Проблематика и поэтика романа «Рудин»
«Рудин» (1856) – первый роман Тургенева.
В творчестве писателя он обозначил переход от жанра повести (какими были такие произведения о типе лишнего человека, как «Гамлет Щигровского уезда», «Дневник лишнего человека», «Яков Пасынков» и др.) к роману, более широкой и объективной форме повествования.
В идейной и художественной структуре первого тургеневского романа соединились традиции натуральной школы 1840-х годов, в русле которой писатель начинал свою литературную деятельность, с новыми элементами, отличными от философии и поэтики школы.
В первую очередь новаторство автора «Рудина» сказалось в характере постановки и освещения проблемы человека и среды – центральной для натуральной школы и важнейшей в романе. Именно эта проблема лежит в основании главного конфликта произведения.
Весь роман построен на конфликте мыслящей и независимой личности с косной и консервативной общественной средой, в которую герой стремится внести луч света, как-то изменить ее. Драма героя, ее главное содержание как раз и связана с тем, что на этом пути герой терпит одну неудачу за другой, хотя в исторической перспективе его дело не пропадает и его прогрессивная роль не отрицается.
В сравнении с романами "Евгений Онегин" и "Герой нашего времени" конфликт тургеневского "лишнего человека" с окружающей средой приобретает иной, более глубокий и острый характер. Дело в том, что сам Рудин - это иной вариант типа "лишнего человека" по сравнению с Онегиным и Печориным. Если герои романов Пушкина и Лермонтова по своей жизненной позиции индивидуалисты и "эгоисты поневоле" (как называл Онегина Белинский), то Рудин - это не только герой другого, более позднего времени, но и другой герой. В отличие от своих предшественников Рудин стремится к общественно-полезной деятельности. Он не просто отчужден от среды, но делает попытки как-то изменить ее.
На это существенное различие между Рудиным и лермонтовским Печориным в свое время указывал Н.Г. Чернышевский, возражая против попытки Дудышкина поставить знак равенства между этими двумя разновидностями "лишнего человека": "Один эгоист, не думающий ни о чем, кроме своих личных наслаждений; другой - энтузиаст, совершенно забывающий о себе и весь поглощаемый общими вопросами; один живет для своих страстей, другой - для своих идей. Это люди различных эпох, различных натур".[3]
При всей категоричности и односторонности такого противопоставления Печорина и Рудина здесь отмечено то главное, что действительно отличает этих двух героев. Вместе с тем общественный вариант "лишнего человека", представленный в романе "Рудин", не был художественным открытием Тургенева: незадолго до него такой тип "лишнего человека" был обрисован А.И. Герценом в романе "Кто виноват?" в образе Владимира Бельтова.
Другой момент, который сближает Рудина и Бельтова и отличает их от героев Пушкина и Лермонтова, заключается в том, что Онегин и Печорин - скептики, ко всему относящиеся критически, а Рудин и Бельтов - энтузиасты и романтики по натуре и убеждениям, что делает их конфликт с окружающей общественной средой еще более бескомпромиссным.
В этом отношении, т. е. как энтузиаст и романтик, Рудин стоит ближе к Ленскому, чем к Онегину. На это уже обращали внимание некоторые литературоведы, в частности Г.К. Щенников[4]. Действительно, этих героев многое сближает именно как романтиков и как людей определенного воспитания и образования и определенного круга интересов. Если Ленский - с "душою прямо геттингенской» (т.е. студент университета в немецком городе Геттингене), то Рудин совершенствует свое образование в немецком же Гейдёльбергском университете. Если Ленский - "поклонник Канта" который из "Германии туманной привез учености плоды", то Рудин тоже знает Канта и Гегеля и "весь погружен в германскую поэзию, в германский романтический и философский мир". Если Ленский привез из Германии "всегда восторженную речь и кудри черные до плеч", то и речь Рудина не менее восторженна и поэтична, а о своем внешнем виде в студенческие годы в Гейдельберге он говорит: " Я носил большие сапоги со шпорами и венгерку со шнурками и волосы отрастил до самых плеч".
