Часть 3. Мосин в Туле.

В 1874 г. ему стало известно, что отец живет у туль­ских помещиков Арсеньевых. Сергей после долгой разлуки навестил отца и, желая облегчить его старость, задумал обо­сноваться в Туле. В 1875 г. Мосин, окончив академию по первому разряду с чином капитана, получил назначение помощником начальника инструментальной мастерской Тульского оружейного завода. Незадолго до этого в 1870—1873 гг. завод был реконструирован, располагал новей­шим оборудованием, имел вековые традиции и высококва­лифицированные кадры. Это открывало перед Мосиным заманчивые перспективы.

Мосин начал службу в годы буржуазных реформ в воен­ном ведомстве. Он принадлежал к числу офицеров «либе­рального направления», хотя их либерализм не шел дальше самоотверженного служения Родине, честного исполнения долга и гуманного отношения к подчиненным. Он не раз­делял кастовых предрассудков офицерской среды, и это помогло ему установить доброжелательные, деловые отно­шения с мастерами и рабочими.

Прошел год. Мосина назначили начальником мастер­ской. Он в совершенстве освоил процесс изготовления инструмента, лекал. Организовал по собственной инициа­тиве машинное производство охотничьих ружей, что дало ему немалый технологический опыт.

Часть 4. Труд и его плоды.

Мосин с интересом следил за развитием военного дела. В войнах второй половины XIX в. (франко-прусская 1870—1871 гг., русско-турецкая 1877—1878 гг.) измени­лась тактика боя пехоты, что потребовало повышения скорострельности оружия. За границей началась разработ­ка первых образцов малокалиберных магазинных винтовок. В России для экономии времени и средств предполага­лось переделать в магазинные винтовки образца 1870 г. (так называемая Бердан-2). Этим занялись многие русские конструкторы. В 1882 г. и Мосин разработал такой пере­делочный образец.

В 1883 г. была создана комиссия для испытания мага­зинных ружей, и Мосина включили в ее состав. Представ­ленная им переконструированная винтовка 1870 г. имела в прикладе реечный магазин на 8 патронов. Мосин продол­жал ее совершенствовать (разработал пять вариантов!). В 1885 г. винтовка была признана лучшей из 119 других систем, и Тульскому заводу заказана тысяча винтовок для войсковых испытаний.

Трехлинейная винтовка Мосина.

Сведения о работах Мосина проникли за границу. Фир­ма Рихтер в Париже предложила ему 600 тысяч франков за право использовать его магазин для французской вин­товки. Впервые мастерство русского конструктора получи­ло признание в Западной Европе. Мосин, как истинный патриот, отказался от предложения.

Он понимал, что будущее за магазинным оружием, а переделочные системы вызовут неизбежные затруднения. Продолжая работы, он в сентябре 1887 г. представил ко­миссии винтовку своей системы калибром в 3,15 линии (8 мм) и с прикладным реечным магазином на 8 патронов. Новые возможности для ее совершенствования обеспечило создание полковником Н. Ф. Роговцевым патрона с без­дымным порохом, производство которого при помощи Д. И. Менделеева освоил Охтинский пороховой завод.

Западноевропейские государства уже приступили к перевооружению армий магазинными винтовками, и от­ставание России становилось опасным. Комиссию по испы­танию ружей преобразовали в комиссию «по выработке малокалиберного ружья». Но военный министр генерал П. С. Ванновский — реакционер и солдафон — предписал ей выработать сначала малокалиберную однозарядную винтовку и затем, «не торопясь, переделать ее в магазин­ную». В 1887 — 1889 гг. Мосину и пришлось зани­маться однозарядной винтовкой, калибр которой умень­шили до 3 линий (7,62 мм). Одновременно он продолжал совершенствовать и свои магазинные ружья, которые теперь «далеко опередили своей простотой первые образ­цы». Уникальный подбор их имеется в Тульском музее оружия.

В апреле 1889 г. Мосина назначили и. о. председателя приемной комиссии при заводе, что способствовало успеш­ному продолжению его работ.

