Архив ИГИЗП / Доплитература / Афины / ТумансРождениеАфины

и придал ему общегосударственный характер. Теперь этот культ имел два символических аспекта: с одной стороны, богиня олице­ творяла собой весь полис и покровительствовала ему (эта идея была ясно сформулирована уже Солоном — fr. 3, 1—4 Diehl3); а с дру­ гой стороны, эта же самая богиня лично опекала Писистрата и сделала его своим избранником. Следовательно, тиран воплощал в своей персоне саму афинскую государственность, а также легитим­ ную, определенную божественным промыслом власть. Поэтому в своей официальной пропаганде Писистрат должен был всячески под­ черкивать покровительство ему со стороны богини, и он старатель­ но делал это. Тут он использовал очень выгодные мифологические аналогии с Гераклом и с Одиссем, которым в свое время также активно помогала Афина. Очевидно, Писистрату особенно импони­ ровал образ древнего и очень популярного у всех греков героя — Геракла. Кажется, он сознательно акцентировал свою ассоциатив­ ную связь с этим героем и поэтому образ Геракла стал необычайно популярен в аттическом искусстве того времени, особенно в вазо­ вой живописи. Нигде и никогда изображения Геракла не были так популярны, как в Афинах и именно в это время75.

Сегодня в научной литературе широко обсуждается вопрос о том, какая связь существовала между афинской тиранией и много­ численными изображениями Геракла в искусстве того времени. Одни исследователи утверждают, что искусство отражало религиозную пропаганду Писистрата, а другие отрицают здесь всякую связь и говорят просто о случайном совпадении76. Понятно, что скептиков

выбирать наиболее вероятный вариант. Здравая логика подсказывает, что данные постройки с большей вероятностью следует приписать Писистра­ ту, т. к. это отвечает всему духу его политики и способу его религиозной легитимации (см. ниже по тексту). В конце концов, он должен был от­ благодарить Афину за то, что она привела его к власти.

75Shapiro Η. 1989. Р. 135 ff., 158; Huttner U. Die politische Rolle der Heraklesgestalt im griechischen Herrschertum. Stuttgart, 1997. S. 24.

76Тезис о связи искусства с религиозной пропагандой Писистрата выдвинул Бордмэн: Boardman J. Herakles, Peisistratos and Sons // RA. 1972. P. 57 — 72; критика: Cook R. M. Pots and Peisistratan Propaganda // JHS. V. 107. 1987. P. 167-169; ответ автора: Boardman J. Herakles, Peisistratos and the Unconvinced // JHS. V. 109. 1989. P. 158 f. Дальнейшая крити­ ка единодушно отрицает эту связь: Parker R. 1996. Р. 84 f.; De Libero L. 1996. S. 145; Huttner U. 1997. S. 41. Впрочем, возражения критиков также тенденциозны, как и все другие попытки принизить достижения тирании. Связь данных изображений с религиозной легитимацией Писистрата на-

большинство и, не видя никаких материальных доказательств, кото­ рые можно было бы потрогать руками, они ничего не хотят и слы­ шать о какой-либо политической ориентации аттического искусства в эпоху тирании. Их аргументы, однако, не отличаются убедитель­ ностью и большей частью напоминают известный принцип: «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». В этом видна явная предвзятость историков. К тому же, с точки зрения фор­ мальной логики, связь между тиранией и сюжетами вазового искус­ ства гораздо легче доказать, чем отрицать. В самом деле, как можно допустить, что аттическое искусство, отличающееся своей чуткостью к общественным реалиям, вдруг никак не прореагировало на целую эпоху тирании? Из истории хорошо известно, что искусство макси­ мально идеологизируется именно во время авторитарного правления или диктатуры, когда власти нужна усиленная легитимация. Конеч­ но, нельзя доказать, что мастера работали по прямому заказу Писи­ страта, но, как известно, желание угодить монарху является доста­ точно эффективным стимулом для многих художников во все времена и у всех народов. Образ Геракла был очень выгоден Писистрату, мифологические аналогии напрашивались сами собой и этого было уже более чем достаточно, чтобы Писистрат воспользовался подхо­ дящими ассоциациями, а художники их растиражировали.

Не углубляясь в детальный анализ всех имеющихся изображе­ ний, выделим только несколько самых важных примеров. Наибо­ лее очевидную связь с легитимацией Писистрата имеет цикл изоб­ ражений, на которых представлен сюжет введения Геракла на Олимп. По легенде, Геракл после смерти получил бессмертие и был причис­ лен к сонму богов. На аттических вазах этого времени показаны

столько очевидна, что гораздо труднее ее отрицать, чем доказать. Это вы­ нуждены признать даже скептики: Welwei K.-W. 1992. S. 239, Anm. 261. Наиболее осторожные из скептиков не исключают возможность полити­ ческого значения некоторых сюжетов с Гераклом, но почему-то считают это очень маловероятным: Huttner U. 1997. S. 41. Вообще, вопрос стоит принципиально: было ли искусство связано с историческими реалиями своего времени или нет. Мы убеждены, что было, и к тому же очень тесно. Мы полностью разделяем мнение Б. Книттлмейер о том, что греческое искусство эпохи архаики и ранней классики можно интерпретировать только в контексте исторических условий того времени и что выбор тематики художников тогда напрямую зависел от политической ситуации данного момента. См.: Knittlmeyer В. Die Attische Aristokratie und ihre Helden: Un­ tersuchungen zu Darstellungen des trojanischen Sagenkreises im 6. und fruehen 5. Jahrhundert v. Chr. Heidelberg, 1997. S. 109 f.

