Makovskiy_Ob_intellektualnykh_pravakh

Закон РСФСР "Об иностранных инвестициях в РСФСР", изданный еще 4 июля 1991 г., определял "ПРАВА НА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНУЮ СОБСТВЕННОСТЬ" предприятий с иностранными инвестициями (ст. 32) <1>. Хотя в Закон несколько раз вносились изменения, эта норма сохранялась в ее первозданном виде вплоть до того как в июле 1999 г. Закон утратил силу. На смену ему пришел Федеральный закон от 9 июля 1999 г. N 160-ФЗ "Об иностранных инвестициях в Российской Федерации" <2>. В нем в ст. 2 под "иностранной инвестицией" понимаются вложения "в виде ОБЪЕКТОВ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВ", принадлежащих иностранному инвестору, в том числе в виде "исключительных прав НА РЕЗУЛЬТАТЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ (ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНУЮ СОБСТВЕННОСТЬ)". Эта норма продолжает действовать. Равным образом до сегодняшнего дня является действующей норма старого Закона от 26 июня 1991 г. N 1488-1 "Об инвестиционной деятельности в РСФСР", в котором к объектам инвестиционной деятельности отнесены "имущественные права и ПРАВА НА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНУЮ СОБСТВЕННОСТЬ" (ст. 3) <3>.

--------------------------------

<1> Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1991. N 29. Ст. 1008.

<2> СЗ РФ. 1999. N 28. Ст. 3493.

<3> Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1991. N 29. Ст. 1005. Последний раз изменения в этот Закон вносились 10 января 2003 г. (СЗ РФ. 2003. N 2. Ст. 167).

Так же понимает интеллектуальную собственность весьма близкий к проблемам этой сферы права один из старейших российских законов - Закон от 27 декабря 1991 г. N 2124-1 "О средствах массовой информации" <1>. Он обязывает редакцию соблюдать "права на используемые произведения, включая авторские права, издательские права, иные ПРАВА НА ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНУЮ СОБСТВЕННОСТЬ" (ст. 42). Этот текст никогда не изменялся, хотя изменения в Закон вносились четырнадцать раз! <2>.

--------------------------------

<1> Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1992. N 7. Ст. 300.

<2> Точно такое же понимание интеллектуальной собственности можно обнаружить в Законе РФ от 9 декабря 1991 г. N 2005-1 "О государственной пошлине", действовавшем до 2005 г. (Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1992. N 11. Ст. 521). Закон освобождал от уплаты государственной пошлины авторов "по искам, вытекающим из авторского права, из права на изобретение, полезную модель, промышленный образец, а также из других прав на интеллектуальную собственность" (подп. 2 п. 2 ст. 5). И эта формулировка просуществовала в законодательстве без изменений тринадцать лет!

Приведенными нормами нашего законодательства, придающими "интеллектуальной собственности" в одних случаях ЗНАЧЕНИЕ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ ПРАВ (или субъективных гражданских прав вообще) на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, а в других - ЗНАЧЕНИЕ САМИХ ЭТИХ РЕЗУЛЬТАТОВ И СРЕДСТВ КАК ОБЪЕКТОВ ТАКИХ ПРАВ, можно было бы ограничиться, если бы эти положения закона (противоречивые сами по себе) не существовали среди обилия норм, использующих то же словосочетание по-иному, в значительно менее определенном смысле.

Дурную роль в этом отношении играет широко распространенное в законах и на первый взгляд понятное клише "ОБЪЕКТЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ". Оно родилось, вероятно, из желания найти краткий эквивалент длинному описательному выражению "результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации". Но как часто бывает, благими намерениями мостят дорогу в ад. Казалось бы, чего проще - произведи простую подстановку слов и все будет понятно: "объекты интеллектуальной собственности" означают "результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, являющиеся объектом исключительных прав".

А что получается на деле?