Указанные черты сходства между Рудиным и Ленским тем отчетливее выявляют различие между ними именно в плане взаимоотношений, с окружающей средой. Как справедливо замечает Г.К. Щенников, "у Ленского способность примирить возвышенные чувства с заурядным помещичьим бытом, с банальной Ольгой свидетельствовала о внутренней зависимости незаурядного человека от господствующих отношений. Постоянная гражданская ориентация Рудина, даже вопреки намерениям героя, ставит его в оппозицию к существующим порядкам. Проповедник гармонического переустройства, желающий " примениться к обстоятельствам", он постоянно оказывается в разладе к окружающей средой, в чем упрекала его либеральная критика".[5]
Тем либеральным критиком, который обвинял Рудина в том, что он " понапрасну растратил свои силы" и " всю жизнь свою не мог возвыситься до понимания дела, до возможной и необходимой гармонии со средой, его окружающей», был А.В. Дружинин[6]. «Но именно это отсутствие гармонии и неудовлетворенность действительностью, призывы к лучшему и составляли силу и заслугу Рудина", - справедливо замечает исследователь творческого пути Тургенева.[7]
В освещении проблемы "человека и среды" можно видеть и продолжение Тургеневым в романе "Рудин" традиций натуральной школы, и отступление от них. В чем конкретно выразилось то и другое?
К традициям натуральной школы восходит у Тургенева как сам пристальный интерес к этой проблеме, так и некоторые художественные приемы изображения среды и ее представителей. "Можно заметить, например - пишет поэтому поводу В.М. Маркович, - генетическую связь метода первоначальных характеристик некоторых тургеневский персонажей с "биографическим" методом характеристики, который действовал в рамках натуральной школы.
Характеристика такого рода фиксирует некоторое стабильное состояние персонажа, описывает обычный тип его поведения. А затем объясняет это нынешнее положение как итог эволюции характеpa, как результат взаимодействия натуры персонажа с объективными условиями его жизни".[8]
Наиболее яркие примеры подобных характеристик даны во 2-ой главе романа, где рассказывается о Дарье Михайловне Ласунской, владелице дворянской усадьбы, куда случайно попал Рудин и где происходит действие первой части произведения, и о Африкане Семеновиче Пигасове, цинике и скептике, который в 3-ей главе выступит главным противником Рудина.
На протяжении всего романа хорошо показано, что неудачи Рудина в его попытках полезной общественной деятельности обусловлены не только его романтизмом и непрактичностью, незнанием людей, но и косностью, консерватизмом среды, ее ожесточенным сопротивлением любым попыткам изменить ее.
Характерен в этом смысле небольшой "проходной" эпизод с Волынцевым. Попытка Рудина воззвать к его благородным чувствам терпит крах. "Я ошибся в вас, - вынужден признать Рудин. - В глазах моих Вы по-прежнему останетесь благородным и честным человеком; но я полагал, вы сумеете стать выше той среды, в которой развились. Я ошибся"[9]. Интересна ответная реплика на эти слова Рудина со стороны Волынцева (в его разговоре с Лежневым); "А каковы он фразы отпускает!... Он ошибся во мне: он ожидал, что я стану выше какой-то среды.. .Что за ахинея, господи!" (с.100).
Из-за расхождения со средой и из-за сопротивления среды Рудин вынужден покинуть усадьбу Ласунской, не довел до конца ни один из планов и проектов, вынужден был покинуть место учителя гимназии. В эпилоге романа он признан неблагонадежным и его „отправляют к себе в деревню на жительство".
Во всех этих эпизодах выявляется своего рода закон жизни Рудина, то, что сам он называет своей судьбой. В финале романа, обозревая свою жизнь и вспоминая свои неудачи на общественном поприще, Рудин говорит: «Я вполне, и в самой сущности слова, человек благонамеренный; я смиряюсь, хочу примениться к обстоятельствам, хочу малого, хочу достигнуть цели близкой, принести хотя ничтожную пользу. Нет!... не удается!... едва успею я войти в определенное положение, остановиться на известной точке, судьба так и сопрет меня с нее долой... Я стал бояться ее - моей судьбы..." (133-134).
Рудин уходит из романа, почти ничего не сделав из задуманного, но он и не побежден русской действительностью, не задавлен средой.
В таком повороте сюжета жизни Рудина тоже можно видеть оригинальность тургеневского решения проблемы "человека и среды" по сравнению с традицией натуральной школы и ее постоянным тематическим мотивом: жизнь опошлила, среда заела, обстоятельства погубили.
