Геополитика - 2
.docРоссийскому экспорту вооружений в Китай все еще способствуют "нетрадиционные условия продажи", при которых привлекательность сделки зависит не столько от цены и качества, сколько от формы оплаты (бартер) и выбора покупателей. Последнее означает, что по политическим и стратегическим соображениям Запад воздерживается от поставок оружия Китаю, и Россия поспешила занять эту нишу после завершения конфронтации с Китаем 60-80-х годов, хотя именно Кремлю следовало бы проявлять наибольшую озабоченность по поводу наращивания военной мощи Китая и неопределенности его намерений в будущем. За Москвой числится длинный список колоссальных стратегических просчетов, за которые пришлось дорого заплатить в прошлом. Так было с политикой в отношении Германии в межвоенный период, то же случилось с военной и ядерной помощью Китаю в 50-е годы.
Кроме того, на местном уровне в Забайкалье и Приморье существует широкое движение, возглавляемое региональными властями, направленное против территориальных уступок со стороны России вблизи Хабаровска и Владивостока, сделанных в соответствии с соглашением 1991 г. В частности, по мнению многих на Дальнем Востоке и в Москве, полоска земли у реки Туманган, которая должна быть передана Китаю, дает Пекину возможность построить порт и военно-морскую базу и впервые за многовековую историю получить прямой выход в Японское море. Это могло бы привести к резкому изменению экономического и военного баланса сил между Китаем, Россией, Южной Кореей и Японией, а также США в северо-западной части Тихого океана.
Оживление экономических и политических связей России с Индией, крупные поставки оружия и сотрудничество с ней в области ракетно-космической техники - еще один источник возможной напряженности в отношениях с Китаем. Это касается также потенциальных отношений России с Тайванем, Южной Кореей, а также с Вьетнамом и другими членами АСЕАН. С другой стороны, расширяющиеся связи Китая с мусульманским миром, в том числе и военные, в перспективе станут предметом озабоченности России, если учесть ее проблемы с исламскими странами и движениями в Закавказье и Центральной Азии, а также на Северном Кавказе и в Поволжье.
Один из первых симптомов возможных в дальнейшем проблем - демографическое давление Китая на российский Дальний Восток. Из 7 млн человек, проживающих там, каждый год многие уезжают навсегда, тогда как через границу, в северных провинциях Китая, живет 120 млн человек (что по численности равно всему европейскому населению России). Хотя легальная иммиграция китайцев, занятых в мелком бизнесе, сельскохозяйственных и строительных проектах, в приграничные районы России насчитывает лишь несколько тысяч, неофициальные данные о нелегальном наплыве китайцев-хуацяо дают цифры от 0,5 млн до 2 млн человек. Продолжение этой тенденции может привести к тому, что за 10-15 лет китайцы по численности превысят здесь российское население.
Нелегальная иммиграция и контрабанда стали важнейшими формами деятельности объединенных китайско-российских преступных организаций и источником большой коррупции на уровне местных властей. В то же время эта проблема стала главной темой националистической и расистской кампании российских реакционеров, включая ряд высших региональных чиновников. В будущем высока вероятность того, что между россиянами и китайцами возникнут серьезная этническая напряженность и столкновения в борьбе за собственность. Это могло бы быстро привести государства к серьезному конфликту, тем более, что обширные территории Забайкалья, а также Монголии в прошлом веками принадлежали Китаю или находились под его владычеством.
Взаимодействие названных и некоторых других факторов (дальнейшее развитие событий вокруг Тайваня и на Корейском полуострове) решающим образом определит эволюцию отношений между Россией и Китаем, а также общую расстановку сил в АТР.
Экономический аспект геополитики Китая.
Огромное значение для развития Китая имеют хуацяо. Китайцы, живущие за пределами Китая демонстрируют всему миру необыкновенную адаптативность к любому типу экономики. В АТР во многих странах огромное значение в экономических процессах имеют хуацяо. Например, в Индонезии проживает 4% китайцев, которые контролируют 72 % экономики, в Малайзии 10% китайцев контролируют почти 100 % экономики. В 1979 г. Дэн Сяопин провозглавил построение общества «сяокан» – это название из утопии Конфуция об обществе среднезажиточного уровня. Объявив этот лозунг, используя терминологию конфуцианства, он объявил всем хуацяо, что возвращает Китай в лоно конфуцианства после экспериментов Мао. Хуацяо были призваны на помощь, и они откликнулись.
