Ј11. Происхождение и перспективы культуры.

Постоянно наталкиваясь в своих исследованиях на факт репрессивности культуры, на противоречие между ее требованиями и природными влечениями Фрейд не мог не задавать себе вопроса о том, как возникла культура, каким образом импульсивный, невоспитанный дикарь смог побороть в себе агрессивные и антисоциальные наклонности. Очевидной казалась избыточная репрессивность культуры. Но останется ли культура репрессивной всегда? Сможет ли человек, укрепляя свой разум и ослабляя в тех или иных местах культурные сдержки, достичь гармонии природного и культурного?

Главные источники культуры находятся не в личности, а внутри ее: они укоренены в бессознательном. Человек не раз восставал против культуры, пытался сбросить ее с себя и вернуться в девственное состояние, но каждый раз за это жестоко расплачивался. Те травмы, которые он испытывал на своем историческом пути, мощные и жестокие вытеснения первичных влечений были источником основных запретов, "табу", на которых держится культура. Эти табу, (например, на каббализм или инцест) входят в структуру личности, благодаря чему сама мысль о людоедстве или кровосмешении вызывает отвращение.

Ценности культуры имеют одну основу - отказ от влечений. Как, например, человек овладел огнем? Первым побуждением при встрече с огнем было желание затушить его струей мочи: языки огня, напоминавшие возбужденный половой орган, вызывали чувство гомосексуального соперничества. Туша огонь, мужчина наслаждался своей мощью, чувствовал себя победителем. Чтобы сохранить огонь, нужно было преодолеть этот порыв. Поскольку мужчине приходилось бороться с сильным искушением, хранительницей огня, домашнего очага была поставлена женщина. У нее не было желания мочиться на огонь.

Важнейшие принципы культуры выросли, согласно Фрейду, из каких-то отказов и вытеснений. Нормы культуры - "зарубки" на стволе культуры. Стремление к чистоте, порядку, бережливости, равно как и отвращение к грязи, хаосу, распущенности являются "следами" вытеснения либидо на анальной стадии развития. Вытесненная любовь к экскрементам, страх запачкаться, обусловливают стремление к чистоте.

Если элементарной формой культуры является запрет, то нужно исследовать систему запретов у людей дописьменных культур. Фрейда интересовали табу, тотемные символы, верования, касающиеся мертвых, запреты на общение с родственниками у примитивных народов.

Табуированный предмет является святым и нечистым одновременно. Его почитают и боятся. Табу нельзя касаться, нельзя на него смотреть, соответствующее слово нельзя произносить. Нарушивший запрет сам становится табу, которое обладает способностью распространяться как зараза. Хотя функцией табу может быть защита важных лиц, предохранение от вредных веществ и опасных животных, табу, в принципе, иррационально и не нуждается в обосновании. Нарушение табу может быть искуплено омовением или иным церемониалом.

Фрейд обратил внимание на сходство поведения, связанного с табу, и невроза навязчивых состояний. Последний проявляется в том, что человек через "сверх-я" принуждается к совершению действий, лишенных рациональной мотивации. К табуированному предмету он испытывает страх. Образ привлекательного предмета - гениталий был вытеснен, желание перенесено на другой предмет. Но и страх был перенесен вместе с желанием. Был совершен новый перенос на новый предмет и т. д. Так возник широкий круг запрещенных, табуированных объектов и связанных с ними навязчивых действий.

Фрейд, однако, не отождествляет табу и невроз. Табу - социальное явление. Невроз - индивидуален. Коллективность табу говорит об универсальной черте психики примитивных людей, ее внутренней конфликтности. Преодолев естественное состояние и разграничив внутри себя самостоятельные зоны: "оно", "я" и "сверх-я", человек ощущает постоянную возможность внутреннего конфликта и предохраняется от него установлением жестких запретов. Впоследствии конфликт между внутренними инстанциями личности ослабевает. В связи с этим исчезает страх нарушить табу. Психика культурного человека более целостна благодаря развитому сознанию. Но ее амбивалентность сохраняется на всех стадиях развития.