322

323

Р и с . 17 а и б. Афина вводит Геракла на Олимп. Середина — вторая по­ ловина VI в. до н. э.

различные моменты вхождения Геракла на Олимп (рис. 17 а—б). Замечательной особенностью этих изображений является то, что, в отличие от мифа, Геракла на Олимп здесь сопровождает богиня Афи­ на, и она же представляет его перед богами. З д е с ь просто не могла не возникнуть ассоциация с Писистратом! Особенно явно эта ассоциация видна на тех рисунках, где Геракл въезжает на О л и м п

Рис. 18. Рождение Афи­ ны из головы Зевса. Вто­ рая половина VI в. до н. э.

на колеснице вместе с Афиной (рис. 17 б) . Т у т уже каждому была очевидна аналогия с Писистратом и Ф и е й , которые въехали на Ак­ рополь на колеснице точно так же, как Геракл с Афиной на Олимп. В руке Геракла художник изобразил дубину, напоминавшую об отряде дубинщиков, с которыми Писистрат первый раз захватил Акрополь77. Понятно, что уподобление Писистрата Гераклу слу­ жило возвеличиванию тирана и придавало ему особый сакральный статус. Тиран приравнивался герою-богу и через это сам становился полубогом, получеловеком, на порядок выше обычных людей. Пусть только на уровне ассоциаций, но и это имело свой эффект.

Афинские художники в то время разрабатывали еще одну ли­ нию мифологических ассоциаций, на сей раз чисто визуальных, ко­ торая была связана непосредственно с Афиной и Зевсом . В это время получил особое распространение уже и ранее опробованный сюжет рождения Афины . Согласно мифу, Афина, богиня мудро­ сти, родилась «в готовом виде», во всеоружии, прямо из головы Зевса . Сейчас эта тема вдруг стала популярна в Аттике (рис. 18) и художники принялись за ее обработку. Показательно, что в центре этих композиций всегда крупным планом дается фигура сидящего на троне З е в с а в царственной позе, в то время как выходящая из его головы маленькая фигурка Афины едва заметна и с трудом по­ мещается в поле рисунка. Получается, что главный предмет, к кото­ рому приковывается внимание зрителя, это З е в с , а не Афина, хотя

77 Кроме того, дубина имела еще и символическое значение: она символизировала власть и справедливость: McGlew I. F. Tyranny and Political Culture in Ancient Greece. London, 1993. P. 76 ff.

325

324

Рис. 19. «Бородатый гос­ подин в окружении сви­ ты» или Писистрат вершит суд. Ок. 540 г. до н. э.

сюжет относится больше к Афине, чем к Зевсу. Следовательно, внимание зрителей сознательно обращается на царя богов, а отсю­ да сама собой напрашивается ассоциация с реальным царем, т. е. Писистратом. В том, что это не случайность, нас убеждает одно весьма интересное изображение. На одной вазе из коллекции ба­ зельского музея изображен сидящий на троне бородатый мужчина в окружении воинов (рис. 19). Его лицо, фигура и положение рук почти буквально повторяют фигуру Зевса на другой вазе (рис. 18). Только отсутствие перуна в руках мужчины говорит о том, что это не Зевс, а какой-то земной господин. Его свита также не имеет никаких божественных атрибутов — это обычные земные люди, вооруженные копьями мужчины. В этом случае уже просто нельзя найти более подходящую ассоциацию, чем Писистрат. Он воссе­ дает в царственной позе, как и положено царю, а вокруг него люди с копьями, что тоже пристало царю-тирану. Труднее понять, что означает вся эта сцена. Первое, что приходит на ум, это то, что здесь изображен Писистрат в окружении своих телохранителейкопьеносцев. Из литературных источников мы знаем, что при дво­ ре афинских тиранов действительно служили воины-копьеносцы (Thuc., VI, 56, 2; Arist. Ath. Pol., 18, 4). Есть и другая, более подходящая интерпретация этого изображения, но ее мы предло­ жим немного ниже, а пока ограничимся сказанным.

Заслуживает внимания еще одно изображение: на одной вазе мы видим опять Геракла-Писистрата, но уже на Олимпе, сидящим на троне возле Зевса и рядом с Афиной (рис. 20). Здесь следует отметить, что, во-первых, Геракл-Писистрат удостоился чести вос­ седать рядом с Зевсом, а во-вторых, его лицо, фигура и поза опятьтаки почти буквально повторяют фигуру Зевса. Кроме того, су­ ществует еще целый ряд аттических изображений, на которых

Рис. 20. Геракл на Олимпе. Геракл сидит между Зевсом и Ге­ рой. Вторая половина VI в. до н. э.

представлен либо Зевс на троне, либо как две капли воды похо­ жий на него земной господин. Все это позволяет утверждать, что аттические художники сознательно проводили ассоциативную па­ раллель между Писистратом и Зевсом. Эта параллель была законо­ мерной и даже необходимой. Мы помним, что у Гомера царская власть строилась по модели власти небесного царя (и наоборот); что басилеи получали скипетр (символ власти) и знание законов непосредственно от самого Зевса; наконец, мы знаем, что Гомер называл своих царей «богом рожденными» и «богом вскормленны­ ми» (см. гл. 1, 3 а, 3 в). Мы видели, что и Гесиод выводил про­ исхождение царей от Зевса. Следовательно, Писистрат, чтобы достойно исполнять роль «богом вскормленного» царя, должен был приблизить себя к Зевсу. Целенаправленное сближение визуаль­ ных образов сидящих на троне Зевса и Писистрата имело глубо­ кий смысл: таким способом оформлялась пропагандистская идея о том, что как Зевс является воплощением власти на небе, так Пи­ систрат воплощает ее на земле. Так тиран становится олицетворе­ нием власти, земной проекцией небесного царя. Следовательно, раз­ работка этих образов задавалась самой моделью царской власти и ее идеологией, служившей основой для легитимации власти Писи­ страта. По указанию тирана или по собственной инициативе афин­ ские художники «оживили» эту модель и представили ее в картин­ ках. Таким образом, даже беглый обзор сюжетов вазового искусства эпохи Писистрата показывает, что искусство вольно или невольно служило религиозной пропаганде тирана и его легитимации, т. к. оно несло в массы идею религиозной харизмы Писистрата и внедряло в сознание людей убеждение в том, что он реализовал модель древ­ ней царской власти. Искусство стало своеобразным инструментом религиозной политики тирана.

