6. Готовые изделия не дорабатываются

Через несколько месяцев, после окончания института  мне пришлось поработать  в составе бригады по доработке самолета.  Нужно было установить на нем  некое дополнительное оборудование. Самолетик был маленький, места для дополнительной аппаратуры  почти не было,  и конструкторы бились буквально  за каждый  кубический миллиметр.  А бригадиром был многоопытный  Григорий Кузьмич С.  Все у него  вертелось, все воплощалось в жизнь, сроки были сжатые, все надо было делать быстро. Возникающие вопросы  решались оперативно, прямо тут же в цеху.  И среди всей этой кутерьмы неожиданно Григория Кузьмича на целую неделю куда-то отозвали, и за себя он оставил меня, сказав бригаде рабочих, что вот он,  то есть я, будет за старшего,  его и слушайтесь. Что скажет, то и делайте. И уехал.

Уехал, так уехал, вопросов много, их надо решать оперативно. Решаем, дело идет.  Но на другой день подошел один рабочий и сказал,  что блок автопилота надо устанавливать согласно чертежам в нижнюю часть фюзеляжа.  А он не устанавливается, уж он его вертел и так, и этак.  Не встает и все.  У этого блока есть фланец,  а у фланца –  ребрышки, этакие маленькие треугольнички, сделанные то ли для прочности, то ли для красоты, этого он не знает.  Только одно из ребрышек,  всего их на блоке  сорок два,  упирается  в стальной узел,  то есть в узел стальной рамы,  являющейся основой всего самолета. И трогать этот узел нельзя, потому что самолет  может тогда развалиться.  Это святая святых. А вот ребрышко на блоке можно бы срезать. Потому как зачем оно?  Ну, останется вместо  сорока двух  сорок одно. Давайте уберем, вы только моргните. Красочкой подкрасим, никто и не заметит. А то идите и сами смотрите.

Я пошел посмотреть. Ведь надо же!  Действительно, ребрышко  упирается в стальной узел,  и блок никак  не хочет становиться на место. И куда только конструктор смотрел?! 

Но вопрос надо решать, тем более, что из-за этого проклятого блока встал весь процесс  переоборудования самолета. А с другой стороны, какие у меня тут права?

Кто же делал этот блок?  Ага, это же НИИ-1, вот и подпись под сборочным чертежом, какой-то Огрызков.  Нет ли у кого-нибудь его телефона?  Телефон нашелся,  и я позвонил конструктору Огрызкову,  объяснил ситуацию и получил разрешение на то, чтобы ребрышко спилить прямо на блоке.

– Только вы там поаккуратнее, – сказал Огрызков, –  сами понимаете,  автопилот – штука тонкая,  не повредите чего-нибудь.

– Что вы, что вы, – сказал я. – Тут народ опытный. Но на всякий случай я калечку привезу на доработку.  Вы ее подпишете?

– Подпишу, конечно, – заверил Огрызков. – Сразу с утра и приезжайте.

Чертежницы тут же сделали эскиз, калечку, по всем правилам ее оформили.  А рабочие нависли над головой  тучей: ну так что?  Снимаем ребро или нет? Работа стоит, начальник! Принимай решение!

Эх, была - не была!  Я моргнул, и через полминуты ребрышка не стало,  как будто  и не было никогда.  Красочкой подмазали,  если не сказать,  никто и не догадается,  что было на свете это ребро.

А наутро, взяв чертежик,  я приехал к конструктору Огрызкову. Он посмотрел на чертеж и сказал:

– Это?  Нет,  этого делать нельзя.  Я думал,  что  это то-о-о...  А тут это!  Нет, этого делать ни в коем случае нельзя.  А вы что, уже спилили ребрышко?  Или еще нет?  А то ведь блок стоит полмиллиона,  так что  сами понимаете, это о-о-чень высокая ответственность. Если что, кто будет платить?

Я потупил очи.  Сказать ему, что ребрышко уже кануло в вечность, я не мог. Надо было выигрывать время. Если есть Бог на небе и если время потянуть, может быть, Он что-нибудь придумает?

– Ладно, – сказал я. – Пусть приезжает ваш представитель и объясняет, как тут быть.

А сам пошел к выходу.

Что делать, сбежать?  Куда? Зачем?  Ах, где же дорогой Григорий Кузьмич, уж он наверняка бы что-нибудь придумал! 

И конечно, Бог услышал молитву юного грешника, потому что, когда я вернулся на фирму,  Григорий Кузьмич шел мне навстречу, он приехал раньше времени. Ему, как отцу родному, я поведал о тайном преступлении, совершенном мною.  А тут и представитель явился.

– Сеня, дорогой, – встретил представителя  Григорий Кузьмич. – Как я рад видеть тебя после столь длительного перерыва! Сколько же мы с тобой не виделись? Год? Всего неделю?!  Не может быть!  А ты все такой же молодой. Ну, как жена, дети? А мы тут самолет дорабатываем. Вот хвост, вот крылья.  А почему ты не в отпуске,  когда,  с завтрашнего дня? Ну, заходи ко мне, потолкуем о том, о сем!

– Гриша, родной, – обрадовался Сеня. – А я  думаю, зачем меня зовут,  у меня уже все чемоданы собраны.  Чего у вас тут?

– Да мелочь, ерунда,  вот ребрышко мешает, надо снять. Дело пустое, но правило есть правило.  Мы без тебя ни-ни! Так что подпишись вот здесь и поезжай в отпуск.

Сеня подписал калечку,  они еще покалякали о житейских пустяках.  Сеня уехал, а я стоял, прислонившись к стене и переводя дыхание.  И с тех пор я твердо знаю, что готовые изделия не дорабатывают,  предварительно  не  заручившись письменным разрешением их изготовителя.