность как скрытая предельная нужда бытия гос* подствует как раз в эпоху помрачения сущего и всеобщей смуты, насилия над всем человеческим и его отчаяния, по* трясения воли и ее немощи. Мир погружен в безграничное страдание и преисполнен безмерной боли, но нигде не го* ворится о том, что он исполнен нужды. В основе своей ис* тории он безнужден (notlos), однако бытийно*исторически

вэтом проявляется его высшая и одновременно самая скрытая нужда, так как это нужда самого бытия.

344

Но как эта нужда как таковая может затронуть именно человека, причем затронуть его в его сущностной удален* ности от себя самого? Что может человек, если нужда на самом деле есть нужда самого бытия? Нужда самого бытия, каковая исторически предстает как сущность нигилизма и, наверное, выявляет то подлинное, что в нем есть, очевид* но, не является такой нуждой, которой человек может вы* ступить навстречу, борясь с нею и отражая ее. Как он может это делать, если совсем не знает ее, если даже это отраже* ние не может быть сущностно иным по отношению к этой нужде?

Соответствовать нужде безнуждности, значит только одно: прежде всего способствовать постижению этой без* нуждности как самой бытийствующей нужде. Для этого необходимо отослать в без*нуждное (Not*losе) нужды и, стало быть, необходимо постичь упущение избытия самого бытия. Это предполагает следующий шаг: в том, что мы та* ким образом постигли, необходимо мыслить сущность ни* гилизма как историю самого бытия. Однако это означает: необходимо мыслить навстречу прибытию самоудаления бытия в отношении его пристанища, то есть сущности ис* торического человека.

Но какая перспектива при этом открывается? Мыслить навстречу предельной нужде бытия, означает идти на* встречу максимальной угрозе, которая только может угро* жать человеку, а именно идти навстречу возможному унич* тожению своей сущности и тем самым мыслить опасное. Тогда весь ход рассуждения мог бы счастливо завершиться тем «мысли опасно», которое уже в достаточной мере успе* ло ввергнуть человеческий мир во все авантюрное и бес* почвенное. Прославление опасности и насилия: разве одно не усугубляет другое?

Часто повторяемый призыв Ницше «живи опасно» при* надлежит метафизике воли к власти и требует деятельного нигилизма, который теперь можно осмыслять как безус* ловное господство не*сущности нигилизма. Однако опас* ность как риск безусловного насилия и опасность как угро* за уничтожения сущности человека, исходящая из избытия самого бытия,— не одно и то же. Между тем, не размышляя

345

об упущении нужды самого бытия, совершающемся в об* разе метафизики, мы обнаруживаем полную слепоту в по* нимании природы безнуждности как сущностной нужды человека. Это слепота порождена скрытым страхом перед страхом, который как ужас постигает избытие самого бы* тия.

Быть может, слепота по отношению к предельной нужде бытия, проявляющейся в виде господствующей безнужд* ности посреди всеохватного напора сущего, слепота, вос* принятая в перспективе длящейся истории бытия, оказы* вается еще опаснее, чем грубый авантюризм одной лишь брутальной воли к насилию. Этот более опасный момент заключается в оптимизме, который в качестве своего про* тивника допускает только пессимизм. Тем не менее и тот, и другой являются оценками сущего внутри сущего. Оба со* вершают свое движение в сфере метафизического мышле* ния и способствуют упущению избытия бытия. Они усу* губляют безнуждность и, не вдаваясь в размышления, ко* торые были бы возможны, содействуют лишь тому, чтобы эта безнуждность не постигалась как нужда и не была по* стигаемой.

Нужда бытия заключается в том, что оно предстает как двояко вынуждающее, которое, однако, в своем избытии попутно грозит человеку уничтожить его сущность, по* скольку вызывает упущение избытия себя самого. Без* нуждность означает, что нужда, каковая бытийствует как само бытие, остается сокрытой, и такой посыл подвергает нужду максимальной угрозе и превращает ее в нужду без* нуждности.

Однако если бы исторический человек смог помыслить безнуждность как нужду самого бытия, тогда, наверное, он мог бы постичь, чтü бытийно*исторически есть. Тогда че* ловек эпохи завершившейся не*сущности нигилизма по* стиг бы, что есть то, что «есть» — в смысле того «есть», ко* торое определяется из истины бытия, так как он уже мыс* лил бы из самого бытия. Человек постиг бы то, что бытийно*исторически исходит из безнуждности как нуж* ды и таким образом уже наступило, но присутствует в со* крытом прибытии, то есть в то же время отсутствует, если

346

мыслить в горизонте метафизического опыта. Если мыс* лить метафизически, то отсутствие означает простую про* тивоположность присутствию бытия, то есть означает не* бытие в смысле нетствующего, ничтожествующего ничто.

Что исходит из нужды безнуждности в непомысленное самого бытия, то есть в средоточие сущего как такового, причем исходит таким образом, что расценивается как ни* что?