326	327

Но вернемся непосредственно к религиозной политике Писи­ страта. Его деятельность в этой сфере была направлена не только на почитание Афины. Большие почести он оказал также и Дионису — ему было посвящено святилище на склоне Акрополя и учрежден праздник городских, или великих, Дионисий, на котором тогда впервые появилась драма, положившая начало греческому театру78. На это Писистрат имел особый резон: Дионис был давним покро­ вителем его рода и согласно мифу именно он помог Меланфу по­ бедить в поединке беотийского царя и стать царем в Афинах. Ес­ тественно, что Дионис не мог стоять в стороне и когда потомок Меланфа, т. е. Писистрат, отвоевывал себе царскую власть в Афи­ нах. За это тиран его и отблагодарил теперь79. К тому же при Пи­ систрате дионисийские сюжеты стали постоянной темой в вазовой живописи Аттики. Причем изображения посвящались как «циви­ лизованному» Дионису театра, так и дикому Дионису сельских оргий (прил. 18—19). В этой связи особый интерес представляет свиде­ тельство Афинея, передаваемое им со слов других авторов, о том, что изображения Диониса в Афинах того времени были похожи на Писистрата (Athen., XII, 533 с). Вот еще одно свидетельство против скептиков и аргумент в пользу версии о тесной связи искусства и политики при тирании. Действительно, если присмотреться к изоб­ ражениям Диониса на афинских вазах того времени, становится заметно, что Дионис похож как на I еракла, так и на З е в с а , т. е. на самом деле, на Писистрата, который был прообразом для всех этих персонажей.

Почтил тиран также олимпийского бога Аполлона, построив ему святилище и произведя религиозное очищение посвященного ему острова Делос (Hdt., I, 64)80. Особый интерес Писистрат проявил к Элевсину: там он начал строить монументальное культовое сооруже­ ние, учредил торжественные процессии и сделал элевсинский культ уже совершенно афинским81. Примечательно, что афинские худож­ ники не обошли вниманием и этот факт: на аттических вазах появи-

78 Подробно см.: Kolb F. 1977. S. 124 f.; Parker R. 1996. P. 32 ff.;

De Libero L. 1996. S. 99 f.

79 Kolb F. 1977. S. 125 f.; Fadmgcr V. 1993. S. 301 f. О популяр­ ности Диониса в аттическом искусстве эпохи Писистрата см. особо: S h a ­ pim Η. 1989. Р. 8 4 - 9 9 .

80 Kolb F. 1977. S. 107; Stahl M. 1987. S. 238 f.

81Boardman J. Herakles, Peisistratos and Eleusis // JHS . V. 95. 1975.

P. 5; Kolb F. 1977. S. 107; Stahl M. 1987. S. 238 f.

328

Рис. 21. Геракл укрощает Кербера. Вторая половина VI в. до н. э.

лась целая серия изображений, иллюстрирующих миф о том, как Геракл сошел в Аид, чтобы забрать оттуда страшного двухголового пса Кербера (рис. 21). С Элевсином этот сюжет может быть связан постольку, поскольку тайный смысл элевсинских мистерий состоял как раз в прохождении души через подземное царство и возрожде­ ние к новой блаженной жизни82. Кроме того, Геракл имел и прямое

отношение к Элевсину — там	он был очищен от	крови	убитого
им кентавра Н е с с а и посвящен	в мистерии (Apoll.,	II, 5,	12 sqq . ) .

На рисунке он изображен как раз спустившимся в подземный мир, в момент совладания с чудовищным Кербером. Если учесть, что образ Геракла уже достаточно прочно ассоциировался с Писистра­ том, то можно сделать вывод, что эта группа изображений указы­ вает на тесную связь тирана с Элевсинскими мистериями83. В пользу этого предположения говорит и то обстоятельство, что на всех рисун­ ках Геракла, в том числе и в Аиде, всегда сопровождает Афина, — постоянная покровительница самого Писистрата. С другой стороны, укрощение Кербера могло символизировать победу Писистрата над хаосом социальной смуты в Афинах. С Элевсином тирана связывал еще один мифологический сюжет — это образ местного героя Т р и п ­ толема. Художники изображали тирана иногда в виде Триптолема, но это имело отношение скорее к социальной политике Писистрата, чем к его деятельности в Элевсине (см. ниже) .

82 Латышев В. В. 1899. С. 208 слл.; Мень А. Дионис, Логос, Судьба. Брюссель, 1992. С. 46 слл.

