Глава 11

истина есть не просто реальность, но единство реальности с сознанием, ибо умозаключение вплетает суждения в систему, система же и последовательность принадлежат реальности не как таковой, но лишь в отношении к сознанию». Следовательно, даже истины и логические отношения не являются вечными; Александер «относится к времени серьезно», чрезмерно серьезно.

Бергсон уже пытался реабилитировать время. Но Бергсон, по мнению Александера, превознес время за счет пространства, причем время так и осталось совершенно таинственным. В этом отношении позиции Бергсона и Александера прямо противоположны: Бергсон протестует против истолкования времени в пространственных терминах, Александер же считает, что время должно быть истолковано именно в пространственных терминах, хотя и признает, что пространство в свою очередь должно быть истолковано во временных терминах. И пространство, и время сами по себе непостижимы; каждое из них может быть понято только через другое, как аспект пространства-времени 16.

Александер не считал необходимым детально разъяснять, что время и пространство сами по себе непостижимы. Он был готов присоединиться к отрицательным доводам Брэдли и Мактаггарта, по мнению которых чистое время должно быть сразу чистой последовательностью и чистой длительностью. Но, в отличие от них, он не заключает о «нереальности» времени; мы встречаемся с временем в нашем опыте и должны описать, каким мы его находим. Однако время нашего опыта не есть чистое время; наш опыт — пространственно-временной. Последовательность, с которой мы сталкиваемся в конкретном опыте, есть последовательное занимание места; пространство опыта не является недифференцированной инертной массой, но занято в разных точках. Стоит только признать эти факты, полагает Александер, как «противоречия» в пространстве и времени теряют свой угрожающий характер.

Согласно наивной точке зрения, пространство и время суть одинаковые ящики, в которых передвигаются вещи; вопреки ей философы пытались отождествить время с отношением временной последовательности, а пространство — с отношением пространственного сосуществования. Но теория пространства и времени как отношений, доказывает Александер, игнорирует тот факт, что элементы таких отношений сами являются пространственными и временными и что попытка свести пространство-время к другой совокупности отношений ввергла бы нас в дурную бесконечность. Кроме того — это возражение подводит к самой сердцевине его метафизики — «отношение», подобно любой другой категории, постижимо только в том случае, если истолковывается как форма пространство-временности. Использовать отношение для объяснения пространства-времени — значит ставить истинный порядок зависимости с ног на голову.

Александер предлагает третью точку зрения на пространство-время. По его словам, оно есть «материал», из которого сделаны вещи (хотя «материал» в пиквикском смысле, поскольку материя вторична относительно пространства-времени). Понять эту теорию нелегко, да и разъяснения и уточнения Александера не всегда выводят читателя из остолбенения. Пожалуй, то, что он хочет сказать, становится чуть более ясным в другой форме:

Новые реалисты_____________________

==211

пространство-время, доказывает он, тождественно чистому движению, и сказать, что пространство-время есть материал, из которого сделаны вещи, значит утверждать, что вещь есть комплекс движений. «Движение» — «заполнение точек, которые одна за другой становятся настоящим». Именно это занимание точек последовательностью мгновений Александер имеет в виду под «пространством-временем». По его словам, он с радостью стал бы говорить не о пространстве-времени, но о предельном материале как движении, если бы не то обстоятельство, что нам труднее представить себе идею всеохватывающего движения, чем идею пространства-времени. Действительно, метафизика Александера во многих отношениях родственна метафизике Гераклита. «Вселенная, — говорит он, — насквозь исторична, она — сцена движения»17. Пространственно-временная Вселенная по самой своей природе есть вселенная возрастающая. В этом положении теория пространства-времени Александера соединяется с теорией эмерджентной эволюции.

Александер особенно гордится второй книгой «Пространства, времени и божества», книгой «О категориях». Как мы видели, он считает категории всепроникающими свойствами вещей. Их вездесущность, полагает он, нуждается в разъяснении. Она объясняется тем фактом, что категории являются свойствами или определениями первичного материала, пространствавремени. Они принадлежат всему, поскольку все есть комплекс, составленный в пространстве-времени.

Характер его рассуждения можно проиллюстрировать на примере двух категорий, на которые мы уже обращали внимание в других контекстах, — категорий универсальности и отношения. Он доказывает, что нет «конкретных сущих» и «универсалий»; всякое сущее есть «индивидуальное», т. е. сразу конкретное и универсалия. Оно является «конкретным сущим», поскольку отличается от других вещей с таким же «общим планом строения»; и «универсальным», поскольку один и тот же план строения повторяется повсюду либо как строение того же самого конечного сущего (мраморный шарик, перекатываясь по земле, сохраняет одну и ту же форму), либо как строение разных конечных сущих (все мраморные шарики в сумке имеют одинаковое общее строение). Возможность повторения, доказывает Александер, обеспечивается единообразием пространства-времени, которое позволяет вещи менять место, сохраняя один и тот же план строения. В этом отношении, полагает Александер, утверждение об «универсальности» является просто способом привлечь внимание к единообразию пространствавремени. Кроме того, «план» есть просто регулярное поведение; универсалия, по Алексаидеру, есть не Платонова форма (неизменная, постоянная и вечная), но схема движений, «полная времени».

Сходным образом сущность отношений тоже является пространственно-временной. Александер определяет отношение как «целостную ситуацию, элементы которой входят в нее благодаря данному отношению». Так, отношение материнства есть совокупность действий матери и совокупность действий ребенка, поскольку они «устанавливают связь» между матерью и ребенком или «инициируют взаимодействие» между ними. Стало быть, отношение есть конкретное целое, а не смутно мыслимая «связь» между терминами. Часто, утверждает Александер, оно более важно, нежели его тер-

==212