Diplomatia_razvedka

Тем не менее это отождествление базируется лишь на предположениях. К тому же во время произведенного в сентябре 1950 г. медицинского анализа останков Наундорфа эксперт доктор Хулст заявил, что, судя по скелету, исключено, чтобы Наундорф умер в возрасте старше 60 лет. Если бы Наундорф был дофином, ему в момент смерти, в 1845 г., было бы как раз 60 лет, а Карлу Вергу, родившемуся в 1777 г., было бы 68 лет.

В паспорте, полученном Вергом в 1812 г., указывалось, что у него черные глаза и волосы. Если верить этим данным, исключается отождествление Верга с Наундорфом. Добавим, что паспорт был выдан тем же берлинским полицмейстером Лекоком, который еще в 1810 г. снабдил документами Наундорфа. Верг служил в полку герцога Брауншвейгского, а в него, если верить точности разысканных архивных данных, принимали рекрутов ростом не ниже 1,76 метра. Наундорф был значительно ниже - 1,68 метра.

Имеется свидетельство, будто бы дочь герцога Беррийского подтверждала признание ее отцом притязаний Наундорфа, о чем претендент неоднократно заявлял. Очевидно также, что часовой подмастерье в 1810 г. возбуждал почему-то особый интерес у берлинского полицмейстера Лекока.

Может быть, Наундорф имел какое-то отношение к бегству из Тампля, если оно имело место. Это может объяснить знание им каких-то подробностей жизни дофина, чем он и убедил мадам Рамбо и других бывших придворных Марии-Антуанетты. Один из участников судебного процесса 1954 г., затеянного потомками Наундорфа для юридического признания его "прав", заметил, что вопрос может получить окончательное решение, вероятно, только в двух случаях - если будут найдены какая-то тайная бумага, которая исходила бы от Бурбонов и признавала бы притязания Наундорфа, или документ, который устанавливал бы происхождение "берлинского часовщика".

В 1986 г. в Париже вышел в свет роман Жаклин Монсиньи "Король без короны", в котором автор сообщает, что будто бы нашла в небольшом городке в Новой Англии (на северо-востоке США) документы, свидетельствующие о пребывании там дофина, который уже носил фамилию Наундорфа.

Полемика продолжается. Вышли в свет новые объемистые книги эвазионистов и их оппонентов. П. Сори издал книгу "Людовик XVII. Маленький принц Тампля" (Париж, 1987 г.), демонстративно даже не упоминая о "загадке" и не касаясь ни одного из документов (подлинных или подложных, введенных в научный оборот эвазионистами.

Одновременно появилась книга Эдмона Дюплана "Жизнь и смерть Людовика XVII" (Париж, 1987 г.). В ней были использованы и новые архивные материалы, которые освещают некоторые обстоятельства, сопутствующие пребыванию дофина в тюрьме, но не очень продвигающие решение "загадки Тампля". В мае 1793 г., как следует из нее, здоровье ребенка ухудшилось, и особым приказом Коммуны тюремному доктору Тьерри было предписано заняться его лечением. В конце декабря была нарушена обычная ротация представителей Коммуны, направлявшихся для несения дежурства в Тампле, с целью заменить их специально отобранными людьми. В приказе по охране, датированном 3 января 1794 г., предусматривалось, что если дежурные, очередь которых наступала на следующий день, не явятся на свой пост, то они должны быть принуждены к этому жандармами. Это единственный из нескольких сотен аналогичных приказов, упоминающий о такой подмене. Приказ от 4 января не сохранился в архиве - это можно объяснить стремлением скрыть имена этих комиссаров. А 5 января последовал отъезд четы Симон из Тампля.