83 Boardman J. 1975. Р. 6 ff.

329

Таким образом, культовая деятельность Писистрата показы­ вает, что в религиозной сфере он просто блестяще проявил себя в качестве харизматического богобоязненного царя. Он всеми спосо­ бами демонстрировал свое благочестие и близость к покровительст­ вующим ему богам и от этого его харизма становилась еще больше. Свою сакральную власть он оформлял по модели власти небесного владыки, и это должно было убедить всех, что, подобно гомеров­ ским царям, он получил ее от самого Зевса. Чтобы внушить граж­ данам идею исключительности своей персоны и божественности его власти, были задействованы различные мифологические сюжеты и темы. Мифы нельзя было фальсифицировать — их все знали, — но их можно было по-новому интерпретировать и наполнять новым смыслом84. С этой задачей прекрасно справлялось вазовое искус­ ство того времени: созданные им ассоциативные образы выражали различные религиозно-политические идеи, направленные на освя­ щение власти правителя. При этом Писистрат целенаправленно делал акцент на своей «богоизбранности». Возможно, что именно тогда родилась легенда о чудесном знамении в Олимпии. Не случайно, что Писистрат в качестве мифологической модели для себя избрал не Одиссея, аналогия с которым больше подходила его случаю, а го­ раздо более достойного героя-бога, кровного сына Зевса — Ге­ ракла. Это должно было подчеркнуть сверхъестественную сущность тиранической власти.

Престиж Писистрата укрепляла также широкая строительная деятельность, украсившая город не только культовыми, но и вели­ чественными общественными постройками (см. ниже) 85. На Вос­ токе строительство уже с незапамятных времен входило в саму модель царской власти, оно было обязательной функцией царей, т. к. символизировало преодоление ими хаоса и устройство кос-

84Spahn Р. Der Missionar Demeters. Mythen, Mysterien und Politik im Athens Getreide // Journal für Geschichte. Bd. 5. 1980. S. 21.

85Подробно см.: Kolb F. 1977. S. 103—112. С другой стороны, целый ряд ученых отрицает большую часть строительных заслуг тирана из-за размытой датировки находок (De Libero L. 1996. S. 94—107). Однако, по­ хоже, что и это отрицание продиктовано стремлением во что бы то ни ста­ ло принизить и очернить образ Писистрата по принципу: «любой монарх должен быть плохим». Нам этот подход неприемлем и мы считаем, что культовая и строительная деятельность как нельзя лучше соответствовала характеру власти Писистрата и его стремлению легитимировать свою власть через религию.

Рис. 22. Геракл играет на лире перед Афиной. Вторая полови­ на VI в. до н. э.

моса86. Возможно, что в этом Писистрат сознательно ориентиро­ вался на восточные образцы, но его идеологическую основу состав­ ляло все же греческое прошлое и прежде всего эпические идеалы. Поэтому он произвел кодификацию гомеровских поэм и установил порядок их рецитации на празднествах87. В результате в искусстве тут же появились изображения Геракла, исполняющего песню с лирой в руках перед Афиной (см. рис. 22)88. Идеалами Писистра­ та были гомеровские идеалы и он заботился об их пропаганде. В целом же все приведенные нами примеры показывают, что религия слу­ жила постоянным способом легитимации власти тирана.

Итак, если власть Писистрата официально основывалась на религиозной харизме, то, естественно, существовала угроза, что в Афинах мог появиться и другой харизматический лидер с претен-

86Вейнберг И. Рождение истории. Историческая мысль на Ближ­ нем Востоке середины I тысячелетия до н. э. М., 1993. С. 93, 244.

87Об этом говорят только поздние источники: Cic. De orat., III, 137; Ant. Pal., XI, 442, 3 sq.; Paus., VII, 25, 13; Ael. Var. Hist., XIII, 13. Поэтому одни ученые признают этот факт (Лосев А. Ф. Гомер. М., 1996. С. 84— 90; Kolb F. 1977. S. 133; Stahl Μ. 1987. S. 30, Anm.39), а другие не при­ знают (De Libero L. 1996. S. 115 f.). Нам кажется, что в контексте поли­ тики Писистрата данный факт выглядит очень правдоподобным. В пользу этого говорят и соответствующие изображения на вазах (см. рис. 22).

88 Boardman J. 1975. Р. 11; Shapiro Η. 1989. Р. 4 3 - 4 7 , 159.

330

331

зиями на высший статус. И такие лидеры действительно появля­ лись. О д н и м из них и самым сильным был Мильтиад, человек знатный, богатый и, как пишет Геродот, тяготившийся режимом тирании (Hdt., VI, 35) . Он стал победителем в Олимпии, а зна­ чит, автоматически получил право претендовать на царскую власть (см. гл. 3, 2 б)89. Писистрат же, понятно, не собирался ему усту­ пать свое место и это, видимо, больше всего тяготило Мильтиада. Выход из положения был найден очень удачно и явился «со сторо­ ны»: в тот момент фракийское племя долонков искало помощи в Афинах против воинственных соседей и обратилось за поддержкой как раз к Мильтиаду, на которого им указал дельфийский оракул. Мильтиад оказал им нужную помощь, а потом возглавил отряд афинских добровольцев и отправился основывать колонию на Х е р ­ сонес Фракийский . Т а м он стал тираном и вел успешные войны с соседями (Hdt., VI, 36—37)9 0 . Это был такой же способ реализации царской харизмы олимпийского победителя, какой мы уже видели на примере Фринона, основавшего Сигей в конце VII в. до н. э. (см. гл. 3, 3) . В результате Мильтиад стал царем, а Писистрат остался на своем месте — каждый получил причитавшийся ему почет. Показательно, что легитимация Мильтиада опиралась не только на олимпийскую победу, но и на оракул, т. е. на волю бо­ жества. К а к настоящий царь, он имел достойную царя харизму.