Можно вполне допустить, что в Законе от 20 февраля 1992 г. N 2383-1 "О товарных биржах и биржевой торговле", в строгом предписании, согласно которому "биржевым товаром не могут быть недвижимое имущество и объекты интеллектуальной собственности" (п. 2 ст. 6) <1>, имеются в виду как раз именно объекты исключительных прав. Но как быть с Федеральным законом от 11 августа 1995 г. N 135-ФЗ "О благотворительной деятельности и благотворительных организациях", в котором в качестве главной формы благотворительных пожертвований предусмотрена "бескорыстная... ПЕРЕДАЧА В СОБСТВЕННОСТЬ имущества, в том числе денежных средств и (или) ОБЪЕКТОВ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ" (ст. 5) <2>? Или с более свежим Федеральным законом от 25 апреля 2002 г. N 40-ФЗ "Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств"? Он не относит к страховому риску по обязательному страхованию наступление гражданской ответственности вследствие "ПОВРЕЖДЕНИЯ ИМ УНИЧТОЖЕНИЯ антикварных и других уникальных предметов, зданий и сооружений... а также произведений науки, литературы и искусства, других объектов интеллектуальной собственности" (подп. "к" п. 2 ст. 6) <3>. Вряд ли можно предположить, что в обоих этих законах (как и еще в некоторых) речь идет не о вещах, а о чем-то нематериальном.

--------------------------------

<1> Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1992. N 18. Ст. 961. В этот Закон изменения вносились последний раз в 2006 г.

<2> СЗ РФ. 1995. N 33. Ст. 3340. Изменения в Закон вносились пять раз, в том числе последний раз в декабре 2006 г., но эта норма действует в первоначальном виде.

<3> СЗ РФ. 2002. N 18. Ст. 1720.

Не облегчает, а лишь осложняет положение другое, тоже часто мелькающее в федеральных законах (особенно в законах последних лет) клише - "ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ПРАВО НА ОБЪЕКТЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ". Оно последовательно, много раз используется в Федеральном законе от 8 декабря 2003 г. N 164-ФЗ "Об основах государственного регулирования внешнеторговой деятельности" (ст. ст. 2, 36, 45 и др.) <1>, встречается в Федеральных законах от 8 декабря 2003 г. N 165-ФЗ "О специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мерах при импорте товаров" (п. 3 ст. 1) <2>, от 21 июля 2005 г. N 94-ФЗ "О размещении заказов на поставки товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд" (подп. 1 п. 2 ст. 11) <3>, в Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях (п. 4 ст. 16.19) <4> и др.

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 2003. N 50. Ст. 4850.

<2> Там же. Ст. 4851.

<3> СЗ РФ. 2005. N 30 (ч. I). Ст. 3105.

<4> СЗ РФ. 2002. N 1 (ч. I). Ст. 1; 2004. N 34. Ст. 3533.

Попытка анализа этого выражения-штампа приводит к странным результатам. Проделав описанную выше подстановку слов, мы вместо "исключительных прав на объекты интеллектуальной собственности" получаем "ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ПРАВА НА РЕЗУЛЬТАТЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И СРЕДСТВА ИНДИВИДУАЛИЗАЦИИ, ЯВЛЯЮЩИЕСЯ ОБЪЕКТАМИ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ ПРАВ". Что это - idem per idem? Или, еще хуже, неизвестное через неизвестное? Логичнее считать, что дело обстоит проще и под красивым словосочетанием "объекты интеллектуальной собственности" закон имеет в виду все те же результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, и не более того, т.е. виды интеллектуальной собственности в смысле ст. 1225 ГК.

Можно предложить читателю решить еще несколько похожих загадок.

Так, прежний Федеральный закон от 18 июля 1995 г. N 108-ФЗ "О рекламе" в п. 5 ст. 5 ограничивал "использование в рекламе ОБЪЕКТОВ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ ПРАВ (ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ)" <1>. Отгадайте, что здесь "интеллектуальная собственность" - сами исключительные права или их объекты?

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 1995. N 30. Ст. 2864.