В счете, представленном доктором Тьерри для оплаты своих визитов, который был составлен значительно позднее, отмечалось, что из 107 визитов к больному за девять месяцев последние посещения пришлись на "первые дни января". Важно отметить, что этот врач, специально назначенный Коммуной, не появлялся после этих дней в Тампле. Несомненно, что были специально тщательно подобраны четверо комиссаров, которые 19 января заверили передачу Симоном ребенка в "добром здравии". Записи, сделанные прачкой Клуе, доказывают, что за месяц до 4 января 1794 г., в отличие от предшествующего времени, ей не передавались для стирки чулки ребенка, следовательно, он был болен и лежал в постели. После 4 января исчезают упоминания о голубятне дофина и покупке зерна для птиц. В течение двух недель - с 5 по 20 января - успешно проводились работы по полной изоляции помещения, где содержался Шарль Луи, несмотря на то что сама Коммуна признала невозможность бегства при существовавшей системе охраны. Во время переоборудования помещения самого дофина никто не видел, а после окончания работ уже невозможно было в полумраке комнаты ясно разглядеть ребенка, который неожиданно перестал отвечать на вопросы. Баррас, 10 термидора посетивший Тампль, увидел больного мальчика, почти немого, страдающего золотухой. Болезнь прогрессировала. Доктор Десо, назначенный для его лечения, ранее никогда не видел дофина. Назначенные после смерти Десо доктора Пеллетан (5 июня) и Дюманжен (6 июня) не могли спасти больного. Он скончался 8 июня, но официально о смерти было объявлено на следующий день.

После медицинского вскрытия, которое производилось в полумраке, из нескольких десятков солдат и офицеров тюремной охраны и администрации Тампля, более чем 400 представителей Коммуны, дежуривших в Тампле, лишь девять письменно подтвердили, что умерший - дофин, причем их свидетельство может считаться весьма спорным. Для удостоверения личности не был вызван никто из знавших ранее дофина, даже врачи, лечившие его до 1793 г., в том числе и упоминавшийся Тьерри, который по-прежнему сохранял пост тюремного лекаря. Первоначально указанные размеры гроба, которые были определены для низкорослого 10-летнего ребенка, пришлось значительно увеличить. Никакой другой ребенок не мог умереть в Тампле 8 июня и быть похороненным на кладбище Сен-Маргерит. Дофин не мог незаметно умереть в тюрьме, пока его двойника не поместили в изолированное помещение. Сравнение пряди волос мальчика, умершего в Тампле (сохраненной доктором Пеллетаном), с локоном, несомненно принадлежавшим дофину, доказывает, что это два разных ребенка. Дофин явно не был увезен из Тампля, иначе бы он не мог не объявиться у вандейцев, у эмигрантов, в Испании, которая требовала его выдачи, в других странах. Все же претенденты, включая Наундорфа, оказались обманщиками.

По мнению Дюплана, из сказанного следую вывод, чго дофин умер 4 января 1794 г. Военное положение страны оставалось в январе 1794 г. сложным, и было решено утаить его кончину, сообщение о которой могло еще более ожесточить всех врагов республики. Кроме того, дофин был важным заложником, поэтому было принято решение скрыть смерть Шарля Луи. Невозможно было тайно вынести труп из Тампля, и было решено похоронить его у подножия тюремной башни. Там, по свидетельству генерала д'Андинье, который в 1801 г. некоторое время находился в заключении в Тампле по подозрению в связях с роялистами, он обнаружил скелет 9-летнего ребенка, закопанного в яме с известью. Когда в 1795 г. Испания настаивала на выдаче Шарля Луи в качестве непременного условия подписания мирного договора, который был бы весьма выгодным для Франции, термидорианцы вынуждены были отвергнуть даже обсуждение этого условия: они не могли ведь вместо дофина представить его двойника. Дюплан заключает свою книгу утверждением, что "не существует тайны Людовика XVII". Быть может, это и так, но аргументы, представленные Дюпланом, при сопоставлении с доводами эвазионистов никак не кажутся безусловными доказательствами. Они не убедили его оппонентов, продолжающих искать ответ на "загадку Тампля".