Избытие несокрытости бытия как такового освобождает исчезновение всего спасительного в сущем. Это исчезно* вение спасительного берет с собой и замыкает открытое (Offene) святого (Heilige). Замкнутость святого упрочивает и скрывает ущерб Бога.

Смутный ущерб оставляет все сущее в бесприютном (Unheimische), однако сущее, будучи предметным беспре* дельного опредмечивания, предстает как надежная и всю* ду хорошо знакомая собственность. Бесприютное сущего как такового выявляет бездомность исторического челове* ка в сущем в его целом. Место обитания в средоточии су* щего как такового кажется уничтоженным, потому что само бытие как бытийствующее лишается всякого приста* нища.

Наполовину признаваемая, наполовину отвергаемая бездомность человека в отношении своей сущности заме* няется покорением Земли как планеты и выходом в косми* ческое пространство. Преуспевая в своих достижениях и упорядочивая все больше себе подобных, исторический человек бежит от своей собственной сущности, чтобы представить себе этот побег как возвращение в истинную человечность, характерную для homo humanus, и обустрои* ться по своему усмотрению. Напор действительного и дея* тельного усиливается. Безнуждность в отношении бытия упрочивается растущей потребностью в сущем и через него. Чем больше сущему требуется сущее, тем меньше оно нуждается в сущем как таковом, не говоря уже о его спо* собности внимать самому бытию. Совершается скудость сущего в отношении несокрытости бытия.

Эпоха сокрытости бытия в несокрытости сущего, пред* стающего как воля к власти,— это эпоха законченной ску*

347

дости сущего как такового. Однако эта эпоха начинает ут* верждать господство не*сущности нигилизма во всей пол* ноте этого господства. Ход истории, совершающийся в эту эпоху, создает видимость того, что человек, обретший сво* боду своей человечности, свободно наводит порядок во Вселенной, имея для этого силы и способности. То, что не* обходимо, кажется найденным. Остается только его пра* вильно организовать и таким образом утвердить господ* ство справедливости как высшего представителя воли к власти.

Бытийно*историческая сущность скудости, характер* ной для этого века, заключается в нужде безнуждности. Бо* лее тревожным и бесприютным, чем ущерб Бога, оказыва* ется — потому что он более бытийственен и более древен — посыл бытия (Seinsgeschick), каковой как истина бытия ус* кользает посреди напора сущего и только сущего. Злове* ще*бесприютное этой отсутствующе*присутствующей ну* жды заключается в том, что все действительное, которое затрагивает человека этой эпохи и увлекает его за собой, само сущее,— все это совершенно ему знакомо, но как раз поэтому ему остается неведомой истина бытия и не просто остается неведомой: на самом деле как только где*то это «бытие» всплывает, он объявляет его одной лишь призрач* ной абстракцией и потому не понимает его и отвергает как ничтожествующее ничто. Вместо того чтобы непрестанно думать об исторической сущностной полноте слов «бытие» и «быть», только и делают, что, позабыв о всяком памятую* щем мышлении, слушают слова, самодельное звучание ко* торых справедливо воспринимается как докучливое.

Несмотря на то что тревожно*бесприютное нужды без* нуждности заключается (и распространяет свое превратно истолкованное господство) в упущении самого бытия, оно исходит из простого (Einfache), каковое безмолвствует как безмолвие избытия бытия. В эпоху законченной метафи* зики человек едва ли мыслит навстречу этому простому, ибо он тотчас, насколько он вообще способен мыслить бы* тие как таковое, отягощает это простое «роскошью» мета* физического понятия, всерьез воспринимая его как работу строго очерченного постижения или с легкостью усматри*

348

вая в нем лишь забаву бесплодного уловления. В любом случае метафизическое познание, идет ли речь о позитив* ном использовании или о негативном снятии, обогащается только из запасов научного знания.

Однако мышление, которое вопрошает навстречу избы* тию бытия, не основывается на науке, равно как не может выйти на свой путь размежеванием с нею. Мышление, если оно на самом деле есть, побуждается самим бытием и существует как это побуждение, поскольку оно вводит себя в несокрытость бытия.

Поскольку мышление бытия в соответствии со своей собственной бытийно*исторической сущностью может постигать лишь то, что ему остается постигать только в средоточии нужды безнуждности, а именно постигать саму нужду как посыл избытия бытия в его истине, оно с необ* ходимостью (при господстве метафизики и в сфере ее неог* раниченного господства) собирается сделать первые шаги, направленные в сторону отнесенности бытия к человече* ской сущности, существующей в форме ускользания.

В метафизическом мышлении сущего как такового мышление бытия оказывается столь стесненным, что мо* жет прокладывать свой путь и идти по нему только с помо* щью критериев и мерил, заимствованных из метафизики. Метафизика помогает и мешает в одно и то же время. Од* нако она отяжеляет продвижение не потому, что является метафизикой, а потому, что не осмысляет свою собствен* ную сущность. Тем не менее эта сущность, выражающаяся в том, что метафизика скрывает несокрытость бытия и та* ким образом является тайной истории бытия, прежде всего дает опыту бытийно*исторического мышления возмож* ность выйти на простор, который бытийствует как истина самого бытия.