Или скажите, что означает "интеллектуальная собственность" в ст. 7 Федерального закона от 3 августа 1995 г. N 123-ФЗ "О племенном животноводстве", где ограничивается "использование ПЛЕМЕННОЙ ПРОДУКЦИИ (материала) как ОБЪЕКТА ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ ПРАВ (ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ)" <1>? Племенной скот, соответствующее селекционное достижение или исключительное право на это достижение? В качестве подсказки предлагаю использовать статью 21 Федерального закона от 17 декабря 1997 г. N 149-ФЗ "О семеноводстве", где в аналогичной норме речь идет об "использовании СЕМЯН, которые являются ОБЪЕКТОМ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ ПРАВ (ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТЬЮ) <2>. Вот, оказывается, как просто ларчик открывается!

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 1995. N 32. Ст. 3199; 2006. N 52 (ч. I). Ст. 5497.

<2> СЗ РФ. 1997. N 51. Ст. 5715.

Чтобы представление читателя о той беспорядочности употребления слов "интеллектуальная собственность", которая с 1991 г. по настоящее время существует в нашем федеральном законодательстве, было полным, полезно привести хотя бы один из многих примеров того, как по-разному и в разном смысле используется это взятое из Конституции России понятие в пределах одного и того же закона. Ну, хотя бы Налогового кодекса Российской Федерации <1>.

--------------------------------

<1> Часть вторая Налогового кодекса РФ принята 5 августа 2000 г. в виде Федерального закона N 117-ФЗ (СЗ РФ. 2000. N 32. Ст. 3340). Нормы НК, которые приводятся далее, действуют в редакции Федеральных законов от 29 мая 2002 г. N 57-ФЗ, 2 ноября 2004 г. N 127-ФЗ, 21 июля 2005 г. N 101-ФЗ и 13 марта 2006 г. N 39-ФЗ.

Примером наиболее употребительной в части второй НК формулировки, в которой мы встречаемся с "интеллектуальной собственностью", может служить текст подп. 5 ст. 250, посвященной внереализационным доходам. К ним закон относит, в частности, доходы "от предоставления в пользование ПРАВ НА РЕЗУЛЬТАТЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ПРИРАВНЕННЫЕ К НИМ СРЕДСТВА ИНДИВИДУАЛИЗАЦИИ (В ЧАСТНОСТИ, ОТ ПРЕДОСТАВЛЕНИЯ В ПОЛЬЗОВАНИЕ ПРАВ, ВОЗНИКАЮЩИХ ИЗ ПАТЕНТОВ НА ИЗОБРЕТЕНИЯ, ПРОМЫШЛЕННЫЕ ОБРАЗЦЫ И ДРУГИЕ ВИДЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ)...". Эта очень ясная формулировка не оставляет сомнений в том, что под "видами интеллектуальной собственности" в данном случае понимаются никак не виды исключительных или каких-либо иных субъективных гражданских прав, а только разные результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации - изобретения, промышленные образцы и др.

Эта юридически удачная формулировка повторяется затем в ряде других норм части второй НК - в подп. 37 п. 1 ст. 264, подп. 1 п. 1 ст. 265, подп. 36 п. 2 ст. 346.5, подп. 32 п. 1 ст. 346.16.

Но, вот, в пункте 3 ст. 257 НК, где определяется понятие нематериальных активов, ими называются "приобретенные и (или) созданные... РЕЗУЛЬТАТЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ИНЫЕ ОБЪЕКТЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ (ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ПРАВА НА НИХ)...". Если учесть, что тут же, несколькими строками ниже, "исключительные права на них" расшифрованы как права на изобретение, промышленный образец, полезную модель, программу для ЭВМ, товарный знак и даже ноу-хау (подп. 1 - 6 п. 3 ст. 257), становится очевидным, что в обличье "объектов интеллектуальной собственности" закон опять рядит те же самые результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, т.е. те же "виды интеллектуальной собственности", которые в этом качестве теперь названы в ст. 1225 ГК.