В 1987 г. увидела свет книга X. Роша "Людовик XVII" - объемистый том в 1000 страниц крупного формата, который, как сообщается, вдобавок является лишь сокращенным изложением 5000-страничного опуса! Рош всячески стремится объявить ненаучными исследования противников эвазионистов. Так, об уже известной нам работе М. Гарсона "Людовик XVII, или Ложная дилемма" он пишет: "Эта книга в значительно большей степени является речью адвоката (к тому же весьма поверхностной), чем серьезным историческим трудом". Рош предпринял попытку свести воедино и модернизировать с привлечением новых материалов все "достижения" эвазионистов. Автор ссылается на своих аристократических предков и других родственников (некоторые из них были как-то причастны к "тайне Тампля"), называет себя ярым ненавистником революции типа ультрароялистов начала прошлого века. 30 тыс. ливров, которые Законодательное собрание вотировало почтмейстеру Друэ, задержавшему королевскую семью во время ее бегства в Вену, Рош сравнивает с 30 сребрениками Иуды. Пруссия, в традициях французских монархистов и клерикалов, объявляется вечным врагом католической Франции и ее "законных" королей. Естественно, поэтому Рош отвергает "все сведения", затрагивающие честь Людовика XVI и Марии-Антуанетты, шпотезу о подмене Марии-Терезы другой женщиной. Рош повторяет старый миф (его главным автором был современник Великой французской революции аббат О. Баррюэль), будто революцию организовали масонские ложи, действующие вкупе с такими недругами католической веры, как Вольтер и Дидро, а также прусский монарх Фридрих II и царица Екатерина II. Неизвестно уже в который раз "разъясняется", что герцог Брауншвейгский, командовавший войсками в битве при Вальми в сентябре 1792 г., был лидером радикально настроенного ордена иллюминатов, что некоторые якобинцы якобы стремились сделать герцога "королем протестантской Франции". Словом, уже явная чушь. Как и следовало ожидать, Рош полностью доверяет бюллетеням д'Антрега и информации, которую доставляли Ш. Аткинс ее агенты. Люди Кромье, мол, действительно проникли в Тампль в начале июня 1794 г., похитили содержавшегося там ребенка, но потом вернули, убедившись, что это не дофин. Роялист Фротте вначале поверил в смерть дофина, но потом осознал свою ошибку и помогал его бегству. Из-за того, что Фротте был посвящен в "тайну Тампля", и был отдан Наполеоном приказ о расстреле вандейца, хотя тому была обещана неприкосновенность личности. (Это утверждал в письме в английскую газету "Тайме" в декабре 1838 г. де Тьерри - близкий родственник семьи Фротте.) Рош объясняет увоз дофина результатом соглашения между "масонскими и продажными руководителями термидорианского якобинизма" (Баррасом, Тальеном, Фрероном, Сиейесом, Гупилло и др.), прусскими "розенкрейцерами" (Гарденбергом, Гаугвицем) и агентами Людовика XVIII (Фош-Борелем, "Парижским агентством"), не забывая при этом "агентов английских, австрийских и испанских, которые кишели в этой атмосфере темных интриг и аморальных сделок". Нарисовав впечатляющую картину, которая (если не считать фантазий насчет заговора масонов и "розенкрейцеров") недалека от действительности, Рош считает, что сообщение о смерти дофина было сделано с целью лишить его в будущем возможности действовать самостоятельно, без согласия участников похищения, а те вместе с тем сохраняли бы беглеца как орудие против своих противников. Людовик XVII был принесен в жертву интересам участников сговора, которые так и не передали его "подлинным" роялистам, а потом и вовсе надолго потеряли его следы.

Что же касается объяснения того, как было устроено бегство из Тампля, то Рош идет здесь по проторенной дороге - он лишь уточняет версию, отшлифованную многими исследователями, которые пытались обосновать возможность организации бегства дофина, если уж не удалось установить, что оно имело место в действительности. Шарль Луи был спрятан на четвертом этаже Малой башни Тампля (как это и утверждал Наундорф) и подменен сначала немым ребенком, которого видел депутат Конвента Арман из Меза. Имелись и другие двойники - про запас. Их удалили из Тампля после официальной смерти Шарля Луи. Сам же дофин находился в укрытии с октября 1794 г. до конца марта 1795 г., во время подготовки Базельского мира, подписанного 5 апреля. Шарля Луи вывезли в гробу, предназначенном для двойника - больного мальчика, взятого из больницы. Этот ребенок скончался, его тело было зарыто поблизости от тюремной башни и обнаружено в 1801 г. генералом д'Андинье. Дофина, усыпленного опиумом, увезли в гробу, какие-то мнимые огородники подменили гроб другим с камнями и бумагой. После этого носильщики доставили гроб на кладбище. По другим воспоминаниям, дофина увезли в продолговатой корзинке, в которой приносили для него птиц, и поместили 30 или 31 марта 1793 г. в доме банкира Птиваля.

