Diplomatia_razvedka

Вместе с Маком попал в "плен" и Шульмейстер. Но он еще не считал свою миссию законченной. Был инсценирован его побег из французского лагеря с поддельными документами, которые должны были убедить австрийского ^императора Франца, а главное - русского царя Александра действовать таким образом, чтобы привести их войска к быстрому разгрому.

Вечером 24 октября 1805 г. (через четыре дня после капитуляции Мака) Шульмейстер достиг расположения австрийских войск около Инна. Вначале австрийцы встретили его с недоверием, но все же разведчику удалось добраться до городка Мюльдорф, а там ему помог счастливый случай, посланный судьбой в лице некоего лейтенанта Франца Рутского, старого знакомца, с которым они распили не одну бутылку доброго вина в Италии. Рутский не только с готовностью сообщил Шульмейстеру все, что знал об армии Кутузова и находившихся вместе с ним австрийских войсках. Лейтенант вез важное донесение к австрийскому командующему генералу Мервельдту в Браунау, где размещался штаб Кутузова. Шульмейстер поспешил рассказать Рутскому о своем "бегстве" из французского плена и о том, что сможет ознакомить австрийское командование с самыми последними планами Наполеона и его маршалов. Надо ли говорить, как обрадовался лейтенант возможности представить генералу Мервельдту друга, имевшего столь важные сведения. Назавтра утром приятели поспешили отправиться в путь, и вскоре Шульмейстер уже был

на приеме у Мервельдта. Разведчик снова разыграл с небольшими вариациями пьесу, с которой незадолго до этого ознакомился Мак. Шульмейстер сообщил самые точные данные о расположении французских войск. Мервельдт мог легко убедиться при проверке, что ему сообщили чистую правду. Другое дело, что сведения эти уже устарели - ведь с момента "бегства" Шульмейстера прошло несколько дней, э корпуса французской армии за это время находились уже далеко от тех районов, где их обозначил на карте наполеоновский лазутчик. Зато завоевавший доверие разведчик получил взамен значительно более свежую информацию о дислокации австрийцев и, главное, армии Кутузова - теперь основного противника победоносных наполеоновских войск. Не теряя времени, Шульмейстер на другой день, 26 октября, сообщил в Мюнхен, занятый французами, генералу Савари все добытые сведения. Они очень пригодились, и генерал Савари еще раз послал своего агента за новой добычей.

Шульмейстер на этот раз прихватил одного из своих помощников по прежнему занятию контрабандой - некоего Рипмана. В конце октября оба шпиона уже прибыли в Линц, где остановились в местной гостинице. Шульмейстер не привык упускать того, что могли дать встречи со случайными попутчиками. В отеле наметанный глаз разведчика Отметил очень расстроенного с виду буржуа средних лет. Завязать разговор не представляло труда. Это был некий Йозеф фон Рюф, который вместе с семьей бежал при приближении французов из Браунау. Рюф надеялся, что венское финансовое ведомство представит ему какую-нибудь должность - это была единственная надежда, так как он остался без средств к существованию. Нечего говорить, что Рюф весьма резко отзывался о неспособности австрийских властей, которых считал отвественными за обрушившиеся на него страдания. Завербовать такого человека на французскую службу ссылками на близкую победу Наполеона, обещанием денег, а после войны - выгодного места в Страсбурге оказалось не очень сложным делом. За полчаса устроив свои личные дела, Рюф присоединился к двум разведчикам, которые снова двинулись в дорогу и через несколько часов достигли Амштеттена. В этом городке Шульмейстер составил подробные донесения (одно - для Савари, другое - для Мюрата) и поручил Рипману остаться в городке, чтобы передать эти бумаги по назначению, после того как Амштеттен будет занят наступавшими французскими войсками. Сам Шульмейстер вместе с Рюфом двинулись дальше на восток, в сторону Вены, но в деревне Кемельбах им пришлось остановиться - все лошади в округе были реквизированы военными властями. А тут еще купец, прибывший вслед за ними из Амштеттена, сообщил тревожную новость: Рипман задержан русскими вскоре после отъезда его компаньонов. Шульмейстер попытался любой ценой найти экипаж для бегства. Поздно! Разведчик был арестован австрийскими драгунами, которые захватили его бумаги и деньги. Закованный в ручные кандалы, Шульмейстер тщетно доказывал, что он верный австрийский агент, ссылался на имевшуюся среди его бумаг охранную грамоту генерала Мервельдта. Все напрасно: столь легко завербованный Рюф, оказывается, с самого начала предпочел сообщить обо всем австрийским властям и сопровождал Шульмейстера по их указанию.