Если безнуждность есть предельная нужда и если она су* ществует так, как будто ее нет, тогда, для того чтобы эта ну* жда могла заявить о себе в сущностной сфере человека, не* обходимо отослать человека со всеми его способностями и силами в безнуждность. Необходимо пережить ее как тако* вую. Но если она есть нужда бытия как такового, если бы* тие как таковое прежде всего остается доверенным лишь

349

мышлению, тогда дело бытия, а именно то, что оно в своей несокрытости есть бытие сущего, переходит к мышлению. Само бытие в его несокрытости и, таким образом, сама эта несокрытость должны стать достойными вопрошания, причем стать в эпоху метафизики, через которую бытие было умалено в своем достоинстве до уровня ценности. Между тем достоинство бытия как бытия состоит не в том, чтобы иметь силу как ценность, пусть даже высшую. Буду* чи свободой самой свободы, бытие бытийствует, освобож* дая все сущее по направлению к себе самому и оставаясь для мышления тем, что долженствует быть мыслимым. Од* нако тот факт, что сущее существует так, как будто бытие не «есть» неотступное и взыскующее*пристанища (Unter* kunft*Brauchende), как будто оно не «есть» нудящая нужда самой истины, говорит об упрочившемся господстве без* нуждности в завершившейся метафизике.

Гл а в а в о с ь м а я

МЕТАФИЗИКА КАК ИСТОРИЯ БЫТИЯ (1948)

Сущность (чтоIбытие) и существование (чтоIбытие) в сущностном начале метафизики: „dša и ™nšrgeia

Нижеследующее можно было бы рассматривать как док* лад об истории понятия бытия.

В таком случае существенное было бы упущено. Однако в настоящее время об этом существенном, на*

верное, едва ли можно сказать как*то иначе.

«Бытие» означает, что сущее есть и не не есть. «Бытие» называет это «что» как решимость восстания против ничто. Эта решимость, которую излучает бытие, прежде всего, и здесь также в достаточной степени, заявляет о себе в су* щем. В сущем проявляется бытие. Это не требует специ* ального осмысления — настолько решительно бытие каж* дый раз влечет к себе (в бытие) сущее. Сущее же в доста* точной мере сообщает о бытии.

Как «сущее» имеет силу действительное. «Сущее дейст* вительно». Этот тезис имеет двоякий смысл: во*первых, бытие сущего лежит в действительности. Во*вторых, сущее как действительное «действительно», то есть на самом деле сущее. Действительное есть осуществленное действие, ко* торое само, в свою очередь, снова действует и является способным к действию. Действие действительного может ограничиваться способностью вызывать противодействие, которое оно по*разному может противопоставлять другому действительному. Поскольку сущее действует как действи* тельное, бытие проявляется как действительность. Уже давно принято считать, что в «действительности» обнару* живается подлинная сущность бытия. Кроме того, часто «действительность» означает «существование». Кант, на* пример, говорит о «доказательствах существования Бога»,

351

каковые должны показать, что Бог действителен, то есть что он «существует». Под «борьбой за существование» по* нимают борение за становление действительным и пребы* вание действительным всего живого (растений, животных, человека). В метафизике поднимается вопрос о том, явля* ется ли действительный мир (то есть теперь мы можем ска* зать: мир «существующий») самым лучшим из миров или не является. В слове «существование» (existentia) бытие как действительность действительного обнаруживает свое са* мое распространенное метафизическое наименование. На языке метафизики «действительность», «существование» и «existentia» выражают одно и то же, однако то, о чем эти термины говорят, ни в коем случае не является однознач* ным. Причина тому не в небрежном словоупотреблении, а в самом бытии. Мы охотно и легко говорим о том, что каж* дый во всякое время знает, что означают «бытие», «дейст* вительность», «существование» и «экзистенция», однако в какой мере бытие определяется как действительность в го* ризонте действования и делания, остается неясным. Кроме того, в метафизике «бытие» не было бы выражено вполне, если бы разговор о бытии сущего ограничился отождеств* лением бытия и существования.

С давних пор в метафизике проводится различие между тем, что есть сущее, и тем, есть ли оно или его нет. На язы* ке метафизики это называется различием между сущно* стью (essentia) и существованием (existentia). Essentia под* разумевает quidditas, то, что, например, делает дерево рас* тением, живым организмом, деревом как таковым независимо от того, «существует» ли то или это дерево или нет. То, что делает дерево собственно деревом, здесь опре* деляется как гЭнпт в двойном значении происхождения и рода, то есть как ›n в отношении к рпллЬ. Оно есть единое в смысле происхождения («откуда») и в смысле общего (кпйньн) по отношению ко многому. Essentia называет то, что может быть как существующее дерево, если таковое су* ществует, называет то, что делает его возможным как тако* вое, то есть называет возможность.

В бытии проводится различение между что*бытием (сущностью) и что*бытием (существованием). Этим разли*

352