Весь этот роман основывается на позднейших свидетельствах, которым вольны доверять все, кто пожелает. В рассказах масса несообразностей. То считают, что 10 июля 1794 г. умер мальчик, взятый из больницы, то какой-то другой двойник, возможно, даже отравленный. Среди этой массы ничего не доказывающей информации Рош передает и сведения, заслуживающие внимания. Например, что один из руководителей "Парижского агентства", Сурда, еще до революции знал сапожника Симона - будущего воспитателя дофина.

Рош на основе детального сравнения телесных примет дофина и претендентов - цвета глаз, рубцов на лице, следов прививок и т. п. - показывает, что они не совпадали ни у кого, за исключением Наун-дорфа. (Надо напомнить, что в XVIII и начале XIX в. не было точных способов идентификации личности - фотографии или снятия отпечатков пальцев.)

Рош воспроизводит и историю "швейцарского следа" - все, что до сих пор раскопали эвазионисты о возможном пребывании дофина, - и дополняет свой рассказ "подробностями" о переезде его в Португалию, первой женитьбе и т. п., столь же слабо документированными, как и все остальное.

В истории "тайны Тампля" зафиксирована пропажа - исчезновение или уничтожение - множества официальных или неофициальных документов (часть из них, впрочем, возможно, существовала только в воображении различных исследователей). Вместе с тем книги эвазионистов изобилуют не только ничего не доказывающими или сомнительными свидетельствами, но и прямыми подлогами, от которых отказываются с большой неохотой и оговорками. Так, Рош относит к числу документов, подлинность которых является спорной, самые явные подделки: уже упоминавшиеся письма Лорана, протокол мнимого заседания Директории по поводу убийства банкира Птиваля, а также опубликованный в 1923 г. явно фальшивый отчет сапожника Симона, якобы направленный 19 января 1794 г. в Вену и Ватикан, о бегстве дофина. Тот же Рош отмечал не без иронии, что в 1924 г. многие приняли за чистую монету "воспоминания графа Вэзона, содержащиеся в романе О. Обри "Потерянный король". Сам Обри писал, что речь идет о литературном персонаже, но и это не помешало через четверть века (в 1951 г.) А. Деморрейю опубликовать монографию "Похищение Людовика XVII" на основе мемуаров мифического графа. (Существовал, правда, дворянский род Вэзонов из Южной Франции, но ни один из его представителей не занимал влиятельного поста в правительстве Реставрации и не мог обладать сведениями, которые приписывает своему герою О. Обри.)

Ж. Ленотр писал: "Люди, совсем не интересующиеся вопросом о Людовике XVII, не подозревают об обостренных наслаждениях, доступных для посвященных". А. Деко добавляет, что этот вопрос "является тайной чистой воды, единственной исторической проблемой, при анализе которой возможно придавать документам диаметрально противоположный смысл. Рассматриваемая таким образом тайна стала игрой ума, ребусом наивысшего класса".

Стоит отметить, что одного из особо усердных немецких исследователей вопроса о борьбе разведок за "Людовика XVII" французы в 1914 г. уличили во вполне реальном шпионаже в пользу Германии. Его обвиняли в том, что он в своем владении на острове Бель-Иль в Атлантическом океане подавал сигналы немецким подводным лодкам. А французские монархисты в порыве шовинизма объявили, что наследники Наундорфа пытались своими интригами проложить путь к воцарению во Франции сына кайзера Вильгельма II. Словом, далее началась уже чистая чепуха. А после второй мировой войны некоторые авторы всерьез утверждали, будто гитлеровцы собирались поставить правителем Франции взамен коллаборациониста Петена кого-либо из потомков Наундорфа. Сторонники другого "претендента" на французский престол - графа Прованского (потомка Карла X) пытались таким образом скомпрометировать "конкурентов", забывая, что и у них самих было совсем неблагополучно по части патриотизма и оппозиции гитлеровским оккупантам...