Теперь разведчик вместе с Рипманом был отправлен под конвоем в Вену, где их могла ждать только виселица. Впрочем, это еще не худший вариант, справедливо рассудил Шульмейстер, ведь обычных шпионов вешали там, где их арестовывали. Шульмейстера избавила от этого не только важная роль, которую, как догадывались австрийцы, он явно играл во французской разведке. Допрашивавшие его офицеры и чиновники не могли до конца разобраться, на кого же в действительности работал ловкий шпион-двойник. Ответ могли дать только те австрийские генералы, с которыми имел дело Шульмейстер. Поэтому под конвоем трех солдат и капрала Шульмейстер и Рипман были отправлены на восток, навстречу неведомой судьбе.

Первоначально было предписано доставить их под конвоем в одну из чешских тюрем (чешские земли входили тогда в состав австрийских владений). Путь оказался очень длинным, и конвоиры устали не менее арестованных. Австрийская дисциплина не выдержала такого испытания. Капрал посовещался со своими подчиненными по поводу того, как бы отделаться от надоевших пленников. После этого солдаты отняли у конвоируемых все имевшиеся у них ценности и документы, избили до полусмерти шомполами от ружей и бросили у дороги. Придя в себя, Шульмейстер после некоторого раздумья составил план действий. Разведчики решили, чтобы избежать подозрений, разными путями добраться до Вены. Рипман по дороге от слабости окончательно слег и, по некоторым данным, вскоре умер в какой-то провинциальной больнице. Более живучий Шульмейстер 10 ноября, пробираясь окольными путями, добрался до Вены и три дня прятался у знакомых содержателей отелей. Он знал, что скрываться ему придется недолго. Через три дня в австрийскую столицу вступили наполеоновские войска, а 15 ноября по совету Савари обрадованный спасением своего главного разведчика Наполеон назначил Шульмейстера полицмейстером Вены, после чего Карл (по-французски Шарль) Шульмейстер стал впредь именоваться господином Шарлем или Шарлем Фредериком, чиновником императорской администрации.

Кутузов, командовавший русской армией, долго не давал вовлечь себя в сражение, которое при тогдашнем соотношении сил не могло не окончиться в пользу французов. Тогда Наполеон, по существу, повторил трюк, проделанный Шульмейстером. Он отправил генерала Савари к Александру I с просьбой о личном свидании. Александр ограничился посылкой для переговоров своего представителя - недалекого князя Долгорукова. В беседе с ним Бонапарт притворился, будто очень напуган неблагоприятными известиями из Франции и предстоящим сражением. Долгоруков попался в расставленные сети. По словам Наполеона, князь говорил с ним "как с боярином, которого хотят сослать в Сибирь". Вопреки категорическим возражениям Кутузова, Александр I настоял на том, чтобы дать сражение Наполеону. Нелепые распоряжения царя и австрийского генералитета усугубили и без того тяжелое положение союзников. Битва при Аустерлице была проиграна, Австрия должна была искать сепаратного мира с Наполеоном.

Шульмейстер покинул Вену вместе с французскими войсками в январе 1806 г., а осенью того же года "капитан Шарль" руководил разведкой против Пруссии, которую Наполеон разгромил в ходе кратковременной кампании.