В творчестве писателей натуральной школы мысль о влиянии среды на человека часто доводилась до идеи о всевластии среды над человеком. В.Г. Белинский — теоретик натуральной школы в работе "Сочинения Александра Пушкина" (статья девятая, посвященная роману "Евгений Онегин") так формулировал характерную для этой школы "философию среды": "создает человека природа, но развивает и образует его общество. Никакие обстоятельства жизни не защитят человека от влияния общества, нигде не скрыться, никуда не уйти ему от него".[10]
В жанре романа эту идею натуральной школы воплотил И.А. Гончаров, показав в "Обыкновенной истории" типичную для литературы 1840-х годов ситуацию-превращение восторженного романтика Александра Адуева в законченного пошляка.
В романе Гончарова молодому Александру Адуеву противопоставлен его дядя Петр Адуев -преуспевающий делец. Спор между племянником и дядей о выборе жизненных ценностей и пути заканчивается победой принципов Петра Адуева, и в финале романа Александра мы видим копией своего дяди, только копия эта ухудшенная.
В этом смысле, т.е. в плане решения проблемы человека и среды применительно к изображению героя-романтика, интересно сравнить роман Гончарова с романом Пушкина.
В отличие от Гончарова, Пушкин допускает возможность эволюции Владимира Ленского в разных направлениях. Не погибни Ленский на дуэли, он мог стать прославленным поэтом, а мог закончить свою жизнь заурядным помещиком.
Быть может, он для блага мира,
Иль хоть для славы был рожден...
…………………………….Поэта,
Быть может, на ступенях света
Ждала высокая ступень.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
А может быть и то: поэта
Обыкновенный ждал удел.
Прошли бы юношества лета:
В нем пыл души бы охладел.
Во многом он бы изменился,
Расстался с музами, женился,
В деревне счастлив и рогат,
Носил бы стеганный халат
и т.д.
В романе "Обыкновенная история", типичнoго для натуральной школы 1840-х годов, эволюция романтика возможна только в эту сторону, в сторону "обыкновенного удела". Это подтверждается и мнением главного критика натуральной школы. В.Г. Белинский, рассматривая строфы пушкинского романа о двух возможных путях дальнейшего развития Ленского, совершенно в духе школы исключал для него первый путь. Он писал: " Мы убеждены, что с Ленским сбылось бы непременно последнее. В нем было много хорошего, но лучше всего то, что он был молод и вовремя для своей репутации умер... Это был РОМАНТИК и больше ничего"[11] и одного этого, по мнению критика, было достаточно для его превращения в обыкновенного прозаического деревенского помещика.
Таково мнение Белинского как теоретика натуральной школы, но это не было мнением Пушкина. Автор "Евгения Онегина" допускал возможность и иной, высокой судьбы Ленского, у него было больше веры в человека и силу его духа.
В решении проблемы человека и среды Тургенев как автор романа "Рудин" следовал скорее за Пушкиным, чем за натуральной школой: его герой-романтик не побежден прозой и пошлостью окружающей среды, остается верен до своей героической гибели на парижской баррикаде высоким идеалам и стремлениям своей молодости. С ним не происходит "обыкновенной истории" превращения романтика под влиянием среды в заурядного обывателя, его ждет не совсем "обыкновенный удел". Интересно, что в романе Тургенева "практический человек" Пигасов предсказывает Рудину конец в духе натуральной школы: "Посмотрите, он кончит тем, что умрет где-нибудь в Царевококшайске или в Чухломе - на руках престарелой девы в парике, которая будет думать о нем, как о гениальнейшем человеке в мире” (с.116). Пророчество Пигасова оказывается совершенно ложным, удел и конец Рудина оказались совершенно другими.
Таким образом, в решении проблемы человека и среды Тургенев - романист следует принципам пушкинского реализма, свободного от жестокого детерминизма натуральной школы, хотя это, не означает отказа от общего реалистического принципа обусловленности человека окружающей его социальной средой.
В романе "Рудин" этот общий принцип реализма реализуется в изображении, например, Лежнева. В молодые студенческие годы Лежнев вместе с Рудиным входил в кружок Покорского, разделял многие романтические иллюзии и стремления своих товарищей, но потом, по его собственному признанию, был сломлен жизнью и средой, опошлился, стал вести жизнь обыкновенного помещика. Он деловой практический человек, хороший хозяин, деловой помещик, трезво мыслящий человек. С ним как раз произошла "обыкновенная история" превращения молодого мечтателя в заурядного помещика.