Еще ранее какой-то историк, перетрудившийся над разгадками "тайны Тампля", нашел ей несколько неожиданное решение, объявив самого себя Людовиком XVII. Не угрожает ли его участь и другим рьяным эвазионистам? Как бы то ни было, число их не убывает, и они претендуют на то, что, раскрывая "тайну "Тампля", проливают свет не только на историю тайной войны в конце XVIII в., но и на всю секретную историю французской революции.

Гинеи и качели

1 ноября 1794 г. в Берн прибыл новый английский поверенный в делах Уильям Уикхем. Поддержание связей со Швейцарией было лишь сугубо второстепенной задачей британского дипломата. Главными же целями были сбор разведывательной информации о Франции и руководство роялистскими группировками, стремившимися ликвидировать республику. Молодой англичанин, вполне разделявший взгляды, симпатии и антипатии правительства Питта, оказался хорошо подготовленным для выполнения возложенной на него миссии. В 1782 г. после окончания колледжа Кристчерч Оксфордского университета Уикхем отправился в Женеву продолжать изучение права. Там он женился на дочери профессора математики Л. Бертрана, влиятельного лица в городе, и через него стал своим человеком среди женевских нотаблей. Уже в это время Уикхем состоял агентом британской секретной службы, потом ему была поручена конфиденциальная корреспонденция министерства иностранных дел. Летом 1794 г. он занял пост начальника отдела министерства внутренних дел, ^ ведавшего вопросами, связанными с проживавшими в Англии иностранцами, что дало ему ясное представление о различных течениях среди французских эмигрантов.

Позднее, в 1800 г., нарушая обычную сдержанность, министр иностранных дел лорд Гренвил писал своему посланнику: "Все, что Вы сделали, было сделано в том же мастерском стиле, который отличает Вашу работу от всех других артистов в этой сфере".

Что же было характерным для "стиля" Уикхема? Пожалуй, прежде всего возможность расходовать такие суммы (десятки и даже сотни тысяч фунтов стерлингов), которые и не снились другим "артистам". Отсюда возможность сразу делать несколько ставок, наделять своих агентов способностью говорить голосом власть имущих, настаивать на принятии их планов, касавшихся политических маневров и интриг в масштабе целой страны.

Первыми препятствиями, с которыми столкнулся Уикхем, были ограниченность и тупое упрямство ближайшего окружения графа Прованского, который после смерти в июне 1795 г. дофина был провозглашен эмигрантами королем Людовиком XVIII. Его окружение состояло из крайних, "узколобых" роялистов, считавших, что монархию погубили только слабость и уступки, стремившихся к реставрации абсолютизма точно в том виде, в каком его застала революция 1789 г. Уикхем отлично понимал, что такая программа делает совершенно безнадежным дело роялистской контрреволюции, отталкивает от него основную массу имущих классов, не желавших восстановления старого режима. Крайние роялисты смертельно враждовали даже с конституционными монархистами, мечтавшими об утверждении строя, напоминающего тот, который существовал в Англии после переворота 1688 г. Положение осложнялось еще и тем, что разведывательная сеть ("Парижское агентство" и другие люди д'Антрега) имелась только у крайних роялистов и что без согласия Людовика XVIII трудно было надеяться на успех монархического переворота. Поэтому Уикхем прежде всего занялся примирением крайних роялистов с людьми типа Тальена и других термидорианцев, готовых пойти на реставрацию конституционной монархии. Гинеи Уикхема оказали немалое воздействие на "политику качелей", как современники называли колебания в политическом курсе правительства Директории. В страхе перед выступлением масс качнувшись вправо, Директория после разоблачения очередного роялистского комплота, организованного с помощью английского золота, сдвигалась влево - и так происходило несколько раз.