Во время войны против Австрии в 1809 г. Шульмейстер снова действовал в тылу австрийцев, был арестован и приговорен к расстрелу. Он напоил вином стороживших его солдат, переоделся в австрийский мундир и бежал. Шульмейстер умел отлично гримироваться и изменять до неузнаваемости свою внешность. Он проявлял редкую находчивость. Ему случалось в украденном мундире австрийского генерала присутствовать на военном совете у императора Франца и выбираться в гробу из осажденного города. Одно время Шульмейстер не расставался с коротко остриженной собачкой, на которую надевал чехол из кудрявой шерсти. Мнимый пудель носил под покрывалом важные документы. Деньги, которые получил Шульмейстер от Наполеона, а до этого - от австрийцев, сделали его богатым человеком. Однако еще большее состояние Шульмейстер нажил, бесцеремонно беря взятки от военных поставщиков, после того как император назначил его в 1809 г. генеральным комиссаром по снабжению французской армии.

Шульмейстер выполнял еще целый ряд разведывательных поручений Наполеона (даже побывал в Англии), но они не имели большого значения. В последние годы правления Наполеона дальнейшей карьере разведчика помешали интриги второй жены императора австрийской принцессы Марии-Луизы и ее окружения, ненавидевших Шульмейстера за его роль в разгроме Австрии в 1805 г.

После первой Реставрации (1814-1815 гг.) полиция Бурбонов тщетно искала Шульмейстера в Париже и других местах. Во время Ста дней - нового правления Бонапарта - австрийские власти опасались, что бывший главный шпион корсиканца находится в Вене и пытается похитить сына Наполеона, который как внук австрийского императора воспитывался при его дворе. На деле Шульмейстер находился в это время в Париже, но, по-видимому, предпочел не поступать снова на императорскую службу, не очень высоко расценивая шансы Наполеона удержаться в борьбе против мощной коалиции держав. После битвы при Ватерлоо австрийская и прусская полиции снова занялись розыском Шульмейстера в оккупированной французской столице - и снова тщетно. А Шульмейстер вел переговоры с австрийским полицейским комиссаром в Париже Лангвертом о намерении снова служить Австрии, которой, по его словам, оказал множество услуг в 1805 г. Кажется, Лангверт даже поддерживал ходатайство Шульмейстера. В августе 1815 г. Шульмейстер был арестован пруссаками и отправлен в крепость Везель. 20 ноября того же года был подписан мирный договор, и Шульмейстер вернулся во Францию. Там он был отдан под суд и приговорен к уплате огромного штрафа, равного трем четвертям его состояния. Оставшуюся часть Шульмейстер потерял в спекуляциях на бирже. Как видно, биржевые волки сумели обойти и этого матерого шпиона.

Он прожил еще почти 40 лет, до 1853 г. В последние годы ему в виде милости разрешили заняться продажей табака в маленькой лавке в Страсбурге, являвшейся государственной монополией.

Тройная игра

Не следует представлять себе французскую разведку и контрразведку при Наполеоне как нечто единое и целиком действовавшее в интересах императора. До 1810 г. с коротким перерывом пост министра полиции занимал пресловутый Жозеф Фуше. Этот хамелеон и профессиональный предатель был в то же самое время лучшей полицейской ищейкой, которую мог найти Наполеон.

Фуше понял, что лучше угроз и физических пыток действуют нередко подрыв морального состояния, психологическая пытка, взятие измором попавших в его руки агентов неприятеля. Подручным Фуше удавалось выведывать все нужные сведения под маской дружеского участия и только потом отправлять уже до предела "выжатую" жертву на гильотину.

Фуше был нужен Наполеону, но тот никогда не доверял своему министру полиции. Хозяин отлично знал, что слуга готов на любую измену, когда сочтет ее выгодной для себя. Поэтому личные шпионы императора не спускали глаз с его верного министра полиции, а тот прилагал, конечно, немалые усилия, чтобы выявить соглядатаев своего государя. Ближайшими помощниками Фуше являлись генеральный инспектор полиции Реаль и начальник отдела общественной безопасности секретной полиции Демаре.

