Вопросы для обсуждения и дискуссии

1. Каково эвристическое значение категории «иконография политического пространства» в глобалистике?

2. Как вы интерпретируете концепцию «циркуляции иконографии» Дж. Готтмана?

3. Согласны ли вы с гипотезой К.Шмитта, согласно которой иконографию пространства восточных цивилизаций определяет стихия Суши, а западных— стихия Моря?

5. Как вы можете объяснить влияние социокультурной идентичности на парадигму политического пространства?

6. Каким образом социокультурные импульсы цивилизаций Земли и Моря формируют архетипы пространственных конструкций? Почему Дом стал символом Суши, а Корабль — символом Моря?

7. Согласны ли вы, что сегодня подлинная борьба миров развернулась среди самих землян: как борьба технократов и гуманитариев, борьба искусственного и естественного? Каким вы видите итог столкновения двух парадигм организации пространства—силовой, агрессивно-наступательной и гармоничной, коэволюционной?

Сноски и примечания

¹ Gottman J. La Politique des Etats et Leur Geographic. P., 1981.

² Шмитт К. Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Земли и Моря // Основы геополитики. М.: Арктогея, 1997. С. 528.

³ Русские евразийцы использовали термин «месторазвитие», который достаточно близок к понятию «номос». Так, П.Н.Савицкий подчеркивал: «Россия-Евразия есть "месторазвитие", "единое целое", "географический индивидуум" — одновременно географический, этнический, хозяйственный, исторический и т.п. "ландшафт"». Савицкий П.Н. Географический обзор России-Евразии // Мир России-Евразии. 1926. С. 232.

⁴ Шмшпт К. Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Земли и Моря//Основы геополитики. М.:Арктогея, 1997. С. 530

⁵ Гегель Г.В.Ф. Философия права // Сочинения. М.-Л., 1934. Т. 7. С. 256.

⁶ Панарин А. С. Восток—Запад: циклы большой истории // Новая Россия. 1998. № 1.С. 67.

⁷ Биотехнология. Вызов Церквям и обществу // Журнал Московской патриархии. 1990. № 12. С. 55.

⁸Гегель Г.В.Ф. Философия права// Сочинения. М.-Л., 1934. Т. 7. С. 69.

⁹ Зиновьев А. Сверхчеловек // Новая Россия. 1997. № 4. С. 80.

¹⁰ Тириар Ж. Сверхчеловеческий коммунизм // Основы геополитики. М.: Арктогея, 1997. С. 524.

¹¹ Клаузевиц К. О войне. М.: Логос, 1997. С. 37.

¹² Шкловский В.Б. Зоо или письма не о любви / / Избранные сочинения. 1961. Т. 1. С. 187.

¹³ Cyxoвo-Кобылин А.В. О единстве человечества во Вселенной // Русский космизм. М.: Наука, 1993. С. 63.

Глава 8 альтернативные концепции прогресса

8.1. Можно ли отказаться от идеи прогресса?

Мир все еще верит в прогресс, потому что единственной альтернативой будет всеобщее

С.Поллард

XX век ознаменовался таким количеством невиданных прежде катастроф — военных, политических, экологических, моральных,— что разочарование в идее прогресса стало повсеместным. Две мировые войны, унесшие миллионы жизней, кровавые диктатуры всех образцов — от фашизма до коммунизма, ядерные испытания, атомные бомбардировки и аварии на атомных станциях, наконец, постоянная угроза атомного уничтожения — вот далеко не полный перечень приобретений последнего столетия.

Неудивительно, что лейтмотивом XX века стала идея кризиса. Пессимистические взгляды на современное развитие преобладают не только в слаборазвитых, но и в процветающих странах. Средства массовой информации привычно оценивают международные события в терминах теории катастроф. Как отмечает Р.Хольтон, мы становимся свидетелями забавной ситуации «нормализации кризиса»¹. Социальные науки просто одержимы идеей кризиса, который усматривают везде и во всем. Если прежде ситуацию кризиса рассматривали как временное явление, то сейчас кризисные процессы «нормализовались». Многие ученые склонны рассматривать кризис как хронический, всеобщий и не предвидят его будущего ослабления: «социальный опыт все меньше становится частью героического эпоса и все больше — частью мыльной оперы... Одним из наиболее поразительных симптомов эпохи разговоров о кризисе и его нормализации является провал оптимистических повествований о социальных изменениях и исторической эволюции»².

Можно ли, вслед за Хольтоном, утверждать, что идея прогресса, которая определяла диалог цивилизаций в течение трех тысячелетий, сегодня потеряла свое эвристическое значение и мы должны теперь вести диалог в терминах теории катастроф? Такие попытки уже предпринимаются: достаточно вспомнить нашумевшую статью С.Хантингтона «Столкновение цивилизаций?», вокруг которой уже несколько лет ведется дискуссия.

Диалог цивилизаций—процесс рефлективный, и от того, как мы подходим к его оценке, во многом зависит его содержание в настоящем и будущем. Культурные коммуникации—необычная область реальности, которая формируется в зависимости от того, каким люди разных цивилизаций представляют содержание и направление общественных изменений, их будущее. Карта звездного неба не меняется под влиянием смены теоретических концепций в астрономии, но культурные коммуникации весьма существенно зависят от уровня социально-политического знания.

Если мы начнем рассматривать диалог цивилизаций в терминах перманентного кризиса или теории катастроф, то с самого начала попадем в ловушку «самоосуществляющихся прогнозов»: ожидание кризиса способно детерминировать его наступление. Поэтому не стоит поспешно отказываться от теории прогресса. Как справедливо заметил Р.Нисбет, в течение трех тысяч лет «ни одна идея не была более важной или такой же важной, как теория прогресса»³. И если сегодня она переживает явный кризис, это означает, что для сохранения ее творческого потенциала необходимо пересмотреть и переформулировать основные постулаты. Вера в прогрессивное развитие является важной стабилизирующей основой политического и социокультурного процесса в современном мире, без которой позитивный диалог невозможен.