С точки зрения главного конфликта романа важно то, что положительный, практичный и деловой Лежнев, ставший в один уровень со своей средой и подчинившийся ей, поставлен не выше, а ниже Рудина - непрактичного, оторванного от действительности, но и не смирившегося с ней, сохранившего "дум высокое стремление" своей молодости.
Проблема лишнего человека – главная в «Рудине» – раскрывается в нем посредством обширного арсенала художественных средств, среди которых важное место занимает моноцентрическое построение романа, «моноцентрическая конструкция произведения», которая группирует его основные компоненты вокруг фигуры главного героя, подчиняет их задачам его обрисовки и оценки".[12]
Подробно эта особенность построения первого тургеневского романа описана в монографии С.М. Петрова. Одной из характерных черт первых двух романов Тургенева - " Рудин" и "Дворянское гнездо" автор книги считает наличие в них не более одного главного героя. " Эта особенность отличает Тургенева - романиста от Гончарова, Толстого. Центральный образ романа Тургенева - это главное лицо и в фабульном плане. Содержание этого романа определяется характером и судьбой главного героя. Все сцены, второстепенные образы, картины природы, все, что составляет сюжетную ткань произведения, связано с главным героем, призвано показать его со всех сторон".[13]
Это хорошо подтверждается построением романа "Рудин" и постановкой фигуры главного героя в системе образов произведения. К Рудину тянутся нити всех остальных персонажей романа. Они оттеняют слабые и сильные стороны его характера. Каждый из этих образов важен для уяснения характера героя. То же можно отметить и в сюжетном построении произведения: первое знакомство с Рудиным происходит в третьей главе, и нет потом ни одной сцены, в которой бы он не участвовал или в которой бы не упоминалось о нем.
Такое моноцентрическое - с одним главным героем в центре -построение первого романа Тургенева исследователи связывают с традициями первых в русской литературе романов о "лишнем человеке" - "Евгений Онегин" Пушкина особенно «Герой нашего времени» Лермонтова. Такое построение имело целью глубокое и пристальное художественное исследование внутреннего мира "лишнего человека" и его драмы.
В ряду персонажей тургеневского романа, которые так или иначе оттеняют фигуру главного героя, делают ее объемной и многогранной, можно выделить три группы лиц: относительно нейтральных по отношению к Рудину (Александра Павловна, Волынцев) или заведомо чуждых ему (Дарья Михайловна Ласунская, Пандалевский), его оппонентов и критиков (Пигасов, Лежнев) и его горячих поклонников (Басистов, Наталья Ласунская).
В ходе действия романа некоторые из его действующих лиц меняют свое отношение к Рудину, причем меняют кардинальным образом: положительное на негативное (Наталья) или наоборот – отрицательное на позитивное (Лежнев).
Во взаимоотношении с другими лицами Рудин раскрывает различные стороны своей личности и своих взглядов, предстает перед читателем натурой сложной и противоречивой. Особенно важны в этом отношении такие эпизоды романа, как первое появление Рудина в гостиной Ласунской, спор Рудина с Пигасовым, сцена с Натальей у Авдюхина пруда, последняя встреча с Лежневым.
Есть большая правота во многих суждениях о Рудине таких разных людей, как Басистов (которому восторженное отношение к герою не мешает заметить в нем черты эгоизма), Наталья Ласунская (которая справедливо видит в поведении своего избранника разрыв между словом и делом) и Лежнева, который глубоко и точно определяет главную причину рудинских неудач: «Несчастье Рудина состоит в том, что он России не знает, и это точно большое несчастье. Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее не может обойтись» (с.119).
Однако ни каждое их этих (и многих других) суждений в отдельности, ни все они вместе не исчерпывают сложной личности и его общественной роли. Они раскрываются всем многообразием художественных средств романа. При всех колебаниях в оценке Рудина как лишнего человека авторская мысль клонится к положительному итогу.
"Общественная роль Рудиных значительно шире, чем роль Онегиных и Печориных. Смелые, зовущие вперед речи Рудина, находили горячий отклик в сердце восторженного юноши Басистова, который впоследствии сумеет воспитать немало благородных душ. Речи Рудина всколыхнули жизнь Натальи... Даже Лежнев в конце романа признает, что "доброе слово - тоже дело," и говорит Рудину:" Но теперь, поверь мне, я научился ценить тебя."[14]
И не случайно Рудин погибает, как герой. Когда-нибудь его слова должны были вылиться во что-то, и он погиб со знаменем в руках.