Фуше, никогда не желавший сжигать за собой все мосты, вел очень хитроумную линию в отношении роялистов. Во Франции его полиция ревностно их выслеживала и немало отправила на эшафот. Но вот с роялистами, обретавшимися в безопасности на английской почве, у министра полиции был совсем другой разговор. Его агенты не раз пересекали Ла-Манш и нашептывали разным эмигрантам-роялистам, что Фуше, оказывается, в глубине души всегда остается на стороне "законного короля" Людовика XVIII. В Лондоне приманку Фуше жадно заглотнул Фош-Бо-рель, уже известный нам по "делу Пишегрю". Скрытые "роялистские симпатии" наполеоновского министра стали предметом, вызывавшим интерес среди ближайшего окружения "короля эмигрантов". Все шло хорошо, но Фуше приходилось учитывать, что его маневры не могут долгое время оставаться скрытыми от шпионов Наполеона. Поэтому министр полиции в частых верноподданнических докладах Наполеону подробно излагал свои интриганские цели, объясняя, что преследует их в интересах службы. Он-де хочет разложить изнутри эмигрантский лагерь и заманить некоторых особо опасных людей во Францию. Действительно, несколько роялистов, тайно пробравшихся во Францию прежде всего для того, чтобы установить связь с Фуше, были арестованы и казнены по приказу Наполеона как английские шпионы. Правда, не обошлось и без неожиданностей. В 1802 г. Фош-Борель неосторожно появился в Париже и был немедленно арестован. Жозеф Фуше в 1804 г. предложил ему перейти на службу к Наполеону. Чтобы выйти из тюрьмы, Фош-Борель выразил согласие, но, очутившись на свободе, снова стал активным агентом роялистской разведки. Присланный Фош-Борелем в Париж его племянник Шарль Витель оказался в числе приговоренных к смерти роялистов. Император внимательно присматривался к хитроумным ходам своего министра.

Наполеон, который мало кого уважал, не мог скрыть свое удивление ловкостью "цареубийцы" (Фуше голосовал в Конвенте за казнь Людовика XVI), сумевшего убедить эмигрантов, что именно он является надеждой роялистской партии. Сношения Фуше с эмигрантами казались императору весьма и весьма подозрительными. Он решил не довольствоваться провокаторами, которых засылал Фуше, а направить в Лондон своих, так сказать, личных шпионов с целью разузнать, каковы действительные связи министра полиции с роялистами.

В 1807 г. с Фош-Борелем вступил в тесный контакт некий Перле, выражавший громко свою преданность Бурбонам. Это был шпион, подосланный к роялистскому шпиону префектом парижской полиции Дюбуа. Чтобы завоевать доверие роялистов, Перле передал им список политических заключенных, содержавшихся в парижской тюрьме Тампль. Перле уверял Фош-Бореля, что во Франции действует "секретный роялистский комитет", который вскоре свергнет Наполеона и создаст временное правительство, а оно призовет обратно во Францию Людовика XVIII. Перле привел в восторг роялистов в Лондоне, от них он ездил с поручениями к эмигрантам в Берлин и обо всем подробно доносил в Париж. В числе членов "секретного комитета" был упомянут и Фуше. Поскольку невозможно было оставить Фуше в неизвестности относительно поездки Перле в

Лондон, министру полиции разъяснили, что цель этого путешествия - заманить во Францию Фош-Бореля. Министр бурно запротестовал против организации подобной западни, ссылаясь при этом на гуманные соображения. Подобные доводы в устах человека, пролившего море крови часто ни в чем не повинных людей, были, конечно, для Наполеона лишь доказательством нечистой совести Фуше, опасавшегося разоблачений, которые сделал бы Фош-Борель в случае ареста. Надо, решил Наполеон, скомпрометировать Фуше в глазах эмигрантов., Поэтому Перле неожиданно получил новое задание - доказать роялистам, что им нечего рассчитывать на содействие министра полиции! Таким путем Наполеон пытался через Перле побудить роялистов отказаться от попыток установить связи с Фуше. Однако постепенно Фуше разными маневрами сумел усыпить подозрения Наполеона. Полиция Фуше как раз в это время разромила английскую шпионскую сеть во Франции и арестовала одного из главных агентов Лондона и роялистов - Прижана, о чем читатель уже знает.