Китай сумел найти свою нишу в мировой торговле. Китай за счет очень низкого уровня заработной платы позволяет удерживать цены на свои товары на низком уровне. Поэтому сочетание цена–качество оказывается оптимальным для многих потребителей во всем мире. Только на производстве копеечных игрушек, которые мы видим в каждом киоске, Китай получает дохода больше, чем Россия от продажи нефти. Пример из обувной сферы: пока итальянские производители наладят новую линию производства модной модели, проходит два месяца. Китайцам, чтобы перестроится на пошив новой модели вручную нужно ночь, и стоить эта модель будет в несколько раз дешевле, при удовлетворительном качестве. Но средний потребитель и не рассчитывает на то, чтобы носить обувь десятилетие, тем более мода так быстро меняется.
Модуль 5: Основные геополитические регионы. Россия в мировой геополитике ЯпонияОдной из немногих нерешенных проблем Второй мировой войны является территориальный спор между Россией и Японией по вопросу о принадлежности Южно-Курильских островов. Из-за этого до сих пор нет мирного договора между двумя государствами, и их экономические и политические отношения в значительной мере затруднены, несмотря на очевидную объективную взаимную заинтересованность в более тесном сотрудничестве - на фоне постепенного свертывания военного присутствия США в регионе и стремительного роста экономической и оборонной мощи Китая. Решение курильской проблемы обеспечило бы обеим сторонам гораздо более выгодную политическую позицию и большую свободу маневра в западной части Тихого океана как в отношениях с Китаем, так и с США.
Это тем более верно, что стратегическое оборонное значение Южных Курил для России всегда было более воображаемым, чем реальным, а теперь оно еще более уменьшилось, поскольку военный потенциал России снижается по финансовым причинам (включая предсказуемое прекращение развертывания на Дальнем Востоке стратегических подводных лодок с баллистическими ядерными ракетами в ближайшие несколько лет). Без наличия значительных военно-морских и военно-воздушных сил для их защиты и возможности обеспечивать подкрепление сухопутными войсками в случае кризиса, едва ли Южно-Курильские острова имеют какую-либо оборонительную ценность. Кроме того, в обозримом будущем вероятность локальной войны против США и Японии близка к нулевой, а в большой войне, которая тоже весьма маловероятна, защита Курил была бы одной из последних по важности задач.
Что действительно важно для России - это иметь не столько собственный военный контроль над островами, сколько гарантии того, что они не окажутся под военным контролем других стран вопреки интересам безопасности Москвы. Еще более важно, как во внешне-, так и во внутриполитическом плане, не создавать прецедента территориальных уступок и пересмотра границ с соседними государствами с позиции нынешней слабости Москвы. В прошлом СССР был слишком силен, чтобы идти на такие уступки, а Россия теперь слишком слаба для такого шага. Экономическое значение Южных Курил (главным образом, промысел рыбы в исключительной экономической зоне вокруг островов и развитие туризма) гораздо лучше было бы обеспечено совместной деятельностью двух государств. Такие соображения дают ключ к решению застарелой проблемы, тем более, что для Японии данный вопрос чисто символической ценности, престижа и национальной гордости, без какого-либо существенного военного или экономического значения.
Конечно, решение можно и дальше откладывать, но пока территориальный спор присутствует хотя бы на заднем плане, отношения не могут нормально развиваться, что в очередной раз подтвердил московский саммит России и Японии 12-13 ноября 1998 г. Проблема состояла в том, что обязательство сторон решить вопрос к 2000 г., данное на встрече в верхах в Кавано, воспринималось японцами однозначно как обещание Москвы вернуть все острова. А в России любая, даже незначительная территориальная уступка неприемлема для преобладающей части политических кругов Москвы и Дальнего Востока.
Не вдаваясь в широко известную историю вопроса, отметим все же, что Сан-Францискский мирный договор 1951 г. зафиксировал отказ Токио от Курильской гряды. Но по японской версии к ней не относятся "северные территории", поскольку по Синодскому договору двух держав 1855 г. четыре южных острова были закреплены за Японией. Кроме того, СССР не присоединился тогда к договору в знак протеста против японо-американского договора о взаимной безопасности. Таким образом, Москва лишилась возможности отстаивать свое юридическое право на острова как участник территориального раздела Азии по договору 1951 г.
Судя по всему, когда подписывался Сан-Францискский договор, никто не разделял Курилы на южные и остальные, иначе по столь щекотливому вопросу была бы сделана специальная оговорка. Но впоследствии, по ходу "холодной войны", США и весь Запад (а позднее и КНР), естественно, приняли точку зрения Японии, главного союзника на Дальнем Востоке, против основного противника в лице СССР.