Но последовательно удержаться на таком понимании "интеллектуальной собственности" разработчикам НК не удается. Наряду с "использованием объектов интеллектуальной собственности" (п. 2 ст. 258 НК) появляется использование "прав на объекты интеллектуальной собственности" (подп. 4 п. 1 ст. 309 НК). А в пункте 1 ст. 256 появляется совсем уж экзотический пассаж, в соответствии с которым амортизируемым имуществом признаются "имущество, РЕЗУЛЬТАТЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ИНЫЕ ОБЪЕКТЫ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ, которые находятся у налогоплательщика на праве собственности...".

Пора подвести некоторые итоги долгого (для тех, кто легко жонглирует словами "интеллектуальная собственность", вероятно, скучного) анализа разнокалиберных норм об интеллектуальной собственности, накопленных нашим законодательством за недолгую историю своего существования.

Первое. Законы, регламентирующие права на отдельные конкретные виды результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации, "интеллектуальной собственностью" не интересуются, и слова эти в них никогда бы не упоминались, если бы не необходимость именовать Роспатент высоким названием "федеральный орган исполнительной власти по интеллектуальной собственности" <1>.

--------------------------------

<1> По Положению о Роспатенте - Федеральной службе по интеллектуальной собственности, патентам и товарным знакам, утвержденному Постановлением Правительства РФ от 16 июня 2004 г. N 299 (СЗ РФ. 2004. N 26. Ст. 2668), "Федеральная служба по интеллектуальной собственности, патентам и товарным знакам является федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по контролю и надзору в сфере правовой охраны и использования объектов интеллектуальной собственности, патентов и товарных знаков и результатов интеллектуальной деятельности, вовлекаемых в экономический и гражданско-правовой оборот, соблюдения интересов Российской Федерации, российских физических и юридических лиц при распределении прав на результаты интеллектуальной деятельности, в том числе создаваемые в рамках международного научно-технического сотрудничества" (п. 1). Вряд ли составители этого текста смогут точно объяснить, что означают в нем слова "интеллектуальная собственность", ну, хотя бы в сочетании "использование интеллектуальной собственности, патентов, товарных знаков и результатов интеллектуальной деятельности".

Второе. К выражению "интеллектуальная собственность" законодатель вынужден прибегать в тех законах (включая российскую Конституцию), в которых для регулирования отношений, связанных с результатами интеллектуальной деятельности и средствами индивидуализации, необходимо использовать ОБОБЩАЮЩЕЕ, СОБИРАТЕЛЬНОЕ ПОНЯТИЕ для обозначения то ли самих этих результатов и средств, то ли прав на них. Это обычный прием законодательной техники, и упрекать законодателя в том, что он пользуется им, по меньшей мере, неосновательно. И разумеется, правы все те, кто характеризует "интеллектуальную собственность" как понятие собирательное <1>.

--------------------------------

<1> См.: Сергеев А.П. Результаты интеллектуальной деятельности. Информация // Гражданское право: Учебник / Под ред. А.П. Сергеева. Т. 1. М.: Велби, 2008. С. 385.

Третье. Весь вопрос состоит в том, что именно с помощью слов "интеллектуальная собственность" обобщается, в чем состоит "собирательное" назначение этого выражения, для чего именно его использует законодатель. Вот здесь-то все и начинается. Если оценивать в целом ту представленную выше читателю картину, которая возникает перед глазами, когда знакомишься с употреблением выражения "интеллектуальная собственность" в законодательстве (по большей части действующем), то самым мягким из подходящих для такой оценки слов будет "беспорядок". Можно использовать и другие слова, начинающиеся на ту же букву, например "бедлам".

В этих условиях рассуждать о том, что до принятия части четвертой ГК в России существовала "СИСТЕМА НОРМ ОБ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТИ", как это делает В.П. Мозолин, значит, мягко говоря, выдавать желаемое за действительное. Существовала группа плохо скоординированных между собой и далеких от совершенства законов о правах на отдельные виды результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации. Общепризнанного понятия интеллектуальной собственности в законодательстве никогда не было, хотя попытка определить это понятие была предпринята еще в части первой ГК (1994 г.).