Фуше снова удалось захватить в свои руки и провокационные "переговоры" с Фош-Борелем. Летом в 1808 г. к Фош-Борелю прибыл некто Бурляк, который, продолжая игру Перле, плел небылицы о том, что послан роялистской подпольной организацией - "секретным комитетом", в который входят крупные сановники и генералы Наполеона, что уже подготовлен переворот, который произведет сенат, воспользовавшись отсутствием императора. Мнимого роялистского эмиссара в Лондоне опять приняли всерьез. Бурляк встречался с министрами Каннингом и Хоксбери. Любопытно, что посланный с согласия Наполеона провокатор Бурляк имел особое поручение снова поднять акции Фуше в глазах Фош-Бореля и роялистов, несколько подорванные казнью Вителя и интригами Перле. Бурляк довел до сведения Людовика XVIII, что Фуше тайно предан королю. Людовик выслушал это известие с большим вниманием и выразил пожелание добиться наряду с этим поддержки маршалов Бертье и Макдо-нальда, а также находившегося в эмиграции генерала Моро. Таким образом, король эмигрантов весьма благосклонно принял заверения в тайной преданности от бывшего "цареубийцы".

Как опытный психолог, Фуше решил не упоминать об этой последней детали в отчете Наполеону о миссии Бурляка. Слишком уж большая ловкость министра полиции опять могла прийтись не по вкусу подозрительному императору... Впрочем, Фуше и не думал в тот момент предавать Наполеона Бурбонам. Он счел выгодным сделать это лишь после разгрома наполеоновской "великой армии" в России, а до этого было пока еще очень далеко.

Вскоре "секретный комитет" был ликвидирован министром полиции за ненадобностью. Зато когда наступили годы реставрации Бурбонов и роялисты стали разыскивать следы "секретного комитета", Фуше объявил, что являлся активным участником этой славной организации, героически боровшейся против "корсиканского узурпатора".

В это же время Перле обвинил Фош-Бореля в том, что он являлся бонапартистским шпионом. В ответ Фош-Борель в 1816 г. возбудил в суде дело о клевете против Перле и выиграл его. Перле оставалось уехать в Швейцарию, где он совмещал издательскую деятельность с шантажированием Людовика XVIII, угрожая опубликованием каких-то компрометирующих его документов. По-видимому, бумаги были достаточно щекотливого свойства, и король согласился уплатить за них очень значительную сумму.

Алчная "Анна Ивановна"

Обер-разведчик Наполеона Шульмейстер сумел отличиться во время эрфуртского свидания французского и русского императоров (сентябрь 1808 г.), организовав хорошо поставленное наблюдение за его участниками, и особенно, конечно, за царем Александром I. Быстро сменявшиеся любовницы царя все как на подбор оказывались состоявшими на службе у Шульмейстера. Но вездесущий главный шпион, окружая слежкой императора Александра, пропустил все же одно важное свидание царя, точнее - не знал и не догадывался, о чем говорилось на этом свидании.

Английские разведчики, которые, как осы из роя, вились вокруг Эрфурта, раздобыли довольно точные и подробные отчеты о встрече императоров. В этих шпионских донесениях сообщалось о столкновениях, скрывавшихся за фасадом дружественных переговоров двух могущественных монархов.

Однако многоопытная английская разведка тоже ничего не узнала об интересующем нас эпизоде. Правда, сам Наполеон в последующие годы начал смутно подозревать, что нечто фатальное для него тогда произошло, но где, при какой обстановке и, главное, при чьем участии - все это так и осталось для императора тайной вплоть до конца его дней. А рассказал впервые об этой истории уже в наше время известный советский исследователь академик Е. В. Тарле на основе изучения русских дипломатических архивов.