Историко-правовой диспут ведется двумя государствами много лет. Он показал, что японская сторона не имеет безупречной системы юридического обоснования своих прав на острова. Однако наивно предполагать, что если бы она была, то это серьезно меняло бы дело. Главная сила российской позиции состоит в том, что она де-факто владеет Южно-Курильскими островами, захватив их в конце Второй мировой войны. А основная слабость позиции японской стороны в том, что она войну проиграла - вместе с островами.
Как показывает обширный мировой опыт, территориальные разногласия не решаются просто на основе юридических доказательств или общих принципов "справедливости", да и сами доводы всегда неоднозначны. Если речь не идет просто о капитуляции одной из держав, что обычно бывает после проигранной войны (как случилось с Россией в 1905 г. и с Японией в 1945 г.), то согласие достигается путем компромисса, а не на абстрактных принципах или доказательствах, предполагающих, что одна сторона права, а другая - нет. При этом нужны серьезные стимулы экономического, политического или стратегического порядка, чтобы руководители соответствующих государств пошли на взаимные уступки и достигли компромисса, преодолев жесткое сопротивление внутри своих стран, которое всегда возникает по таким патриотически окрашенным проблемам, как территориальные.
Характерным недавним примером могут служить российско-китайские соглашения о демаркации общей границы. По остроте и военным последствиям территориальный конфликт СССР с Китаем намного превосходил спор с Японией. Тем не менее, когда в 90-е годы возникли серьезные экономические и политические стимулы к компромиссу, он был довольно быстро найден. Тот факт, что российско-японские отношения по территориальному вопросу остаются в глухом тупике, объясняется, конечно же, не историко-юридическими расхождениями сторон. Истинная причина состоит в том, что отсутствуют достаточно мощные движущие силы, которые толкали бы две державы навстречу друг другу и заставили бы преодолеть внутриполитическое сопротивление возможным уступкам каждого правительства по этому болезненному вопросу.
Япония считает свои политические позиции слишком сильными, чтобы реально искать дипломатический компромисс. Она - самая экономически мощная держава в мире после США и остается под прикрытием американского военного щита, хотя его актуальность уже не очевидна после окончания "холодной войны" и резкого падения военного потенциала бывшего противника. Оптимальный для компромисса момент, видимо, был упущен в конце 50-х и начале 60-х годов, когда Япония только вставала на ноги, а СССР еще был очень силен, но уже беспокоился по поводу растущих противоречий с Китаем. Не случайно тогда почти удалось договориться, подписав декларацию 1956 г. о передаче Японии двух малых островов, отложив решение о двух больших на потом. Но та договоренность не была проведена в жизнь, опять-таки из-за недовольства Москвы в связи с продлением японо-американского договора безопасности.
Возможно, лет 15-20 назад Токио мог бы смягчить свою позицию и вернуться к частичному решению в обмен на меры по сокращению вооруженных сил и ограничению военной деятельности на Дальнем Востоке. Советский Союз имел там устрашающую для Японии (и Китая) военную мощь на суше, море и в воздухе, и там же была развернута крупная группировка его стратегических ядерных сил. Но, исходя из стратегических соображений, Москва не желала поступаться своим военным превосходством и не признавала даже наличия "территориальной проблемы" с Японией. Ныне из-за обвального сокращения оборонного бюджета российские силы на Дальнем Востоке настолько быстро деградируют в количественном, и еще более в качественном отношениях, что соглашения по военной разрядке едва ли могут быть сильным стимулом для Японии.
Что касается роли третьих держав, то она тоже не способствует решению вопроса. Конечно, и США, и Китай на словах призывают стороны разрешить спор и, действительно, не заинтересованы в российско-японской напряженности. Но в то же время они никак не станут реально помогать делу, поскольку сближение России и Японии сразу существенно сузит свободу маневра и США, и Китая в АТР.
Глубоко засевший в общественном сознании стереотип состоит в том, что за острова Россия может получить от Японии большие кредиты и инвестиции и исправить катастрофическое социально-экономическое положение на Дальнем Востоке. Представляется, однако, что на деле взаимозависимость этих двух моментов имеет совершенно иной характер, даже если забыть о моральной стороне вопроса - продаже части своей территориальной целостности.