Четвертое. Главный вопрос - причина того, почему самая разная интерпретация в законодательстве конституционного выражения "интеллектуальная собственность" не встречала ни в одном случае (за рамками работ по кодификации этого законодательства) сколько-нибудь серьезной контраргументации. Все истолкования законодателем этого словосочетания, даже самые нелепые и экзотические, мирно уживались друг с другом. Причина эта кроется в УСЛОВНОСТИ, ПРИБЛИЗИТЕЛЬНОСТИ понятия "интеллектуальная собственность", которое оказалось пригодным на все случаи жизни.

А.П. Сергеев прав, когда пишет не только о собирательном, но и об условном характере этого понятия <1>. Дело, однако, не просто в его условности, но также в ЧРЕЗВЫЧАЙНО ВЫСОКОЙ СТЕПЕНИ ЭТОЙ УСЛОВНОСТИ.

--------------------------------

<1> Сергеев А.П. Указ. соч. С. 385.

Е.А. Суханов называет "понятие "интеллектуальная собственность"... дважды условным. Оно не имеет отношения к собственности и касается не только результатов интеллектуальной деятельности" <1>. Выше уже говорилось, что оно скорее даже ТРИЖДЫ УСЛОВНО, поскольку:

--------------------------------

<1> Суханов Е.А. О кодификации законодательства об "интеллектуальной собственности" // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть четвертая: Комментарии. Текст. Предметный указатель / Исслед. центр частного права. М., 2007. С. 25 - 26.

- не имеет отношения к праву,

- не имеет отношения к собственности,

- не всегда имеет отношение к интеллектуальной деятельности.

Означает ли это, что современный законодатель (который, кажется, в состоянии даже превратить женщину в мужчину) не может сделать из "интеллектуальной собственности" правовое понятие, обозначить этим именем чисто правовое явление, равноценное, скажем, праву собственности на вещь или праву наследования? Конечно, не означает. Попытка такой интерпретации "интеллектуальной собственности", как уже говорилось, была сделана в 1994 г. в части первой ГК, когда "ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ СОБСТВЕННОСТЬЮ" БЫЛИ НАЗВАНЫ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ПРАВА на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации (ст. ст. 2, 128, 138). И попытка эта, как видно из проделанного выше анализа законодательства, с успехом провалилась. Провалилась прежде всего потому, что выражение "интеллектуальная собственность", даже будучи использованным в Конституции России, НИКАКИХ ПРИЗНАКОВ И ЧЕРТ ПРАВОВОЙ КАТЕГОРИИ НЕ ОБРЕЛО.

Пятое. Нельзя закрывать глаза на то, что среди обилия интерпретаций в нашем законодательстве понятия "интеллектуальная собственность" господствующими из них были две. Одна - понимание "интеллектуальной собственности" как синонима исключительных прав, и другая, не менее укоренившаяся, - как ОБЩЕГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ САМИХ РЕЗУЛЬТАТОВ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И СРЕДСТВ ИНДИВИДУАЛИЗАЦИИ, КОТОРЫМ ПРЕДОСТАВЛЯЕТСЯ ПРАВОВАЯ ОХРАНА ПРИЗНАНИЕМ НА НИХ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫХ ПРАВ. Только нежеланием обратиться к реально существующему законодательству можно объяснить утверждение А.П. Сергеева о том, что названные объекты понимаются "в России под интеллектуальной собственностью ПОСЛЕ вступления в силу части четвертой ГК" <1>.

--------------------------------

<1> Сергеев А.П. Указ. соч. С. 385 - 386.

III

Любимый аргумент оппонентов кодификации законодательства о правах на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации в составе ГК - упрек в прямом противоречии того значения, которое понятие "интеллектуальная собственность" получило в ст. 1225 ГК, его пониманию и определению в МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ. Степень детализации этих обвинений, высказанных разными лицами, различна.