Главными действующими лицами были русский царь Александр I и ушедший в отставку французский министр иностранных дел князь Талейран, впрочем, по-прежнему сохранявший влияние на политику Франции. Представлять их нет необходимости. "Властитель слабый и лукавый", по пушкинской характеристике, русский царь известен так же хорошо, как и его собеседник, само имя которого стало синонимом дипломатической изворотливости и коварства. Это был тот самый князь Талейран - аристократ, ставший дипломатом и министром Французской республики (он не мог ужиться лишь с якобинцами), предавший потом республику Наполеону, а затем предавший самого Наполеона Бурбонам, чтобы еще через полтора десятилетия предать Бурбонов, перейдя на службу к королю-буржуа Луи Филиппу Орлеанскому. "Что-то есть во мне, - иронически отмечал Талейран, - приносящее несчастье правительствам, которые пренебрегают моими услугами". Про Талейрана современники говорили: он так богат, потому что продавал всех, кто его покупал. Человек, после смерти которого острословы спрашивали: "Талейран умер? Интересно узнать, зачем ему это понадобилось?"

Но и в 1808 г. репутация Талейрана была уже вполне устоявшейся. Русские дипломаты в официальной переписке называли его "попом-расстригой", "письмоводителем тирана", профессиональным предателем и столь же профессиональным взяточником и казнокрадом, который обоими этими способами награбил несчетное число миллионов. Но никто не отрицал его выдающегося ума, проницательности и дальновидности, сочетавшихся с готовностью на любое преступление, если оно выгодно, и с абсолютным бесстыдством, которое он умело скрывал за величавой и ленивой надменностью прирожденного вельможи.

Такова была личность, представшая перед Александром Павловичем в Эрфурте, и вдобавок личность, крайне царю несимпатичная. Александр всю жизнь не мог простить Талейрану одну ноту, составленную им по приказу Наполеона. В этой ноте более чем прозрачно намекалось на соучастие Александра в убийстве его отца Павла I.

Встреча с "подлецом" Талейраном была тем более неприятна царю, что политика сближения с Францией и вражды с Англией, которую пришлось проводить после Тильзита, вызывала растущее неодобрение русского дворянства как сильно задевавшая его экономические интересы. Александр тревожился даже за свою личную безопасность в Эрфурте, занятом наполеоновскими войсками. Еще недавно при таких же обстоятельствах Наполеон в Байонне приказал арестовать приехавших туда испанского короля и наследного принца!

Тем более поразительным оказалось для Александра содержание его беседы с ближайшим советником Наполеона. Суть того, что было сказано Талейраном - если отбросить многочисленные экивоки и красивые слова, - сводилась к следующему. Он, Талейран, не согласен с безудержными завоевательными планами Наполеона. Не согласна с этим и Франция. Страна хочет лишь границ по Рейну, Альпам и Пиренеям. Все остальное - то есть добрая половина Европы, подчиненная Наполеону, - это личные завоевания императора, до которых, по любезному разъяснению князя, Франции нет никакого дела. Иначе говоря, Талейран заранее отказывался от этих аннексий - он был убежден, что их все равно не удастся долго удержать, - в пользу того, кто помог бы покончить с властью Наполеона. А чтобы закрепить новые отношения с Александром, Талейран выразил готовность поступить на русскую службу, разумеется, тайно и, что тоже само собой понятно, с полагающимся в таких случаях жалованьем. Все это, конечно, было обговорено и согласовано не при первой встрече, а на нескольких последующих свиданиях.

Более того, чтобы доказать серьезность своих намерений, Талейран тут же стал выдавать царю секреты Наполеона, указывать пределы, до которых можно доходить, когда случится противостоять требованиям и планам французского императора, не вызывая окончательного разрыва. А потом в беседах с Наполеоном Талейран горестно вздыхал, слушая его жалобы на неожиданное упорство, проявленное царем в ходе переговоров.