С проблемой оценки лишнего человека связаны в романе «Рудин» не только его моноцентрическое построение, но и вся его сюжетно-композиционная структура.
Для самого писателя и для русской литературы и публицистики середины 1850-х - начала 1860-х годов (роман, как уже говорилось, был опубликован в 1856, а заключительный его эпизод – гибель Рудина на баррикаде в Париже появился в издании романа в 1860-м году) это была важная и остросовременная проблема.
Как известно, роману "Рудин" с его главной темой "лишнего человека" в творчестве Тургенева предшествовал целый ряд повестей на эту тему: " Гамлет Щигровского уезда" (1849), "Дневник лишнего человека" (1850), "Переписка" (1856), некоторые другие.
В этих повестях тип "лишнего человека" 1830-40-х годов оценивался автором в основном отрицательно. Характерными чертами "лишнего человека" здесь изображались эгоизм, обостренное самолюбие, скептицизм, безволие, неспособность к плодотворной деятельности.
В романе "Рудин" писатель сделал попытку подойти к "лишнему человеку" более объективно, оценить в исторической перспективе не только его недостатки, но и достоинства.
В соответствии с этой установкой на объективное и многостороннее освещение фигуры "лишнего человека" меняется самый жанр его изображения: от повести, в которой преобладали субъективные формы (монолог - исповедь в "Гамлете Щигровского уезда", дневник, письма героя и т.п.) - Тургенев переходит к роману с его большим арсеналом художественных средств. Герой романа дан в широком сопоставлении и противопоставлении с целым рядом других персонажей (о чем говорилось выше). В романе мы узнаем о прошлом Рудина, читаем вместе с героиней его исповедальное письмо, видим его в диалогах-спорах с Пигасовым, слушаем его горькую исповедь в финале романа и т.д. Благодаря всему этому, фигура Рудина освещена в романе всесторонне, с разных точек зрения, и герой выступает перед читателем как живое и сложное лицо, наделенное многими недостатками и еще большими достоинствами.
Показать эту сложность, неоднозначность входило в художественную задачу Тургенева. Он решал эту задачу в процессе создания романа, не имея в начале работы над произведениями ее готового решения.
С этим связана непростая творческая история романа, непрерывная работа над текстом и многочисленные и важные дополнения к нему. А.Г. Цейтлин, который подробно осветил творческую историю "Рудина", установил основное направление той переработки и доработки, которую проделал писатель. Оно состояло в переходе от сниженного, иронического и даже негативного изображения Рудина в первой редакции к более позитивной, объективной и исторически точной оценке его в окончательном варианте романа.[15]
Переход этот запечатлен в самой структуре тургеневского романа, в разной оценке Рудина в первой части романа (которая заканчивается сценой у Авдюхина пруда и поспешным отъездом героя из усадьбы Ласунской) и во второй его части, где происходит своеобразная реабилитация героя. Этому изменению оценки Рудина со стороны автора соответствует кардинальная перемена мнения о нем со стороны Лежнева - этого своеобразного резонера, выражающего во многом и авторскую точку зрения: от резко-негативных отзывов о приятеле студенческих лет Лежнев переходит к сугубо положительной оценке и его личности, и его деятельности.
Критик А. Григорьев даже считал, что писатель не свел к единству свою противоречивую оценку Рудина, не выработал единого отношения к герою. По его мнению, в романе "совершается перед глазами читателей, явление совершенно особенное. Художник, начавши критическим отношением к создаваемому им лицу, путается в этом критическом отношении, сам не знает, что ему делать с своим анатомическим ножом, и наконец, увлеченный порывом искреннего старого сочувствия. - снова возводит в апофеозу в эпилоге то, к чему он пытался отнестись критически в рассказе ... Тут, одним словом, обнаруживается в отношениях художника к создаваемому им типу... замечательная путаница."[16]
Критик отчасти прав, но для Тургенева важнее всего, наверное, было представить Рудина сложным и противоречивым - и с этой задачей он, как художник справился успешно, на что обратили внимание многие из читателей - современников. В частности, К. Аксаков отметил как большое достоинство тургеневского романа именно то, что его герой показан многосторонне:" Нужна была зрелось созерцания для того, чтобы видеть пошлость рядом с необыкновенностью, дрянность рядом с достоинством, как в "Рудине".[17]
Важным художественным средством выражения этой сложной и многоаспектной оценки автором героя своего первого романа, "лишнего человека" 30-40-х годов Дмитрия Николаевича Рудина и явилась сюжетно-композиционная структура произведения.