Так, Е.А. Моргунова просто отмечает, что "понятие "интеллектуальная собственность", закрепленное в части четвертой Гражданского кодекса РФ, ОТЛИЧАЕТСЯ от понятия "интеллектуальная собственность", предусмотренного в международном договоре", ссылаясь при этом на п. VIII ст. 2 Конвенции, учреждающей ВОИС <1>.

--------------------------------

<1> Корчагина Н.П., Моргунова Е.А., Погуляев В.В. Комментарий к части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации (постатейный). М., 2008. С. 8.

А.П. Сергеев учит студентов тому, что в России под интеллектуальной собственностью "В ПРОТИВОРЕЧИИ с п. VIII ст. 2 Конвенции, учреждающей Всемирную организацию интеллектуальной собственности (ВОИС)... понимаются сами охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации" <1>.

--------------------------------

<1> Сергеев А.П. Указ. соч. С. 385 - 386.

В.П. Мозолин пишет, что существовавшая прежде в российском законодательстве "система норм об интеллектуальной собственности" была основана "на международном праве". По В.П. Мозолину, в конце XIX - начале XX в. произошло "объединение понятий права интеллектуальной собственности и исключительных прав" и "объединенное понятие стало именоваться "интеллектуальной собственностью". Под этим названием оно употребляется в Парижской конвенции об охране промышленной собственности... Стокгольмской конвенции, учреждающей Всемирную организацию интеллектуальной собственности... и национальном законодательстве многих стран мира, включая ст. 44 Конституции РФ, ст. 128 и ст. 138 ГК РФ в редакции, действовавшей до 1 января 2008 г.".

В подтверждение В.П. Мозолин приводит в кавычках текст п. VIII ст. 2 Стокгольмской конвенции (правда, почему-то не полностью) и заявляет, что "аналогичным образом НЕОБХОДИМО ТОЛКОВАТЬ и норму ч. 1 ст. 44 Конституции РФ... Понятие интеллектуальной собственности включает в себя как личные неимущественные права, не отделимые от автора, так и имущественные права на использование результатов интеллектуальной деятельности" <1>.

--------------------------------

<1> Мозолин В.П. Указ. соч. С. 100 - 102.

Как видно, основным (а по сути дела, и единственным) аргументом всей этой критики является ссылка на п. VIII ст. 2 Конвенции, учреждающей ВОИС. Поэтому необходимо привести текст этого пункта, который привел В.П. Мозолин и который гласит:

"(VIII) "интеллектуальная собственность" включает права, относящиеся к:

- литературным, научным и художественным произведениям,

- исполнительской деятельности артистов, звукозаписи, радио- и телевизионным передачам,

- изобретениям во всех областях человеческой деятельности,

- научным открытиям,

- товарным знакам, знакам обслуживания, фирменным наименованиям и коммерческим обозначениям,

- защите против недобросовестной конкуренции, а также все другие права, относящиеся к интеллектуальной деятельности в производственной, научной, литературной и художественной областях".

В отличие от текста, цитируемого В.П. Мозолиным, этот текст, как видит читатель, начинается не с заглавной, а с прописной буквы (даже в английском варианте), так как ему предшествуют "забытые" В.П. Мозолиным слова: "В СМЫСЛЕ НАСТОЯЩЕЙ КОНВЕНЦИИ..." Вряд ли надо объяснять юристу, сколь важна эта ограничительная оговорка, с которой начинается ст. 2 Конвенции.

А вот в чем заключается "смысл настоящей Конвенции", т.е. Конвенции, учреждающей ВОИС, вероятно, объяснить стоит. Состоит же он в том, что "Конвенцией УЧРЕЖДАЕТСЯ ВОИС" (ст. 1), имеющая целью "содействовать охране интеллектуальной собственности во всем мире путем сотрудничества государств..." (ст. 3).