К середине февраля 1890 г. Мосин, ведя работы в мастерской Ораниенбаумской офицерской стрелковой шко­лы, сконструировал новый образец своей винтовки. Она имела затвор оригинальной конструкции, трапециевид­ный магазин на пять патронов, к ствольной коробке была приспособлена пружина — отсечка, которая не допускала одновременной подачи двух патронов.

Мосин сумел найти простое и целесообразное решение сложнейших технических задач, что блестяще проявилось в конструкции затвора, который, не имея винтов, разби­рался без отвертки, и в отсечке, впервые обеспечи­вшей правильную подачу патронов. Созданная Мосиным винтовка явно превосходила современные ей иностран­ные.

Рассчитывая на огромные прибыли, иностранные дель­цы назойливо предлагали русскому правительству свои образцы. Наряду с заведомыми авантюристами, как некий «профессор чистописания» и капитан Морга, который «затруднялся собрать» свое же ружье, выступил и известный бельгийский оружейный конструктор и фабрикант Леон Наган. Комиссия предложила обоим соискателям представить к 1 марта 1891 года по триста экземпляров винтовок для войсковых испытаний.

22 марта 1890 г. Мосин вернулся в Тулу, где продолжал совершенствовать винтовку. После Карле, Крика, Бердана завод впервые выпускал винтовку русского конструктора! Работы, вспоминал сотрудник Мосина Иван Алексеевич Пастухов, велись в особом помещении, ставшем неким конструкторским бюро. Под личным руководством Мо­сина трудились опытные чертежники: сам Пастухов, его брат Алексей (недолго), В. И. Васильев. Мосин нередко делал несколько эскизов деталей и лишь потом принимал один из них. Одновременно тщательно отрабатывались допуски, необходимые для массового производства винтов­ки. Мосин постоянно бывал на рабочих местах, особенно на сборке, где отлаживал опытные образцы вместе с ис­кусными слесарями Земцовым, Санаевым, Сенопальниковым. Требовательный к себе и сотрудникам, он поощрял их инициативу, заботливо относился к ним.

Летом 1890 г. для лучшего заряжания Мосин, на восемь лет ранее Маузера, предложил обойму с пластинчатой пружиной. Председатель комиссии по перевооружению тогда же признал желательным перей­ти к выпуску винтовок «по образцу пачечной винтовки капитана Мосина», т. е. прямо поставил вопрос о приня­тии ее на вооружение. Но военный министр решил ждать исхода испытаний.

Туляки старались выполнить заказ как можно быстрее, и уже в октябре 1890 года вся партия была доставлена в Петербург. Л. Наган поступил иначе. Он представил к назначенному сроку только 100 экземпляров, но отделанных со всей тщательностью. Особое внимание было обращено на отделку канала ствола и магазина, вызвавшего у приемщиков повышенное внимание. Стремление Нагана к достижению повышенной точности и чистоты диктовалось коммерческим интересом, так как в случае успеха он мог заключить с русским правительством контракт на несколько десятков миллионов рублей. Войсковые испытания конкурирующих образцов были проведены с 13 по 18 марта 1891 года в Измайловском, Павловском и Самарском пехотных полках. По числу попаданий обе винтовки шли практически вровень, хотя в стрельбе на двести шагов стоя бельгийская винтовка несколько опережала русскую. Но это можно было отнести на счет более тщательно отделанных стволов винтовки Нагана. В дальности же стрельбы винтовка Мосина опережала иностранную, показывая прекрасный результат в стрельбе на 2700 шагов. Преимущество имела винтовка Мосина и при испытаниях на убойное действие пули — на расстояние 50 шагов ее пуля пробивала 35 дюймовых досок, а пуля бельгийского образца только тридцать.

Исключительно важным для определения надежности оружия был подсчет задержек при подаче патронов. Мосинская винтовка имела за все время испытаний 217 задержек, а нагановская — более 550. К испытуемым образцам были предъявлены высокие требования на безотказность в работе. И мосинская винтовка, в отличие от бельгийской, прекрасно выдержала жесткий режим работы. Учитывались не только результаты испытаний. Комиссия считала также и технико-экономические показатели, возможный расход сырья, стоимость винтовки в производстве, ее технологичность. И здесь мосинская винтовка выгодно отличалась от нагановской.