Она не так проста, как кажется на первый взгляд, и заключается не только в переходе от развенчания героя в первой части романа к его реабилитации и апофеозу во второй части и двух эпилогах.
Дело в том, что уже в первой части романа (главы 1-ХI), рисующей пребывание Рудина в усадьбе Ласунской и содержащей основное сюжетное зерно произведения - роман героя и Натальи Ласунской, Рудин предстает персонажем и сложным, и противоречивым - и такой же является здесь и авторская оценка его.
Первая часть романа построена на контрасте между первым явлением Рудина перед обитателями усадьбы, на которых он производит огромное впечатление своим умом, красноречием, знаниями, умением спорить, возвышенным образом мыслей и стремлений (особенно большое впечатление он производит на молодых людей -учителя Басистова и дочь владелицы усадьбы Наталью) - и нерешительным, робким, едва ли не трусливым и позорным поведением Рудина в эпизоде объяснения с Натальей у Авдюхина пруда, где обнажилась пропасть между словом и делом, столь характерная для всех "лишних людей".
Причем нельзя сказать, что переход в первой части романа от торжества Рудина к его падению неожидан и не подготовлен. Он подготовлен и некоторыми деталями портрета Рудина ("жидкий блеск" в глазах, тонкий голос, не соответствующий его росту и широкой груди и т.п.) и его небрежным отношением к своему молодому и восторженному поклоннику Басистову ("Видно, он только на словах искал чистых и преданных душ, " - замечает автор), элементами позерства и фразерства ("Я вижу фортепьяно, - начал Рудин мягко и ласково, как путешествующий принц") и, наконец, предостерегающими речами Лежнева - единственного человека, который знал Рудина в его молодые годы.
В сущности, и завязка, и ход и исход романа Рудина с Натальей Ласунской довольно точно предсказаны Лежневым в его разговоре с Александрой Павловной Липиной: "Дело в том, что слова Рудина так и остаются словами и никогда не станут поступком - а между тем эти самые слова могут смутить, погубить молодое сердце". (с.64).
Именно это и происходит: Наталья увлечена возвышенными словами Рудина и готова ради него на разрыв с семьей, а в ответ на свой вопрос: "что нам надобно теперь делать?" (ввиду того, что тайна отношений между героями раскрылась, Дарья Михайловна Ласунская вынуждена будет отказать Рудину от дома) она слышит: "Что нам делать?.... Разумеется, покориться" (с.93).
Рудин, как и предсказывал Лежнев, действительно оказался неспособен на поступок, в чем его с горечью и упрекает Наталья: "Мне больно то, что я обманулась в вас.
Как! Я прихожу к вам за советом, и в какую минуту, и первое ваше слово: покориться...
Покориться! Так вот как вы применяете на деле ваши толкования о свободе, о жертвах".. .(с. 93).
Если бы роман ограничился первой частью и завершался бы так, как это и было в его первоначальной редакции, а именно: объяснением Рудина с Натальей и поспешным отъездом пристыженного героя ("Он был очень пристыжен и огорчен... Какова, - думал он... Как я был жалок и ничтожен перед ней!" (с.93), то это было бы ещё одно произведение с критической оценкой" лишнего человека". Но роман "Рудин" им не стал.
Почему это произошло, почему после столь сильной разоблачительной сцены, какой является эпизод у Авдюхина пруда, стало возможным и продолжение романа и реабилитация, оправдание героя во второй части и в эпилоге?
Возможности того и другого заложены в первой части.
В романе тесно связаны одна с другой и переплетаются две сюжетно-композиционные линии - любовная и общественная. Вместе с тем они не совпадают полностью, и поведение Рудина на свидании с Натальей не дублируются в его общественном поведении, хотя и здесь у героя больше слов, чем дел, но, как справедливо замечает Лежнев на самокритичное суждение Рудина ("Слова, все слова! дел не было") - "доброе слово - тоже дело " (с.160), Если в ситуации «русский человек на rendez-vous» Рудин ведет себя действительно робко и нерешительно и говорит о необходимости "покориться", то это совсем не означает его покорности перед действительностью и общественным злом.