Отказаться в этой норме от слов "интеллектуальная собственность" (или другого подобного СОБИРАТЕЛЬНОГО понятия, вроде "интеллектуальных прав") практически невозможно. Тогда пришлось бы "тащить" сюда, в статью 1 Конвенции, весь текст п. VIII ст. 2 Конвенции, а затем делать это в других статьях Конвенции еще не меньше десятка раз (в частности, в ст. 4 "Функции", где "охрана интеллектуальной собственности" упоминается не то семь, не то восемь раз).

Кроме того, отказ от использования условного, приблизительного и весьма "обтекаемого" словосочетания "интеллектуальная собственность" лишний раз обнажил бы все неясности и неточности скрывающихся за ним положений. Что, например, скрывается за словами "права, относящиеся к"? Какой должна быть степень "относимости" прав, скажем, к телевизионным передачам, чтобы эти права можно было считать интеллектуальной собственностью? Или почему следует считать "относящимися к интеллектуальной деятельности" права на фирменное наименование или право защищаться от недобросовестной конкуренции? И что такое "область охраны интеллектуальной собственности"? И как далеко простираются границы области, охватывающей "все другие права, относящиеся к интеллектуальной деятельности"? А использование такого короткого, такого простого и, главное, такого красивого выражения, как "интеллектуальная собственность", избавляет от необходимости повторять десятки раз эти неясные и неточные, во многом порожденные неизбежными для международной конвенции компромиссами положения. В Конвенции 1967 г. "интеллектуальная собственность" - это своего рода бренд для обозначения сферы деятельности ВОИС, товарный знак, зарегистрированный на товары любых классов и групп. Грубо говоря, это "вывеска на здании", распространенное название которого в Женеве не связано с архитектурой.

Но главное, почему апелляция В.П. Мозолина и иже с ним к Конвенции, учреждающей ВОИС, лишена оснований, заключается в другом. Конвенция эта представляет собой многосторонний универсальный международный договор о создании международной организации, целях ее деятельности и функциях, статусе, структуре и органах. Иными словами, это международный договор полностью ПУБЛИЧНО-ПРАВОВОГО содержания. В этом принципиальное отличие Конвенции, учреждающей ВОИС, от большой группы международных договоров - Парижской, Бернской, Женевской, Римской конвенций, Лиссабонского соглашения, Договоров ВОИС 1996 г. и ряда других договоров, основным содержанием которых является гражданско-правовая регламентация прав на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации. В отличие от этих договоров Конвенция, учреждающая ВОИС, не предполагает ее имплементацию в национальное законодательство государств - участников ВОИС и, вообще, не имеет непосредственного отношения к этому законодательству. Никакие конкретные обязательства в отношении этого законодательства для участвующих в ВОИС государств из учреждающей ее Конвенции НЕПОСРЕДСТВЕННО НЕ ВЫТЕКАЮТ.

Сказанное позволяет определенно утверждать, что все заявления по поводу "противоречия" понятия интеллектуальной собственности в ГК России Конвенции, учреждающей ВОИС (Стокгольмской конвенции 1967 г.), по меньшей мере наивны и свидетельствуют о непрофессионализме наших доморощенных "международников" <1>. И уж полностью на совести В.П. Мозолина лежит бездоказательное утверждение о том, что "аналогичным образом (аналогично п. VIII ст. 2 Стокгольмской конвенции. - А.М.) необходимо толковать и норму ч. 1 ст. 44 Конституции РФ".

--------------------------------

<1> Могу засвидетельствовать, что на протяжении длившихся более года непростых переговоров с ВТО и рядом участвующих в ней государств (США, Канада, Япония, Швейцария, Норвегия), предметом которых было соответствие части четвертой ГК международным обязательствам, вытекающим для России из участия в ВТО, этот вопрос не возникал и ни разу никем из участников переговоров не поднимался. См. об этом также: Павлова Е.А., Шилохвост О.Ю. Четвертая часть ГК: итоги переговоров по ВТО // Патенты и лицензии. 2008. N 7. С. 2 - 9.