Хотя Талейран и не был уже главой министерства иностранных дел, он по-прежнему, как лицо, близкое к Наполеону, был посвящен во все тайны внешней политики Франции. Кроме того, поскольку многоопытный князь знал, что ему никак не удастся утаить свои метаморфозы от обладавшего особым нюхом на подобные дела Фуше, Талейран счел за благо привлечь его на свою сторону. Тот, как и Талейран, понимавший опасность дальнейшей завоевательной политики Наполеона, занял позицию дружественного нейтралитета и даже при случае начал поставлять Талейрану недостававшие ему сведения для передачи в Петербург. В секретной русской дипломатической переписке герцог Беневентский, светлейший князь Талейран-Перигор, кавалер бесчисленных орденов, с той поры стал именоваться "юрисконсультом", "моим другом", "нашим книгопродавцем", "кузеном Анри", а то и просто "Анной Ивановной".

Надо сказать, что "Анна Ивановна", подобно одной гоголевской героине, оказалась дамой, приятной отнюдь не во всех отношениях. За поставляемый ею товар она неукоснительно требовала значительной оплаты и проявляла столь неумеренное корыстолюбие, что переписка русского посольства в Париже с Петербургом все время сопровождалась настойчивыми просьбами о присылке дополнительных денежных сумм. Чего, однако, никак нельзя было узнать из информации, поставлявшейся почтенной особой, так это того, что она вскоре же (через посредничество Меттерниха, бывшего тогда австрийским послом в Париже) нанялась по совместительству на службу к Австрии и ловко маневрировала между двумя нанимателями, интересы которых далеко не совпадали. Не брезговала "Анна Ивановна" и военным шпионажем, поставляя австрийцам сведения о движении французских войск как раз накануне новой войны Наполеона против Австрии в 1809 г.

Наполеон, конечно, ничего не знал об этих "негоциациях", как писали старинным слогом в тогдашних русских дипломатических бумагах. Но императору тотчас же донесли о непонятном сближении Талейрана и Фуше, бывших до этого явными врагами. Это была открытая демонстрация. Скрывался ли за ней заговор? Австрийский посол в Париже, будущий канцлер К. Меттерних, поддерживавший самые тесные связи с Талейраном, которому передал не одну сотню тысяч франков за его услуги, писал в Вену: "Не устроят катастрофу, но используют, если таковая произойдет". В переводе на обычный язык это означало, что оба министра не отважатся подготовить покушение на Наполеона, но заранее принимают меры на случай, если Наполеон окажется убитым, чтобы воспользоваться создавшейся ситуацией. Талейран и Фуше в таком случае собирались возвести на императорский престол маршала Мюрата, незадолго до того ставшего королем Неаполя. Мюрат был женат на сестре Наполеона Каролине Бонапарт. Поэтому Меттерних имел сведения из первого источника, так как состоял в любовниках Каролины. Честолюбивая Каролина была заведомо готова одобрить этот план и послала в Неаполь Мюрату письмо или специального гонца, чтобы новоявленный неаполитанский король не упустил возможности, если она представится ему во Франции. Кажется, написал письмо на сей счет и Талейран, а Фуше услужливо подготовил смену лошадей, чтобы ускорить прибытие Мюрата в Париж. Однако у Наполеона недаром было несколько секретных полиций, разведок и контрразведок. Переписка с Мюратом была перехвачена людьми министра почт Лавалетта, который поспешил сообщить обо всем Наполеону. Это сообщение заставило Наполеона, находившегося в Испании, бросить армию и спешно, загоняя лошадей, вернуться в Париж. На торжественном приеме 23 января 1809 г. император в ярости набросился на Талейрана, публично напомнив ему все измены и соучастие в самых темных делах. "Почему я вас еще не повесил на решетке площади Карусель? Но есть, есть еще для этого достаточно времени! Вы - грязь в шелковых чулках! Грязь! Грязь!.." - кричал в исступлении Наполеон.