1795 г. прошел у Уикхема в попытках с помощью щедрых финансовых вливаний организовать мятежи на восточной границе Франции, которые должны были начаться одновременно с наступлением австрийских войск, и превратить эмигрантскую армию Конде в крупную военную силу. Одновременно намечалась высадка на севере страны. Выступления роялистов должны были послужить детонатором для общего антиправительственного восстания. Ничего из этих планов не вышло (отчасти вследствие проволочек со стороны австрийцев).

Высадка на севере, в заливе Киберон, все же состоялась в июне 1795 г. Войсками эмигрантов командовал граф Жозеф Пюизе, которого приближенные Людовика XVIII считали слишком поддающимся английскому влиянию. В "Обращении" к французскому населению Пюизе пытался играть на противоречиях в политике термидорианцев. Он обвинял парижское правительство в том, что, декларируя свою "умеренность", оно не вступает в соглашение с роялистами, именовал руководителей всех течений, принимавших участие в революции, преступниками и отцеубийцами. В "Обращении" содержался призыв к республиканским войскам: "Генералы, офицеры и солдаты, не желающие оставаться орудием угнетения, отказывайтесь быть палачами ваших братьев!" Республиканским солдатам рекомендовалось переходить на сторону роялистов, чтобы "вернуть Франции ее старинное благоденствие" и стать "спасителями родины". "Обращение" сочетало типичные лозунги монархической реакции с использованием фразеологического словаря революции, твердило о "свободе", о борьбе против "тиранов". Гренвил и Уикхем знали, за что платили полновесные английские гинеи, ничем не напоминавшие те фальшивые французские ассигнации, которые на круглую сумму - 10 млрд. ливров - привезли с собой роялистские поборники "свободы". Эти "миллиарды" вместе с более существенными трофеями - вооружением для армии в 40 тыс. человек - попали в руки солдат генерала Гоша, которые к 21 июля полностью разгромили войска эмигрантов.

Агенты Уикхема, получая английское золото, далеко не всегда снабжали его доброкачественной информацией - точнее, они непомерно преувеличивали роль роялистов, в частности в восстании парижских секций, подавленном войсками термидорианского Конвента под командованием Наполеона Бонапарта.

Осенью 1795 г. секретная служба Уикхема потерпела серьезный урон. Был схвачен один из руководителей "Парижского агентства", Ле-метр, у которого при аресте была найдена переписка роялистского подполья. Французский посол в Швейцарии Ф. Бартелеми и консул в Базеле Т. Баше пытались не без успеха установить слежку за Уикхемом, которого правильно считали "центром всех звеньев организации и переписки".

Эти неудачи обострили отношения Уикхема с д'Антрегом. Граф пытался обвинить Уикхема в использовании некомпетентных агентов (иными словами, людей, не подчинявшихся д'Антрегу или принадлежавших к числу конституционных монархистов). После ареста Леметра "Парижское агентство" возглавили аббат Бротье и Дювернь, пытавшиеся свергнуть правительство Директории с помощью военного заговора. Их сообщниками стали командир 21-го драгунского полка полковник Мало и генерал Рамель, которому подчинялась охрана законодательных органов республики - Совета пятисот и Совета старейшин. Бротье (Дювернь уехал в это время в Лондон) был далек от мысли, что оба офицера сознательно дурачили его с согласия французских властей. В конце января 1797 г. более полутора десятков агентов Уикхема и роялистов были схвачены полицией Директории.

Сведения о действиях роялистской агентуры Директория получала не только от Мало и Рамеля, но и от некоего князя де Каренси. Этот молодой аристократ стал шпионом-двойником. Он был связан с роялистским подпольем и выдавал себя за агента британской секретной службы, перехватывая корреспонденцию, предназначенную для Конде и Крауфорда, английского представителя при командующем войсками эмигрантов. Самозванство помогло де Каренси выудить немалую толику денег у швейцарского банкира, который по поручению Уикхема финансировал роялистов. Каренси раскрыл все секреты "Парижского агентства" Баррасу;, наиболее влиятельному члену Директории, и вдобавок позднее поведал о них на страницах сразу двух парижских газет. Так был положен конец "заговору Бротье", на который возлагал столько надежд Уикхем. Но английская секретная служба продолжала действовать с еще большей настойчивостью.