Другой случай произошел, когда в Олимпии одержал победу еще один афинский аристократ — Кимон, брат Мильтиада. В это время он находился в изгнании, но т. к. он отказался от своей победы и провозгласил победителем Писистрата, то получил от тирана разрешение вернуться в Афины (Hdt., V I , 103)91. Это была его вторая победа в Олимпии и, видимо, потому он и находился в изгнании, что за ним уже числилось одно такое достижение. Те­ перь он отдал свою царскую харизму тирану и тем самым подтвер-

89Лурье С. Я. 1940. С. 47 слл.; Зельин К. Олимпионики и тира­ ны // В Д И . 1962. С. 28 слл. Примечательно, что идея о праве олим­ пийских победителей на царскую власть намного пережила архаическую эпоху. Так, например, еще Диоген Лаэртский писал об этом так: «Гим­ настические же борцы и в учении недешевы, и в успехе небезопасны, и венцы принимают за победу не столько над неприятелем, сколько над оте­ чеством» (Diog. L., I, 56).

90Подробно об этой истории см.: Smith J. 1989. Р. 43 ff.; Stahl Μ.

1987. S. 106-115; Welwei K.-W. 1992. S. 245 f. 91 Stahl M. 1987. S. 116-121.

332

дил его право на власть, а сам отказался от претензий на особый статус. Такое «джентельменское соглашение» было выгодно обо­ им: оно увеличивало почет тирану и вернуло Кимона в родной го­ род92. О б а примера — с Кимоном и с Мильтиадом — показыва­ ют, как «работала» модель царской власти. О н а была одна и та же как для них, так и для тирана. Обе истории свидетельствуют, что идея харизматической власти была не просто теорией, но и реаль­ ной политической силой, на которую опирался Писистрат.

Т е п е р ь обратимся к следующей царской функции, которую должен был выполнять Писистрат, — к судейству. Из - за лаконич­ ности наших источников нам очень мало что известно об этом. Только Аристотель сообщает, что Писистрат учредил судей по демам, т. е. установил областные суды, и сам ездил по стране, наблюдая за хо­ дом дел и примиряя тяжущихся (Ath. Pol., 16, 5)93. Однако делал

он это вовсе не	для того, чтобы, как думают некоторые исследова­
тели, специально	лишить аристократию влияния на местах 94, а для

того, чтобы наладить поместную администрацию и сделать себя га­ рантом правосудия в государстве. Граждане должны были видеть в нем источник справедливости и связывать правосудие с его пер­ соной. Писистрат должен был казаться справедливым, «добрым царем», наподобие тех хороших басилеев, которых воспевали Го­ мер и Гесиод. Этого требовала сама модель царской власти, ведь царь в мирное время — прежде всего судья. В этом контексте следует вернуться к тому рисунку на вазе, на котором изображен Писистрат в окружении копейщиков (рис. 19). Выше было выска­ зано предположение, что люди, окружающие тирана, были его те­ лохранителями. Сейчас нам следует откорректировать эту версию. Дело в том, что при ближайшем рассмотрении изображения, неко­ торые характерные детали открывают его смысл в другом свете.

92В правление Писистрата Кимон одержал еще одну, третью побе­ ду в Олимпии, но затем был убит сыновьями Писистрата (Hdt., VI, 103).

93Историчность учреждения судей по демам признается большин­ ством ученых: Hignett С. 1958. Р. 115; Kienast D. Die innenpolitische

Entwicklung Athens im 6. Jh. und die Reformen von 508 // H Z . Bd. 200.

1965. S. 269; Berve H. 1967. S. 55 f.; Rhodes P. J. 1981. P. 215; Stahl M.

1987. S. 185 f.; Stein-Hölkeskamp E. Adelskultur und Polisgesellschaft.

Stuttgart, 1989. S. 146; Welwei K.-W. 1992. S. 233 f.

94 Hignett C. 1958. P. 115; Kienast D. 1965. S. 269; Berve H. 1967. S. 55. Критику этого положения см.: Stahl Μ. 1987. S. 185 f., Anm. 119;

Welwei K.-W. 1992. S. 234.

333

П р е ж де всего, это расположение людей и их позы: люди разделе­ ны на две группы, по два человека в каждой, и обращены друг против друга. Композиция напоминает типичную для искусства того вре­ мени сцену состязаний: двое состязаются, а двое сопровождающих стоят позади них. Это не поединок, а именно состязание: действу­ ющие лица не имеют никаких доспехов, а только держат копья в руках. Возбужденная жестикуляция центральных фигур позволяет думать, что они спорят между собой, причем один спорщик одет богато — это явно аристократ, а другой имеет только простую накидку на плечах. За спиной аристократа стоит обнаженный юноша с копьем в руках, а за спиной просто одетого мужчины стоит безо­ ружный юноша. Таким образом, спорят богатый и бедный, пред­ ставитель простого народа и представитель аристократии. Писи­ страт восседает в царственной спокойной позе прямо посередине между спорящими сторонами. Он вершит суд. На другой стороне той же вазы изображена аналогичная сцена: там спорят два воинагоплита — один одет богато, а другой бедно, причем настолько бедно, что он не имеет даже шлема на голове. Их спор судит Афина. Итак, кажется очевидным, что художник изобразил на этой амфо­ ре Писистрата в качестве судьи. На одной стороне тяжбу улажи­ вает Афина, а на другой стороне суд вершит ее ставленник — афинский тиран. Б ы т ь может, художник хотел сказать, что суд Писистрата есть суд самой богини? Этого мы не знаем, но совер­ шенно ясно, что главной целью художника было показать благо­ родного и мудрого тирана-судью. Этот тиран здесь — справедли­ вый царь, улаживающий распри своих подданных, в его лице соединились мудрость, власть и закон. Он здесь похож на З е в с а в момент вершения правосудия. Это политический идеал Писистра­ та, его рекламный образ для подчиненных. Он судит тяжбу про­ стого человека с аристократом, он прекращает распрю между наро­ дом и знатью, он несет мир государству. Это идеальный царь.