А именно, пока Россия сама не добьется минимальной стабилизации в стране в целом и на Дальнем Востоке в особенности, не будет ни японских инвестиций, ни компромисса по территориальному вопросу. Даже если сейчас будут переданы все острова, капиталовложения в страну все равно не хлынут широким потоком, как не поступают они из США, Южной Кореи, Тайваня и из других стран, с которыми у России нет такого рода разногласий. Возможно лишь разовое вливание в виде крупного японского кредита, который, как и все прошлые займы, вряд ли принесет России реальную пользу. Деньги скоро кончатся (или будут разворованы), а острова не вернешь, как и японский интерес к сближению с Россией. Основополагающая причина отсутствия крупных инвестиций состоит во враждебном инвестиционном климате внутри России: феодализации региональных властей, размытости правовых гарантий инвестиций, беспределе организованной преступности и коррупции, последствиях краха августа 1998 г., дефолта и коллапса банковской системы.
Японский бизнес имеет к России только теоретический интерес и не оказывает никакого давления на политические круги и общественное мнение в пользу снятия препон для экономического сотрудничества. Поэтому в 90-е годы обе стороны были заняты лишь поддержанием видимости прогресса, предлагая все новые бесплодные инициативы и обязательства. Но даже это имеет свою оборотную сторону, порождая необоснованные ожидания в Японии и навязчивые опасения в России, которые могут обострить настроения общественности двух стран друг против друга.
Если же на российском Дальнем Востоке централизованным усилием федеральной власти (и тех региональных лидеров, на которых еще можно положиться) в инвестиционной среде был бы достигнут перелом к лучшему, то очень быстро перестроилась бы система экономических и политических отношений в регионе. Трудно представить себе, что японский бизнес из чувства принципа долго отворачивался бы от российского рынка, если бы туда устремились капиталы других стран и он стал приносить бы солидные дивиденды. Тогда началось бы сильное давление изнутри на японское правительство в целях разрешения территориальной проблемы, что открыло бы двери для искреннего поиска компромисса и проявления гибкости. Нет сомнения, что в таком случае многие представляющиеся ныне неразрешимыми противоречия окажутся легко преодолимы.
По контрасту с долгими годами бесплодных переговоров проблема должна рассматриваться не под историческим или правовым углом, и уж, во всяком случае, не в духе "острова за кредиты". Судьба и статус островов Итурупа, Кунашира и Шикотана, а также группы островов Хабомаи могут решаться в разные сроки и сопровождаться разнообразными режимами символики, хозяйственного использования и администрирования, соглашениями о безопасности и военном сотрудничестве, о более широком экономическом взаимодействии и т.д. Фактическая российская политика - в противоположность декларативной - состоит в том, чтобы ожидать, когда Токио проявит большую гибкость в данном вопросе, в надежде, что страх перед китайской экспансией смягчит ее традиционно бескомпромиссную позицию. Это весьма типичный для нынешней ситуации путь, самый легкий, но и самый бесплодный. Япония, в свою очередь, не проявляет особой склонности пробовать крупные новые военно-политические инициативы, чрезмерно полагаясь на американское покровительство и руководство в вопросах безопасности. Что же касается США, то они не заинтересованы помогать Японии и России достичь соглашения. Еще менее они хотят прямого участия в подобных переговорах, которые привели бы к соглашениям по ограничению их собственных вооруженных сил и военной деятельности. Более того, политика Вашингтона в АТР выглядит как сознательная стратегия, направленная на изоляцию России.
При сохранении нынешних тенденций наиболее вероятной расстановкой сил в АТР на ближайшие 5-10 лет является партнерство между Россией и Китаем против формального или фактического союза во главе с ремилитаризованной и вновь самоуверенной Японией, к которой, в конце концов, преодолев прошлые обиды, присоединятся Южная Корея, Тайвань и государства АСЕАН. США либо полностью уйдут из региона, либо, что более вероятно, будут и дальше предоставлять этому союзу ядерные гарантии и некоторую военно-морскую поддержку, если только Япония не создаст собственного ядерного потенциала, что в свете последних событий (в частности, ядерного дебюта Индии и Пакистана и его последствий) весьма вероятно. В российско-китайской коалиции в отличие от 50-х годов роль "старшего брата" принадлежала бы Китаю, а Россия оказалась бы в положении слабого и зависимого клиента. Китай значительно превосходил бы ее по экономической и военной мощи, не говоря уже о численности населения и вооруженных сил. Дальний Восток России, а также и Монголия могут стать сферой господства Китая, как Манчжурия была ею для России, а затем - в конце XIX - начале XX в. - для Японии. Не исключено, что в противостоянии с Японией и ее союзниками из-за ресурсов и сфер влияния в западной части Тихого океана в какой-то момент Китай может заключить сделку с Токио, уступив ему экономическое господство на всю Курильскую гряду и Сахалин с его богатым нефтяным шельфом - в обмен на Тайвань, часть Индокитая и шельф южных морей.
