Часть 4. Социализм и демократия

Глава XX. Постановка проблемы

1. Диктатура пролетариата.

Нет ничего более обманчивого, чем очевидное. События по­следних 20-25 лет научили нас видеть проблему, сформулирован­ную б заголовке этой части книги. Примерно до 1916 г. подавляю­щему большинству людей взаимосвязь между социализмом и де­мократией казалась совершенно бесспорной, в особенности офици­альным представителям социалистической ортодоксии. В это вре­мя вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову оспаривать притяза­ния социалистов на членство в демократическом клубе. Сами со­циалисты, за исключением некоторых синдикалистских групп не­однократно заявляли о своей приверженности демократии, провоз­глашали себя исключительными хранителями истинной демокра­тической идеи, которую ни в коей мере не следует смешивать с буржуазной фальсификацией этого понятия.

Тем самым социалисты не просто пытались усилить притяга­тельность своего учения с помощью апелляции к демократиче­ским ценностям, совершенно естественным для них было пойти дальше и предложить теорию, согласно которой социализм и де­мократия неразрывно связаны друг с другом. В соответствии с этой теорией частный контроль над средствами производства лежит в основе как капиталистической эксплуатации труда, так и классово­го господства в политической сфере. Политическая власть класса капиталистов оказывается таким образом лишь особой формой их экономической власти. Выводы из этой теории сводятся к следую­щим положениям: с одной стороны, не может быть демократии, покуда существует власть капитала (в условиях буржуазного общества политическая демократия неизбежно становится ширмой, прикрывающей эти реальные экономические отношения), и, с другой стороны, ликвидация этой власти положит в то же самое время конец "эксплуатации человека человеком" и приведет "к правлению народа", реальному народовластию.

Этот аргумент, конечно же, является чисто марксистским но своей сути. Фактически он лишь логически следует из определе­ний, закрепленных за всеми этими понятиями в марксистской схе­ме, а то и просто повторяет их. Именно поэтому (из-за неразрыв­ной связи с марксистской схемой) этот тезис неизбежно постигнет судьба доктрины об "эксплуатации человека человеком"¹.

Ниже будет представлено то, что представляется мне более обоснованным анализом отношений между социалистическими группами и демократическим кредо. Мы также хотели бы полу­чить более реалистичную теорию взаимоотношений между собст­венно социализмом и демократией, т.е. таких отношений, которые, независимо от чьих бы то ни было желаний и лозунгов момента, складываются между социалистическим строем, как мы его опре­делили, и modus operandi [способом действия — лат.] демократиче­ского правления. А для того чтобы решить эту проблему, мы долж­ны прежде всего исследовать, в чем же состоит сущность демокра­тии. Однако предварительно необходимо разъяснить еще один мо­мент.

В принципе социализм как таковой не противоречит идеалу ис­тинной демократии. Беда заключается в том, что социалисты дале­ко не всегда разборчивы в средствах, какими они пытаются прове­сти этот идеал в жизнь. Слова "революция" и "диктатура" смотрят на нас с обложек священных для них текстов, а многие из совре­менных социалистов открыто демонстрируют, что у них нет возра­жений против того, чтобы взломать ворота в социалистический рай с помощью насилия и террора, которые должны дополнить бо­лее демократичные способы перехода в новое качественное состо­яние общества. Собственная позиция Маркса по этой проблеме мо­жет быть интерпретирована самыми разными способами, в том числе и таким, который полностью обеляет его (восстанавливает его авторитет) в глазах последовательных демократов, В первой ча­сти было продемонстрировано, как могут быть согласованы и при­мирены его воззрения на эволюцию общества и социальную революцию. Революция в его понимании означает не попытку мень­шинства навязать свою волю непокорному народу, а не что иное, как устранение препятствий, стоящих на пути его свободного воле­изъявления путем разрушения социальных институтов, контроли­руемых группами людей, заинтересованными в их консервации, Диктатура пролетариата получает схожее истолкование. В подтвер­ждение я могу снова сослаться на соответствующие пассажи из "Коммунистического манифеста", где Маркс говорит о постепен­ном лишении буржуазии ее собственности и об исчезновении "в процессе развития" классовых различий, фразы, хотя и не исклю­чающие возможности применения силы, но, по-видимому, указы­вающие в сторону процедуры, которая вполне могла бы соответст­вовать традиционному пониманию демократии².

Однако при всем при том основания для подобного неортодок­сального истолкования марксистского учения, которое чуть ли не целиком сводит концепции социальной революции и диктатуры пролетариата только к неизбежным издержкам агитационной ра­боты, призванной разжечь воображение масс, не слишком убеди­тельны. Многие социалисты, являвшиеся или во всяком случае провозглашавшие себя учениками Маркса, придерживались иного мнения. Принимая во внимание высказывания на этот счет при­знанных авторитетов в данной области, которым по должности следовало бы знать Закон лучше, чем мне, и исходя из впечатле­ния, основанного на внимательном прочтении томов "Neue Zeit", я должен отметить, что при всей неоднозначности истолкования марксистского теоретического наследия, если бы Марксу при­шлось выбирать между социализмом и демократией, он, вероятно, предпочел бы первый и поставил бы социализм выше формально­го следования демократической процедуре.

В этом случае он, несомненно, провозгласил бы, как много раз делалось и после него, что он нисколько не отходит от реальной де­мократии, ибо для того, чтобы дать ей жизнь, необходимо прежде всего устранить ядовитые испарения капитализма, которые душат ее в зародыше. Для приверженца демократии важность следования демократической процедуре, очевидно, возрастает пропорциональ­но важности предмета рассмотрения. Отсюда вытекает, что следо­вание демократической процедуре должно быть наиболее ревност­ным как раз в момент фундаментальной социальной реконструкции общества. Если кто-то готов проигнорировать это требование и воспользоваться хотя бы отчасти недемократичными средствами для претворения в жизнь формально объявленного демократиче­ским решения, то в конце концов окажется, что этот человек ставит какие-то другие вещи выше ценностей демократии. Последова­тельный демократ будет рассматривать любую попытку социаль­ной реконструкции, связанную с нарушением демократических процедур, как порочную в своей основе, как бы ни казалась она ему привлекательной со всех других точек зрения. Попытка навязать народу нечто, пусть даже и представляющееся кому-то весьма при­влекательным, но не желаемое самими людьми, — даже в том слу­чае, если ожидается, что это новшество со временем придется им по вкусу и принесет результаты, которые они смогут по достоинст­ву оценить, — является отличительным признаком антидемокра­тических убеждений. Дело казуистов рассуждать о том, можно ли сделать исключение для антидемократических действий, соверша­емых с единственной целью установления истинной демократии, если при определенных обстоятельствах ее можно будет обеспе­чить только таким способом. Даже в том случае, если это действи­тельно так, подобная постановка вопроса не имеет никакого отно­шения к социализму, который, как мы видели, вполне достижим и демократическим путем, если можно ожидать, что он будет прак­тически эффективен.

Б любом случае очевидно, что всякие рассуждения в пользу ог­раничения демократии на переходный период дают великолепную возможность уклониться от ответственности за последствия этого шага. Такие временные, промежуточные периоды вполне могут длиться целые столетия, а средства, полученные правящей груп­пой в результате победоносной революции, используются для того, чтобы неограниченно продлить собственное пребывание у власти или чтобы принять такие внешние формы демократии, которые полностью выхолащивают само содержание этого термина.