Комиссии необходимо было принять взвешенное, основанное на объективных данных решение. Уж слишком велик: был риск ошибиться: ведь перевооружение армии новом винтовкой должно было обойтись казне в десятки миллионов рублей. Голосование состоялось 19 марта 1891 года. Часть членов комиссии однозначно проголосовала за винтовку Л. Нагана. Часть специалистов колебалась. Так, генералы Чагин и Редигер отдали голоса бельгийцу, учитывая тщательность отделки его винтовок, но особо отметили, что мосинский образец будет дешевле в производстве. Особого мнения придерживался один из ведущих русских оружейников В. Л. Чебышев, который категорически настаивал на принятии отечественной винтовки. Но в результате первого голосования четырнадцать членов комиссии были за винтовку Л. Нагана и десять за винтовку С. Мосина, но два из них заявили, что производство винтовки Мосина будет легче и дешевле.

В. Л. Чебышев представил комиссии специальный доклад, в котором обобщил результаты испытаний и подсчитал технико-экономические показатели. Его поддержали члены комиссии Бестужев-Рюмин, Кабанов, Роговцев, фон дер Ховет, после чего 20 марта комиссия собралась вновь, чтобы еще раз обсудить вопрос о винтовке для русской армии. Доклад В. Л. Чебышева был настолько убедительным, что после повторного голосования мнения разделились поровну: двенадцать на двенадцать. Но поскольку председатель комиссии, голосовавший за винтовку Мосина, имел два голоса, первенство осталось за русской винтовкой.

Это была победа не только Сергея Ивановича Мосина, это был успех отечественной инженерной мысли, всех русских оружейников, сумевших в результате больших усилий преодолеть отставание армии в стрелковом оружии.

В. Л. Чебышев указав, что винтовка Нагана дала на стрельбах 557 задержек, а винтовка Мосина — только 217, он признал ее «громадные преимущества перед системой Нагана».

Это уже поняли за границей. Весной 1891 г. военный атташе США, «принимая на себя все могущие быть расхо­ды», просил Мосина предоставить ему образец винтовки, что «будет очень выгодно обоим». Американец твердо верил во всемогущество доллара. Мосин оставил письмо без ответа.

За рубежом еще раз признали выдающийся успех русского конструктора. В Петербурге же не торопились. 13 апреля 1891 г. Ванновский представил Александру III доклад «Об утверждении образца пачечного трехлиней­ного ружья системы капитана Мосина». Но, не смущаясь явным противоречием, он предлагал именовать его «русская винтовка образца 1891 г.», основываясь на том, что «в окончательной раз­работке винтовки участвовал не один капитан Мосин...» Здесь имелось в виду участие членов комиссии и отчасти Нагана, от которого была принята коробчатая обойма вмес­то лучшей пластинчатой, предложенной Мосиным.

Сама конструкция винтовки, ее основные детали, ори­гинальная компоновка их, безусловно, принадлежала Мосину, и винтовка должна была носить имя своего кон­структора. Но Александр III, не утомляя себя размышле­ниями, согласился с Ванновским, вычеркнув даже слово «русская». Приказ по военному ведомству 11 мая 1891 г. возвестил войскам о «введении новой пачечной винтовки уменьшенного калибра». Вопреки издавна установленной традиции, ей не было присвоено имя конструктора, и она надолго осталась безымянной. Это очень огорчало Мосина. Здесь говорило не столько личное честолюбие, сколько боль за незаслуженное пренебрежение достижением рус­ской техники и национальным достоинством.

Отстаивая свое авторство, Мосин обратился в комиссию за получением привилегии на изобретение. Было признано, что он имеет на это право, так как «главные существенные части винтовки выработаны исключительно капитаном Мосиным».