Если Москва не согласится с таким невыгодным для нее переделом, она может оказаться в конфликте и с Китаем, и с Японией. Помимо этого, столкновение России с КНР может возникнуть также из-за этнических конфликтов на Дальнем Востоке и(или) если Пекин решит легализовать там свое экономическое и политическое присутствие, достав старые географические карты и возобновив территориальные претензии в условиях, когда все экономические, политические и военные факторы будут играть против России.
Без применения ядерного оружия Москва обречена на поражение в таком конфликте, если ей не помогут США и Япония, что весьма маловероятно. Или же Япония за подобную поддержку запросила бы гораздо более высокую цену, чем четыре Курильских острова: возможно, весь архипелаг и "исключительные права" на Сахалине. Как убедились за последние годы Япония и другие государства, делать экономические инвестиции в российские ресурсы слишком рискованно из-за коррупции, высокого уровня преступности и постоянно меняющихся законов. Для надежности инвестиций необходим определенный прямой политический и административный контроль в форме "специального статуса" или "протектората".
Чтобы предотвратить реализацию подобного пессимистического сценария, Москве следует проводить совершенно иную внешнюю политику в АТР, начать возрождение экономики Дальнего Востока и его правовую реинтеграцию в Россию.
Поскольку Россия на Дальнем Востоке еще долгие годы будет оставаться слабой и уязвимой, даже если экономическая политика в отношении данного региона будет пересмотрена, и поскольку для инвестиций в его развитие необходима политическая стабильность, интересы России неразрывно связаны с устойчивым региональным балансом сил в АТР. Внезапное изменение соотношения сил в пользу Японии или Китая, возникновение у одной из держав гегемонистских амбиций создадут прямую угрозу российскому Дальнему Востоку как весьма ценной ставке в таком соперничестве. Столкновение между Китаем и Японией из-за Кореи, Тайваня или Юго-Восточной Азии и нефтяного шельфа прилегающих морей тоже могло бы иметь катастрофические последствия для всего региона, не оставив в роли стороннего наблюдателя и Россию.
Несмотря на противоречия с США, интересы России в АТР (в отличие от интересов СССР) наилучшим образом обеспечиваются сохранением хотя бы минимального американского военного присутствия в этом регионе. В случае ухода оттуда американцев реакция Японии неизбежно выразится в ремилитаризации с тем, чтобы создать противовес стремительному росту военной мощи Китая. Россия также должна проводить глобальную и европейскую политику в увязке со встречными шагами США по сотрудничеству с Россией в АТР.
Кроме того, стабильность невозможна без мира на Корейском полуострове, и в дальнейшем мирное воссоединение двух Корей на условиях рыночной экономики и демократии будет выгодно Москве более, чем кому-либо. Единая и сильная демократическая Корея сыграла бы существенную роль в укреплении субрегиональной безопасности как гарантия против склонности к экспансионизму и Китая, и Японии, или же в качестве дополнительного буфера, предотвращающего столкновение между двумя великими азиатскими державами, которое может иметь крайне негативные последствия для российского Дальнего Востока.
Нерешенность Курильской проблемы остается главным препятствием на пути к достижению Россией более выгодной политической позиции и большей свободы маневра в АТР. Укрепление отношений между Москвой и государствами АТР, Индией, Южной Кореей могло бы несколько улучшить положение, но не компенсировать ущерб, который Россия несет из-за тупика в отношениях с Японией.
Урегулирование территориального спора между Россией и Японией открыло бы путь к созданию многосторонней системы безопасности, сначала на Дальнем Востоке (в которую вошли бы Россия, США, Китай, Япония, Северная и Южная Корея), а потом и во всей западной части Тихого океана. Геополитическое положение и дипломатическая инициативность России обеспечили бы ей в такой системе гораздо более значительную и конструктивную роль, чем в настоящее время позволяет ее экономический и военный потенциал. Кроме того, подобная структура помогла бы сохранить достаточный уровень военного присутствия США в регионе. Такая среда обеспечила бы условия для экономического сотрудничества в западной части Тихого океана, включая инвестиции в Сибири и на российском Дальнем Востоке.