2. Консервативный курс государственной политики николая I.

2.1 Причины перехода на консервативный курс государственной политики

Государственное развитие России осуществлялось исторически в режиме чередующихся инверсий идеологических парадигм. Доведенная до крайности одна управленческая модель, исчерпав свой энергетический потенциал, сменялась противоположной, едва ли не при каждой новой интронизации. Максимализм, присущий русской ментальности, выражался в колебаниях маятника государственной политики, доводящих до крайности сменяющие друг друга противостоящие модели государственного строительства. Инверсионная логика развития предполагала смену Александровского патерналистского либерализма этатистской управленческой моделью. Вместе с тем, поворот к ней принял вполне определенные политические очертания еще в последние годы правления Александра I, по отношению к которым можно вести речь о преемственности нового царствования. Обратный ход государственного маятника начался задолго до николаевской интронизации. Альтернатива Константина и Николая периода междуцарствия олицетворяла либерально-этатистскую дилемму политики Александра. Преемство власти обусловливалось также необходимостью завершения ряда структурно-функциональных преобразований: перехода от коллегиальной к министерской системе, институционализации императорской канцелярии, создания российской государственной инфраструктуры на присоединенных территориях. Европейские монархии постнаполеоновского периода были уже не теми, каковыми они являлись до первой волны революционных потрясений. Противостоять наполеоновской экспансии представлялось возможным лишь при апелляции к национальным чувствам. Монархи, по словам Э. Хобсбаума, должны были искать «дополнительного национального обоснования» собственной легитимности. Ссылок на божественное происхождение власти уже было недостаточно. Требовалось чтобы монарх выступал как выразитель коллективного национального сознания. Для николаевской России такой идеологической модификацией в обосновании монархической власти стала теория «официальной народности».

Николай I в разговоре с братом, великим князем Михаилом Павловичем, определил основной вызов своего правления следующим образом. «Революция на пороге России, но клянусь, она не проникнет в нее, пока во мне сохранится дыхание жизни». Россия в сравнении с другими европейскими государствами, сохраняла в николаевское царствование достаточно прочную социальную устойчивость. Она была фактически единственной страной Европы, избежавшей в этот период революций и связанных с классовой борьбой существенных потрясений. Однако при всем внешнем спокойствии угроза революции реально существовала. Другое дело, что она успешно парировалась. Государственные власти действовали в отношении этих угроз с опережением, используя инструменты цензуры и политического сыска. В предотвращении революции видел Николай I главную задачу своего правления. Эта установка и определяла содержание николаевского охранительского курса. В высказывании императора важно понимание того, что революция продуцируется не внутрироссийскими проблемами, а импортируется в Россию с Запада. Революция могла, по мнению императора, прийти в Россию исключительно извне. Она увязывалась с парадигмой нового западного проекта. Вместо прежней, опирающейся на платформу западного христианства, европейской государственности утверждалась модель секулярной Европы. Универсализация этого проекта подразумевала глобальную экспансию принципов секуляризма. Николаевская Россия оказывалась главным противовесом новому западному проекту, главным оплотом традиционализма.

Николай I был человеком глубокой православной веры. Истовые, самозабвенные молитвы императора в церкви поразили А.С. Пушкина. Не случайно, что Серафим Саровский оценивал Николая как истинного христианина и молил Бога о продлении его жизни для блага России. Воззрения переносились соответственно и на политику. В николаевское правление началась широкая реабилитация всего идентично русского. Совершался глобальный поворот от прежнего, более чем столетнего государственного западничества, на почвенные рельсы развития. С другой стороны, еще с юношества Николай отдавал безусловное предпочтение «военному» перед «гражданским». Военные науки давались ему в годы обучения лучше всего. Он любил парады и мундиры. Воспитатели Николая – военнослужащие из прибалтийских немцев укрепляли его в этих симпатиях. Отсюда взгляд императора об универсальности управленческого воздействия приказа и инструкции при условии строгой дисциплины. Рациональная бюрократизация соотносилась со специфической, близкой к стоицизму, этологией императора. «Я, - признавался он, - смотрю на человеческую жизнь только как на службу, так как каждый служит». Метафора современников о том, что царь «старался всю Россию всунуть в мундир» не выглядела столь гиперболической в контексте проведения Николаем I генеральной реформы гражданских чиновничьих мундиров. Инструкции предусматривали ношение различных вариантов форменной одежды – парадной, будничной, особой, дорожной, сезонной и т.п. В 1845 г. чиновники даже получили специальное «Расписание в какие дни в какой быть форме» на тринадцати страницах печатного текста. Формализация управленческих технологий при Николае I вела к подмене артикулом самого управления. «Фрунтовики, - писал С.М. Соловьев в отношении Николаевской системы, – воссели на всех правительственных местах, и с ними воцарилось невежество, произвол, грабительство, всевозможные беспорядки. Смотр стал целью общественной и государственной жизни. Все делалось напоказ, для того чтобы державный приехал, взглянул и сказал: «Хорошо! Все в порядке!» Отсюда все потянулось напоказ, во внешность, и внутреннее развитие остановилось. Начальники выставляли Россию перед императором на смотр на больших дорогах – и здесь все было хорошо, все в порядке, а что было дальше – туда никто не заглядывал, там был черный двор». С другой стороны, безусловной личной заслугой Николая I в организации службы высшего российского чиновничества стало частичное искоренение азиатского сибаритства и установление распорядка рабочего времени. Сам император практически никогда и никуда не опаздывал и не терпел нарушений такого рода. Будучи в высшей степени организованным и пунктуальным человеком, он требовал соответствующей пунктуальности и от чиновников. Всякий из представителей высшей бюрократии, нарушавший установленный распорядок, должен был через министра императорского двора П.М. Волконского представить надлежащие объяснения. Причины перехода российского государства на рельсы консервативного курса Николаевской эпохи выявляются через факторную декомпозицию.