Согласно модели царской власти, настоящий царь, подобно древ­ ним героям, должен был проявить себя и на войне. Об этой стороне деятельности Писистрата у нас очень мало данных, но есть основания полагать, что тиран и здесь старался проявить себя достойным обра­ зом. Известно, что он предпринял военную экспедицию на Наксос, завоевал его и отдал во владение своему другу Лигдамиду (Hdt., I, 6 4 ) . Та к Писистрат отблагодарил Лигдамида за то, что он со своим отрядом и деньгами помог ему прийти к власти (Hdt., I, 61)95. Дру-

95 Welwei K.-W. 1992. S. 243.

Рис. 23. Боевой корабль. Последняя четверть VI в. до н. э.

гим военным предприятием тирана был поход через море и отвоева­ ние утраченного ранее Сигея у Митилены. Писистрат лично возгла­ вил поход, одержал победу и поставил в Сигее тираном своего сына Гегесистрата (Hdt., V, 9 4 ) . Это был большой успех, принесший Писистрату новую славу. Исследователи отмечают, что такую экс­ педицию он мог организовать только как предприятие общегосудар­ ственного масштаба96. Тем самым он приобрел имидж гомеровского басилея, ведущего свой народ на войну. Это событие тут же отра­ зилось в искусстве: на афинских вазах появились многочисленные изображения боевых кораблей (см. рис. 23) .

Конечно, деятельность Писистрата не могла ограничиться только вышеназванными тремя функциями. Тиран пришел к власти на волне социальных противоречий и поэтому в центре его политики должна была находиться социальная сфера. Поэтому есть смысл посмот­ реть, как он проявил себя в этой области. Как уже сказано, Писи­ страт правил на основании существующих законов и демонстриро­ вал этим, с одной стороны, свое благочестие, т. к. не смел поднять руку на «боговдохновенные» установления Солона, а с другой сто­ роны, свой миролюбивый характер. Это должно было успокоить граждан и убедить их в том, что в государстве не будет личного произвола и насилия. И действительно, во время правления тирана ничего подобного не происходило. Т е м не менее, несмотря на

96 Stahl Μ. 1987. S. 225; Welwei K.-W. 1992. S. 245.

334

335

соблюдение законов и мирный характер правления, не имеющая по­ литической основы харизматическая власть могла существовать только при поддержке тех или иных социальных слоев. Эта под­ держка достигалась двумя способами: религиозной легитимацией власти и социальной политикой тирана. В борьбе за власть Писи­ страт сделал ставку на широкие народные слои, которые состояли из различных категорий бедного и небогатого населения. Чтобы удержаться у власти, он должен был хотя бы частично оправдать их ожидания — в противном случае никакие наемники не помогли бы ему против народного ополчения. Основную массу населения со­ ставляли мелкие и средние крестьяне, батраки и городская бедно­ та. С ними-то тиран должен был считаться прежде всего.

Аристотель пишет, что Писистрат давал беднякам ссуды, что­ бы они могли прокормить себя, занимаясь земледелием (Ath. Pol., 16, 2)9 7 . По его словам, это делалось для того, чтобы они не нахо­ дились в городе и занятые своими работами, не имели ни времени, ни желания заниматься общественными делами (Ibid., 16, З) 9 8 .

	97	Этот факт признается большинством ученых: Berve Η. 1967. S. 55;
Rhodes Р. J. 1981. Р. 214; Chambers Μ. 1990. S. 208 f.; Link S. Land­
verteilung und sozialer Frieden im archaischen Griechenland. Stuttgart, 1991.
S.	36	f.; De Libero L. 1996. S. 79.
	9 8	Давно замечено, что данное объяснение Аристотеля вытекает из
его собственной концепции о том, как должны править тираны (Pol., 1311
а	5, 13		-15; 1313 b 20). См.: Rhodes Р. J. 1981. Р. 214; De Libero L.
1996. S.			79. Тем не менее это еще не значит, что он не прав. Писистрат

и в самом деле мог иметь такую мотивацию, т. к. это был реальный способ упрочить его власть и он мог понимать это не хуже Аристотеля. В позд­ нейших источниках встречается еще анекдотический рассказ о том, что тиран, чтобы отбить у крестьян охоту появляться в городе, запретил им носить какую-либо иную одежру, кроме грубой, сшитой из овечьих шкур, которой они должны были стыдиться (Theop., F G H 115 F 115; F 311; Aristoph. Lys., 1150—1156). Некоторые историки видят в этом проявление

деспотизма тирана		и дискриминацию сельского населения				(Андреев		Ю. В.
1)	Раннегреческий	полис	(гомеровский	период).	Л.,	1976.	С.	40—47;
2)	Историческая	специфика	греческой	урбанизации	//	Город	и	государ­

ство в античном мире. Л., 1987. С. 23—25; Berve Η. 1967. S. 56). Одна­ ко анализ источников выявляет недостоверность этого рассказа, который, по всей видимости, был продуктом позднейшего негативного отношения к тирании. Отмечается, что такой запрет на одежду практически не мог быть осуществлен и противоречил всей политике тирана (De Libero L. 1996. S. 81, Anm. 225). Писистрат опирался на крестьянство и проводил благожелательную политику к нему и поэтому ничего подобного при нем