После провала "заговора Бротье" английская разведка перенесла свои надежды на конституционных монархистов. Уикхем попытался консолидировать силы "легальной" роялистской оппозиции, ставившей целью устранить правительство Директории и поставить у власти людей, которые осуществили бы "мирную" реставрацию монархии. Главным агентом Уикхема в Париже стал конституционный монархист Антуан д'Андре. В большинстве департаментов были образованы филиалы руководимой роялистами организации "Филантропический институт", которая служила прикрытием для монархического подполья. Созданная на деньги, полученные от Уикхема, эта организация сумела добиться значительных успехов на выборах 1797 г. Однако 18 фрюктйдора (4 сентября 1797 г.) с помощью армии Директория сумела подавить оппозицию справа (в числе арестованных заговорщиков был генерал Пишегрю). Английские и роялистские агенты во главе с д'Андре едва унесли ноги из Парижа.

В 1798 г. под нажимом Директории Швейцария потребовала отозвать английского дипломата-разведчика. Однако преемник Уикхема поверенный в делах Джеймс Талбот продолжал линию своего предшественника. По-прежнему главным агентом английской разведки был д'Андре, имевший многочисленные связи в Париже и провинции. По-прежнему делались попытки подкупить крупных французских военных.

В ноябре 1798 г. Талбот сообщил в Лондон, что командующие войсками в Бордо, Тулузе, Гунинге и Седеете .обещали сдать эти города и крепости, что удалось привлечь на сторону противников парижского правительства помощника начальника гарнизона в Бефоре, а командиры в Безансоне и Страсбурге пока колеблются, что генерал Бернадотт готов принять сделанные ему предложения. Речь шла о предполагаемом вооруженном перевороте в Париже. В декабре 1798 г. Талбот просил Гренвила послать оружие роялистам в Южную Францию, в район Бордо, сообщал о намеченных выступлениях в других районах, чтобы перерезать коммуникации французских войск. Многие из этих планов были явно нереальными. В марте 1799 г. Талбота перевели секретарем посольства в Стокгольм, а на его место был послан полковник Роберт Крауфорд. Его целью стала организация сопротивления французским войскам в Швейцарии. А еще через два месяца вслед за ним отправился сам Уикхем. Снова началось широкое финансирование роялистского подполья наряду со сбором информации о французских армиях на Рейне и в Италии. Однако Директорию свергли не роялисты, а Наполеон Бонапарт. Немногим более чем через полгода после переворота 18 брюмера Наполеон одержал решительную победу над австрийцами при Маренго, в Италии. Уикхему пришлось вернуться на родину.

Портфель графа д'Антрега

С лета 1796 г., когда армия молодого генерала Бонапарта стала одерживать победу за победой в Северной Италии над превосходящими ее силами австрийцев, д'Антрег имел уже своих агентов в числе офицеров штаба молодого командующего. В письмах Ф. Дрейка, хранящихся среди бумаг английского министерства иностранных дел, встречаются намеки, что д'Антрег поддерживал связи даже с самим Бонапартом. К этому вопросу мы еще вернемся, а пока посмотрим, что же за агенты Дрейка и д'Антрега были в штабе армии генерала Бонапарта. Еще в письме от 23 июня 1796 г., посланном Ф. Дрейком из Венеции в Лондон, указывалось, что его человек поддерживает контакт с "генеральным комиссаром" французских войск. Такого поста во французской армии тогда не существовало. Имелся, однако, глава военной администрации, которого называли "главным комиссаром-распорядителем". На этой должности в июне 1796 г. быстро сменились трое. Первого из них, Денние, уволили из-за плохого состояния здоровья и "недостатка энергии". О преемнике Денние - Ламберте генерал Кларк, инспектировавший в ноябре 1796 г. армию, сражавшуюся в Италии, сказал, что он "обладает талантом, но не честностью". Ламберта сменил Вильманзи, который, по мнению того же Кларка, относился "прохладно к республике". Все трое, таким образом, подозрительны, кто более других - сказать трудно за отсутствием фактов.