Мосинская винтовка была лучшей из всех образцов стрелкового оружия. Иностранные армии не раз проводили дорогостоящие перевооружения. Винтовка Мосина 50 лет оправдывала свое назначение и еще продолжала служить после незначительной модернизации 1930 г. с пластинча­той обоймой, как давно предлагал Мосин.

Русским заводам впервые предстояло выпускать свою родную винтовку. Но политическое и военное сближение России с Францией побудило передать выработку части этих винтовок во Францию, где Наган имел патенты и привилегии. Во избежание всяких претензий и конфлик­тов ему перевели едва ли им заслуженные 200 тысяч рублей.

Теперь вспомнили и о Мосине. В конце августа 1891 г. он был произведен в полковники гвардии и назначен председателем приемной комиссии в Тульском оружейном заводе, получил орден Владимира 3-й степени и 30 тысяч рублей. Часть денег Мосин передал ближайшим сотруд­никам, желая отблагодарить их за мастерство и упорный труд.

Все же винтовка осталась безымянной. Но в широких военных кругах и винтовка, и ее конструктор получили известность и признание. 25 ноября 1891 года артиллерийский комитет Главного артиллерийского управления присудил Сергею Ивановичу Большую Михайловскую премию. Это была высшая награда, которой один раз в пять лет удостаивались специалисты, внесшие особо важный вклад в развитие отечественной артиллерии.

Перед отечественной оружейной промышленностью встала задача огромной важности и сложности — освоить производство 500 тыс. винтовок в год, чтобы в кратчайшие сроки заменить винтовку образца 1870 года на новую. Для этого нужно было оснастить оружейные заводы новым технологическим оборудованием и провести их частичную реконструкцию. Все это должно было обойтись государству в 154 млн. 500 тыс. рублей.

Предполагалось, что перестройка завершится к середине 1891 года. Но на Тульский оружейный завод новое оборудование стало поступать только во второй половине 1892 года. Для него расширили имевшиеся производственные площади и в 1893 году построили новые, в том числе калильную мастерскую, здание электрической станции — первый случай использования электричества на оружейном заводе, новый корпус под револьверную и полировочную мастерские, новую ложевую сушильню, штыковую, ложевую и столярную мастерские.

Мосин лично руководил разработкой технологи­ческого процесса, чертежей и лекал. Изготовление их ве­лось в инструментальном отделе Петербургского патрон­ного завода, куда для руководства вскоре был вызван Мосин. Вслед за ним приехали и его испытанные помощ­ники-туляки токари А. Милованов, А. Новиков, слесари Б. Земцов, Б. Кривцов, А. Шпанов, Ф. Кудрявцев, М. Маслов, ложевщик П. Моисеев. Пока шло переоборудование заводов, он все силы отдавал созданию совершенных лекал. Он поставил цель снабдить оружейные заводы одинаковыми лекалами, чтобы добиться взаимозаменяемости деталей винтовок не одного, а всех предприятий, на которых устанавливалось их производство. Но дело шло очень медленно, первая партия лекал была готова лишь к 1 ноября 1892 года (винтовка с № 1 хранится в Тульском музее оружия). Так что тульский завод приступил к производству винтовок только по чертежам. И тем не менее тульские оружейники и на этот раз показали большое мастерство. Уже в 1892 году они дали русской армии 1489 новых винтовок. Ни ижевский, ни сестрорецкий заводы к этому времени производство еще не наладили. В следующем году туляки отправили в арсеналы более 90 тыс. винтовок, в два последующих года — 534 780. Вообще же к 1895 году Тульский оружейный завод достиг наивысшей за XIX век производительности — имея 9836 рабочих, он произвел продукции на 5 335 200 рублей.

Мосин отдал лучшие годы созданию винтовки и в на­пряженной работе, в частых разъездах мало времени имел для себя. Архива Мосина не сохранилось, и мы, к сожале­нию, почти ничего не знаем о его личной жизни, быте, интересах, окружении. Он искреннее любил младшего брата Митрофана, боевого офицера, тоже служившего на заводе, и его семью, где проводил редкие часы досуга. Иногда посещал Офицерское и Дворянское собрания, знакомых. В их числе были Н. В. Арсеньев с женой Варва­рой Николаевной (урожденной Тургеневой, племянницей писателя). Жизнь ее с мужем сложилась несчастливо. Она получила развод и стала женой Мосина.