Аристотель видит в этом весь смысл внутренней политики тирана; он рассказывает также, что, придя к власти, Писистрат распустил народное собрание и закончил свое выступление призывом разой­ тись всем по домам, заняться своими делами и предоставить ему самому позаботиться об общественных делах (Ath. Pol., 15, 4 ) . Нечто похожее нам уже встречалось у Геродота в его рассказе о Палленской «битве» — там сыновья Писистрата скакали вслед бегущим афинянам и убеждали их разойтись по домам. Похоже, что мы имеем здесь дело с двумя искаженными версиями одного и того же устного предания. Смысл его сводится к тому, что либо сам Писистрат, либо его сыновья убеждали афинских граждан разойтись и заняться своими делами. Не исключено, что могло быть созвано и народное собрание, в котором тиран выступил с «про­ граммным» заявлением. По мнению Аристотеля, Писистрат стре­ мился отвлечь народ от политики и, таким образом, обеспечить себе безопасность. Поэтому он давал ссуды крестьянам и для этой же цели ввел суды по демам, чтобы крестьяне не отвлекались от сель­ ских работ и не ездили в город из-за своих мелких тяжб (Ath. Pol., 16, 5). Действительно, такая мотивировка была бы очень логична для тирана, ведь, поддерживая крестьянство, он создавал себе прочную социальную базу99, а отвлекая народ от политики, укреп­ лял свою власть. П р и всем этом здесь есть еще один очень важ­ ный аспект. Точно так же, как и вся вообще деятельность Писи­ страта, так и его политика по отношению к крестьянству, должна была иметь свое идеологическое обоснование. П. Ш п а н обратил вни­ мание на то, что призыв Писистрата разойтись и заняться своими делами почти буквально повторяет слова, которыми у Гомера за­ вершилось народное собрание на Итаке: «Вы ж разойдитеся, люди, и каждый займися домашним делом» ( O d . , II, 252) . В случае если Писистрат действительно закончил народное собрание так, как говорит Аристотель, совпадение можно было бы считать символи­ ческим. Как бы то ни было, сходство здесь не случайное — оно

не могло иметь места. Это или поздний анекдот, или недоразумение. Един­ ственное, что из этой истории можно извлечь, так только то, что Писи­ страт стремился обеспечить занятость сельского населения и избавить город от бедноты.

99 Berve Η. 1967. S. 55.

100 Spahn Р. Individualisierung und politisches Bewußtsein im archaischen

Griechenland // Anfänge politischen Denkens in der Antike / Hrsg. K. Raaflaub. München, 1993. S. 362.

336

2 2 Заказ J * 7 7

337

лишний раз доказывает верность Писистрата гомеровским идеалам. Для него не было лучшего образца общественной жизни, чем мо­ дель Итаки, где все были заняты своими заботами по хозяйству и двадцать лет не было нужды собираться на собрание и решать политические дела.

Сдругой стороны, политика покровительства крестьянству имела

воснове древний идеал земледельческого труда. Устойчивость это­ го идеала иллюстрируют многочисленные примеры, но здесь будет достаточно напомнить только некоторые из них. В гомеровскую эпоху Одиссей гордился своими навыками в сельских работах (см. гл. 1, 3 в), а Гесиод советовал своему непутевому брату заняться прежде всего земледелием, т. к. считал этот труд наиболее достойным. Позднее свою дань должного внимания земледелию отдало и гре­ ческое законодательство: Солон учредил свой ценз в расчете на земельных собственников, а в некоторых городах гражданам запре­ щалось заниматься другим трудом, кроме земледелия (Xen . Oec., IV, 3; Arist. Ath. Pol., 1278 а 6 sq.; 1316 b 4 sq.). В результате в

Греции сложился классический идеал гражданина, который должен быть воином и земледельцем одновременно101. Примечательно, что

вклассическую эпоху высокая оценка земледельческого труда по старой гомеровской традиции имела прежде всего моральное обо­ снование. Считалось, что земледелие не только кормит человека, но и воспитывает его, учит справедливости, взаимопомощи, зака­

ляет его и делает хорошим защитником отечества (Xen . Oec., V, 1—20)102. К тому же земледелие дает человеку только необходимое и ничего лишнего, оно удовлетворяет насущные потребности чело­

века, но не может служить источником наживы и приучает к гар­ моничному образу жизни103. Поэтому многие греческие писатели

отдавали должное земледелию и воспевали благородство крестьян­ ского труда104. Н о , как сказано, этот классический стереотип зем­ ледельческого труда имел довольно глубокие корни, теряющиеся где-

101Подробно об этом идеале с указанием литературы см.: Коше­ ленко Г. А. Древнегреческий полис // Античная Греция. Ч. 1. М., 1983.

С.17-20, 27 сл.

102Там же. С. 27.

103С этих же позиций оценивалось ремесло и результат получался прямо противоположный. Так, например, Сократ у Ксенофонта отверга­ ет ремесла «потому что они, по общему мнению, и телу вредят, и душу

расслабляют» (Xen. Oec., VI, 5). 104 Там же. С. 18, 27.

338

то в толще «темных веков», а то и глубже. Во всяком случае, во времена Писистрата такое особо почетное отношение к земледе­ лию было составным элементом традиционного мировоззрения. По­ этому, проявляя заботу о крестьянах, Писистрат тем самым де­ монстрировал свою приверженность традиционным ценностям и обычаям предков.