На Фрейда произвела большое впечатление книга Робертсона - Смита о тотемизме. Тотемом у примитивных народов может служить какое-либо животное, которое почитается в качестве предка, покровителя рода. Люди данного тотема связаны обязательством не убивать его и не употреблять его в пищу. Тотемизм является источником страха перед инцестом, т. е. кровосмешением. Кровосмесительными, запрещенными, опасными считались первоначально браки между представителями одного тотема. Таким образом, тотемизм выполнял функцию регулирования брачных отношений: с помощью тотемов племя делилось на брачные классы.

Фрейд не считает, что страх перед инцестом можно объяснить рационально. Вред кровосмесительных браков не доказан. Известно, что в некоторых культурах инцестуозные браки практиковались как вполне законные. Так было, например, у египетских фараонов, которые женились на своих дочерях. Луч света на проблему тотемизма проливает психоанализ.

В этнографической литературе описывается тотемическое пиршество. Сначала люди танцуют, подражая движениям тотемного животного. Они выслеживают и убивают его. Затем оплакивают и поедают. После этого начинается шумное веселье, переходящее в оргию.

Описание тотемического пиршества напомнило Фрейду другой ряд фактов, относящихся к лечению детских страхов, так называемых "фобий". Некоторые дети проявляют особый интерес к определенному животному, которым восхищаются, которого боятся и хотят убить. Фрейд знал мальчика Арпада, который был увлечен петухами. Он постоянно наблюдал за ними, а когда взрослых не было поблизости - ловил, отрезал голову, и, танцуя вокруг убитой птицы, пел песню о том, что сам он сейчас - цыпленок, а когда вырастет - станет петухом. Другой мальчик - Ганс - выделял лошадей - с восхищением говорил о них, но боялся, что лошадь укусит, и хотел, чтобы она упала и умерла. Лечения Ганса и Арпада привело Фрейда к выводу, что петух и лошадь служили для детей символическими заместителями отца. У мальчиков он выявил амбивалентные чувства к отцу - любовь, стремление к подражанию, восхищение - и вместе с тем ревность, боязнь кастрации - эти чувства не могли ужиться друг с другом. Первые сохранились, а вторые были вытеснены и "спроецировались" на замещающий объект - животное, которое своей силой или уверенной гордой походкой могло напоминать отца.

В тотемических пиршествах и детских фобиях имеет место бессознательное отождествление предка, отца с жертвенным животным. Разгадку сходства этих двух фактов Фрейд нашел, как ему казалось, в идеях Дарвина о первобытной орде и гипотезах Смита и Аткинсона о ритуальном убийстве отца.

Ситуация рисовалась Фрейду следующим образом. В первобытной орде сильный самец-патриарх был вожаком и единолично владел всеми женщинами. Он изгонял повзрослевших младших братьев и сыновей, которые вынуждены были жить в целибате. Когда старший из них подрастал, он убивал отца, изгонял соперников и становился вожаком. Но вот однажды сыновья совершили убийство коллективно и не стали расставаться друг с другом. Вероятно, под влиянием матери, которая хотела оставить их всех при себе, они прониклись нежными чувствами друг к другу. В них пробудилось сознание вины и раскаяние, которые их объединили. Голос умершего отца стал голосом их совести. Этот голос говорил, что отвратительно убивать отца и, нарушая его волю, вступать в брак с женщинами своего племени. Так возник эдипов комплекс, состоящий из запретов на отцеубийство и кровосмесительство, ставший краеугольным камнем культуры.

Сам факт отцеубийства представлялся Фрейду реальным событием, которое подобно распятию и воскресению Христа, изменило ход истории. Память о нем передается из поколения в поколение и служит "точкой роста" индивидуального эдипова комплекса. Впоследствии запрет на отцеубийство начинает пониматься все более широко. Убийство любого родственника и единоплеменника считается преступлением.