В 1894 г. его назначили и. о. начальника Сестрорецкого оружейного завода. Мосина тепло проводили сослуживцы и рабочие, навсегда сохранив память о нем, как о скром­ном, прямом, отзывчивом человеке.

Назначенный членом Артиллерийского комитета, Мосин живо интересовался боевым применением его вин­товки, испытаниями пулеметов и другого автоматического оружия. Но, как вспоминал генерал В. Г. Федоров, рабо­тавший в комитете, в отношениях Мосина с членами ко­митета «чувствовалась какая-то не объяснимая на первый взгляд холодность». Мосин не мог забыть, что некоторые из них «помогли» сделать его винтовку безымянной...

В короткий срок Мосин организовал производство своей винтовки, найдя, как и в Туле, надежных помощников из местных рабочих — М. Щукина, И. Романова, В. Фирфарова, А. Васильева и др. Завод был пополнен новым обору­дованием, переведен на электроэнергию, здесь был создан специальный инструментальный отдел. Это через много лет определило новую мирную специализацию завода (с 1930 г.— Инструментальный завод имени С. П. Воскова). Мосин заслуженно гордился образцовой постановкой дела и высоким качеством винтовок, что было отмече­но высшей наградой Всемирной выставки 1990 г. в Па­риже.

По инициативе Мосина было открыто начальное и ре­месленное училища для детей рабочих, библиотека-чи­тальня, проводились культурно-просветительные меро­приятия. Рабочие, подлежавшие сокращению, определя­лись на казенные заводы Петербурга. В. Г. Федоров от­метил: «Бросалось в глаза, что на заводе существуют необычные для того времени отношения между рядовыми оружейниками и их начальником».

В 1895 г. Воронежский кадетский корпус отмечал свое пятидесятилетие. Среди почетных гостей был окончивший

его в 1867 г. Мосин. На торжественном заседании 8 нояб­ря Мосин, выражая признательность корпусу за свое обра­зование, сказал, что «счастлив лично преподнести в дар изобретенное мною ружье». Собравшиеся восторженно приветствовали Мосина, и он впервые почувствовал «гордость общественного признания своих заслуг». Это вдохновило его на дальнейшую работу. Но в середине ян­варя 1902 г. он простудился. Болезнь обострилась и при­вела к роковому концу. 26 января 1902 г. Мосин скончался на пятьдесят третьем году жизни. Его проводили в послед­ний путь родные, сослуживцы, масса рабочих. Вместе с шашкой, поблескивая под скупым зимним солнцем, на крышке гроба лежала и его винтовка.

К 1 января 1903 года фактически закончилось перевооружение русской армии мосинскими трехлинейками. Задача огромной государственной важности была выполнена, и в ее решение немалый вклад внесли рабочие, инженеры и служащие Тульского оружейного завода. Из 2 964 484 винтовок, сделанных на русских предприятиях, на долю туляков пришлись 1 777 805 боевых и 28 875 учебных. Таким образом, перед войной с Японией русская армия получила лучшую в мире стрелковую винтовку, созданную тульским конструктором на Тульском оружейном заводе и изготовленную туляками. Об этом всегда помнили русские солдаты.

Официальные круги проявили безразличие к памяти Мосина. Только популярный журнал «Нива» и «Оружей­ный сборник» поместили некрологи, указав, что его труда­ми Россия получила «свое собственное ружье, сделанное на русских заводах». Сослуживцы Мосина подняли вопрос о проведении подписки в войсках, чтобы увековечить его имя. Военный министр Банковский отказал, разрешив лишь поместить портрет Мосина в зале завода и составить капитал в... пятьсот рублей для премирования изобре­тателей. В царской России вскоре забыли о Мосине.