Аттика исконно считалась страной земледельцев и естествен­ но, что этому существовало мифологическое объяснение. Это был миф о споре между Афиной и Посейдоном. О б а божества спори­ ли о том, кому будет посвящена Аттика и кто будет покровите­ лем этой страны. В конце концов было решено прекратить спор посредническим судом и отдать Аттику тому, чей дар этой земле будет признан более полезным. Посейдон ударом трезубца о ска­ лу произвел родник чистой воды, а Афина посадила маслину. Д а р Афины был признан более ценным, страна была отдана ей, а с посаженной ею маслины в Аттике началось земледелие. Плутарх писал, что этот миф выдумали древние афинские цари, т. к. на самом деле это они приучили афинян к земледелию (Plut . Them . , 19) . О т с ю д а можно заключить, что мифология возводила нача­ ло земледелия в Аттике к Афине, а историческое предание — к древним царям. Следовательно, Писистрат, поддерживая кресть­ янство, не просто следовал традиции, но и служил своей покро­ вительнице Афине, которая желала видеть свою страну земле­ дельческой. Возможно, что с целью донести эту идею до народа Писистрат как-то актуализировал миф о споре А ф и н ы с Посей­ доном. Т а к или иначе, но искусство отреагировало на эту акту­ альность, и в вазовой живописи тотчас появился сюжет, изобража­ ющий кульминационный момент спора двух богов (см. прил. 2 0 ) . С другой стороны, Писистрат, покровительствуя земледелию, продолжал дело древних афинских царей, прямым потомком ко­ торых он являлся.

Но и это еще не все. В то самое время в искусстве популяри­ зируется и миф о Триптолеме. Это был элевсинский герой, почи­ тавшийся за то, что он получил от Деметры первые хлебные злаки

инаучил людей земледелию. Теперь он вдруг сделался аттичес­ ким героем и стал изображаться на вазах как податель зерна, не­ сущий людям благо земледелия. У него сложился свой иконографи­ ческий образ: обычно он изображается как бородатый мужчина в расцвете сил, который сидит на передвижном троне на колесах (!)

идержит в руке колосья зерна (см. рис. 24 б—в). Трон был симво­ лом власти, а сидящий на нем мужчина был не кто иной, как сам

339

Рис. 24 а—в. Изобра­ жения Триптолема в середине — второй по­ ловине VI в. до н. э.

Писистрат105. Только он один во всей Аттике мог восседать на царском троне, а черты лица Триптолема поразительно похожи на черты лица Геракла и Зевса с других ваз. Если сравнить все рас­ смотренные нами изображения (см. рис. 17—24), то нетрудно уви­ деть, что в каком бы обличий художники не представляли Писи­ страта — в качестве Зевса, Диониса, Геракла или его самого, — это всегда одно и то же лицо. Это один и тот же тип бородатого мужчины в расцвете лет. Он всегда узнаваем, как бы его ни наря­ дили. Следовательно, во всех этих случаях художники действитель-

105 Эту концепцию подробно развивает П. Шпан — см.: Spahn Р. 1980. S. 20 ff. Мы полностью разделяем его точку зрения и излагаем ее здесь в нашей интерпретации.

340

но имели в виду одного и того же человека, т. е. Писистрата. Те­ перь наконец-то он предстал и как Триптолем. Этот образ был для него очень важен и имел непосредственное отношение к его поли­ тике. Триптолем был миссионером Деметры: он нес людям хлеб­ ные злаки. Изображение Писистрата в образе Триптолема долж­ но было символизировать благородную миссию тирана в Аттике — он заботился о крестьянах, давал им ссуды и совершал инспекци­ онные поездки по стране (Arist. Ath. Pol., 16, 5); он был просто благодетелем крестьянства. Афинские художники нашли прекрас­ ный способ наглядно представить благотворительность тирана: он щедр и поэтому держит в руках колосья, как податель хлеба; он много ездит по стране и поэтому у него трон на колесах. Образ Триптолема — подателя хлеба давал просто идеальную возмож­ ность для прославления щедрого и вездесущего царя-благодетеля, и художники не преминули ею воспользоваться.

Таким образом, крестьянская политика Писистрата имела се­ рьезное идеологическое обоснование религией и традицией. Она была хорошо обставлена пропагандистски и служила ко благу как самого тирана, так и его подданных. Этим опровергается тезис некоторых современных ученых о том, что тиран не проводил никакой созна­ тельной аграрной политики106. За этим тезисом легко просматрива­ ется тенденциозность его авторов и их нежелание признавать за ти­ ранией какое-либо позитивное значение. На самом деле тот факт, что мы очень мало знаем о деятельности Писистрата, еще не означает, что он не проводил вообще никакой социальной политики, ведь даже простейшая логика показывает, что без нее он просто не мог бы удержать власть. Имеющиеся в нашем распоряжении скудные дан­ ные свидетельствуют о том, что такая политика у него не только была, но и проводилась им вполне целенаправленно и планомерно.

Аристотель, описывая политику тирана, как-то вскользь заме­ чает, что Писистрат взимал десятину со всех доходов в стране (Ath. Pol., 16, 4). Это сообщение в научном мире толкуется по-разному. Только незначительная часть историков принимает этот факт как он есть107, а в основном ученые либо отрицают его, либо понимают под десятиной различные виды денежных или натуральных поборов и

106 Welwei K.-W. 1992. S. 236 f.; De Libero L. 1996. S. 79. Можно

сказать, что и здесь вся аргументация сводится к одному принципу: «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Никаких серь­

езных доводов не приводится, т. к. их просто нет.

107 Berve Η. 1967. S. 53; Rhodes Р. J. 1981. Р. 215.

341

I