Объяснение такого несовпадения между поведениями героя в плане любовном и общественном занимает существенное место в романе и делает возможным и почти полную реабилитацию Рудина во второй части и эпилоге, и кардинальное изменение мнения о нем Лежнева, и итоговую положительную оценку автора.
Кратко говоря, дело заключается в том, во-первых, что Рудин, видимо, не любил Наталью и в том, во-вторых, что, как писал критик Дружинин, типы вроде Рудина не проясняются любовью, т.е. не раскрываются в любовной коллизии вполне и до конца, ибо главное в их жизни и деятельности лежит вне этой сферы.
По мнению Дружинина, именно поэтому "Рудин в эпизоде с Натальей высказал себя существом далеко худшим, нежели есть на самом деле, и автор вынужден был для оправдания и истолкования" героя "ввести в дело пояснительные аргументы как от своего лица, так и от лица других персонажей".[18]
Что касается характера и глубины чувств Рудина к Наталье, то можно согласиться с выводом современного исследователя: «В бурном и кратком любовном романе Рудина не было главного – любви».[19]
Вывод этот вполне подтверждается текстом романа, где мотив сомнения Рудина в подлинности и глубине своего чувства к Наталье - один из основных во всем любовном эпизоде.
Вот Наталья делает Рудину признание в любви: " Знайте же, сказала она, - я буду ваша". После ухода девушки о чувствах Рудина говорится так: " Я счастлив, - произнес он вполголоса. - Да, я счастлив , - повторил он, как бы желая убедить самого себя».
Далее сомнение героя углубляются. Передавая состояние Рудина накануне свидания у Авдюхина пруда, автор говорит о том, что герой, видя приближение развязки, " втайне смущался духом": " Рудин, умный, проницательный не всостоянии был сказать наверное, любит ли он Наталью..." (с. 90).
Расставшись с Натальей, Рудин размышляет: "Она права: она стоит не такой любви, какую я к ней чувствовал... Чувствовал?.. - спросил он самого себя .-Разве я уже больше не чувствую любви?" (96).
Наконец, в прощальном письме к Наталье Рудин, как бы подводит итог несостоявшемуся роману и дает ключ к причине его: "Наши жизни могли бы слиться - и не сольются никогда. Как доказать вам, что я мог бы полюбить вас настоящею любовью, когда я сам не знаю, способен ли я на такую любовь!" (с.107).
Во второй части романа (включая сюда и два эпилога) Рудин показан вне любовной сферы. Он сосредоточен на попыткахобщественно-просветительной деятельности, в чем и заключалась его социальная роль как "лишнего человека". И в этой области, несмотря на неудачи, Рудин предстает уже другим человеком - не таким мелким, как в любовном эпизоде, а личностью крупного масштаба, по - своему глубокой и последовательной. Через весь роман проходит мотив верности Рудина светлым и чистым идеалам и убеждениям своей молодости. Об этом не раз говорит в романе Лежнев, и это подтверждается историей всей жизни Рудина, ее главными эпизодами - участием в кружке Покорского, речами в салоне Ласун-ской, попытками общественно-полезной и просветительской деятельности, гибелью на парижской баррикаде в дни революции 1848 года.
Вместе с тем можно говорить об известной эволюции Рудина на протяжении действия романа. Во второй части романа Рудин показан изменившимся и внешне ("печать приближающейся старости уже успела лечь" на черты его лица) и внутренне: "Иначе глядели глаза; во всем существе его ... высказывалась усталость окончательная, тайная и тихая скорбь, далеко различная от той полупритворной грусти, которою он щеголял, бывало, как вообще щеголяет ею молодежь, исполненная надежд и доверчивого самолюбия" (с.125).
Рудин стал самокритичнее, о чем свидетельствует его последняя беседа с Лежневым в гостинице губернского города. Причем эта самокритичность ("слова, все слова! дел не было!") здесь уже не поза и не рисовка, а действительное признание горького урока жизни, строгий суд над самим собою. Более простой и строгой, лишенной метафорической сложности и поэтической красивости, становится во второй части и речь Рудина.
Все это, вместе со средствами сюжетно-композиционного характера, способствует всесторонней и объективной исторически верной оценки типа "лишнего человека" в романе Тургенева.