Культура возникает, таким образом, в результате отказа от свободного следования инстинкту. На основе запретов и вытеснений, которые приводят к разграничению сознания и бессознательного. С ходом истории число запретов растет. Целостная когда-то психика, действовавшая под влиянием сиюминутных агрессивных и эротических импульсов, вынуждена все чаще отказываться от их удовлетворения.

Тотемический праздник является коллективным воспоминанием о факте отцеубийства. Праздник - это обязательный эксцесс, т. е. выход за повседневные нормы поведения. Во время праздника выражаются амбивалентные чувства, связанные с отцеубийством: радость по поводу освобождения от власти отца и печалью о нем. Поскольку тотемическое животное имеет тенденцию сливаться с образом языческого бога, пиршество превращается в "богопоедание", т. е. в причащение, характерное также для высших религий. Приобщение к богу-предку путем вкушения его плоти дает силу, является условием поддержания сплоченности.

Подытоживая взгляды Фрейда на культуру, можно сказать следующее.

Во-первых, в своей основе культура есть совокупность бессознательных запретов, ограничений, накладываемых на инстинкты. Все социальные институты - власть, семья, собственность, право, неприкосновенность жизни укоренены в древних табу на самоубийство и кровосмешение. Вокруг этих первичных запретов развивается система нравственных, юридических и бытовых норм.

Во-вторых, культура как конкретная общность людей, как социум, формируется благодаря сложной сети взаимных идентификаций, проекций, переносов, материалом которых являются первичные родительские образы и отношения в семье. Семья есть не только ячейка общества, но и источник всех социальных связей. В-третьих, общество, как живой субъект исторической жизни конституируется благодаря культуре, в которой главную роль играют религия, мораль, искусство и познание.

Но все эти виды социальных "сдержек" и установлений далеко не совершенны и не гарантируют всеобщего счастья. Утверждение, что таковое возможно - иллюзия. Человек свободен выбирать между добром и злом. Он многое может сделать для того, чтобы усовершенствовать культуру, достичь согласия, комфорта, удовлетворенности. Фрейд исследует здесь несколько путей.

Первый состоит в отказе от нереалистических желаний, в их подавлении. Этому учат восточная мудрость и такие философы, как Шопенгауэр. Но люди не могут и не хотят подавлять своих желаний. Даже если бы они могли это сделать, то по законам психической динамики это обязательно бы привело к росту неврозов, преступлений, самоубийств.

Второй, более приемлемый путь состоит в смещении энергии либидо с первичных влечений на социальные и духовные ценности. Даже удовлетворение от хорошо сделанной работы многое дает и позволяет компенсировать лишения. Еще более эффективно в этом отношении искусство, которое Фрейд сравнивает со сном наяву.

Но все-таки искусство дает лишь мимолетное отвлечение от тягот жизни. Необходимость его не очевидна. Художественная компенсация существует не для всех, а только для эстетически развитых людей.

Третий путь - преобразование мира. К этому зовут религия и социалистические течения. Но, согласно Фрейду, этот путь химеричен. Главные источники человеческих страданий не могут быть устранены. Желая переделать мир, человек ведет себя как параноик, отбрасывающий чувство реальности.

Четвертый путь - любовь. Она тоже предполагает смещение либидо с инстинкта на возвышенные чувства. Но любовь - естественна. В ней культура и жизнь связаны воедино. Любовь - единственная возможность реализовать идеал, хотя и труднодостижимая. Ведь мы никогда не бываем столь беззащитны, чем когда любим.

Итак, цели, к которым человек стремится - свобода, счастье - не могут быть реализованы в полной мере. Все, что может посоветовать психоанализ - это умеренность, экономия жизненной энергии, которую следует равномерно распределять между различными целями и занятиями в соответствии с их значимостью.